12 месяцев в году...

      Человеческое тело несовершенно – нервную систему трудно контролировать на все сто процентов. По этой простой причине Куромаку бессознательно вздрогнул от звона разбившейся керамической чашки, небрежно сброшенной на пол. Только на виновника преступления этот звук никак не повлиял: Вару продолжал хмурить лоб и поджимать губы по окончании ужина. Встав на ноги и отступив от стола на пару шагов, он едва ли не согнулся пополам, а пространство вокруг за считанные секунды наполнилось криком, больше походившим на вой загнанного в угол дикого зверя. И как бы не хотелось верить в конфиденциальность частной жизни, но в действительности стены отказывались чересчур тонкими. Поэтому беспокойные соседи недовольно застучали по батареям.        – Катитесь к чёртовой матери! – ведомый одними эмоциями молодой человек свирепо пнул чугунный источник тепла, однако пушистые тапочки смягчили удар.       Пятому казалось, что руки являлись лишним элементом его тела. Он попросту не понимал, куда деть их в данный момент. Не придумав ничего лучше, пиковый валет прикоснулся к лицу. Полностью закрыть его ладонями не позволили неизменные очки с изумрудными стёклами. Хозяин бесцеремонно снял их и кинул в стену, не заботясь о сохранности вещи. Запустив пальцы в непослушные рыжие кудряшки, бывший правитель Варулэнда запрокинул голову и смотрел то ли в потолок, то ли вглядывался в сумеречное февральское небо сквозь бетон и чужие квартиры.       Трефовый король, выжидающий подходящее время, когда-то давно, ещё до создания карточных земель, полагал, что такие чувства как гнев, ярость и постоянное недовольство являлись неотъемлемой частью пиковой сущности. Тем не менее вечный балагур и возмутитель спокойствия выбивался из выстроенной логической цепочки. Лишь сейчас Куромаку воочию лицезрел почему именно Вару оказался в роли валета Пика.        – Валера, – совершенно спокойно позвал Второй соседа, когда тот, чуть угомонившись, по привычке устроился на давно треснувшем подоконнике. Последнему множество раз делали замечание по этому поводу, но паразит их упорно игнорировал.        – Захлопнись! – гаркнул Пятый. В его глазах разразилась настоящая эмоциональная буря, заставляющая неистово трепетать каждый листочек на ветках сочной лесной чащи.        – Валера… – носитель имени недовольно спрыгнул с насиженного места.        – Не произноси это проклятое имя здесь! – истерично вопил Вару, борясь с желанием плотно закрыть уши руками. Его голос срывался из-за повышенной нервозности. – Я – Вару! Ва-ру!        – Варунов Валерий Фёдорович… – снизив тон, но не концентрацию яда в голосе, парень продолжал. – Тьфу! Он явно издевался, когда придумывал его!       Трефовый мог вступить в дискуссию, однако и ему самому неведомы те или иные причины поступков Фёдора. Создателя не так и легко понять, в отличие от учебника по налогообложению. Бывший лидер Курограда продолжал сохранять позицию обыкновенного слушателя, пока пиковый ходил из стороны в сторону и активно жестикулировал:        – Валера, Валера. «Валера, сходи со мной в кино», «Валера, пойдём в кафе», «Валера, ну давай же прогуляемся»! – молодой человек виртуозно парадировал одногруппниц, оказывающих ему всякие знаки внимания. Вару, конечно, обладал бесконечной манией собственного величия, тем не менее никогда вслух не признавал факта собственной привлекательности. Был ли он столь красив на самом деле? Однозначно, и Куромаку мог объективно доказать данное утверждение, выстроив правильную формулу. – Не таким народом мне хотелось бы править. Да, они растекаются при виде меня, но я не такой, как наш любвеобильный идиот. Править женщинами без гипноза нельзя. Ах, как же я скучаю по старым временам…        – Поэтому ты не был хорошим правителем, – высказал мнение обхвативший руками пустую чашку Второй, поглаживая большими пальцами шершавое изображение вишен на ней. – Никто из нас не являлся достойным лидером, – казалось, ему чуждо чувство опустошённости и отчаяние, эти раздирающие на мелкие осколки душу эмоции. Он произнёс каждое слово так обыденно, словно невзначай констатировал очередной поучительный факт. Это и отличало молодых людей друг от друга. Трефовый сразу отпустил ситуацию, принимая новые правила жизни, как данность, а пиковый непозволительно долго убегал от неизбежного, отрицая положения дел.        – Как ты можешь такое говорить?.. – будто не доверяя собственному слуху, попытался дознаться Пятый. Второй решил, что поставленный вопрос лучше оставить без ответа.        – И тебе настолько важно заводить разговор об именах спустя полгода нашего пребывания здесь? Вару, неужели из-за этого необходимо разбрасываться вещами? – взглянув на соседа, Куромаку оторопел. Услышав истинное имя, собеседник застыл на месте с глупым выражением лица, а зелёные кроны в его глазах словно бы искрились под лучами солнца. Или так лишь мерещилось под светом люстры в форме перевёрнутого цветка лотоса.        – Слушай, – уже заметно расслабившись, заговорил балагур, – я искусно терпел это издевательство над своей персоной. И терплю до сих пор. За это хвалить надо, а не нотации читать, товарищ Куромакин, – он явно вернулся в обычное состояние, раз пытался поддеть оппонента. Только вот король, в отличие от валета, не имел ничего против нового имени. Константин – не столь дурной вариант.        – Товарищ Куромакин спешит напомнить, что, несмотря на количество кружек в доме, это не даёт право разбрасываться ими направо и налево. Поэтому последствия своих необдуманных действий товарищ Варунов должен убрать самостоятельно, – парировал Второй, встав из-за стола. Собрав грязную посуду, он направился к раковине. Пятый скривился и едва ли не хныкал. Великим людям не пристало лично заниматься грязной работой. Однако высказывать это вслух пиковый не стал. Ничего не оставалось кроме, как повиноваться и побрести за допотопным соломенным веником со сломанной рукояткой. Рядом с ним валялись откинутые ранее очки. Рука парня потянулась первым делом именно к ним.        – Теперь их можно только выбросить, – с тоской объявил Вару, после детального осмотра. Несмотря на удивительную целостность оправы и душек, одно стекло полностью треснуло. Нервы сыграли злую шутку с вещью, придававшей своему бедовому хозяину каплю индивидуальности.        – Оставь их на полке. Я посмотрю, что с ними можно сделать, – предложил Куромаку, вытирая мокрые руки кухонным полотенцем.        – Хо-о-о-о? – заинтересованно протянул валет. – Я и швец, и жнец, и на дуде игрец, маковый цыплёнок? – король, поправив очки, презрительно посмотрел на собеседника. Схватив с тумбы только что помытую чайную ложку, он ударил ею о лоб шутника:        – В ремонт отдам, паршивец, – провинившийся ойкнул и потёр покалеченное место, не заметив, как уголки губ соседа поднялись на короткое мгновение.