Эрвин Смит был признанным в узких кругах мастером плейлистов. Он искусно отбирал треки на любой случай. Сет-лист для злости, радости, тренировки, секса, свиданий — это всё к нему. Естественно, в обширной коллекции Эрвина имелся и тоскливый плейлист. Его-то он и слушал. Иногда смотрел на отражение в тёмном окне и под музыку — лирично и с отдачей — ненавидел эту печальную, дурацкую физиономию.
— It doesn't hurt me, — сообщила Кейт Буш.
Обычно её бессмертный хит Running up that hill, который так любила мама, Эрвин без долгих раздумий пролистывал. Но не сегодня. Сегодня ему казалось, что всякая строчка именно про него. Хотя и знал: завтра он постарается «заесть» послевкусие Guns N’ Roses или Aerosmith. То есть такими же устаревшими голосами, только с менее «сопливой» репутацией.
Да, так иногда случалось и в жизни Эрвина. Он, как никто, знал старую истину: ты можешь быть бесконечно крут, но какой в этом смысл, когда играет тоскливый трек?
Смит прислушался к словам. К части про сделку.
And if I only could / I'd make a deal with God / And I'd get him to swap our places
Если бы Эрвин мог, то обязательно заключил сделку с Ктулху, макаронным монстром, Дональдом Трампом, цена которой почка, ухо, старый дневник, и вернулся в прошлое. Он бы прыгнул недалеко — на четыре дня назад — и иначе повёл себя с Леви. Но жизнь нельзя прожить дважды, а принятые решения не повернуть вспять. Поэтому участь Смита незавидна: он прятался дома. Периодически напоминал себе, что сожалеть о сделанном выборе бесполезно. Оставалось перейти от стадии «досада» к «принятию».
You don't want to hurt me / But see how deep the bullet lies
Больше всего Эрвина напрягала его же… драматичность, что ли? С чего он так волю себе дал-то? Совсем не в его духе. Если поразмыслить логично, ничего страшного не случилось. Он сделал шаг навстречу, ошибся и отступил назад. А всё же задело. Получить отказ, так и не задав вслух вопрос, — обидно. Эгоистично и порывисто Эрвин увидел в Леви своё спасение от рутины Парадиза, однако Аккерман сразу же его притормозил. Смит не там искал волшебное лекарство от всех невзгод.
Чтобы как-то снизить накал, Смит использовал проверенный способ — попробовал переключиться. Выбрал цель и фанатично следовал к ней, не зная ни сна, ни отдыха. Этой целью сделалось выздоровление мамы. Только в итоге — буквально вчера — Эрвин обнаружил, что загнал себя в ловушку и ввязался в бесконечный бег по кругу страданий. Вышло ещё хуже, чем было «до».
Здравый смысл подсказывал: врачи осторожны в прогнозах, мама осторожна в прогнозах, весь чёртов мир осторожен в прогнозах. Вряд ли ты, слабак-Эрвин, всмотришься в потускневшую радужку мамы и на дне её увидишь ответы на все вопросы. Но кто бы слушал здравый смысл? Смит с фанатичностью сектанта, впервые познавшего под травяным отваром эфемерную связь с главой культа, бороздил интернет со старенького компьютера его родителей, что он перетащил к себе. Вбивал диагнозы и симптомы мамы и увязал в липком экстазе от новой информации. Естественно, эксперты по ту сторону экрана по большей части пророчили смерть, несчастья или сыпали спам-предложениями в духе «напиши мне, и я решу все твои проблемы гипнозом, заговором, сексом…» Однако иногда они давали, вроде, дельные советы, и Эрвин старательно выписывал их в блокнот. Эти записи стали основным проектом Смита. Трудом всей его жизни в Парадизе — своеобразным памятником под названием «Мне не всё равно, у меня есть цель».
Находились на форумах и те, кто страдал от той же болезни. Их голоса выделялись среди остальных отчаянием и постепенным осознанием неизбежности. Они не искали спасения, они делились болью. Пытались переложить хотя бы сотую её долю на чужие плечи и облегчить ношу. Некоторым из них Эрвин даже порывался ответить, но пальцы зависали над клавиатурой и не двигались. Что тут скажешь? Любое «мне жаль, у вас ещё есть шанс» прозвучало бы фальшиво.
Под вечер чужая беда переполняла его по самую макушку. Он поднимался из-за стола, и его пошатывало как от дикого похмелья. Тошнотворный страх подкатывал к горлу и заставлял пальцы сжаться в кулак, до боли вгрызаясь ногтями в мягкую плоть ладони. В эти моменты Эрвин шёл к маме, ронял голову ей на колени, зарывался лицом в ткань домашнего платья и ждал, пока почти невесомое запястье не опускалось на его волосы и не поглаживало их с привычной нежностью.
— Как ты себя чувствуешь? — бормотал он.
— Всё хорошо, мой мальчик, отдохни, поговорим завтра, — ворковала мама. Эрвин закономерно успокаивался, но ненадолго. Стоило хоть на секунду отвлечься от цели, как перед глазами всплывало бледное лицо Леви Аккермана.
Эрвин резко поднимался и уверенно заявлял:
— Некогда отдыхать. До визита к врачу мне нужно подготовить вопросы. Без меня ты опять всё забудешь, — отмахивался он и спешил обратно — к компьютеру, медленному интернету, форуму и очередной порции чужого горя. И так по кругу, все четыре дня.
It's you and me won't be unhappy
Смит потёр покрасневшие глаза и поднялся со стула. С наслаждением потянулся всем телом и услышал закономерный хруст косточек. Сегодня он засиделся — часовая стрелка подбиралась к полуночи.
В доме было тихо, если, конечно, не считать Кейт Буш. Мама давно спала. Отец, видимо, тоже. После недавнего перфоманса на кухне Джон Смит временно притих. Так всегда случалось после крупных скандалов. Джон ненадолго брал себя в руки — нет, не из жалости к домочадцам. Скорее дряхлый, пропитанный спиртом организм сбоил и требовал отдыха перед новым «весельем». В любом случае Эрвин был благодарен слабой печени отца за короткую передышку. На него сил не оставалось.
Смит упал на кровать. Текст на последнем сайте, куда он заглянул, был пропечатан белым по чёрному, и теперь буквы расплывались перед глазами. Смит быстро заморгал, однако видение не исчезло. Прикрывать же веки он не желал, сразу провалился бы в беспокойный сон. А ему, как назло, последние ночи снились или ослабевшая мама, или тот вечер в Сине, или бывший верхом на косатке с кубком «Самому большому неудачнику этого мира Эрвину». Смит не сказал бы вот так сходу, что его напрягало больше: реалистичные видения или психоделические картины. Скорее он не отказался бы от старого-доброго кошмара, где маньяк с бензопилой преследовал его и мечтал расчленить. Кровавое разнообразие в череде туманных образов.
Кейт Буш сменилась Ником Кейвом, но Эрвин торопливо вернул её. Ладно, пора признать: песня не так уж и плоха, хотя бесконечные каверы утомляли.
Смит закинул руки за голову и сконцентрировался на голосе Буш. Однако беспокойные соображения обо всём и ни о чём мешали полноценно вслушаться и отвлечься от мира. Когда о его окно ударился камешек, напряжённый как струна Эрвин подумал, что стук — очередная жестокая игра воображения. А потом ударился ещё один. И ещё. Звук был вполне реален, но у Смита не нашлось бы в Парадизе друзей, кто звал его столь странным образом. Ханджи зашла бы через дверь. А остальных он не ждал. Эрвин перевернулся на бок и прикрыл уши ладонями.
Только, вопреки ожиданиям Смита, шум не исчез. Вскоре и вовсе сменился настойчивым стуком по стеклу. Таким настоящим, что игнорировать его сложно. Эрвин обернулся, вгляделся в темноту по ту сторону и, рассмотрев хорошо знакомый силуэт, сжал челюсти. Он же не кроткая девица, дабы удивлённо ахать. Напротив, Эрвин сохранял наигранную невозмутимость. Он покинул своё укрытие и потянул раму вверх.
Крепкое, высокое дерево росло у дома Смитов с тех самых времён, когда беременная Луиза и пока трезвый Джон въехали в своё первое жильё. Поначалу вдохновлённые супруги намеревались превратить участок вокруг дома в нечто годное: ухаживать за газоном, посадить ровные ряды кустов, приобрести садовую мебель и приглашать соседей на барбекю. В первые месяцы Джон обещал убрать дерево и освободить место для скамьи, где они могли бы читать вечерами и одновременно наблюдать за их маленьким мирком. Потом передумал и утверждал, будто дерево им не мешало — наоборот, стало бы надёжным укрытием в жаркие дни. Осталось лишь скамью поставить. Через пару лет план снова претерпел изменения: теперь Джон клялся, что вот-вот, буквально завтра повесит качели для Эрвина. Однако ещё в те годы старший Смит прослыл знатным прокрастинатором. Поэтому дерево так и осталось без изменений — ни скамейки, ни качелей. Растение окрепло и разрослось. Кажется, это единственная локация в доме Смитов, которой равнодушие владельцев пошло на пользу.
В подростковые годы Эрвин даже был благодарен прошлой версии отца, которая так и не поборола лень. Оказалось, что невероятно удобно сбегать из комнаты, перепрыгивая на ветки и осторожно сползая по стволу. Родители и не замечали, а Ханджи традиционно ждала внизу.
Пользовался лазом Смит нечасто, всё-таки бунтарь из него так себе. Столь рискованные акробатические этюды больше в духе кого-то наподобие Леви Аккермана. Наверное, сосед Эрвина рассудил таким же образом. Сейчас он расслабленно сидел на самой крепкой ветви, чей конец почти упирался в окно комнаты младшего Смита. Лицо Аккермана осталось безмятежным, будто он не на дерево влез, а свесил ноги с края кровати.
— Наконец-то, — проворчал он. — Я зайду.
Не вопрос, утверждение. Аккерман ответа всё равно не дожидался. Проворно перемахнул в открытое окно и приземлился в комнате Смита. Аккуратно поставил рюкзак в угол, опустился прямо на пол и огляделся. Его цепкий взор скользил по всему пространству — от одной точки к другой. Задержался на лёгком творческом беспорядке, что стандартно царил на рабочем столе Эрвина, и совсем остановился на книжных полках. Смит поймал себя на мысли: жаль, он не успел убраться. И тут же отогнал её. Он не стеснялся вот такого себя — домашнего и несобранного: это же Леви ворвался к нему без приглашения, а не наоборот.
— Ожидаемо, — буркнул Леви так тихо, что и непонятно, обращался он конкретно к Эрвину или отправлял пространные замечания в пустоту.
— Что? — полюбопытствовал Эрвин. Хотя изначально упрямо и совсем негостеприимно молчал в ожидании развязки.
— Твоя комната. Так её и представлял, — коротко пояснил Аккерман и откинулся назад, опёршись спиной о стену.
— Я предсказуем, — Эрвин ответил вежливой улыбкой и сел на стул рядом. Он сильно возвышался над Аккерманом, но двухметровому ему не привыкать. — Зачем пришёл?
Леви потянулся к рюкзаку и чуть ли не носом в него влез. Эрвин понятия не имел, что он искал, да и не строил каких-либо предположений. Вместо этого он паниковал.
За последние четыре дня Смит так и не решил, желал встретиться с Аккерманом или нет. Порой ему чудилось, что да. Эрвину давно никто не нравился и находиться рядом с тем, к кому впервые за долгое время проникся симпатией, приятно. Однако потом в памяти всплывали лицо Леви, его уверенное «я не из этих» и растерянность, что охватила бедного Смита. Пережить подобное снова — невыносимо. И что подумал о нём Аккерман? Вдруг он не поверил оправданиям Эрвина и до сих пор подозревал, что новый сосед к нему подкатывал? Смит уже сталкивался в Парадизе с презрением из-за своего интереса к людям того же пола и не хотел бы опять проходить через ту же пытку.
— Ханджи просила передать тебе это, — Леви протянул книгу. Эрвин озадаченно покрутил её в руках.
При всех своих плюсах Ханджи славилась и жирным минусом — необязательностью в мелочах. Этот увесистый том она позаимствовала неделю назад. Эрвин и не надеялся лицезреть его раньше следующего года.
— Странно, — протянул Смит. Надо бы похвалить Ханджи при встрече.
— Она знает, что мы живём по соседству, — торопливо пояснил Леви. Ещё одна странность — обычно он говорил более размеренно. — И я согласился ей помочь.
— Спасибо, Леви, — вежливо поблагодарил Эрвин и отложил книгу.
Неловкое молчание. Оба участника диалога старательно пялились куда угодно, лишь бы не друг на друга. О чём размышлял его гость, Смит не знал. Эрвин же задался логичным вопросом: Аккерман достиг цели визита, так чего же он медлил и не спешил домой?
— Это не всё, — Леви словно подслушал его мысли. — Помнишь, мы договорились обменяться любимыми песнями?
Точно. Они пришли к этому, когда ехали к Сине четыре дня назад. Оба сошлись, что было бы интересно, насколько их личный хит-парад совпадал. Но Эрвин совершенно забыл о договорённости.
— Помню, — кивнул Эрвин, — жду ссылку на плейлист.
— Ссылка. Банальщина. Есть другой вариант, — сообщил Леви, опять полез в рюкзак и протянул Смиту древний MP3-плеер. — Каким-то образом он выжил и даже работает.
Эрвин в недоумении уставился на подношение. С тем же интересом он обычно разглядывал музейные экспонаты. Между ними и старой техникой было нечто общее: лет через семьдесят плеер рисковал очутиться рядом с ними как рудимент былой эпохи.
— Раритет, — Смит ухмыльнулся и добавил. — Мои выдерживали не дольше года. Я полагал, уже никто такими не пользуется.
— Я пользуюсь. Иногда, — отозвался Аккерман. Его рука с плеером зависла в воздухе. Жест становился неловким, поскольку Эрвин не спешил принять дар. — Помню, как и когда загружал туда песни. И когда слушаю, возвращаюсь в то время.
Смит сжалился над Аккерманом и забрал у него плеер. Отметил про себя, что у него когда-то был почти такой же, но вслух не признался. Повертел его в руках и бережно, как хрупкую драгоценность, положил рядом с книгой.
Открыл было рот и осёкся на полуслове. Эрвин хотел заметить, что на самом-то деле это неплохая идея — сохранить нечто настолько старое и сентиментальное. Интересно было бы воткнуть наушники своего плеера и через песни мысленно вернуться к совсем мелкой версии себя, что старательно выбирала избранные мелодии и загружала их. Наверняка в памяти всплыло бы, о чём он размышлял в тот момент, с чем ассоциировалась то или иное творение и почему он без долгих сомнений удалил несколько песен Oasis, чтобы хватило места для Мадонны — нынче-то он её не жаловал. Однако Эрвин словно утратил эту суперспособность — беспечно болтать с Аккерманом. Осторожничал во всякой фразе и не позволял себе увязнуть в диалоге с ним.
— Приятные воспоминания? — сдержанно поинтересовался он.
— И да, и нет, — уклончиво ответил Аккерман и сменил тему. — Здесь есть Депеши. И не только. Нам станет гораздо проще говорить о музыке, если ты послушаешь.
Наверное, не самый подходящий момент, чтобы сообщить: Эрвин уже и не надеялся, что они будут говорить о музыке. Да и о чём-либо другом.
— Обязательно послушаю, — заверил Эрвин.
— Ты несколько дней не появлялся у Сины, — без всяких переходов заявил Леви. — Изабель и Фарлан спрашивали о тебе.
— Был занят, — буркнул Смит и поморщился. Ему не нравилось, как резко и отрывисто звучал его тон, будто он на что-то обижен. На деле же у него нет весомого повода злиться на Аккермана. И заметно мягче Эрвин произнёс. — Постараюсь вырваться в ближайшие дни.
Не проболтаться бы случайно, что на самом деле ничем он не занят и вырваться сумел бы хоть сегодня.
— Без тебя я лишился повода сбегать ото всех на крышу. Когда тебя нет, они тащатся за мной, — уголки губ Аккермана поползли вверх, но через секунду снова вернулись к изначальной упрямо сжатой линии. Этот парень определённо не любил улыбаться. — Кстати, я у тебя с первой минуты встречи хочу спросить. Ты действительно страдаешь под Кейт Буш?
Смит похолодел — малейшие остатки крутости постепенно покидали его светлый образ в глазах Аккермана. Он покосился на колонки. Буш давно сменилась Кейвом, а Кейв — брутальным Томом Уэйтсом. Но им уже не отмыть то первое впечатление, что произвела Буш — ведь именно она «встретила» Леви в доме Эрвина.
— Не страдал, а наслаждался песней, — поправил Смит.
— Видел бы ты себя, — ухмыльнулся Леви. — Твоя скорбная мина точно ничем не наслаждалась.
Не заявлять же честно, что Эрвин тосковал из-за своего собеседника? Вместо этого он выдавил:
— У меня непростой день.
— Завывания Running up that hill не могут сделать его лучше, — фыркнул Аккерман. Он так комично оскорбился, что Смит не сдержался и издал смешок. Этот звук послужил определённым сигналом для него и Леви — белым флагом, что он вывесил между ними.
Эрвин расслабленно откинулся на спинку стула. У Аккермана был талант, о каком он, скорее всего, и сам не знал — в его присутствии Смиту необъяснимым образом становилось спокойнее. Не мог он долго держать себя в напряжении. И Эрвину пришлось с досадой признать: зря он потратил четыре последних дня на рефлексию. Лекарство находилось ближе, чем он думал — всего несколько минут наедине с Леви убедили его в том, что всё между ними в относительном порядке. Собеседник точно его не презирал. Либо талантливо скрывал презрение, если всё же поддаться паранойе.
— В следующий раз ты можешь зайти через дверь, — с улыбкой сообщил Смит. — Необязательно лезть в окно.
— Давно планировал покорить это дерево, — отмахнулся Леви, почесал затылок и продолжил. — Я не знал, спит твой отец или нет. Не хотел случайно разбудить чудовище.
— В последние дни у него режим паиньки.
— Надолго?
— Надеюсь, что хотя бы до вторника. В понедельник я иду с мамой к врачу, и до тех пор мне и маме точно не до отца.
Сказал и поморщился. Будущий визит в клинику пугал Эрвина до чёртиков. Он знал диагноз мамы. Он изучил риски. Он заставлял маму следовать рекомендациям врачей. Но пока угроза не казалась ему максимально реальной: скорее, страшилкой из интернета, которая почему-то вошла в его жизнь. Однако Эрвин понимал, что стоило ему переступить порог докторского кабинета, заговорить с врачом, и всё — пути назад не будет. Ещё хуже, если в очереди найдутся пациенты с теми же проблемами.
Только данные соображения Смит приберёг при себе — ни к чему нагружать собеседника лишней информацией. Он вернулся к привычному расслабленному выражению.
— Кстати, о понедельнике. Я здесь не только ради этого, — Леви пришёл на помощь и переключился на менее опасную тему. Он кивнул на книгу и плеер и пояснил. — Кенни сказал мне пригласить тебя и Луизу к нам на ужин. Сам, видимо, развалится позвать.
Тон Аккермана звучал буднично и ровно, словно подобными предложениями он раскидывался каждый день. Эрвин замер и буравил собеседника тяжёлым взором, силясь сообразить — уж не шутил ли он?
Дежавю. Впрочем, оно не покидало Смита последние четыре дня. «У меня есть жена», — сказал ему когда-то тот, в кого он впервые влюбился. А буквально через неделю как ни в чём не бывало пригласил Эрвина на обед в компании лучшего друга и его дамы сердца. «У меня есть девушка», — выдал Аккерман, проведя между ними черту, теперь же звал Эрвина и его маму к нему домой.
Нет, сравнивать неправильно и глупо. Эрвин отогнал аналогии и попробовал взглянуть на ситуацию здраво. Тот, первый, врал ему изначально, с момента встречи. Леви — нет. Смит сам всё придумал и сам же расстроился. Его разочарование не должно никоим образом отразиться на общении с Аккерманом.
— Ужин? Это… странно, — без обычной уверенности протянул Эрвин.
— Пока ты не вернулся, твоя мама периодически к нам заходила, — пояснил Леви. — Они с Кенни почему-то ладят, и вот это как раз странно: старикан обычно всех ненавидит.
Эрвин только пожал плечами. Данная новость — не открытие для Смита: у Луизы редкостный талант сходиться с людьми. Поэтому возможная дружба Луизы с Кенни не удивила Смита. Напротив, в памяти всплыли те мгновения, когда мама любезничала с соседом при маленьком Эрвине. Вроде, им быстро удалось достичь взаимопонимания, и кажется, отец сразу же этот факт возненавидел.
А вот зачем Кенни приглашал самого Эрвина — непонятно.
— Наверное, его подкупили мамины пироги, — отшутился Эрвин.
— Луиза знает в них толк, — кивнул Леви.
— Зачем Кенни позвал меня? Не похоже, что я ему сильно нравлюсь, — Эрвина разрывало от противоречий: торчать весь вечер с Кенни не хотелось, но поужинать с Леви — да.
— Он считает тебя идиотом, — согласился Аккерман. — Но говорит, что даже идиотам нужна передышка от твоего отца.
Эрвин не сдержался:
— Но я не идиот!
— Я знаю, — безэмоционально откликнулся Леви. — Только раз Кенни что-то решил, спорить бесполезно. Не удивляйся, если он подарит тебе азбуку. У него своеобразное чувство юмора. А ещё лучше — пошли его. Старик уважает всех, кто не боится быть с ним груб.
Смит обиженно засопел. Неприятно, когда тебя — отличника, надежду морской биологию (пусть и в прошлом) и главу кружка истории, — считают идиотом. А самое обидное: Эрвин понятия не имел, как заставить Кенни пересмотреть мнение о нём.
— Да от тебя он, в таком случае, в восторге, — выпалил Эрвин.
Леви усмехнулся:
— На меня это правило Кенни не распространяется.
И опять тягучая пауза.
Аккерман вытянул ноги, достал книгу из ближайшей сваленной на пол стопки и крутил её в руках. Казалось, молчание его никоим образом не напрягало. Эрвин покосился на обложку издания — по странному стечению обстоятельств Леви держал произведение одного из друзей Смита. Честно говоря, Эрвин не знал, почему оно вообще увидело свет. Нет, друга он, естественно, поддерживал, но изначально подозревал, что данное порно под звучным описанием «роман о поисках сексуальной идентичности в запутанном современном мире» так и останется чем-то наподобие фанфика. Кто же знал, что оно найдёт своих ценителей. Подписанный приятелем экземпляр Эрвин с благодарностью принял. Однако дочитать его пока так и не решился — устал от сравнений «естества» с «баклажанами» и «сочным манго». И теперь талмуд сжимал Леви. Более того — с интересом всматривался в обложку и намеревался открыть на рандомной странице!
Эрвин похолодел. Что подумал бы его сосед, наткнись он сразу же на сношение главных героев? А легче по пальцам одной руки пересчитать главы, где они этого не делали. Поддавшись порыву, Смит наклонился к Леви и выдернул у него книгу.
— Не мог бы ты оставить её в покое, она дорога мне как память, — пробормотал он скомканное объяснение, встретившись с настороженным взглядом Леви, и сменил тему. — Ты будешь на ужине?
Так-то важный вопрос: если Леви не придёт, то Эрвин подавно воздержится от визита в дом Кенни.
— Да. Кенни обещал приготовить что-то, а не заказать дерьмо на вынос. Не могу пропустить, — Аккерман неожиданно оживился. Видимо, наличие домашней еды его несказанно радовало. Смит мысленно внёс пометку в графу «Факты, которые стоит запомнить». Можно как-нибудь потратить пару часов и сделать фирменное мясо с овощами… В качестве дружеского жеста, конечно же. Ничего больше. — Так вы придёте?
Последний вопрос Леви произнёс с нажимом. Его взгляд не сходил с лица Эрвина. Смит невольно обратил внимание, какого же красивого цвета были глаза собеседника — серые с вкраплениями глубокого синего оттенка.
— Я уточню у мамы, — как можно спокойнее ответил Эрвин. Хотя сохранять самообладание сложно. К чёрту дружбу, как же ему нравился этот дурацкий сосед. — После визита к доктору ей не помешает проветриться. Мы принесём куриные рулетики. Надеюсь, они сочетаются с вашим меню.
— Меню? — переспросил Леви и вскинул брови.
Смит не сразу сообразил, отчего его собеседник так удивился, и терпеливо пояснил:
— Вы же, наверное, расписали приблизительный план званого ужина?
Сказал и сам же осёкся. Ну, какой званый ужин в Парадизе? Это в Марли родители одного из однокурсников Эрвина так именовали каждый визит его друзей в их дом. В итоге долгие посиделки за столом со сменой блюд вошли в традицию — мама и папа того однокурсника отличались редкостным обаянием и стали чуть ли не популярнее сына — и повторялись раз в две недели. Вот официальное название и въелось в подкорку мозга Эрвина.
— Званый ужин? — опять повторил за ним Аккерман. Уголки его губ дрогнули, и целую секунду Эрвину казалось, что Леви вот-вот рассмеётся. Но он сдержался. Вместо этого с наигранной серьёзностью сообщил. — Напоминаю, ты давно не в Марли, а Кенни — не марлиец. Планирование старика сводится к тому, чтобы вытащить всё из холодильника в последнюю минуту и замиксовать вместе. С этим и губка сочетается неплохо. Ты, кстати, ешь губки? Вдруг это модный десерт на званых ужинах?
Определённо, особая способность Леви — сохранять суровую мину в тот момент, когда его тон звучал на редкость насмешливо. Эрвин только отмахнулся:
— Да иди ты. Пожалуй, мы возьмём не только рулетики. И обойдёмся без губок.
Аккерман кивнул и вдруг резко сгорбился, будто бы даже уменьшился в размере. Его взор, что до этого так смело и откровенно упирался в Эрвина, теперь был направлен в пол. Леви скривился и еле слышно произнёс:
— Можешь попросить у своей мамы тот её фирменный пирог с яблоками? Я не для себя, для Кенни, — всякое слово будто причиняло ему невыносимую боль, и с каждым новым звуком он лишь сильнее мрачнел. Самые невинные просьбы явно давались собеседнику Эрвина с трудом.
Из вежливости Смит не стал уличать Аккермана, что пирог он наверняка просил не для дяди. Учитывая его отношения с Кенни, едва ли Леви всерьёз беспокоился о его нуждах.
— Конечно, — откликнулся Эрвин. — Будут ещё какие-либо пожелания
для Кенни?
— Картофельная запеканка с беконом и сыром, — выпалил Леви.
Смит подавил непрошенную улыбку. Даже самые нелюдимые из нас не могли устоять перед картофельной запеканкой.
— Передам твои просьбы, — с нарочитой вежливостью ответил он.
— Кенни. Это просил он, — поправил Аккерман. Поднялся, медленно отряхнул джинсы и неуверенно сказал. — Я пойду. Ты, вроде, был занят Кейт Буш.
Впрочем, уходить он почему-то не спешил. Завис у окна и уставился куда-то мимо Эрвина, на точку в стене.
Как же Смиту не хотелось, чтобы он ушёл. Четыре дня вдали от Аккермана он как-то пережил. В определённые мгновения просветления ему и вовсе чудилось, что вся эта симпатия — только выдумка взбудораженного переменами мозга. С глаз долой, из сердца вон, как известно. И он успокаивал себя, что его сердце обязательно бы вернулось к норме — нужно немного подождать и игнорировать Леви, конечно же.
Сейчас, когда сосед неловко переминался в его комнате и безуспешно пытался убрать прядь волос, что падала ему на глаза, Эрвин наконец-то сообразил, как сильно он ошибался. Плевать на любые сомнения. Смит желал общения с Аккерманом — эгоистично, фанатично, жадно. То время, что он провёл рядом с Леви, казалось наиболее нормальным из всего пребывания в Парадизе. Да, искать спасение в другом человеке — идея спорная. И всё же иногда Эрвин не мог сопротивляться своим слабостям.
Решение созрело за секунду.
— Может, останешься посмотреть фильм? — предложил Эрвин. Волновался, конечно, однако пытался не подать виду. — Мы собирались в кино, помнишь? Но пока до него доберёмся…
— Сейчас? — уточнил Леви. По его сдержанным интонациям сразу и не разобрать, оценил он предложение или нет.
— Да. Хотя если у тебя есть планы, — Смит пошёл на попятную. Не хотел напирать слишком сильно, — можем как-нибудь потом.
Леви молчал. Взор его метался по помещению, пока не остановился на стареньком телевизоре, что перетащила мама Эрвина в его комнату из своей: якобы ей и в гостиной хватит. Смит покорно ждал вердикта. Он смирился, что у Леви была девушка. Смирился, что тот никогда не ответил бы ему взаимностью. И смирился, что его чувства будут носить односторонний характер. С одним он смириться не готов: отказом от попыток наладить с Аккерманом хотя бы дружескую связь.
Пауза показалась вечностью. Наконец, Леви откликнулся:
— Я свободен. Что будем смотреть? Ты сходил в видеопрокат?
Напряжение, которое повисло в воздухе, лопнуло и растворилось в небытие. Аккерман вернулся к обычному тону. Выдохнул и Эрвин. Его гость упал на кровать и беспечно закинул руки за голову.
Видеопрокат… Это же что-то из средневековья?
— Зачем, если в мире давно изобрели Нетфликс? — резонно заметил Эрвин.
— Лучше бы ты зашёл туда, — Леви выглядел озадаченным. Он столкнулся со взором Эрвина и раздражённо пояснил. — Не смотри на меня как на придурка. Напоминаю, мы в Парадизе — тут и о существовании не кнопочных телефонов узнали совсем недавно. Какой Нетфликс в городе с самым медленным интернетом в округе? Я не шучу, Парадиз год назад попал в такой рейтинг.
Точно, как же сам Эрвин об этом не подумал. Его «путешествие» по медицинским форумам и подработка сопряжены некоторыми неудобствами — временами интернет отваливался, картинки не прогружались, и страницы представляли собой полотно текста с пустыми квадратами вместо иллюстраций.
Смит с досадой резюмировал, что, видимо, фильм откладывался на неопределённый срок. Избалованный возможностями Марли, он совершенно запамятовал о существовании видеопрокатов. Казалось, что они остались где-то там — на фотографиях былых лет и в сериалах, что старались воссоздать атмосферу недалёкого прошлого и одного из героев обязательно превращали в работника проката.
— Тогда, наверное, посмотрим в другой раз, — нехотя признал он. Его план рушился на глазах.
Леви резко поднялся с места и бросил Эрвину уже на ходу:
— Я сейчас вернусь. Никуда не уходи.
— Я и не собирался, — ему в спину сообщил Смит.
Конечно же, Аккерман полез в окно. Эрвин не без удовольствия отметил, что рюкзак Леви оставил у него в комнате. Значит, его обещанию можно верить, и он действительно вернётся.
— Напоминаю, Леви, ты можешь воспользоваться дверью.
— Не хочу, — просто возразил Аккерман, лихо взобрался на плотную ветку и скрылся в полумраке вечера.
Эрвин остался один. Он понятия не имел, куда умчался Леви. Ожидание было томительным и тревожным. Вдруг по пути он отвлечётся на дядю, припозднившегося соседа либо… свою девушку? И Смит как дурак останется сидеть верным цепным псом у его рюкзака.
Эрвин тряхнул головой и, силясь как-то себя отвлечься, принялся за быструю уборку. Обычно он аккуратностью не отличался. Сегодня же старался исключительно ради гостя. Смит сгрёб мусор со стола — смятые бумажки, поломанный карандаш, упаковку от шоколада — и, недолго думая, скинул его в верхний пустовавший ящик. Да-да, не самое экологичное решение. Однако у Эрвина не было времени, чтобы сбегать вниз и дойти до мусорного ведра. Мысленно он пообещал себе заняться этим позже. Смит поправил стопки книг, пригладил одеяло и взбил подушки. Успел как раз к тому моменту, когда голова Леви снова показалась в окне.
Аккерман перелез через подоконник.
— Выбирай, — каким-то образом он умудрился подняться по дереву с дисками в руках. — Я их ещё не смотрел.
Леви пихнул коробки Эрвину и опять лёг на кровать.
Смит держал три фильма, но взгляд его закономерно уцепился за единственный известный постер. Глупая комедия с не менее глупой любовной линией, вокруг которой крутилось всё действо (и откуда она у Аккермана, а главное — зачем он её притащил). Сам Эрвин и не обратил внимания на подобное творение, если бы не его бывший. Помнится, он потащил его в кинотеатр, в середине сеанса заскучал и принялся недвусмысленно приставать к Эрвину. Всё же удивительное дело, как человек, что до одури боялся разоблачения, не стеснялся порой к спорным проявлениям на публике. Смит сглотнул набежавший ком слюны и с отвращением отложил коробку. Нет, сегодня без повторения истории.
Другие два названия расплывались перед глазами, да и беспокоили его уже не так сильно. Эрвин наугад ткнул в сочную картинку с нарочито ярко пропечатанными брызгами крови — мужчина с бензопилой гнался за сексуальной девицей в коротких шортах. Вроде, это фильм ужасов. То, что нужно в нынешней ситуации — ни грамма романтики, сплошной концентрированный страх.
— Ты, вроде, упоминал, что ужастики тебе не нравятся? — удивился Леви.
Точно, Эрвин выдал ему так много информации о себе. И зачем?
— Хочу попробовать что-то новое, — уклончиво отозвался он.
— Судя по отзывам, там кровь и кишки. Уверен, что выдержишь? — сомневался Аккерман.
Смит даже немного оскорбился. И за кого он его принимал? Слабака? Ещё чего! Эрвина Смита не пронять какими-то там карикатурными убийствами и тупыми сюжетными поворотами в борьбе за выживание. Он справится, ни один мускул не дрогнет. Он кремень, он скала, он знаток кинематографа.
— Это не первый ужастик в моей жизни. Я и не такое видел, — снисходительно ответил Эрвин. — Мы посмотрим его.
— Как скажешь, — покорно согласился Леви и расположился в подушках поудобнее.
Но с титрами злоключения Эрвина не завершились. Гость лежал себе спокойненько, закинув руки за голову, и не издавал ни звука. Смита же ожидали тяжёлые муки выбора — он понятия не имел, где ему разместиться. Кровать у него узкая: вдвоём лечь можно, но будет неловко — особенно, после того вечера в Сине. В итоге Эрвин сел в ногах у Аккермана и с трудом боролся с желанием обернуться на своего соседа. Будь его воля, он бы ни секунды фильма не увидел и пялился в красивое, бледное лицо Леви.
— Ты это недавно написал?
Эрвину всё же пришлось посмотреть на подавшего голос Аккермана. Тот кивнул на глупый список. «За что я ненавижу Парадиз» сверху и «За что я люблю Парадиз» ниже. Пятнадцать бессмысленных причин «за» в угоду злости и единственная — «против». Давно пора его снять, но рука не поднималась.
— Ещё в школе, — коротко пояснил Смит, желая как можно скорее сменить тему.
— Почему в «За что я люблю Парадиз» нет Ханджи? Так и знал, что четырёхглазая преувеличила значимость вашей дружбы, — Леви криво усмехнулся.
— Точно, надо бы дописать. Только не говори, что изначально её здесь не было. Она начнёт… — Эрвин замялся, силясь отыскать подходящее слово.
— Драматизировать, — подсказал Леви, и всё его внимание опять обратилось к экрану.
Фильм был жутким. Герои-подростки умирали пачками, попутно они не забывали истошно вопить и демонстрировать бутафорские внутренности. Сам городок, где разворачивалось действо, подозрительно походил на Парадиз. Такой же маленький, старомодный, словно застрявший в прошлом. Иначе как объяснить, что герои забывали о смартфонах, бежали в непроходимый лес и не думали притормозить на минуту да вызвать копов.
Фантазия Эрвина разыгралась. Себя он невольно ассоциировал с печальным главным героем, что вернулся в город в самом начале после долгой поездки и искренне от этого страдал. Леви он почему-то увидел в молчаливой деве — главное, случайно не проболтаться об этом самому Аккерману — вчерашней однокласснице главного героя. Она-то и украшала постер. Однако в самом фильме так ни разу и не надела шорты — везде обман. Вместо этого она куталась в бесформенные балахоны, искала за всех остальных героев способ справиться с маньяком и отшивала печального друга. Ну, точно же Леви! Из эгоистичных соображений Смит искренне болел за пару. Только на пятидесятой минуте вдруг сообразил — а уж не главный ли герой скрывался за маской маньяка? Уж не он ли представлял основную опасность для той, которую любил? И Эрвин закономерно дрогнул, когда его догадка подтвердилась.
— Ого, значит, он убийца, — выдавил Смит, нахмурившись. В сюжете он увидел определённый символизм, и тот его не обрадовал.
Леви не отвечал. Эрвин повернулся к нему и обнаружил, что его сосед благополучно задремал. Он выглядел настолько умиротворённым, что у Смита не поднялась рука его разбудить. Эрвин выключил фильм, максимально осторожно поднялся и накрыл Аккермана пледом. Всякий шорох заставлял его беспокоиться — не хотелось, чтобы Леви проснулся. Раз он вырубился на столь суровом фильме, то, похоже, знатно вымотан.
Эрвин извлёк из шкафа гостевые одеяло и подушку и кинул их на пол. Можно, конечно, переместиться вниз, в гостиную. Однако лицезреть с утра первым делом изумлённую физиономию отца и отвечать на его вопросы — так себе перспектива.
Смит выключил свет, лёг и прислушался к размеренному дыханию соседа. Близость Аккермана ощущалась странно. Эрвин почувствовал себя школьником. Румяным мальчишкой, что пригласил к себе на ночёвку симпатичную одноклассницу или не менее симпатичного одноклассника: и вот он ворочался в постели, рядом с предметом воздыханий, и не мог найти себе места, а в голове его — белый шум, что периодически прерывался размышлениями о трансформерах, тестовой работе или наивным словом «люблю». Эрвин и запамятовал, как это неловко. Его последние отношения могли похвастаться небывалой зрелостью, и в них он ассоциировал себя с умудрённым опытом стариком.
«Интересно, он любит блинчики? Надо бы встать пораньше и приготовить ему», — пронеслось в голове Эрвина, и с этой мыслью он заснул.
***
Впервые с того момента, как Эрвин переехал, ему снились не будни в Марли. В горько-сладких снах его не тревожили друзья, которых он оставил, и он не возвращался в университет, по какому так скучал. Нет, в видениях, что дарило ему бессознательное, он видел настоящее: Парадиз, Леви и себя. И ещё почему-то котов в скафандрах, но кто он такой, дабы спорить с подсказками мозга?
Он спал крепко и полностью провалился в небытие. Что тоже было приятно, поскольку буквально вчера он не мог расслабиться даже ночью — словно его тело оставалось в напряжённом состоянии двадцать четыре на семь. И разбудил его сегодня не пронзительный будильник, а мягкий голос мамы:
— Эрвин, мальчик мой, просыпайся. Уже полдень.
Смит разлепил веки и сосредоточил затуманенный взор на Луизе. Смысл сказанных слов дошёл до него не сразу. Но как только Эрвин сообразил, что проспал, то резко вскочил, потирая глаза.
— Ты не заболел? И почему ты спал на полу? — мама посмотрела на его кровать, поджала губы и осторожно поинтересовалась. — Ты ночевал не один?
Взгляд Эрвина устремился туда же — на идеально заправленную постель. Постарался явно Аккерман: складывалось ощущение, что он чуть ли не по линейке выровнял бельё. О, нет, оставь Леви всё в беспорядке, и Луизе не пришло бы в голову подозревать Эрвина в чём-либо. Скорее всего, она удовлетворилась простым объяснением в духе: «Просто на полу холоднее». Однако мама Эрвина прекрасно осведомлена, что он никогда не заправлял кровать — любил возвращаться в уже разобранную и не тратить время на утомительные церемонии.
— Я… — начал было Эрвин и осёкся. Достойные оправдания никак не сочинялись. Да и нужны ли они? Хотя бы с мамой он мог быть относительно честен? — Ко мне приходил друг.
Смит расправил плечи и уставился на полку, что давно рисковала провалиться под тяжестью книг.
Мама сделала несколько шагов и медленно опустилась на уголок кровати. Эрвин заметил, ей всё труднее удержать своё ослабевшее тело на ногах: то она норовила присесть, а то и вовсе прилечь. И эта особенность его несказанно тревожила. Он, нахмурившись, воззрился на родительницу, готовый в любую секунду устремиться ей на помощь при необходимости.
Лицо Луизы украсила слабая улыбка, и она заметно тише спросила:
— Твой парень?
От её бесхитростной прямолинейности Эрвин дрогнул как от удара.
— Что? Нет. Конечно, нет, — зачастил он, запнулся, набрал в грудь воздуха и спокойнее продолжил. — Друг. Едва ли я найду в Парадизе хоть одного парня, кто… такой же, как я.
Громоздкую конструкцию можно сократить до простого «едва ли я найду в Парадизе гея», но Эрвин почему-то никак не сумел бы произнести последнее слово. Он так легко раскидывался им в Марли, в родном же городе на него словно наложили запрет. И Эрвин злился. В первую очередь — на трусливого себя. Почему его принятие самого себя в Парадизе периодически сбоило? Он полагал, что внутренне победил этот город: война окончена, он освободился. Однако Эрвин ошибался — он и Парадиз сошлись в очередной битве.
— Друг, — повторила Луиза. — Хорошо, я поняла. Твой друг, кажется, оставил тебе записку.
Она кивнула в сторону письменного стола. Эрвин только сейчас заметил аккуратно сложенный листок в клетку, что Леви вырвал, видимо, из его тетради. Сверху ровным, округлым почерком выведено «Для Эрвина» — будто кто другой стал бы шариться в его комнате! Хотя, справедливости ради, отец раньше подобным промышлял. Нынче, правда, боялся — непросто спорить с сыном, который вымахал под два метра и теперь возвышался над родителем.
Взор Эрвина жадно впился в клочок бумаги. Хотелось тут же его развернуть, однако при маме неловко. Наверняка его лицо украсила бы улыбка счастливого идиота, и наверняка именно по ней Луиза точно всё поняла.
— Дай мне пару минут, и я спущусь вниз, — с нажимом сообщил он. — Ты не против?
— Не торопись, я приготовлю тебе завтрак. Оставляю с другом наедине, — пропела Луиза.
Поравнявшись с сыном, она похлопала его по плечу и многозначительно улыбнулась, будто разгадала какую-то неимоверно важную тайну и раскрыла смысл мироздания. Вот поэтому Эрвин и не желал делиться с мамой слишком многим — она бы, конечно, его не осуждала и поддержала, но насочиняла в итоге больше сына.
— Мам, кстати, старший Аккерман… — Смит осёкся. Говорить о предложении Кенни прямо сейчас — плохая идея. Вдруг мама сообразила бы, кто именно ночевал у Эрвина? Её брови вопросительно взлетели вверх, однако Эрвин лишь отмахнулся и добавил. — Планирую одолжить у них газонокосилку. Думаешь, уместно?
— Вполне, — кивнула Луиза и удалилась.
Стоило ей закрыть за собой дверь, и Эрвин схватился за листок — своеобразное доказательство того, что этот вечер ему не приснился и Леви действительно ночевал у него дома. Почерк Аккермана был совсем не таким, как мог представить Смит. Мелкий буквенный бисер, что парень скупо раскидал по бумаге, скорее походил на писанину прилежной отличницы, чем сурового механика на байке. От непрошенного сравнения Смит широко улыбнулся.
Первое предложение в коротком письме Леви жирно перечеркнул — и не разобрать, что он пытался скрыть. Дальше шло скудное послание:
«В следующий раз не будь идиотом — не нужно жертвовать ради меня кроватью. Фильмы оставил у тебя, досмотрим позже. И ещё раз: не будь идиотом — заезжай уже в сервис, я гляну твою тачку.
P.S. Взял ту книгу. Верну в целости».
Эрвин еле слышно простонал от бессилия. Теперь Леви точно решит, что он извращенец. Литературный труд друга Смита о любовном треугольнике между двумя парнями и девушкой был не только пропитан сексом во всех позах, местах и при участии разнообразных предметов, но и сдобрен вишенкой на торте — припиской на первой странице. Приятель Эрвина посчитал, что личное послание от автора несказанно обрадовало бы Смита. «Лучшей заднице Марли, о которой мы все так мечтаем» — черкнул он. Тем самым он пытался подбодрить Эрвина после расставания с его первой любовью. И зачем только Смит взял творение приятеля с собой? Чёртова сентиментальность!
Эрвин лёг на кровать и перечитал записку. И ещё. Ощущал себя излишне сопливым, конечно. Но поделать с собой всё равно ничего не сумел бы. «Досмотрим позже» отпечаталось на сетчатке и горело алым цветом. Самое важное для Эрвина в послании Леви.
Нет, Смит не строил иллюзий. И нет, он бы не полез снова к тому, кто уже недвусмысленно намекнул, что роман между ними невозможен. Не только из гордости, но и из уважения к неизвестной даме сердца, которую Леви выбрал из десятка других. Эрвин был высокого мнения об Аккермане и не сомневался, что встречался он с кем-то достойным. Однако сама возможность общаться с Леви, находиться рядом с ним, делиться любимыми фильмами и песнями вдохновляла Эрвина. Совсем недавно он полагал, что в Парадизе его не ждало ничего кроме бесконечной тоски и невыносимой рутины. Но на самом деле обнаружил нечто совершенно новое и ценное — Аккермана. Необязательно же проваливаться в романтические отношения? Можно удовлетвориться крепкой дружбой. Эрвину достаточно.
Он собрался за несколько минут и сбежал по лестнице.
— Я не голоден, извини, — сообщил он маме на ходу. — Буду позже, я к Ханджи.
— Но завтрак… Эрвин! — голос Луизы дрогнул в неподдельном возмущении.
Смиту сделалось немного стыдно — всё-таки мама уже потратила на него время. Однако он не остановился.
— Съешь его вместо меня. Врачи рекомендовали тебе чаще питаться, — назидательно заметил он. Мысленно успокоил себя, тем, что сама Луиза, без контроля сына, завтракала исключительно чаем. Приготовленная для Эрвина яичница пришлась бы кстати.
На улице он увидел Кенни. Обычно Эрвин невнятно бубнил приветствие в его сторону и спешил скрыться в доме. Однако сегодня энергично махнул рукой и громко заявил:
— Хорошего дня, мистер Аккерман!
Дядя Леви хмыкнул и откликнулся:
— Малец, да ты на крэке что ли?
Обидно. Вот так и проявляй дружеское участие по отношению к соседям. Но у Эрвина не наблюдалось ни малейшего желания вступать в словесную перепалку и искать подходящую остроту. Он только шире улыбнулся и залез в салон автомобиля.
Последние пятнадцать минут Смит повиновался порыву и твёрдо вознамерился сегодня доехать до сервиса и Леви. Зачем? А чёрт его знает. Например, обсудить вчерашний фильм и договориться о следующей встрече. Может, позвать и Ханджи? Неужели у Эрвина Смита появилась своё подобие компании? Пусть и такой небольшой, из трёх человек. И неужели Эрвин Смит перестал чувствовать себя самым несчастным и одиноким человеком в Парадизе?
Он сделал погромче Билли Айдола и даже подпел песне, которую ещё вчера ненавидел. Его внутренний критик сегодня радовался вообще всему. Даже не требовал подчиняться правилам и позволил прибавить скорость. До сервиса Эрвин добрался за рекордное для себя время.
Пригладил волосы, поспешил внутрь и обнаружил внутри только Ханджи. Его подруга валялась на диванчике, задрав ноги, ковырялась в телефоне и, казалось, совсем не беспокоилась о том, что рабочее время утекало понапрасну. Эрвин не удержался от тяжёлого, разочарованного вздоха и тем самым привлёк внимание Ханджи.
— Ты где пропадал, зануда? — она совсем ему не удивилась. Только изогнула шею, дабы лицезреть друга.
— Домашние дела, — коротко ответил Смит, и из его рта невольно вырвался животрепещущий вопрос. — Где Леви?
— Четыре дня где-то пропадал, но теперь никакого мне «как дела, Ханджи», «чем занимаешься, Ханджи», «я вспомнил о тебе и купил по пути твой любимый журнал и крендельки, Ханджи», — разворчалась подруга Эрвина. Она ловко перевернулась и приняла относительно устойчивое положение. Очки во время кульбита слетели на самый кончик носа и рисковали свалиться.
Эрвин послушно откликнулся:
— Как дела, Ханджи? Я вижу, что занята ты ничем. И я купил крендельки ещё позавчера, но так и не довёз в тот день до тебя, лежат в машине. Так где Леви? — сообразил, что его настойчивый интерес мог показаться странным и торопливо пояснил. — Он обещал посмотреть мою машину и скидку.
Ханджи неодобрительно покачала головой.
— Моего друга переманили скидкой — уже и я не нужна. Давай я гляну, обещаю вообще не брать с тебя платы. Только крендельки. Леви всё равно не вернётся в ближайший час. Он уехал с Мэри.
— Мэри? — растерянно повторил Смит. Нет, он помнил Мэри. Только никак не мог взять в толк, почему Леви с ней куда-то уехал.
— Не тормози, Эрвин, — с нажимом произнесла Ханджи. — Наш администратор Мэри, ты же с ней даже общался. Так вот она и зануда уехали на свидание. Ты, кстати, знал, что они уже встречаются некоторое время? Удивительно, думала, ей ничего не обломится. А тут внезапно «Ханджи, прикрой, у нас планы».
— Встречаются? — Эрвин опять вычленил из её речи главное и повторил, уставившись на подругу.
Он встречал Мэри, когда навещал Ханджи. Добродушная администратор сервиса произвела на него приятное впечатление. Конечно, она была немного болтлива, и иногда от неё исходило слишком много шума, однако с Эрвином она держалась дружелюбно и живо интересовалась его впечатлениями о Марли. В первые же минуты знакомства она призналась, что давно мечтала о городе побольше, и тем самым заслужила симпатию Эрвина — ему нравились почти все, кто мечтал вырваться из Парадиза.
Однако ему чудилось, будто Ханджи и Леви, напротив, не жаловали Мэри. Они небрежно отмахивались от неё всякий раз, стоило девушке приблизиться к коллегам с очередным вопросом или важной для неё сплетней. Особенно раздражался молчаливый Аккерман. Эрвин сам видел, как он закатывал глаза и просил оставить его в покое. Что могло измениться за несколько дней? Или не за несколько дней… Аккерман мог встречаться с Мэри уже давно, просто скрывать. Но как они вообще сошлись? Сложно представить кого-то более непохожего, чем Мэри и Леви. Да-да, Эрвин помнил о чепухе в духе «противоположности притягиваются». Только нажитый опыт, пусть и небольшой, подсказывал — враньё это всё. Общность интересов и взглядов на жизнь важна. Полностью несхожие люди отлично ладили в фильмах или на страницах книг. В реальном мире они рано или поздно обнаруживали нечто общее и цеплялись за данную точку опоры. Или не обнаруживали и расходились. Либо Эрвину просто хотелось в это верить в данный момент.
И Смит ровным счётом ничего не понимал. Не такой он представлял возможную даму сердца Леви. Более того — не ожидал так скоро встретиться с ней лицом к лицу. Проще дышалось, пока она существовала где-то там, далеко, лишь на словах Аккермана. И сделалось совершенно невыносимо, когда она обрела имя, внешность, голос и характер. Словно из 2d персонажа она внезапно превратилась в полноценного человека.
— Ну да, — кивнула Ханджи. Она, к счастью, не замечала перемен в друге. — Знаешь, Эрвин, не одобряю я эти отношения на работе. Как они мне признались, Мэри теперь совсем стесняться перестала и от него не отлипает. Скоро в туалете будет за ручку держать. Весь день над ухом её болтовня, и я не могу сосредоточиться на действительно важном.
Она бубнила и бубнила. Одновременно поправила очки и поравнялась с Эрвином. Он, в свою очередь, молчал и позволил подруге выговориться. Да и нечего ему сказать — дышать-то тяжело, какие уж тут беседы.
— Загоняй своё корыто. А ладно, идём со мной, сама загоню, — Ханджи хлопнула его по плечу и направилась к выходу. — Так вот Мэри…
Ханджи редко жаловалась другу на жизнь. Сильно же её утомила девушка Леви, раз сегодня она ей целую речь посвятила. Эрвин вслушивался через предложение. Его сил хватало исключительно на что-то одно: либо на молчаливое сочувствие Ханджи, либо на попытки примириться с реальностью.
На автомате он зачем-то зашагал за Ханджи, сел на пассажирское место, дождался, пока они заехали в мастерскую, передал крендельки. Попутно Эрвин не забывал кивать и угукать. Даже пару раз выдал осмысленные предложения. Но в его голове всё это время птицей в клетке билась единственная важная мысль: «Почему Мэри?»
— Спасибо за книгу, кстати, — выдавил он. — Точнее — за то, что вернула её вовремя, а не похоронила в очередной раз у себя дома.
Ханджи фыркнула и подтянула очки.
— Зануда, всего-то пять-шесть книг забыла отдать, припоминать же теперь будешь… — пробубнила она. У неё сегодня было на редкость ворчливое настроение.
— Восемь, — не удержался и напомнил Эрвин.
Ханджи сощурилась и взглянула прямо на друга.
— Мелочный ты. Но честно говоря, я бы и девятую не отдала, если не зануда-Аккерман, — при упоминании Леви Смит внутренне встрепенулся. — Как узнал, что она твоя, вцепился: «Давай я отвезу Эрвину, нельзя, четырёхглазая, долго держать её у себя, раз прочитала». Признайся, ты его попросил? Вы сговорились, да?
— Он сам, я не просил, — эхом откликнулся Эрвин и снова замолчал, позволив Ханджи продолжить тираду.
Получалось… Леви соврал ему? Он же чётко дал понять, что книгу просила передать именно Ханджи, поскольку Аккерман и Смит проживали по соседству. «Он просто искал повод встретиться с тобой», — послушно подсказал внутренний голос. Однако Эрвин боялся поддаться его очарованию. Он дураком не был. Но теперь ощущал себя таковым.
