Возвращение в Парадиз

Надпись «педик» на доме Акккерманов — первое, что увидел Эрвин этим утром. Он выбрался на пробежку, хотя обычное занятие давалось с трудом. Но Смит помнил: когда в жизни раздрай, лучше пересилить себя и поддержать маленькие ритуалы, чтобы сохранить видимость стабильности. Поэтому он боролся с собой, ленью и желанием поддаться на уговоры своего же сознания в духе: «А погода до сих пор плоха». Засунул наушник в ухо, бросил взор на жилище Аккерманов. Застыл. Второй наушник сжал в кулаке, рука безвольно повисла вдоль тела. Буквы вывели синим по светлому фасаду. Неизвестный вандал не поленился провести жирную черту под ними. Почерк корявый, однако легко читался. Эрвин огляделся по сторонам. Надеялся, что «художник» до сих пор поблизости. Он бы не поленился догнать его и оттаскать за уши. Однако вокруг никого. Улица безмолвна и пуста. Жители Парадиза в большинстве своём ещё не проснулись. Эрвин подошёл ближе, провёл пальцами по краске. Понимал, что едва ли она сотрётся от простого прикосновения. И всё же попробовал. Двигался медленно. Старался не шуметь. Боялся разбудить Леви. Младшему Аккерману и без того паршиво в последние дни. Акт вандализма его добил бы. Поначалу после Сины Леви храбрился. Отмахивался от попыток Эрвина поговорить. — Мне плевать на парадизских придурков, — бурчал он. Но с работы вечером вернулся мрачнее обычного. Закрылся в комнате. Не впускал ни Эрвина, ни Кенни. И музыку включил так громко, что, пожалуй, слышали и соседи из дома напротив. По секрету Ханджи поведала Эрвину, что в тот день к ним приехал старина Билл, отец Лимы. Он доверял свою тачку исключительно Леви. Раньше. В тот день он попросил о помощи лично Ханджи. — Я не буду работать с педиком, — шёпотом сообщил Билл. Впрочем, достаточно громко, чтобы Леви его услышал. — Я не буду работать с мудаком, — огрызнулась Ханджи и погнала Билла из мастерской. Только вред уже был нанесён. Леви Аккерман окончательно замкнулся в себе. В среду Леви не пошёл на работу. Кенни не настаивал, хотя прогулы обычно не жаловал. Леви не говорил. Даже с Эрвином. Позволил ему войти в комнату, когда тот вернулся из больницы. Включил какой-то ужастик, не глядя. В основном молчал и пялился перед собой, забившись в угол кровати. От прикосновения вздрогнул и отстранился. После этого Эрвин не пытался сократить расстояние между ними. Чёрт, если Леви увидит эту надпись… Эрвин рванул к дому. Набрал в ведро воды, извлёк из-под раковины более-менее чистую тряпку. Сообразил, что вряд ли скудных подручных средств достаточно для борьбы с краской. Что знал Эрвин о красках? Да примерно ничего. Неделю назад обратился бы за помощью к Леви. Однако сегодня Леви вне зоны доступа. Интернет этим утром работал хуже обычного. Завис и прогрузил лишь первый пункт списка. «Растворитель». Эрвин не знал, имелся ли растворитель в халупе Смитов. Впервые пожалел, что отец уже несколько дней не появлялся дома. Единственный вариант: тихо разбудить Кенни и стребовать растворитель с него. Наверняка запасливый Леви закупил. Эрвин зачем-то потащился с ведром и тряпкой. Не мог полагаться только на дядю Леви. Пускай ищет растворитель. Эрвин же пока повозил бы тканью по стене. Безуспешно, скорее всего. Зато создал бы видимость деятельности для своего же успокоения. Старшего Аккермана он, к своему удивлению, встретил снаружи. Кенни курил, впервые за долгое время открыто, на виду, и пялился на «художество». Заслышав шаги, обернулся. — Вряд ли это поможет, малец, — кивнул на ведро с водой. — Знаю. Растворитель… — Возможно, спасёт, если надпись совсем свежая. Либо же эта дрочь уже успела слиться с поверхностью, и я надорву жопу, пока избавлюсь от неё, — Кенни сплюнул на газон. Пожалуй, Леви удар бы хватил, будь он здесь. Сигарета, плевки, «педик» — ночной кошмар младшего Аккермана. — Короче, сделаем так, малец. Ты дуй в магазин за краской, на въезде в соседний город есть хозяйственный. Успеешь к открытию. Если моей стене пиздец, закрасим. Я же пока попробую разобраться тут подручными средствами. Сука, найду того, кто это сделал, заставлю языком своё же творчество слизывать. Кенни бурчал и ворчал себе под нос. Эрвин справедливо рассудил, что диалог окончен. По дороге в магазин подумал: следовало бы уточнить, какую краску ему брать. Но сам же в итоге решил, что разберётся. Он написал лучшую курсовую на первом курсе, сочинил целую систему правил для того, чтобы заставить Мика ложиться пораньше, и расстался с манипулятором. С выбором краски точно справится. Однако в магазине Эрвин возился дольше, чем ожидал. Сразу же обратился за помощью к консультанту, ведь любой хороший лидер знал: делегирование — ключ к успеху. И совершил ошибку. Долговязый паренёк, казалось, только и ждал, с кем бы поболтать. — Вон тот ценник заметили? Скидка якобы восемьдесят процентов. Угу, как же. Мы тут ценники переклеили и… — заговорщицким шёпотом бормотал он. — Мне просто нужна краска, — напомнил отчаявшийся Эрвин. — Да-да, краска. Кстати, у нас тут год назад поставщик сменился, и новый… Паренёк походил на те сайты с рецептами, где ищешь, как приготовить жареный картофель, и находишь десять абзацев об истории корнеплода и его связи с масонами. Расстался с ним Эрвин в весьма скверном расположении духа. То и дело косился на часы. Леви точно проснулся. Только бы не вышел на улицу. Только бы прогулял работу. Только бы снова торчал в своей комнате и включил плейлист грустного подростка. На лужайке перед домом ждал не Леви. Драка. Неожиданная и жалкая. Джон Смит пытался начистить рожу Кенни. Кенни с тем же упорством тянулся к физиономии Смита. Однако оба были уже не в лучшей форме, поэтому представляли из себя бесформенную, не особо-то опасную кучу из двух почти-стариков. Эрвин вышел из машины не сразу. Уставился на них и страдальчески закатил глаза. Этот день испытывал его нервы на прочность. — Что здесь происходит? — отчеканил он суровым, поставленным тоном. С теми же интонациями учитель отчитывал шалопаев. Ноль реакции. Его игнорировали. Прокашлялся и потребовал. — Хватит! В этот раз он не ждал, что кто-то из оппонентов самостоятельно проявит благоразумие. Уцепился за ворот отцовской рубашки и потянул Джона на себя. Почти невесомый Джон поддался. Эрвин отбросил его в сторону и выставил руку ладонью вперёд — своеобразный знак «Стоп». — Почему вы это делаете? — устало поинтересовался он. Хотя и сам догадался. — Так и знал, что Аккерман во всём виноват, — выплюнул Джон. — Из-за него, педика, ты снова по кривой дорожке пошёл. Я понял сразу! Я искал улики. Эрвин упустил момент, когда его отец-алкаш превратился в местного Шерлока. Тяжело вздохнул. Слухи в Парадизе распространялись стремительно. Кто-то чихнул в одном конце города, в другом уже через полчаса обсуждали вероятность эпидемии. Поэтому Эрвин совсем не впечатлился, что отец в курсе. Скорее удивился, почему разгневанный Джон Смит объявился лишь сейчас. Эрвин ждал его ещё дня два назад. — Не называй моего мальца педиком, говнюк, — процедил Кенни и кинулся к Джону. Эрвин его удержал. С Кенни пришлось чуть сложнее, он всё-таки мощнее старшего Смита. Отец не успокоился. — А как мне его называть? Педик он и есть. Вон, у вас даже доказательство на стене теперь имеется. Джон торжествующе улыбнулся. Эрвин покосился на утреннее «художество». Надпись не отмылась. Размазалась, но не исчезла. Впрочем, судя по её состоянию, Эрвин сделал вывод, что не очень-то Кенни над ней трудился. — Так это ты написал? — Кенни прищурился и сканировал Джона внимательным взглядом, будто при должном усердии на его довольном лице отыскал бы ответы на все вопросы. — Это ты зря, Смит. Зря ты со мной связался. — И что ты мне сделаешь? — запальчиво поинтересовался Джон. Однако правильно расценил риски и чуть тише добавил. — Не писал я ничего. Делать мне больше нечего, как на вас, педиков, время тратить. Вряд ли он врал. Джон Смит слишком ленив. Эрвин тяжело вздохнул. Леви до сих пор не вышел на шум, но всё могло измениться в любую секунду. Пора сворачиваться. — Отец, тебе лучше уйти. Эрвин отпустил Кенни. Встал стеной перед ним. Сложил руки на груди и посмотрел прямо на родителя. Джон ответил ему тем же. Так они и пялились друг на друга, пока Джон не возмутился: — Почему это? Мы тут не договорили, сопляк. Не лезь. — Или ты уйдёшь, или я заставлю тебя это сделать. Вспомни, уже раз ты мне проиграл. Эрвин говорил спокойно, голос звучал ровно. Хотя вспоминать об инциденте трёхнедельной давности неприятно. Он до сих пор корил себя за ту вспышку, и окровавленное лицо отца не раз всплыло перед глазами. Но иных рычагов давления на Джона, кроме страха, у Эрвина не имелось. Старший Смит открыл рот. Закрыл. Напоминал выброшенную на берег рыбу. — Ты что же… — его указательный палец взлетел в сторону сына, — своего дружка защищаешь? Идиот. Если на меня тебе плевать, так не позорь мать. Знаешь, какие слухи о тебе в городе ходят? Лучшее, что ты можешь сделать — пойти сейчас со мной в дом, прятаться там, пока все в Парадизе не забудут, какой ты урод, и держаться подальше от… от этих. Хотя есть ещё один вариант: ты соберёшь вещи и свалишь обратно в Марли, где тебе, извращенцу, самое место. — Я никуда не уеду, пока мама в больнице, — твёрдо сообщил Эрвин. — Уходи. Под раковиной бутылка, мама перепрятала в прошлый раз. Забирай и исчезни. — Да ты… Изначально Эрвин не нападал. Однако слова на отца не действовали. Тогда он приподнял родителя за шиворот и тряхнул. В глазах Джона мелькнул животный ужас. Слабые пальцы обхватили запястья оппонента. Но едва ли причинили вред Эрвину. — Уйди. Джон повиновался, попутно бурча под нос ругательства. Кенни повёл Эрвина на кухню. Кивнул на стул, возился с чайником. Смит от нечего делать осматривался, хотя уже не раз бывал здесь. Отмечал в минималистичной обстановке мелочи, что точно принадлежали Леви. Чёрная кружка с логотипом его любимой группы, выстроенные строго по размеру моющие средства, брошенный в кресло комикс. — Леви сказал, нужно специальное средство для удаления краски, — без лишних прелюдий пояснил Кенни. Он слишком резко оборвал тишину, и Эрвин не сразу сообразил, что речь шла о надписи. — Во, записал название. Собирался звонить тебе, но твой отец отвлёк. Кенни извлёк из кармана клочок бумаги и протянул Эрвину. Смит взял его, но разворачивать не торопился. Имелись заботы важнее. — Леви видел? — Видел. Эрвин поморщился. Он старался отсрочить встречу Леви с «художеством», однако всё зря. — И где он сейчас? — На работе. Смит удивлённо вскинул брови. — На работе? — Я так и сказал, малец. Тебе бы всё-таки голову проверить, — Кенни огрызнулся. Оглянулся на собеседника. Видимо, видок у Эрвина жалкий, поскольку Аккерман заметно мягче добавил. — Леви сильный парень. Вредный, злопамятный и с явным фетишем на уборку, но сильный. Он справится. Поставил перед собеседником чай. Налил его в чёрную кружку Леви. Кенни расположился напротив, достал ещё одну сигарету. — Тебе бы притормозить с этим. — И ты туда же, — но сигарету Кенни убрал. Замолчали. Говорить им не о чем. Эрвин до сих пор немного опасался Кенни. Дядя Леви, видимо, до сих пор считал его дурачком. Общение у них так и не заладилось. Эрвин нашёлся первым. Задал вопрос, что волновал его сильнее прочих. — Что ты думаешь? — О чём? — О слухах. О словах моего отца, — покорно пояснил Эрвин. — Я о них не думаю, малец, и тебе не советую. Людям только бы языками почесать, — Кенни отмахнулся. — Я тебе так скажу: завтра какой-нибудь Лима обосрётся на главной площади и станет главной новостью дня. Вот тогда я лично приду и на доме Билла напишу «засранец». А до тех пор, пока этого не случилось, я в чужие дела нос не сую. Значит, Ханджи по секрету поведала о визите Билла не только Эрвину. Смит улыбнулся. — Не ожидал, — пространно заметил он. Леви упоминал дядю нечасто. Но почти всегда в негативном свете. Поэтому нынешний Кенни не вязался с тем «мудаком» из коротких замечаний племянника. Кенни расценил его реплику верно. Ухмыльнулся. — Что бы тебе там не наболтал обо мне Леви, знай: всё правда, и даже хуже. Эрвин не ответил. Покосился в окно. Приметил отца, напрягся, когда сообразил, что тот двигался в сторону дома Аккерманов. Однако в итоге расслабился: Джон Смит прошествовал мимо. Наверное, спешил зализывать раны у кого-то из друзей-алкоголиков. — Малец, ты к Луизе собираешься? — Угу, — и к Леви бы по пути заглянуть. Просто так. Проверить на всякий случай. — С тобой поеду. Заодно купим ту штуку. Уберём надпись до возвращения мальца. Эрвин кивнул, хотя в компании он не нуждался. Но, наверное, приятно провести время с человеком, который не осуждал его из-за слухов. Более того — те самые слухи игнорировал. *** Луиза Смит много спала, почти не ела, с трудом говорила. Ей становилось всё хуже. Эрвин это видел и без объяснений врача. Видел болезнь на дне потускневшей радужки. Видел её в усталой улыбке. Видел в дрожащих, ослабевших пальцах. Он держался. Был ли у него выбор? Во время каждого визита, как и сегодня, разговаривал с мамой спокойно, ласково. Ни одним жестом или взглядом не выдал беспокойство и животный ужас. Хотя всякий раз его сковывал страх. Злился на себя же. Так-то он трусом никогда не был, но нынче ощущение чего-то неизбежного управляло им. Завладело, стоило только ступить в больницу. Лишь за её пределами немного отпускало. Хотя за это тоже неловко. Он, вроде как, вне клиники жил как обычно. Тревожно, но размеренно. А у мамы такой возможности не имелось, и он будто бы сопереживал ей не в полную силу. Присутствие Кенни только усугубило ситуацию. Эрвин старался в сто раз сильнее. Опасался, что старший Аккерман посмотрел бы на него со стороны и под конец визита, когда они остались вдвоём, заявил: — Да-а-а, парень, делаешь ты явно недостаточно. Однако его прогноз не сбылся. Они вышли из клиники после обеда — строгая медсестра выгнала обоих. Не сговариваясь, притормозили на улице и почти синхронно шумно набрали в грудь воздуха. Эрвин прикрыл глаза и отдал себя на растерзание сквозняку, словно ветер унёс бы все его проблемы. В этот момент ладонь Кенни опустилась на его плечо. — Ты отлично держишься, малец, — сообщил он и закашлялся. Ответа не ждал, шагнул к машине. Эрвин удивлённо наблюдал за ним. Дядя Леви — загадка. И, наверное, таковым останется для Эрвина навсегда. Первые двадцать минут они ехали молча. Эрвин пялился на дорогу и лихорадочно осмысливал в голове последний диалог с доктором. Кенни крутил ручку приёмника и цокал языком на любую песню. Почти как его племянник. — Малец, у тебя есть настоящая музыка? — Кенни заговорил первым. — Настоящая? — рассеянно повторил Эрвин. Музыка занимала его сегодня меньше обычного. — Iron Maiden, AC/DC, Judas Priest? Эрвин покачал головой. Кенни снова неодобрительно цокнул языком и остановился на Depeche Mode. С любопытством воззрился на Эрвина. Похоже, его после визита к Луизе подмывало с кем-то почесать языками. —Ты как, малец? — тон у него внезапно вкрадчивый, совсем не как обычно. Эрвин поморщился. — Может, закроешь окно? Дует. Кенни проигнорировал его замечание. Ухмыльнулся. — Значит, паршиво. Притворяешься ты примерно как мой племянник, — собеседник Эрвина пялился на него, не моргая. Смит же напрягся. Он не знал, как расценивать поведение старшего Аккермана. По пальцам одной руки можно пересчитать все те моменты, когда они оставались наедине. — Я понимаю, малец. Помню, как пришёл к Кушель. Думал, от страха все органы выблюю. А годков-то мне поболе твоего было, да намного. Старший Аккерман впервые на памяти Эрвина упомянул Кушель. Судя по скудным сведениям, что Леви вещал о Кенни, тому тоже нечасто приходилось слышать о родительнице от дяди. Это удивительно: Кенни не говорил о ней с Леви, но легко выдал её имя при Эрвине. И Смит не мог определиться с реакцией. С одной стороны, его охватило иррациональное, ребячливое любопытство. Кушель была той частью существования Леви, до которой тот до сих пор не подпускал Эрвина. Смит же хотел знать о ней всё. С другой — в первую очередь Эрвина интересовала именно история Леви. Не Кенни. Для него важен тот портрет, который зарисовал в памяти младший Аккерман. Эрвин планировал запомнить Кушель именно такой. — Кушель. Мама Леви, — задумчиво протянул он. Желал удостовериться, что ему не послышалось. — Ага, моя глупая сестрица, — интонации у Кенни не изменились. — Мне тогда одного визита к ней хватило, чтобы сбежать. Ты же ничего, малец, справляешься. — Если я сбегу, у мамы никого не останется. Как у Леви и Кушель не осталось никого после твоего побега, — он не боялся обидеть Кенни. Это его единственная возможность пробить брешь в броне дяди Леви. Так-то Кенни не самый сентиментальный парень в городе. — Жёстко, — Кенни совсем не расстроился и легко согласился. — Ты прав, малец. Я сбежал. И сделал бы это снова. Не всем, как тебе, повезло от рождения с терпением и благородством мазохиста-идиота. Я привык решать проблемы иначе. Прочтёшь мне лекцию? — Нет. Полагаю, тебе и без моих нотаций рядом с самим собой невыносимо. Иначе ты бы не вернулся за Леви. Вина сгрызла, верно? Наверное, Эрвин всё-таки не желал знать Кушель из воспоминаний Кенни. Зато он мог познакомиться с иной стороной Кенни. Той, что заставляла его периодически совершать благие поступки. И с той, что, вероятно, сегодня днём боролась с Джоном Смитом. Кенни рассмеялся. Только смех у него совсем не весёлый. — Понятия не имею. Я не ковыряюсь в себе, в отличие от тебя и Леви. Рефлексия — роскошь молодых. В моём возрасте уже всё про себя понимаешь и знаешь, когда притормозить и не задавать себе, мудаку, лишних вопросов, — он потёр подбородок и беспечно пояснил. — Помню, прихватило меня года три назад, врачи запугали, я и подумал: почему бы не забрать к себе единственного живого родственника и не заставить его присматривать за мной в случае чего. — Трусливо. — Ты меня ещё поймёшь. Или нет. Такой как ты может никогда не понять. Теперь я вижу, почему мой племянник в рот тебе заглядывает. У вас с ним одна проблема на двоих — утомительная тяга к справедливости. Всё должно быть правильно и по полочкам. Скука. Кенни нарочито широко зевнул, закинул руки за голову и развалился в кресле. С ним не понять, серьёзен он или играл. Кенни замолчал. Эрвин тоже ответил не сразу. Наконец, осторожно начал: — Наверное, это не про меня. Я совсем не так хорош, как Леви. Не врал. Никого лучше Леви он в своей жизни не встречал. — Почему же? — в голосе Кенни скользнул искренний интерес. — Что за преступление ты успел совершить? Не перевёл бабку через дорогу? Не заплатил за парковку? В сознании Эрвина всплыл Зик — самое тёмное пятно на его репутации. И нет, проблема не в том, что Йегер — редкостный говнюк. Проблема в том, что в глубине своей душонки Эрвин давно об этом догадывался, задолго до их расставания. Однако предпочёл закрыть глаза на правду, и на то у него имелись эгоистичные причины. — Я легко увлекаюсь своими же идеями. Идеями об идеальных отношениях, людях, карьере, жизни. И в стремлении к ним иногда перехожу черту дозволенного, более того — подстраиваю реальность под них. Так что да, я совсем не так хорош, как Леви. И совсем не так справедлив, как может показаться. Я раб своих же представлений о хорошем и плохом. Кенни снова ухмыльнулся. — Похоже, я ошибся. У тебя и Леви другая проблема на двоих — привычка ковыряться в себе. Леви тоже с виду устроен проще хлеба с колбасой. Но я-то знаю, что в голове у него целая фабрика по производству этой сраной колбасы. Эрвин закатил глаза. Вся серьёзность Кенни куда-то вдруг улетучилась. — Очень запутанная аналогия. Старший Аккерман пожал плечами. — Жрать охота. Из-за твоего отца совсем забыл. — Можем заехать. — Не нужно. Леви скоро вернётся домой. Тебе, его хахалю, лучше торчать рядом с ним. Он, вроде как, расстроен и нудит меньше обычного. Подозрительно. Мне не нравится. Дорога резко вильнула влево. Эрвин наизусть помнил, когда поворачивать, однако сегодня вписался с трудом. Странное дело: пока Джон Смит рвал на голове волосы при мысли о «позорном» романе сына, Кенни Аккерман рассуждал об их общении спокойно, как о чём-то обыденном. — Даже забавно, насколько ты прогрессивнее моего отца, — Эрвин мягко улыбнулся. — Хотя на новатора совсем не похож: шляпу уже лет пятнадцать не менял, машину — тоже. Кенни приосанился. — У меня была жизнь до Парадиза, и в ней я и не такого повидал. Будто вы что-то уникальное, засранцы. Да и задолжал я мальцу. Твой отец тебе — так-то тоже, но он, видимо, из тех, кто срать хотел на долги. Полагаю, непонятная мне связь с соседом-дурачком — меньшая из бед, что мог натворить Леви под присмотром такого паршивого родственника, как я. Родитель из меня никудышный. Даже сейчас Кушель справилась бы лучше. Так и вижу, как она вмазала бы и мне, и Джону чем-то тяжёлым. Эрвин покосился на собеседника. Старика невовремя пробило на откровения. В любой другой день Эрвин вёл бы себя с ним менее неуклюже. Но нынче, измотанный переживаниями о маме, он оставлял большую часть эмпатии в больничном коридоре. — Ты скучаешь по Кушель, — не вопрос, утверждение. Осторожно спросил. — Как ты справляешься с этим? Иногда я думаю, что будет, если мама… ну, если… Осёкся. Обычно слова Эрвина звучали чётко и твёрдо. Даже в самый будничной беседе. Однако всякое упоминание Луизы давалось с трудом. Особенно настолько личное. Конечно же, он размышлял, что будет при худшем раскладе. Только поделиться ни с кем не сумел бы. Даже с Леви. Он-то и теперь почти сразу же пожалел, что затеял этот разговор. Кенни опять пристально уставился на него. Эрвин вцепился в руль и мечтал об одном: поскорее лицезреть знак «Парадиз» на въезде. — Понял. Никак не справляюсь. Брат я не лучше, чем опекун для Леви. Но думать мне об этом совсем не хочется. Я уже говорил, что бегу от проблем, поэтому просто отгоняю от себя воспоминания о Кушель. Однако тебе, дураку благородному, этот способ не подойдёт. — Вероятно. — И что за мысли, малец? Луиза ещё нас с тобой переживёт. Меня — точно, — говорил нарочито бодро. Впервые в интонации скользнула фальшь. Эрвин сделал музыку громче. Кенни правильно расценил его намёк и снова замолчал. В тишине они добрались до Парадиза. Эрвин сбавил скорость. Город чудился Смиту враждебнее обычного. Он с опаской косился по сторонам: не удивился бы, если надпись «педик» с его именем и именем Леви появилась не только на доме Аккерманов. Надписей не было, но то ли у него паранойя разыгралась, то ли некоторые жители пристально пялились на его автомобиль. Елена и Чико даже от разговора отвлеклись. Чёрт. Эти главные сплетники Парадиза точно в курсе. За себя Эрвин не волновался — ему не привыкать. А вот за Леви — да. Это лишь снаружи младший Аккерман ершист и непробиваем. Внутри он совсем другой. Эрвин, наконец, свернул на подъездную дорожку и выдохнул. Притормозил, выжидательно посмотрел на Кенни. Старший Аккерман, к его изумлению, выходить не торопился. Рассеянно почесал затылок и буркнул: — Кстати, до возвращения Луизы домой ты можешь перебраться на время к нам, если с твоим отцом совсем всё плохо. Эрвин замер. Послышалось или нет? Вроде, нет. — Это неуместно на фоне слухов, — осторожно заметил он. — Их станет ещё больше, и… — Да похер мне на слухи, — Кенни сердито его перебил. — По-хер, понимаешь? Наверное, Леви так даже лучше. Постелю тебе в гостевой и пару раз сделаю вид, что не замечаю твоих ночных отлучек в его спальню. Но только пару. Кем же я буду, если не пошучу над моим низкорослым говнюком-племянником и его двухметровым хахалем. Хахаль. Странно слышать это уже во второй раз и не скрываться. — Я подумаю, — уклончиво откликнулся Эрвин. — Думай. А лучше представь, как твоего отца удар хватит, когда он поймёт, куда ты переехал. Вот потеха случится. Они выбрались из машины. Кенни с недовольством посмотрел на надпись на стене. Взгляд Эрвина был тоже прикован к ней. Позорное пятно никуда, конечно же, не исчезло. — А про средство-то мы забыли, — протянул старший Аккерман. Почесал подбородок и махнул рукой. — Да хрен с ним, замажу художество краской. Если не поможет и это дерьмо всё равно будет видно, так просто подпишу рядом с педиком «не». Эрвин издал смешок. — Не понимаю, гениально это или глупо. — Иногда это одно и то же, — Кенни первым шагнул к своему дому и поставил тем самым точку в их поездке на двоих. — Заходи, как Леви вернётся. Можешь зайти уже с вещами, если согласен на моё предложение. Смит кивнул, хотя Кенни на него уже не глядел. Эрвин миновал первый этаж и сразу же направился в комнату. Дом без мамы и отца уже который день казался совсем чужим. Да и сам Эрвин чудился себе чужаком — гостем в мотеле наподобие Зика. Наверное, его действительно ничего здесь не держало. Ни отметки роста на стене, ни фотографии в пыльных рамках, ни выбранная мамой скатерть в цветочек, ни сентиментальные мелочи, которыми забита его комната. Эрвин чётко это осознал теперь, когда Луизы здесь не было. Она — последняя нить, соединявшая его с Парадизом. Даже в Леви влюбилась его другая версия — та, что с трудом мыслила существование без Марли. Пожалуй, Эрвин мог согласиться на предложение Кенни. Он ничего не терял, лишь приобретал. Однако считал важным сначала посоветоваться с Леви. Вдруг тот воспринял бы подобное решение, как грубое нарушение личных границ? Эрвин занял стул у окна и снова пялился в мутное стекло, как в первые дни, когда ему лишь и оставалось, что следить за Леви. Впрочем, сейчас дела обстояли немногим лучше: Аккерман стремительно отдалялся. Не только из-за слухов, было и что-то ещё. Эрвин это понимал, но никак не соображал, что именно. Уж не из-за Зика ли злился Леви? Так ему не о чем волноваться. Йегер свалил вместе с шансами Луизы на помощь в Марли. Эрвин положил голову на стопку книг, прикрыл глаза всего на секунду и задремал. Проснулся после шести. Мотоцикл Аккермана уже стоял во дворе. А вот машины Кенни не видно. Отличная возможность поговорить с Леви без свидетелей. Он спустился вниз, преодолел разделявший дома участок и постучал во входную дверь. Тишина. Постучал снова. Без результата. Дёрнул ручку, памятуя, что Аккерманы иногда не запирались, как и остальные обитатели их района. Неожиданно закрыто. Прислушался. В доме играла музыку. Что-то из My chemical romance, грустного плейлиста Леви. Значит, он у себя. Следующие две минуты Эрвин потратил на самое тупое, по его мнению, занятие на свете. Кидал камешки в окно Леви. Почти как в сопливом ромкоме для подростков. Попутно периодически косился на свежую краску — Кенни закрасил надпись: правда, вышло хуже, чем было до, с цветом они не рассчитали. Ответа не было. Когда Эрвин решил, что Леви, наверное, заснул или ушёл в ванную, произошло совсем возмутительное событие: младший Аккерман подошёл к окну, даже не удосужился посмотреть вниз и просто задвинул занавески. В этот момент до Эрвина дошло: да засранец-Леви его игнорировал. Пальцы Эрвина сжались в кулаки. Чего он не выносил, так это игнора. Не сейчас, когда он вообще-то с важными вопросами. Нет, он по горло сыт тоскливым Аккерманом. Он готов действовать, тормошить его и не позволит Леви утонуть в самобичевании. Этот сраный город не заберёт у него Аккермана. Да что там: ни одна сила во вселенной не заберёт. Даже сам Леви. Эрвин огляделся в поисках решения. Не вламываться же, штурмуя плечом дверь? Почесал затылок. Его взгляд наткнулся на дерево на родном участке. Может, воспользоваться способом Леви и влезть через окно? Глупо, но эффектно. Только внушительных растений рядом с комнатой Леви не имелось. Ни одного. Смит отступил, прицениваясь, покрутил головой, и его, наконец, посетила гениальная идея. Вдохновила длинная лестница их соседа через дом. Пару дней назад мистер Спрингер чинил крышу. Подручные материалы так и оставил снаружи. Красть у него Эрвин не собирался. А вот одолжить на время, почему бы и нет. Мистер Спрингер всё равно на работе до позднего вечера. Он и не заметил бы. Эрвин знал: главное в любой сомнительной авантюре — уверенность. К дому мистера Спрингера и от него он шествовал, гордо вскинув подбородок и расправив плечи. Хотя ладони, что сжимали чужие деревянные балки, вспотели от напряжения. Смит решился не сразу. Ступеньки смотрелись ненадёжно и хлипко. Сам Эрвин показался себе раза в два-три тяжелее обычного. Мог ли он доверять незнакомой конструкции? Однако желание достучаться до Аккермана сильнее здравого смысла. И Эрвин Смит ступил на краденное им же имущество. Он настолько увлёкся, что не обратил внимание на шаркающие шаги поблизости. Вздрогнул, когда знакомый, дребезжащий голос окликнул его. — Идиот, ты грабишь Аккерманов? Так у них ничего нет. Я пару раз заходила, проверяла. Лучше лезь к О’Мэйли через улицу. Всегда эту кочергу недолюбливали. Эрвин обернулся и встретился с цепким взором миссис Шлэфли. Чуть ли не простонал от досады: из всех вероятных свидетелей его позора, этот вариант — худший. Эрвин-ребёнок боялся миссис Шлэфли. Взрослый перерос иррациональные страхи, однако всё равно косился на даму с опаской. Маленькая, сгорбленная женщина до сих пор наводила жути на обитателей района. Лицо с крючковатым носом, словно с хэллоуинских открыток. Пальцы с узором из морщин. Длинная тёмная палка в руках, которая не раз и не два проходилась по спинам детей. У Эрвина заныло между лопатками. Как бы ему не прилетело и сегодня. — Я не грабитель, — поспешно заверил он. — Всё нормально, миссис Шлэфли. Я просто проверяю фасад. — Фасад, да, — собеседница ему совсем не поверила. Сощурилась и требовательно вопросила. — Ну, а может всё-таки ограбишь О’Мэйли? Мне только и надо, что рецепт её лимонного пирога. Уважь старушку. Она шагнула на участок Аккерманов. Говорила громче обычного. Как бы Леви не услышал. — Я не буду грабить О’Мэйли или кого-то еще, — Эрвин поставил точку в их диалоге. Прозвучало резковато. Миссис Шлэфли потрясла палкой в воздухе. Отказ ей не понравился. — Правильно про тебя говорят. Тьху, — сплюнула себе под ноги, набрала в грудь воздуха и выкрикнула. — Аккерма-а-ан, тебя грабят! Караул! Эрвин похолодел. Мало ему репутации главного «педика» их улицы. Теперь ещё он мог обзавестись новым званием воришки. На крики вылез сосед из дома напротив, показалась рыжая голова девушки, проживавшей через дом. На лице миссис Шлэфли расплылась ехидная ухмылка. — Аккерма-а-ан! — Да заткнитесь вы, — Эрвин сорвался и поддался гневу. — Ах ты ж хамло сопливое, — пробурчала его оппонентка. Ответить не успел. Леви рывком открыл окно и наполовину высунулся на улицу. Его холодный взгляд скользнул по соседям, ненадолго задержался на миссис Шлэфли и намертво прилип к Эрвину. Глаза Аккермана удивлённо округлились. Он даже рот приоткрыл от изумления, хотя тут же взял себя в руки и захлопнул его. Эрвин завис между первым и вторым этажом. Понятия не имел, куда ему деваться — вверх или вниз. Рассудил, что разозлённый Аккерман лучше палки миссис Шлэфли, и поднялся на один уровень с ним. — Что вы все тут делаете? — вопросил Леви. Эрвин не откликался. Зато миссис Шлэфли радостно сообщила: — Этот юродивый сынишка Смитов вас грабит. Смотрите все! Ловите вора! Смит живо представил, как по его душу вызывают Найла и Марло. Что ж, возможно, отец прав: он — позор их семьи. — Ловите вора, — задумчиво повторил Леви. Оглянулся на миссис Шлэфли и процедил. — Он проверял наш фасад. Мы делаем ремонт. Валите с моего участка. Удивительно, как совпали их версии. Только порадоваться неожиданному единению Эрвин не сумел — очередная ступенька под ним подозрительно затрещала. Леви протянул ему руку. — Ты же не оставишь меня в покое? Эрвин ввалился в комнату Аккермана. До грации Леви ему далеко: он и в окно еле влез, и раму сломать опасался. Разница в размерах всё-таки сказывалась. Оперативно принял вертикальное положение, отряхнулся и с наигранной, расслабленной улыбкой поинтересовался: — Чипсы будешь? — чёрт, он же их дома забыл. Неужели теперь ему предстояло лезть обратно. Леви сложил руки на груди и враждебно смотрел на него. Пусть Эрвин над ним возвышался, однако под этим суровым взором он вдруг ощутил себя многим меньше Аккермана. Умел же его собеседник нагнать жути не хуже миссис Шлэфли. — Ты идиот? — единственный вопрос, что задал ему Леви. — Пять минут назад я бы не согласился, но сейчас начинаю сомневаться. Замолчали. Леви сдался первым. — Плевать, — махнул рукой, завалился на кровать и отвернулся к стене. Эрвин выглянул на улицу. Миссис Шлэфли до сих пор не сдвинулась ни на шаг и пялилась на окно Леви. С особым удовольствием Эрвин с грохотом закрыл его и сдвинул занавески. Он победил. Лишь теперь, очутившись наедине с Леви, Эрвин выдохнул. Осмотрелся. В комнате Леви произошли изменения. Случайный гость вряд ли бы обратил внимание, однако Эрвин отметил их про себя. В прилизанной обстановке нынче улавливалась небрежность. Совсем не в духе младшего Аккермана. Обычно выставленные по цвету книги частично свалены кучей. На полу, прямо посередине комнаты лежал открытый скетчбук с замазанным грубыми штрихами наброском. Видимо, Леви начал его и в процессе испортил. На стуле висели джинсы и футболка, а под ним — о, ужас — грязной подошвой вверх торчали кеды. Едва ли нормальный человек именовал бы всё это грандиозным беспорядком. Но для Леви это полноценный бунт против самого себя же. — Я стучал, ты не открыл, — рассеянно пояснил Эрвин. Потянулся к книгам, поправил их. Так привычнее. — Не слышал, — Леви точно врал. — Ладно. Эрвин опустился на постель рядом с ним. Леви вздрогнул, однако не обернулся. Сжался в комок и забился к стене. Эрвин положил руку ему на плечо, Аккерман сбросил с себя ладонь. — Уходи. Я занят. — Понимаю, ты расстроен, Леви, — увещевал Эрвин. Собеседник перебил и повторил твёрже: — Занят. Эрвин понятия не имел, беспокоился ли Леви об утренней надписи или за день произошло что-то ещё. Здравый смысл подсказывал, что вряд ли Леви ответил бы на прямой вопрос: он явно не настроен на диалог. Однако всё это не так уж важно. Эрвин наконец-то рядом с ним, и он мог поддержать его без лишних расспросов. Поговорить они всегда успели бы после. Смит двинулся к нему, накрыл ладонью и рывком прижал к себе. Отметил, что сердце у Леви колотилось как бешеное. Так сразу и не скажешь по невозмутимому с виду Аккерману. — Пусти, — рыкнул Леви. Нападения он не ждал и теперь трепыхался в руках своего «хахаля». — Не-а. Леви дёргался, вертелся, сучил ногами и цеплялся ногтями за Эрвина. Только со всякой новой атакой Эрвин сильнее прижимал его к себе. Так яростно, словно Аккерман растворился бы в воздухе, стоило Смиту отпустить его. Лишь сейчас Эрвин осознал, как сильно скучал по Леви все эти дни, с приезда Зика. Ещё недавно всё его внимание концентрировалось на маме и Леви. Теперь же ему приходилось тратить его на других людей. — Да пусти же, чудовище двухметровое, — требовал Леви. — Нет, — повторил Эрвин и нашёптывал на ухо успокоительные речи. — Всё хорошо, Леви. — Разве? Острый локоть Аккермана упёрся ему в живот. Больно. Однако мелкие неудобства не беспокоили Эрвина. — Поговори со мной, Леви. Леви не сказал ни слова о Сине. Обо всём, что там произошло, Эрвину поведали Фарлан и Изабель. Эрвин же хотел услышать версию Аккермана. Не ради смакования подробностей, а чтобы понять, о чём думал Леви. С какими демонами боролся. Принял ли какое-либо решение, или его сковало парализующим ужасом. А ещё Эрвин жутко злился. На себя. Вместо того, чтобы поддержать Леви в переломный момент, он торчал в это время в мотеле с Зиком Йегером. И он хотел убедиться, что Леви на него не гневался из-за того же. — Отвали от меня, идиот, — пыхтел Леви. Пахло от Аккермана чем-то приятным, уже родным. Эрвин уткнулся носом в его макушку, вдохнул аромат. — Я так устал, — еле слышно признался Смит. К Леви не обращался. Скорее то был крик в пустоту, констатация факта. Леви внезапно затих и сдался. Его аккуратные, прохладные пальцы легли на обнажённое предплечье Эрвина. Успокаивающе обхватили его. — Ты упрямый идиот, — проворчал Леви без прежней враждебности. Смит воспользовался момент и сильнее обнял Аккермана. — Ты тоже. Они лежали в тишине. Время будто бы замерло, мир не двигался. Только они вдвоём и голос Курта Кобейна. Хотя романтичного в моменте немного. Отчаянное взаимное желание забыться повисло между ними. Смит не знал, о чём думал Аккерман. Да и думал ли вообще или мысленно про себя повторял слова песни? Эрвин же сконцентрировался на ощущениях. Отметил мягкость футболки Леви. То, как смешно сбились волосы Аккермана. Как медленно, но верно выровнялось его рваное дыхание. Как биение сердца вернулось к норме. — Извини, — наконец, пробормотал Эрвин. — Извини, что меня не было тогда рядом у Сины. Подушечки пальцев Леви сильнее впились в Эрвина. Единственный жест, в котором отразилось смятение Аккермана. В остальном же он ничем не выдал волнения. Отвечал размеренно, спокойно. — Они презирают меня. Все жители этого сраного городка презирают меня просто за то, что я такой, каков есть, — от того, как равнодушно звучал голос Леви, только больнее. Одной рукой Эрвин до сих пор обнимал Леви. Вторая же опустилась на его волосы и потрепала их. Покровительственный жест, который в другой ситуации Аккерман вряд ли стерпел. Но сегодня он не пошевелился. — Они просто не понимают и поэтому злятся, — уверенно произнёс Эрвин. — Как сказал один мудрый человек: завтра Лима обосрётся на главной площади и станет главной новостью дня вместо нас. — Ты переобщался с Кенни, — проницательно заметил Леви. — Возможно. — Надеюсь, это Кенни закрасил надпись? Не хочу думать, что это ты такой криворукий идиот. — Он. Но я, честно говоря, приложил руку. Леви тяжело вздохнул, однако ничего больше не сказал. Снова замолчали. Только теперь то была не гнетущая тишина. Лёд между ними тронулся: Леви Аккерман возвращался к Эрвину. Смит было решил, что вот он — идеальный момент спросить о переезде. Однако Аккерман внезапно заговорил первым. — Ты уедешь в Марли с Луизой и… Зиком? — отчеканил и сжался. Эрвин удивлённо вскинул брови. — Зачем? Ответа не последовало. Смит приподнялся и уставился на Леви. Аккерман прикрыл глаза. С виду сама невозмутимость, но упрямо сжатые губы выдали напряжение. И до Эрвина вдруг дошло. Дошло, почему Леви отстранился. Почему держался от него подальше. И почему Смиту чудилось, что проблема не только в происшествии у Сины. Каким-то образом Леви узнал о его разговорах с Зиком. Эрвин понятия не имел, как именно. Да и важно ли, когда этот дурак уже напридумывал себе всякого? Он обхватил его подбородок и заставил повернуться. Леви подчинился, хотя и был раздосадован. Аккерману не нравилось слушаться. Сегодня же Эрвин заметно обнаглел: давил без зазрения совести. — Нет, Леви. У меня пока нет причин возвращаться в Марли. — Но ты бы хотел, — с напором откликнулся Леви. — Хотел, — честно признался Эрвин. Поморщился. Они ходили по кругу и постоянно возвращались к этой теме. — Вместе с тобой, не Зиком уж точно. Но я тут подумал… Знаешь, если ты решишь всю жизнь проторчать в Парадизе, я останусь с тобой. Если ты согласишься, конечно. Открою магазин с плюшевыми косатками и заставлю тебя изрисовать весь фасад обидными прозвищами. Не можешь предотвратить нападение, так напади первым. Смит верил своим же словам лишь частично. Он снова откладывал решение проблемы, и его на данный момент это устраивало. Леви уставился на него, не моргая. Осмысливал сказанное. Наконец, резкие черты внезапно смягчились. Да и весь Леви как-то обмяк. Будто сжатая пружина вдруг расправилась. — План — дерьмо, — заключил он. — Твой магазин разорится через неделю. — Тогда я попробую ещё что-нибудь, пока мой злобный бойфренд не перестанет критиковать все мои проекты, — Эрвин улыбнулся и наклонился ниже. Леви ворчал: — Что это у тебя за бойфренд такой. Он сейчас с нами в одной комнате? Эрвин не объяснился. Вместо этого поцеловал Леви. Жадно и напористо, желал забыться в этом действе. Однако ладони Леви упёрлись в его грудь. Надавили. Смиту пришлось подчиниться из уважения к партнёру. Он отстранился и с плохо скрытым недовольством уставился на Аккермана. — Если этот Зик снова будет крутиться рядом с тобой, я начищу ему физиономию, — буркнул Леви. Даже ревновал он очаровательно. Только Эрвин не успел сообщить ему об этом. Сквозь музыку с улицы прорезались знакомые Эрвину голоса. Он прижал палец к губам Леви и издал предупредительное: — Тшшш. Кивнул в сторону окна. Леви понял его верно и напрягся, силясь разобрать разговор. Судя по шуму на участке Аккерманов торчали двое. — Он нас спалит, — шептал трусоватый Вальц. — Утром же не спалил, — спорил с ним то ли Лима. Эрвин где-то читал, что убийцы нередко возвращались на места преступлений. Видимо, это правило касалось и мелких хулиганов. — Где баллончик? — Может, не будем? Эрвин разгневался. Вальц и Лима не на того нацелились. Если бы они изуродовали фасад Смитов, Эрвин едва ли расстроился: дом его родителей уже ничем не испортить. Однако два парадизских идиота выбрали мишенью для издевательств Леви. Этого Эрвин уже снести не мог. Он принял вертикальное положение за считанные секунды и рванул к выходу. — Эрвин, стой! — окликнул его Аккерман. Эрвин проигнорировал призыв. Коридор, лестница, просторная гостиная. Эрвин до сих пор не выучил обстановку вне комнаты Леви, поэтому врезался пахом в тумбу. Чёрт, как же больно. Только он не остановился. Эти засранцы у него поплатятся. Над Эрвином не раз и не два издевались в Парадизе. Со временем он нарастил плотную броню, иного выбора у него не было. Оскорбления, попытки задеть и уколоть не трогали как раньше. Нынешний Эрвин Смит не стеснялся себя и не стеснялся заявлять о себе миру. Но он по сей день помнил все те случаи, когда столкнулся с враждебностью. Помнил, как поначалу сжималось с непривычки сердце. Как пересыхало в горле. Как стягивало от волнения лёгкие. Как горькая обида вытесняла прочие мысли. Он не желал, чтобы Леви прошёл через то же самое. Не в его силах защитить Аккермана ото всех опасностей. Но в его — наподдать двум придуркам и заставить их навсегда отвалить от Леви. — Да стой же, — Леви бежал следом. Эрвин повернул вставленный в замок ключ, толкнул дверь, вылетел наружу. Немая сцена. Вальц и Лима уставились на него. Он — на них. Лима держал в руке баллончик, Вальц прижимал к груди рюкзак. Они не успели свершить акт вандализма, свежая краска пока осталась не тронута. Однако уже были близки. — А мы… это, — пробормотал Вальц и будто бы уменьшился в размерах. И Вальц, и Лима с виду крепкие парни. Но рядом с двухметровым Эрвином они смотрелись букашками. Видимо, Вальц думал именно об этом и медленно отступал. Шажок за шажком. Лима не отличался той же сообразительностью. Расправил плечи и надменно взирал на Смита. — Посмотрите-ка, все педики в сборе. Интересно, себя он тоже к ним причислил? — Убери баллончик, — отчеканил Эрвин. Тем же тоном он отчитывал соседского кота в Марли, что норовил влезть к нему через окно и по пути толкал на пол цветок в горшке. На горшок кот нападал специально, чисто из желания напакостить. Почти как Лима. — Или что? Подоспел Леви. Выступил перед Эрвином щитом и окинул взором собравшихся. Холодные глаза Аккермана уцепились за баллончик. Скользнули к краске на стене и обратно. — А, Леви. Тебе понравилось утреннее послание? — на лице Лимы расплылась ухмылка. — Тебе, идиоту, пиздец, — процедил Леви. Не угрожал: интонации не дрогнули, равнодушный голос не изменился. Сообщал очевидное. Вальц первым осознал бедственность их положения. Он лихо закинул рюкзак на плечи и рванул вниз по дороге. Лима обернулся, его улыбка таяла. — И что ты мне сделаешь? — спорил он из упрямства и без прежнего напора. Двое против одного, расклад не в его пользу. Лима не ждал ответа. Бросил баллончик на землю и стартанул в противоположную от Вальца сторону. — Он мой, второй — на тебе, — на ходу кинул Леви Эрвину. Смит кивнул, хотя Аккерман на него уже не смотрел. Эрвин следовал за Вальцом. Ежедневные пробежки не прошли для Смита даром: он быстро нагнал оппонента и лицезрел его макушку совсем близко. Протянуть руку, и готово. Однако из невесть откуда взявшегося ребячества Эрвин не совершал финальный рывок. Не торопился. Тянул время. Его охватило непрошенное веселье и азарт. Ветер бил в лицо. Подошва приятно пружинила от земли. Всё тело налилось лёгкостью, а уголки губ отчего-то ползли вверх. Эрвин ощущал себя школьником. Беззаботным и немного глупым. Забылся и растворился в самом тупом действе на свете. Так-то Вальц ему совсем не нужен. Что он с ним делать будет? Не бить же. Вальц перепрыгнул низкую оградку ближайшего дома. Наверное, планировал уйти дворами, однако не рассчитал силы. Уцепился шнурками за куст и растянулся на земле. Эрвин навис над ним. — Не бей меня, пожалуйста. Не бей, — Вальц захныкал и прикрыл лицо грязными ладонями. Смит весьма смутно помнил Вальца. Вроде, это он в восьмом классе позвал Ханджи на свидание. И, вроде, он же засунул лягушку в её шкафчик после отказа. Впрочем, Эрвина Вальц ни разу не трогал. Даже в те времена, когда по Парадизу поползли первые слухи о младшем Смите. Что же изменилось теперь? — Встань, — Эрвин тяжело вздохнул и протянул оппоненту руку. Вальц пялился на неё с опаской, словно перед ним не широкое запястье Смита, а ядовитая змея. Всё-таки решился и ухватился за него. Смит рывком поднял собеседника на ноги. Перехватил за шиворот. Так и держал. — Что тебе от меня нужно? — Вальц снова разнервничался. — Я не могу просто тебя отпустить. Ты расстроил Леви. Испортил чужое имущество. Да и вёл себя как идиот. И зачем, Вальц? Что тебе дал мелкий вандализм? Секундное удовлетворение? Стоило оно того? — Эрвин склонил голову набок и неодобрительно цокнул языком. На самом деле, диалог ему не особо интересен. Просто он понятия не имел, какой шаг предпринять дальше. Эмоции отступили, на первый план снова вышел холодный расчёт, и голос разума подсказывал: пользы от Вальца, как от собрания анонимных алкоголиков для Джона Смита — после них он напивался с особым упоением, чисто из противоречия. — Пусти меня. Пусти, — Вальц вертелся и пытался выбраться из крепкой хватки Эрвина. Смит его просьбы игнорировал. Задумался. — Идея, — просиял Эрвин. — Думаю, Леви понравится. Пошли, исправишь свои художества под моим контролем. Вальц взвыл. — Не буду я ничего исправлять. Отпусти… педик! — выпалил и затих, сам же испугавшись громкости своего голоса. Эрвин покачал головой и потащил его за собой, приговаривая: — Это оскорбительное слово, Вальц. И банальное для Парадиза. Может, выучишь что-то новое? Например, у меня огромный нос. Хочешь меня обидеть, назови неудачным плодом любви Буратино и твоей мамы, — осёкся. Сам же себя мысленно отругал. Шутки про маму — как низко. — Извини, грубо вышло. Не планировал обидеть миссис Гросс. Как она поживает, кстати? — Нормально, — машинально ответил растерявшийся Вальц. Поведение Эрвина не вписывалось в его картину мира. В блеклых глазах мелькнул страх. Вальц вцепился в руку Эрвина и предложил. — А может, лучше всё-таки по старинке просто вмажешь мне? Смит улыбнулся. — И что мне с этого, Вальц? Никакого удовлетворения, одни сложности. Нет, ты принесёшь пользу. Меня с детства учили: за всякий проступок следует наказание, и оно должно быть пропорционально проступку. Когда Эрвин и упиравшийся Вальц приблизились к дому Аккерманов, Леви уже ждал их снаружи. С удивлением покосился на Вальца. — И зачем ты его притащил? Надо было отвесить пару затрещин и пинков, как я — Лиме, и готово, — Леви сложил руки на груди и враждебно уставился на Вальца. Тот сжался и инстинктивно шагнул ближе к Эрвину, хотя ещё с минуту назад только и мечтал сбежать от него. — Насилие — не выход, Леви, — назидательно заметил Эрвин. — Какой урок от твоих пинков? Труд — вот что превращает хулигана в человека. Смит подтолкнул Вальца к Аккерману. Леви отступил, брезгливо скривившись, стоило Вальцу приблизиться к нему. — У этого вместо мозгов дерьмо и вырезки из журналов с голыми сиськами. Ему труд уже не поможет, — процедил Аккерман. — Не соглашусь, Леви. Дай ему шанс. Смотри, как плохо Кенни закрасил надпись — половина букв уже проступили. Сейчас Вальц отнесёт лестницу мистеру Спрингеру, наложит ещё один слой краски под нашим чутким руководством и извинится за своё поведение. Верно, Вальц? Эрвин навис над ним. Вальц сглотнул набежавший ком слюны и кивнул. Солнце опускалось за горизонт. Миссис Шлэфли вернулась к дому Аккерманов и с любопытством пялилась на Вальца. Леви и Эрвин вытащили на улицу стулья и уселись рядом с Вальцем. Смит расслабленно развалился, откинувшись на спинку, и прикрыл глаза. Аккерман же, напротив, держался напряженно: сидел на самом краешке и морщился всякий раз, когда Вальц по его мнению делал что-то не так. Эрвин безмятежно улыбался. День, что начался так паршиво, завершался приятно. Все тревоги медленно отступили, и в сознании пронеслась мысль: «Я со всем справлюсь. Нет, мы со всем справимся». И это «мы» растеклось внутри приятным теплом. Это был последний на памяти Эрвина спокойный вечер в Парадизе. Ранним утром, когда жители ещё не проснулись, а сам Смит мирно посапывал в кровати Аккермана, раздался звонок из больницы. Луиза Смит скончалась. Одна. Как и боялся Эрвин.