***
Percival – Dziewcyna Swarożyca Затрещал огонь, в его смиренной пляске запели струны саза. Всё, чего касался рыжий свет, насквозь пронизывало тепло и мир, хранимый в кругу людей. Под ним все были равны: жители пустыни и лесов. Делят друг с другом приготовленный карри и просто радуются моменту, когда можно наконец-то выдохнуть. Осень поздняя, а в Сумеру не бывает как таковых морозов, которые могут быть привычны Снежной. Но невольно чувствуешь, как воздух ложится на разгорячённую кожу тяжёлым, покалывающим покрывалом. Однако, всё же в кругу для каждого хватит места и, пусть совсем не греющего, но закрывающего спину вязаного одеяла. Разносились к небу запахи угля, древесины и пряностей, прямиком к тускло поблёскивающим звёздам. Вместе с дымом и песнями, тихим постукиванием посуды и говором людей, ясно давая понять, что жизнь это место ещё не покинула. Тигнари так и застывает на месте, не отпуская руку Коллеи. Непривычно: слишком много звуков и запахов. Кандакия отдаёт всю себя музыке, ловко перебирая ноготками по струнам и мягко напевая очередную народную песнь, как и сидящие рядом пустынницы и стражи. И это выглядит так чуждо, незнакомо.. Как если бы он успел забыть за всё то время, что это такое. Возможно, Коллеи и хотела в этот момент позвать его, или ещё каким-то образом отвлечь от своих мыслей. Но нашёлся тот, кто её опередил, тенью прильнув к спине стража и обхватив его за талию, от чего Тигнари невольно вздрагивает. Особенно, когда шею опаляет горячий вздох, и некто кладёт голову на плечо. —Где вы были? Ужин стынет,—Сайно молвит совсем тихо, прекрасно зная, что фенек и так хорошо его расслышит. —Такое на людях не обсуждается,—тихо фыркает Тигнари, касаясь светлой макушки и слегка взъерошив. Не видит, но точно может представить, как Сайно смешно хмурится в этот момент.—Аппетит отобьётся. —Да уж, куда там,—в голосе Коллеи сразу чувствуется неприкрытое ехидство, и только взглянув на неё видит в отсветах рыжего пламени эту хитрую улыбку. —Так, вы двое!—Тигнари еле сдерживает смех, от чего распушившийся хвост сразу забил воздух.— Хватит хулиганить, ради всего святого.. а ты вообще подрастающему поколению должен подавать собой пример,—и осторожно щипает мужчину за нос. —Коллеи, мы его смущаем. —Не перекладывайте на меня ответственность – я здесь не причём,—девушка спешит спрятать явно ставшую ярче улыбку в ладошках, да только её горящие глаза и голос выдают всё озорство. Обычно, в подобные моменты Тигнари позволял себе бесноватость: растрепать одному и второму волосы практически до состояния одуванчика, или, даже не стесняясь укусить генерала махаматру за нос, от чего тот потом весь оставшийся день ходил тактично прикрыв лицо шлемом. Да что уж там, сейчас тоже хотелось. Но его хватает только на то, чтобы развернуться к Сайно лицом, и за талию подвести к себе Коллеи, заключая семью в объятия. —Что за сентиментальность.. —Не порть момент, у меня впервые за эту неделю хорошее настроение—глухо фырчит Тигнари, но не отпускает. Во всяком случае, не сразу, а только лишь ощутив, как Коллеи рядом закопошилась, вырываясь. —Мне надо убедиться, что Райма тоже там,—то ли так оно действительно было, то ли дело было вовсе в другом, и девушка просто хотела дать им возможность побыть наедине друг с другом. Но Тигнари не стал удерживать её, да и просто не успел: юркий силуэт тут же скрылся среди других таких же, укрытых рыжим светом. Сайно вопросительно поднимает взгляд. —Райма? —Девушка на последнем триместре,—Тигнари тяжко выдыхает.— Мы за ней, считай, всей деревней присматриваем. Стоять здесь больше, как такого смысла, уже не было. Нехотя отпускают друг друга, но тут же переплетают пальцы, неспешно подходя к огню. —Её трудно не заметить,— Сайно пожимает плечами.— Я ещё тогда удивился даже. —Без чуда малой властительницы точно не обошлось... Точнее, чуткость Коллеи стала отличным лекарем. —Ага.. значит, вот как? Сделаем нашу дочь новым Дендро Архонтом? —Это аллегория! Не переворачивай мои слова с ног на голову! В ответ Сайно лишь усмехается в кулак, явно довольный своей «пакостью». Ну конечно, куда же без неуместных шуток, смысл которых понятен только ему одному? Но Тигнари знал - это верный знак того, что его супруг чувствует себя более чем спокойно, и хочет поделиться этим чувством с другими. Не позволяло это только сделать всегда серьёзное лицо. Тигнари успокаивающе поглаживает его ладонь большим пальце, на что Сайно только крепче сжимает её, подводя к кругу. Сразу повеяло жаром, опалившим щёки и нос, но фенек позволяет себе только нахмуриться, присаживаясь рядом с Дэхьей. —А я то думала, сколько вы там ещё собирались переговариваться—девушка любезно протянула им сложенное покрывало. —По-снежнянски, к слову, будет «Лясы точить»,—кивнул в знак благодарности Сайно, сразу укрывая им Тигнари, и как бы невзначай прижимая к себе. Но шутка, увы, так и осталась без должного внимания. Дэхья тактично сделала вид, как если бы она ничего не услышала, а страж лишь тихо фыркает под нос, закутываясь в одеяло посильнее, и пристраивая между ним и Сайно хвост. —Кстати о Снежной,—внезапно начал он, и ушки его слабо зашевелились.—У вас с фатуи тоже договор заключён? Не увидеть двух девушек снежнянской наружности, что сидя рядом с Кандакией, казалось, пели громче всех – явно трудная задача. Та, что заплела светлые волосы в высокий хвост, носила красную шляпу с пером, довольно плотный на вид полушубок тех же цветов, и имела шрам на половину лица. А её соседка уже была одета значительно легче: белая, льняная рубаха с алым поясом и вышитым на нём орнаментом, и кожаный плащ с отчётливо выделяющимся на нём голубым шевроном. —Они здесь под ответственностью Аль-Хайтама,—пригладив Тигнари по плечу, негромко отозвался Сайно.—Та, что в шубе – Аля, застрельщик и пиротехник. А с косами и в плаще – Рогнеда, маг цицинов. Может послужить хорошую службу, если погода будет не на нашей стороне. Хайтам сказал, что им можно доверять. —Рискованно, но нам сейчас нужна любая помощь,—хмыкает Дэхья, зачерпывая ложкой немного риса.—Не думаю, что они посреди боя решат устроить диверсию. Да и, что это у тебя за привычка говорить о работе во время еды? —Виноват, прошу прощения,—поднял ладони перед собой Сайно, а Тигнари аж неловко прижал уши к голове, явно понимая, что сейчас расспросы действительно звучат лишними. Да и, разве не ему ли вообще нужно извиниться? И всё же, план так и так казался фенеку слишком хлипким и не надёжным. В лёгких воздух стал каким-то тяжёлым от накатившего волнения, и стараясь унять его лёгким перестуком пальцев об дерево, он всё же продолжил: —Но вы действительно уверены, что всеми присутствующими здесь получится навести шороху без жертв? —Без жертв – точно нет. Но,—на сей раз, девушка потянула Тигнари на себя, кивком указав в сторону рыжей пустынницы, что застыла на месте словно в трансе, глядя прямо в огонь. И со стороны неподготовленный глаз вряд ли обратит внимание на то, что лежит у неё на коленях, напоминая со стороны походную сумку. Разве что, пока вдруг это “нечто“ не расправит огромного вида крыло, укладывая поудобнее голову под руки хозяйки, и щерясь чёрными глазами-блюдцами.—Вот это уже - мои связи. Лучшая призывательница из бригады тридцати. —Мы не собираемся там, как ты сказал, «наводить шороху»,—вклинился Сайно.—Наша главная задача – освободить госпожу Кусанали, и как можно быстрее покинуть город. А Майрам со своими стервятниками может хорошо в этом помочь. Самое главное просто держать оборону и не давать втягивать в это всё гражданских. —Бррр.. товарищи, ещё хоть слово о работе, и вы пойдете “лясы точить“ куда-нибудь подальше от нормальных людей,—Дэхья демонстративно всучила Тигнари тарелку с карри, которую ей передала одна из сидящих рядом девушек.—Ешь давай, стратег. Что толку от болтовни, если голова не соображает? Действительно.. ещё и так тепло. Почти как на нагретом солнцем камне. А миска в руках так приятно грела немного подмёрзшие кончики пальцев. «Карри, запах карри, детки бегут домой»,— сам сабой напрашивался мотив простой песенки, и Тигнари только сильнее прижимается к тёплой груди Сайно, пока перед глазами пляшут рыжие языки пламени. Еда горячая, буквально тает во рту. Хотелось бы даже поклясться, что ничего вкуснее до этого и не пробовал. А сам факт того, что делишь ужин с дорогим человеком, постепенно успокаивал разум, тихо нашёптывая «Всё будет хорошо». Притуплял бдительность, плавно наливал веки свинцом, под звон струн и размеренное дыхание над головой. Сайно пристроил голову между ушей Тигнари, обхватывая за талию и зарываясь под пелерину. Наверняка ведь до сих пор землёй пахнет.. —Смотри только, не усни там,—Тигнари с трудом подавил зевок, кладя полупустую миску на колени. Ответом ему было глухое «Угу» смешанное с сопением, явно дающее понять, что просьбы генерал, скорее всего, не придержится.—Я же тебя не донесу.. Однако фенек сам чувствовал подступающую дремоту, что отзывалась в груди тихим, но довольным урчанием. В кои то веки сытый организм начало неумолимо клонить в сон. Да и в окружении людей, их говора и тепла, любой бы наконец-то начал чувствовать себя спокойно, особенно после томительных дней глухой тишины. Может, всё же поддаться на уговоры, и наконец-то задремать? В объятиях Сайно так тепло.. всего на пару минут прикрыть глаза.. Вспышка. На секунду стало светло, как днём. За ней громко хлопнуло, и раскатистый грохот разнёсся над кронами деревьев, разрывая небеса кромешной тьмой. Тарелка гулко ударилась об ставни, раскидав по полу содержимое. Тигнари коротко вскрикнул от неожиданности, от чего хвост и шерсть у кромки ушей сразу встали дыбом. Гроза? Откуда? Взгляд устремился с испугом ввысь: он точно мог сказать, что ранее на небе точно не было ни облачка, как и не было сейчас. Но никто и ухом не повёл. Даже сидящий впритык и, видимо уснувший, Сайно. Показалось? Тигнари не знал. Его дыхание участилось и, то ли от волнения, то ли по какой-то иной причине, а плечи как-то странно закололо, как и правую половину лица. Как если бы кто-то играючи одновременно чуть проколол кожу десятками тонких и маленьких иголочек. Хвост замолотил прямо под одеялом. Страж пытался успокоиться всеми известными ему способами, и в первую очередь выровнять дыхание. Просто сон.. пары минут хватило для невнятного сна, а грозу, скорее всего, принял за внезапную судорогу всех мышц. Тигнари находит в себе силы для глубокого вздоха, выбираясь из шерстяного кокона и потянувшись к упавшей тарелке. В такое время нельзя просто так раскидываться едой. Но кошмар точно не хотел отпускать его. Ведь только наклонившись над раскиданным рисом и бросив взгляд на оставшееся содержимое, фенек тут же оторопев в изумлении распахнул глаза, ощутив вставший в горле едкий ком тошноты. Белые, местами зелёные участки плесени расползались по тарелке, и в них отчётливо что-то копошилось. Маленькое, но жирное и склизкое, покрытое желтоватой слизью. Опарышей он точно ни с чем другим не перепутает. Тигнари, всё же, не выдержал: от резко пахнувшего прямо в лицо смрада, его вырвало всё той же жёлтой жижей, в которой уже задёргались белые тельца. И стараясь игнорировать весь сюрреализм происходящего, взгляд заметался по размытым силуэтам людей в поисках ответа. Но они были вот именно что – размыты, не чёткие, подёрнутые дымкой. А звучащая фоном музыка, казалось, и вовсе приобрела какие-то бесовские мотивы. В них не было слов: только визги и непонятный набор звуков, издаваемый людьми. Орущий в унисон с сазом, почти что перекрикивающий его, и от него пламя разгоралось только ярче, горячей. Тигнари совсем переставал понимать суть происходящего. Особенно, когда он таки разглядел лица присутствующих. Он знал их всех. Но ещё точнее знал, что никого из них здесь быть вовсе не должно, и кровь от этого понимания стыла в жилах. «Какого?..»—ушки прижались к голове. Тигнари не мог издать ни звука, лишь только поджать хвост и с изумлением вглядываться а чужие черты. Девочка, которую одну из первых Тигнари нашёл мёртвой в зоне увядания, сейчас весело болтала ножками сидя на скамье. Юноша, упавший замертво, так и не дойдя до дома. Он рядом с ней отбивал в ладоши ритм под чужой гомон и визгливое пение. Одна из доброволиц ему в помощь, сама в итоге долго мучилась из-за последствий разложения. Именно она неистово отбивала струны саза, срывая напрочь голос в унисон с другими. Ава..Сефу..Тахира.. в голове имена взвились роем. Все те люди, что когда-то прошли через него, и нашли «покой» под мшистым покрывалом, сейчас весело распевали песни, делясь друг с другом рисом. Всё таким же гнилым, с ползающими там поблёскивающими личинками. Вечеря покойников проходила как ни в чём не бывало, и никто даже и близко не предавал его присутствию значения. Лишь только пламя становилось каким-то агрессивным, почти неуправляемым. Ещё Тигнари ощутил, как волосы на затылке сами собой встали дыбом. Какое-то неясное, липкое чувство заставило вдруг застыть на месте, боясь пошевелиться. Даже нет, не так.. страшно стало обернуться. Ведь страж точно спиной чувствовал, как кто-то внимательно наблюдает именно за ним. «..Там, во тьме, среди костей, Трепет крыльев вторит ей..» Не ясно как, каким образом, но впредь слова странной песни начали становиться для него разборчивыми, осмысленными. И ведь не сказать, что усопшие перешли на понятную ему речь, нет. В визгах всё так же не прослеживалось ничего, кроме стёртой грани безумия. «..Восемь лап и смех чертей, Путника там ждёт лишь смерть..» А огонь разрастался, опалял кожу. Трещал, сжигал всё вокруг, пока ему вторили десятки голосов и раскаты грома, озаряя всё вокруг короткими вспышками. «..В белый цвет облачена, Плоть давно её гниёт. Полотно мать всё плетёт, Душ несчастных тех не счесть..» Едкий дым выжигал воздух. Тигнари зашёлся в диком кашле, пытаясь отползти от эпицентра пожара. И в очередной попытке, тот наконец-то поднялся, опрометью рванув прочь мимо призрачных, поющих силуэтов. Мост. Нужно срочно перебежать мост, пока тот был цел. Огонь сжирал всё. В нём «реальность» разрывалась на лохмотья, утопала в подбирающейся тьме и алых всполохах, и этому инфернальному кошмару будто не было конца. Но Тигнари так и застыл как вкопанный у кромки, вцепившись дрожащей ладонью в деревянный колышек. Наконец-то увидел, кто же так пристально смотрел на него всё это время. —Коллеи..? Мост угрожающе трещал от стремительно растущей температуры, плавно раскачивался. Тигнари щурился, стараясь отогнать щипавшую пелену от глаз, но даже так точно видел щуплый силуэт, застывший над раскинувшимся огненным озером. Она выглядела ещё меньше, чем была на самом деле, а всё из-за белого, цветочного платья, и с трудом закрывающей худые плечи вязаной накидке, но никак не прикрывающей стремительно растущую антрацитовую чешую элеазара. «..Убегай, убегай.. Не смей смотреть ты ей в глаза..» Коллеи так же замерла на месте, растерянно глядя в его сторону. Будто она сама толком не понимала, где находится, и что же сейчас происходит. В широко распахнутых глазах опасно танцевали языки пламени, хищно скалясь и проводя кончиками по древесине под ногами. —Не стой там! Мост может обвалиться!—Тигнари наконец-то пришёл в себя от ступора, ступая на уже местами потемневшие балки, но девочка только вытянула вперёд руку, ясно давая понять: «Не подходи!» Горячий воздух развевал зелёные кудри: грозился подхватить корону из сухих бутонов кальпалаты, взметнув куда-то к кронам деревьев, но та крепко держалась в растрёпанных волосах. Коллеи боялась, но точно не начавшегося чёрт знает почему пожара, вовсе нет. Её взгляд метался то на Тигнари, то куда-то к небу, что уже укрывал в себе дым. «..Полотно разорви, Да тьму в свет обрати..» Резко что-то лопнуло: одна из верёвок не справилась с натиском бушующей стихии, и мост сразу накренился в сторону, заставив Коллеи пошатнуться, а Тигнари взвиться до такой степени, что тот был готов кинуться к ней стремглав. —Коллеи! И тут он увидел, как девочка сложила ладони “рупором“ попытавшись что-то прокричать ему. Но из уст не вырвалось ни звука. Не пожар заглушал её, или грохот грозы над их головами, а как если бы Коллеи в один миг потеряла голос, от чего та в испуге накрыла рот ладонями. Древесина трещит. Времени совсем не осталось.. а может, оно в отношении их как-то странно замедлилось. Ему хотелось уже было на всё плюнуть. Да вот только сделав шаг к ней на встречу, в шею, плечи, кисти и колени будто что-то впилось, зацарапало, не давая подойти. И видя то, как девушка только сильнее зашлась в крике, она точно пыталась его предупредить именно об этом. Тигнари впивается в шею чуть ли не когтями. Из горла вырывается хриплый скулёж, а незримая удавка сдавливает только сильнее, почти до крови, точно так же впиваясь в кожу на кистях. И среди заплясавших перед глазами звёзд фенек смог разглядеть слабое поблёскивание тонких, натянувшихся нитей. Словно ловкая мастерица пыталась приструнить непослушную куклу. Неизвестно, от чего предполагалось задохнуться быстрее: от дыма, или же петли на шее. Но весь кошмар неожиданно отходит куда-то на затворки сознания, уступая место тьме. А всё из-за маленьких, точно детских ладошек, что накрыли в какой-то момент его глаза. Прогоняющих приятным холодом жар от огня, успокаивающих сердце и разум. Уволакивающих во тьму, где нет огня, мертвецов, и незримой мастерицы кошмаров. «..Это просто сон,—шепчет некто совсем тихо.—Слышишь? Просыпайся..»***
Маленькие ладони сквозь пелену сна начали ощущаться большими, тёплыми и шершавыми. Осторожно поглаживают его по щеке, отводя царапающие кожу руки в сторону, и во всех этих всполохах мыслей и ощущений начинал пробираться голос. Куда ниже того, что он слышал, но мягким бархатом окутывая сознание. —Шшшш, тихо-тихо.. это просто сон, просто сон.. Тигнари тут же распахивает глаза, сразу как-то невольно затихнув. Тьма и здесь встретила его, заклубившись по углам и под небольшим окошком рядом с рабочим столом, но она не казалась живой, вовсе нет. Это была мирная, тихая ночь, что расправив крылья над Гандхарвой хранила её беспокойный сон. Сердцебиение только никак не хотело успокаиваться. Привыкшим к полумраку взглядом, фенек осматривался вокруг, с облегчением узнав в очертаниях свою хижину. —Кошмар? Голос Сайно звучал совсем тихо, точно зная, что Тигнари расслышит его и так. Вдобавок, слух щекотнул лёгкий скрип, вспыхнув в небольшом, витражном ночнике дрожащей свечкой. —Да вообще,—выдыхает Тигнари, пригладив шерсть на ушках дрожащими пальцами.—Жуть какая-то.. когда я уснуть то успел? —У костра,—тон звучал успокаивающе, заверяюще. Та дрожь, что сковала собой тело, постепенно отступала от него, пока Сайно лишь бережно растирал ему плечи.—Не помнишь совсем? —А должен? —Оно то и видно.. Обрывки кошмара отзываются лишь саднящими царапинами на шее. Жгут, но не более. Надо бы обработать на всякий случай от инфекции: неизвестно, что там могло быть под когтями в этот момент. Кадаверин, конечно, вряд ли, но если проворонить начавшийся сепсис, то Тигнари вполне может уже и сам спокойно слечь в могилу. Поднимается неспешно, от чего кровать противно заскрипела. Мельком видит, как Сайно нахмурил брови, но не обращая внимания тянется за тёмной склянкой, в которой предусмотрительно оставалось немного густой мази с пустырником и полынью. —Давай помогу,—Тигнари толком сообразить не успевает, как точно так же издав противный скрип деревом Сайно в пару шагов оказался рядом, перехватывая баночку. Фенек не противится, но демонстративно фыркает, уперевшись руками об столешницу, будучи практически в неё вжатым. У них с Сайно не было такой разительное разницы в росте, как могло показаться с первого раза. Однако сейчас, Тигнари на его фоне казался особенно щуплым из-за осунувшихся плеч. Но руки лучника видно сразу: всё такие же крепкие и жилистые. Царапины обдаёт новой волной жара, только их касаются чужие пальцы с целебной мазью, и Тигнари невольно шипит, забив хвостом по столу. «Сам виноват, надо терпеть,»—сетует он, и только когти впиваются, на сей раз, в древесину. Сайно старается обработать раны как можно осторожнее, и фенек вполне это понимает, просто утыкаясь в чужое плечо, когда тот наконец-то закончил. А генерал лишь ехидно усмехается, приглаживая за ушком тыльной стороной ладони: —А мне ты всегда говоришь: «Не шипи на меня» —Фыр,—Тигнари только прижимает уши к голове, выдыхая, когда боль начала наконец-то отступать.—Спасибо тебе.. Только сейчас понимает, насколько же сильно он соскучился. По этому голосу и сильным рукам, что сейчас прижимали его к груди. По этому едва уловимому запаху солнца и глазам, тягуче тёплыми, как тлеющее пламя. Сайно слегка наклоняется навстречу, касаясь его кончика носа своим: своего рода немой вопрос «можно?», на который Тигнари отвечает стремительно поддавшись вперёд. Его губы покусаны, отдают металлом на кончике языка. Тигнари кажется, что он вот-вот просто сорвётся: обхватывает чужие плечи как можно крепче, сдавленно выдыхая в поцелуй и жмурясь до цветных всполохов перед глазами. Не отпускать, не отпускать.. ни в коем случае не дать и секунде уйти в пустую. Он будет жаден к каждой из них, едва ли насыщаясь. Но то уже не важно. Мысли о том, что всё происходящее – реально, просто вскружили ему голову. До звона в висках, от каждого касания, взгляда и вздоха.. Но Тигнари вовремя останавливает себя, отстраняясь. На щеках заиграл румянец, а глаза заволокло пеленой, в которой еле уловимо отсвечивали проблески наворачивающихся слёз. —Ну чего ты?—щеки касается горячая ладонь, приглаживая, и страж сразу спешит отвести взгляд. Всё, что угодно, только бы не выглядеть настолько жалко. —Соскучился просто,—отзывается ровным тоном, едва поведя кончиком хвоста. А только быстро проморгавшись, на Сайно уже смотрел привычный ему Тигнари: с таким мягким, возможно даже снисходительным умиротворением, с каким обычно родители смотрят на нашкодившего ребёнка.—А что? Нельзя? Вопрос риторический, поэтому ответ Сайно не даёт. Да и Тигнари не требует. В груди лишь теплеют мысли, что наконец-то всё станет как раньше. Затрепетала свеча в светильнике: в её свете опасливо задрожали тени. Интересно, а насколько сейчас было поздно? Из окна не видно совсем ничего, как если бы хижину ночь самолично закутала в свои объятия. А хотелось посмотреть, убедиться, что звёзды всё так же мерцают, и для них мир ни капли не изменился. Переплетаются пальцы, и Тигнари слегка сжимает чужую ладонь, поведя за собой. Сайно в такие моменты становился непростительно уступчивым рядом с ним, не спрашивая ничего лишнего. Только прихватывает свою накидку, без слов понимая, чего же хочет сейчас супруг. И под мягко скрипнувшую дверь, два силуэта неспешно вышли навстречу ночи, застывшей в Гандхарве тишиной. Не зашелестят остатки листвы, не вскрикнет где-то в чаще птица, сорвавшись с веток. Только лёгкий холод касается кожи, обдавая шею с ещё не впитавшейся мазью, от чего шерсть на хвосте встала дыбом. Тигнари вглядывается в небо, выискивая там знакомые ему созвездия, а они будто отвечают ему тусклым перезвоном. Сзади брякнуло о метал стекло: не сильно, точно просто слегка задели. Тигнари взглянул на Сайно через плечо, даже в полумраке разглядев, как тот найдя на лавке лампадку с давно растёкшимся воском рассматривал её с интересом. А ведь даже сейчас, если приглядеться, можно тоже заметить в окнах других хижин тусклое свечение гаснувших свечей. —У нас тоже,—внезапно донёсся до слуха Тигнари тихий говор Сайно.—Тоже свечи зажигают.. Страж только качает головой: —Надежда, что люди домой вернутся. —Не только. Ты ведь знал, что души слепые? Ушки неожиданно встают дыбом, и взгляд Тигнари приобретает вопросительные черты. Он в принципе не понял суть вопроса, и даже бы может решил, что это очередная шутка генерала, но тот оставался всё так же смиренно спокойным. —Они совсем не видят в темноте и боятся яркого света. Но огонь свечи может привести их домой. —Очередная легенда?—интересуется фенек, присаживаясь рядом, и Сайно сразу же пускает его под накидку. —Не знаю,—лишь пожимает плечами он.—Но возможно помнишь, что многие философы любят рисовать души людей как бабочек, или же мотыльков. —Не моя специальность. Ты же знаешь: моё дело – людей лечить. А глубокую философию оставь бездельникам. Он утрировал: любой бы услышав с его уст это просто бы глаза округлил. Тем более вспоминая, какое у стража было отношение к усопшим и погребению. Но думать о мрачном точно не хотелось. —Рационалист,—усмехается Сайно, слегка ущипнув его за нос. Раздалось тихое ойканье, и Тигнари сразу свёл глаза к переносице. —У меня времени нет думать об этом. —Но всё равно оставлял свечу для меня? —Не обольщайся. Я знал, что ты не посмеешь так просто оставить нашу дочь. Тигнари в этот момент ожидал любой реакции: что Сайно сейчас рассмеётся, или подколет в ответ. Но не то, что взгляд его приобретёт какие-то мрачные черты. Мужчина будто задумался о чём-то особенно серьёзном, и от этого молчания как-то невольно закололо пальцы. —Коллеи так осунулась,—шепчет наконец-то он.—Кажется даже меньше, чем когда я привёл её к тебе. —Элеазар прогрессирует,—таким же шёпотом отзывается фенек. На душе беспокойно заскребло.—Как зоны увядания начали расползаться, так и у неё здоровье подкосило. Я всё меньше начинаю понимать, что мне делать.. Для больной элеазаром, Коллеи ещё держалась молодцом, стараясь не бросать отведённые ей задачи дозорной. Возможно, даже вкладывая в это куда больше, чем нужно. Но не она первая, не уж точно последняя жертва недуга, который скорее напоминал снежнянскую рулетку. Неизвестно, когда тот выстрелит ей на поражение. —Сайно,—неожиданно позвал Тигнари, сильнее прижимаясь к супругу. Он старался звучать ровно, но голос, как на зло, сам собой начал подрагивать.—Пообещай, что сделаешь всё, чтобы Коллеи в этом всём не участвовала,—и только предсказывая вопрос генерала, сразу прижимает к голове уши, едва тот успевает и слово сказать.—Никаких “но“, ты меня понял? —Нари.. —Ты понял меня, или нет? Он не видел взгляда Сайно в этот момент, но точно догадывался, что тот отвёл его в сторону. Чувствует это по напрягшимся мышцам и рваному выдоху, когда тот сжимает ладони в кулаки. —Ты ведь знаешь, что мы не сможем вечно оберегать её от всех бед? Сердце дрогнуло, сжалось. Тигнари прикусил губу, буквально сразу ощутив солоноватый привкус на языке, и кончик хвоста заметался по скамье, как уж на сковородке. Он знал, что это правда. Фенек прокручивал в голове эти мысли неоднократно. Но услышав больной вопрос прямо в лоб, грусть и отчаяние сменились в какой-то момент на необузданный гнев. —Я приложу для этого все усилия,—как бы Тигнари не старался звучать спокойнее, а порыкивание в голосе унять не выходило. Даже во взгляде будто что-то треснуло, разгораясь в неукротимом пожаре.—Ей нельзя там быть, и ты это прекрасно понимаешь. «А ведь он прав,»—шепотнуло что-то на затворках сознания, обхватывая плечи липким холодом. В какой-то момент сдавливая горло костлявыми пальцами, перехватывая дыхание.—«Ты ведь и семью то ей никогда не заменишь.. Бедное, бедное дитя..» «Да знаю я, знаю,»—думается ему уже беспомощно, надрывно. Тянет вновь вцепиться когтями в шею, прогнать наваждение прочь вместе с мыслями. Сделать уже хоть что-то наконец-то. Ведь нет ничего хуже, чем ожидание неизвестного. Особенно, в окружении морока, поджидающего из мрака. Но плечи накрывает теплом. Живым, родным, прижимая к груди. От него всё так же пахнет солнцем, даже в глубокой ночи, и это солнце и вправду греет. Душа тянется к нему, как мотылёк к свечи. Тигнари утыкается в плечо Сайно носом, прижимаясь. Старается успокоить сердце, чувствуя осторожные пальцы в своих волосах. А те слегка почёсывают чёрную шёрстку у ушей, добиваясь в ответ тихое, утробное урчание. Неизвестно даже, кого из них двоих это успокаивает больше. —Я не могу обещать того, что мне не подвластно,—наконец, отвечает ему мужчина, всё так же поглаживая.—Ты и сам это понимаешь. Боги создали нас со свободной волей, и даже они не могут на неё повлиять. Но здесь и вопрос нужно ставить совершенно иначе,—ладонь скользнула к щеке фенека, приподнимая его лицо за подбородок, и взгляды их пересекаются.—Мы слабее, когда по-отдельности. Вместе же, у нас будет достаточно сил защитить друг друга. —Было бы всё так просто.. —Оно и не будет просто,—кивает Сайно.—Ты должен скорее понять, что Коллеи уже не тот маленький птенец, которого ты когда-то выходил. Она тоже хочет защитить то, что ей дорого, и даже ты не сможешь ей в этом помешать. Невольно вспоминается собрание: как мнения разделились, как страх повис в воздухе, и каким суровым тогда был Сайно. Но ещё отчётливо вспоминается взгляд Коллеи. Всегда серьёзный, готовый ко всему, до дрожи пугающий своей решительностью. Осознаёт ли она, насколько может быть уязвимой? И что даже рукотворные доспехи могут не спасти её от гнева чужого божества? —И что мне делать? Хочешь сказать, что просто.. отпустить? Сайно кивает, и Тигнари видит тлеющее сочувствие в его глазах. —Мы будем с ней рядом: в бок о бок. Как семья. «Как семья,»—повторяет фенек в мыслях, и веки устало накрывают глаза. Жаль только, что семья не осознаёт, как же страшно Тигнари боится её потерять. И что смерть - дама лишённая сочувствия. Она лишь придёт забрать свою жатву, когда всё закончится. И не важно, кто будет лежать перед ней истекая кровью: пустынник под руководством Азара, или же совсем молодой юноша из стражей Авидьи. «Дендро архонт, если ты не отвернулась от нас, услышь меня.. пусть битвы не состоится..»