12 месяцев в году...

      Бледные, будто вовсе не видевшие летний солнцепёк руки в очередной раз перебирали тетради с лекциями и практическими заданиями, тщательно записанными синими чернилами шариковой ручки. Они по-прежнему лежали рядом со студенческим билетом и зачётной книжкой. Всё так, как и несколько минут назад. Убедившись в точности собственной памяти, Куромаку застегнул замок. Для студента не существовало лучшего варианта, чем вместительная сумка на длинном ремешке. Такая не занимала руки и в любой ситуации находилась в прямой доступности.        – В магазине потребуется что-нибудь приобрести? – жест обыкновенной человеческой вежливости. Не более. После посещения университета трефовый не планировал продолжительную прогулку по супермаркетам у дома. Даже несмотря на то, что он постоянно брал с собой пакет на всякий случай.        – Вот и охота тебе переться куда-то в такую духотень, – неприязненно фыркнув, из кухни показался Вару, облачённый в ярко-синий, уже припылённый пшеничной мукой фартук. – Ты и без всяких там консультаций сдашь экзамены. Преподы в тебе души не чают.        – В первую очередь это уважение к педагогам, Вару. Простое уважение к людям, которые тратят время и силы, чтобы вложить знания в других. Тебе не помешало бы пойти со мной. Попадёшь в списки на отчисление – никто не поможет. Ни я, ни Фёдор. Помни об этом, – обуваясь, сетовал Второй.        – Ой, хватит тоску нагонять. Смекалка – есть, умение импровизировать – тоже есть. Видишь? Сессия уже у меня в кармане! – Пятый залился горделивым смехом и запнулся, когда рука соседа приблизилась к выбивающейся из косынки рыжей чёлке.       Валет изящно и ловко перехватил костлявое, чересчур тонкое для парня запястье и слизнул остатки сгущённого крема с пальцев, щекоча подушечки игривым и мимолётным поцелуем. Ошарашенному королю померещилось, будто тесное для двух человек помещение залилось мягким, струящимся даже сквозь бетонную стену, солнечным светом. Мгновенно стало так ярко, что трефовый невольно поморщил нос и прищурился.        – Какой же ты брезгливый в последние дни… Прямо жесть какая-то, – наваждение растворилось, подобно тополиному пуху под пламенем зажигалки в руках старшеклассника. Над укрытыми незримой вуалью недопонимания молодыми людьми снова тускло мерцала одна единственная в прихожей лампочка, лишённая стеклянного плафона. Обратной стороной фартука пиковый вытер холодную ладонь соседа и отошёл на шаг:        – Так лучше? – на губы шутника легла бледная тень ухмылки. Она безмолвно передавала минутное замешательство и лёгкое разочарование хозяина. – В магазине ничего не нужно. Всё, что хотел – давно купил. Понадобятся только твои навыки фотографа. Торт к твоему приходу будет готов. Так что… – пожелание скорого возвращения спряталось между строк неловкости, а кулинар, переполненный смешанными чувствами, поспешил ретироваться на кухню.       Щёлкнув переключателем и повернув ключ в замке, Куромаку вышел в подъезд, где покрывшееся испариной тело обдало приятной и сухой прохладой. Парень машинально спустился на один лестничный пролёт и остановился. Ноги не шли. Казалось, что вот-вот и он рухнет прямо на запылённые ступеньки. Дабы не совершить кощунственное преступление против простиранных и выглаженных брюк, трефовый схватился за перила.       По нервам пронесся разряд. Быстрый, извивающийся, но вместе с тем колкий и отравляющий. Мозг посылал ослепляющие предупредительные сигналы, которые безрассудно игнорировались. Деревянная перекладина, давно не перекрашиваемая и не чищенная, прекрасно заземляла молодого человека, потерявшего ощущение точного хода времени. Оно не замедлилось, не торопилось. Только стёрлось из мира. Вот и всё. А ладонь Куромаку обработает антисептиком, бутылка которого покоилась на самом дне учебной сумки подальше от посторонних глаз. Но это произойдёт потом. Не сейчас.       Выходка Вару – не шутка. Определённо не шутка… Все тонкости характера Пятого напоминали прудовых водомерок, неизменно находящихся на поверхности воды. Тот не любил устраивать долгие приколы, довольствуясь моментальной реакцией избранной жертвы. А последние пару месяцев пиковый выстраивал витиеватые и тесно связанные между собой схемы розыгрышей специально для трефового. Второй не настолько глуп, слеп и недальновиден, чтобы не объединить все действия в одну логическую цепочку.        – Непроходимый дурак, – приговор объявлен вслух, и неизвестно, для кого из них двоих он прозвучал.       С рациональной точки зрения Куромаку обязан провести чёткие границы, призывая к благоразумию, тем не менее приятное покалывание пальцев на левой руке доказывало хозяину обратное. Неоспоримый факт, что периодически он с неприязнью относился к посторонним прикосновениям. Они сбивали и дезориентировали. Это распространялось на всех людей. На всех, кроме Вару, вышедшему за рамки разумного. Тот буквально заставил привыкнуть к близости и его навязчивой мании к случайным касаниям. Похлопывания по спине или плечам превратились в обыденную норму их совместной жизни. А запрыгивания на ничего неподозревающего соседа из-за угла с пакостным смехом делало его похожим на наглого рыжего кота, подобранного по глупости с улицы. Однако выбросить такого уже не поднимется рука – родная, теперича, душа.       Решение столь запутанной задачки элементарное и по-своему глупое – отпустить ситуацию свободно нестись вперёд. Конечно, никто не исключал необратимого хаоса вместо адекватного исхода. Однако что-то давно отринутое в его сознании едва ли не молило позволить приблизиться к этому хотя бы ненадолго и в кои-то веки почувствовать себя по-настоящему… любимым? Второй усмехнулся подобным мыслям.       Пока все предположения не стали явью парню требовалось одно – временно освободить разум и вернуться в привычный уклад. Поправив так и норовивший соскользнуть с плеча ремешок сумки, трефовый продолжил спускаться по бетонным лестницам навстречу нарастающей июньской духоте, торопясь на предэкзаменационную консультацию.