Цикл перерождения

«Если только допустишь мысль: «Я спасён за закрытыми дверями», Она грянет вспышкой молнии, Разорвав в клочья небеса. И даже с револьвером за спиной, Война едва лишь началась. Замри, сделай вдох. Вдох..» ©Tommee Profitt – Sound of War Гаснет очередной огонёк, за ним другой. Фитиль тонет в прогоревшем керосине, и ещё на пару свечей становится темнее. В этой полутьме едва ли заметно, как от грохота снаружи остатки горючей жидкости пускают по блюдцам кольца ряби. Но, сидящим в кругу людям было не до этого. С этих стенах повисла немая тревога, которую те старались сдержать взявшись за руки. Здесь было практически тихо. В воздухе густо пахло воском и кровью. А ещё духами, от чего кружилась голова. В ход шло всё, что хорошо горит, останавливает кровотечение и притупляет боль. Нилу было неимоверно больно смотреть, как на дорогих, шёлковых тканях растекаются алые “цветы“. Но, в очередной раз сглотнув приступ тошноты, девушка принимается промывать рану очередному воину. Рукава платья стремительно темнеют; во мраке не видно, как те впитывают кровь. Бережно укладывает человека на импровизированные носилки, фиксируя сломанную руку так, чтобы не доставить ещё больше боли. На большой базар было страшно смотреть; то, как в одночасье он превратился в полевой лазарет, её пугало. Что больше не было слышно говора торговцев и прохожих. А сцена, на которой она должна была исполнить танец богини цветов, укрывала в себе беспокойных детей и их матерей. —Сколько это ещё будет продолжаться?—спросила она осторожно у подошедшего мужчины; высокого, с пшеничного цвета волосами, и в хлопковой рубашке с алой накидкой. Тот лишь неопределённо покачал головой. —Не знаю,—так же тихо отозвался Кавех, присаживаясь рядом.—Пустынники у входа ничего не говорят.. Если прислушаться – слышно отчётливо, как свирепствует снаружи ветер, и бьются о древесину потоки ливня. Ещё глухо были слышны крики и звуки борьбы, но к ним никто старался не прислушиваться. Да и те меркли, стоило прогреметь где-то там раскату грома, от чего можно было даже почувствовать вибрацию в ступнях. Нилу старалась унять дрожь. Сейчас она себя чувствовала как в закрытом гробу. Воздуха будто не хватало. В дальнем углу кто-то хнычет. Совсем тихо, сдавленно, но и этот звук сразу спешат приглушить шипением. Боятся лишним шумом привлечь.. кого? Что? Разве людям снаружи есть до них дело? Хотя.. вот чего действительно стоит бояться, так это последствий фатального мятежа. И это понимал здесь каждый. «Что с нами будет? Они же.. не убьют нас всех?» Она тихонько сглатывает, поджимая ноги. Наружу, срочно надо наружу. Глотнуть свежего, холодного воздуха, и ливнем смыть с себя кровь. Только бы не находиться здесь в полной темноте среди раненых и трупов. —Ну что же ты, маленький?—вырывает её из мыслей вкрадчивый, женский голос.—Ты у мамы такой большой, сильный.. Мальчонка что-то хнычет едва разборчиво. Его маленький силуэт сливается с тенями вокруг. Хочется как-то пожалеть, утешить, но слов не находится. Только Кавех неожиданно поднимается, и направляется прямо к сцене. Нилу наблюдает за ним, как его очертания размывает полутьма за пределами свечей; как он ободряюще ворушит мальчику волосы, и он соглашается с сидящей рядом женщиной. Складывает ладони лодочкой и, происходит чудо; мягкое, зелёное свечение струится по его венам, и в руках распускается слабо мерцающий цветок. Всего лишь “проекция“, концентрация энергии дендро, которая развеется в тот же миг, стоит лишь сложить ладони. «Тёмные времена всегда объединяют светлых людей»,—Нилу улыбается уголками губ. В них всегда будет место для надежды и веры в лучшее. Для добрых поступков, сострадания, чуткости.. В любой непроглядной тьме, всегда найдётся место для музыки. И стоило только подумать об этом, девушка слышит музыку. Тихую, осторожную, пять нот, которые пропевала флейта. Музыкант будто спрашивал разрешение на свой перформанс, и ответом ему были лишь немые, испуганные взгляды. Никто не высказывался против. Люди просто слушали, как шелесту дождя и грома вторила робкая песнь колыбельной. —Сердце не обманешь, главное то знает,—и вот, к флейте присоединился голос. Такой же тихий, не смелый, но постепенно набирающий силу. Эхом разносился в стенах, проносясь над головами и дрожащими свечами.—Тебя мне не забыть, мы небом связаны с тобою.. Удивительна сама по себе вещь – музыка. Как бы людям не было тяжело, они всегда переживают горе в песне. В звучащих в унисон голосах, возможно невпопад, но точно искренне. Строки о двух дорожащих друг другом людях не оставили никого равнодушным; побудили взяться за руки, обнять своих детей. Нилу даже не сразу замечает, как ладони уже легко отбивают ритм. Тьма больше не душит. Люди в очередной раз напомнили себе, что их сила в единстве. А пространство вокруг наполняется голосами и хлопаньем в ладоши; тихим перезвоном латунных украшений на платье Нилу, когда та решается пуститься в пляс. Под переливами слабых огоньков, подвески на ткани слабо мерцали. Она прислушивалась к ритму, двигалась плавно, но с полной отдачей. Глаз бога тускло отсвечивал в такт её движениям. Сейчас, это был не просто танец; для всех тех людей, что смотрели на неё не отрывая взгляда, это было своего рода предзнаменование. Знак того, что Сумеру готово к переменам. 》═══════~◈~═══════《 Бам.. Бам.. Бам.. Глухая вибрация прошлась по мраморным стенам. Она же рябью отдалась на воде, тонкой гладью растёкшейся по полу, от чего едва прихвативший её лёд слегка дрогнул. Лишь повисший мрак оставался всё так же тих и беспристрастен. Бам.. Бам.. Бам.. Удары были подобны сердцебиению: отдавали прямо в голову, по ушам. Размеренные, скорее как попытка спросить «Есть ли кто дома?». Ну что за фарс.. Люди за дверями храма задались тем же вопросом, и вновь в святом месте повисла тишина. Только холод, начавший укрывать ледяными узорами сталь, тихо потрескивал от разницы температур. Секунды не хватило бы, даже чтобы вздохнуть. Протяжным скрежетом, врата сотряс удар, от чего те в миг распахнулись перед тёмными силуэтами в кожаных одеждах. Пройдя завесу ливня, от группы отделился самый высокий, судя по широким плечам, мужчина; в массивных сапогах на каблуке, увешанных металлическими вставками и ремнями, чёрной накидке, со спины которая напоминала крыло ворона. Лицо нельзя было бы разглядеть и при большом желании, а всё из-за маски и капюшона. Он оценивающе разглядывал помещение в полумраке: света с улицы едва хватало. Но даже по первому впечатлению было ясно, что в храме никого нет. Фатуи и пустынники за его спиной стояли в немом ожидании приказа, и он не заставил себя ждать: —Распределитесь по периметру и охраняйте выход,—голос эхом пронёсся по залу; ровный, но с холодом, от чего волосы вставали дыбом. Раздались размеренные шаги по воде, и мужчина побрёл к кокону спящей богини. Он точно знал, что его приказу подчинённые прислушаются. Над лужами и льдом слабой дымкой струился дым; то догорало благовоние на фарфоровой подставке, роняя пепел и слабо мерцая угольком. Прямое доказательство, что тут точно кто-то был, и явно не так давно. Надумали обмануть? Как опрометчиво.. Взгляд из-под вороньей маски устремляется на малую властительницу, и едва ощутимая улыбка появляется на лице предвестника. —«Ну, давай же,—только и усмехается он; глумливо, насмешливо, касаясь пальцами в перчатке её темницы.—Покажи же, на что ты способна, госпожа мудрость..» Но девочка молчит. Наверняка едва ли слышит его. Зато, был некто иной, отозвавшийся на его зов. В отражении зеленоватого стекла вспыхнуло пламя. —Гори-гори ясно, чтобы не погасло! Девичий крик разорвал тишину. Вода под ногами вмиг вскипела, и в воздухе с шипением повисло облако пара. —Не дайте им уйти!—тут же обернулся мужчина, но его приказ потонул в шквале выстрелов. Но и те быстро прервались, когда в тумане вновь промелькнуло пламя, а следом послышался глухой удар и два выстрела в упор. Аля действовала быстро; выскочив из дымки, она замахнулась прикладом очередному застрельщику в голову, от чего тут же послышался глухой хруст сломанного носа. Рукава её полушубка покрыло пламя, а глаз бога засиял алым заревом, отразившись в её взгляде. И только бедолаге кинулись на помощь двое рослых пустынников, в воздухе засвистел бумеранг, попав одному точно в затылок. —Знаете, насколько ядовитым может быть борщевик? На вашем месте я бы зажмурилась,—Коллеи ловко перехватила вернувшееся оружие, обратив внимание мужчин на себя. Натянула платок на лицо, и с размаху разбила какую-то склянку об плитку. Глаз бога на её поясе ярко замерцал; энергия дендро лианами обвила её кисти, и подхватывая уже вошедшую в реакцию с водой пыль с семенами, та обращалась в бутоны, тут же лопаясь едкой пыльцой. Маленький силуэт девушки без труда пробежал мимо матерящихся пустынников, натягивая по пути тетиву. Один прицельный выстрел – и стрела со слабым, зелёным свечением летит к потолку, сигналом дающий понять оставшимся в тени - «Ноги в руки и вперёд!». И те рванули: быстро, юркими тенями, пока было враг не опомнился. Косей нёс бессознательную Твилу на спине, а вслед за ним замыкающей бежала Рогнеда, держа на изготовке посох. Но только ребята пересекли порог, как им вдогонку раздались выстрелы ружей, и чей-то зычный выкрик: —Идиоты! Не стреляйте! Круто развернувшись, Рогнеда выставила перед собой посох, гулко ударив древком о землю. Зазвенели кристаллы на тонких цепочках, высвобождая накопленный холод, и завеса дождя застыла перед ней ледяной преградой, тот час рухнув, стоило принять на себя удар. Ещё один взмах – и дождевые капли обращаются в тонкие колья, тут же метнувшись вперёд по приказу хозяйки. Коллеи уже было хотела ринуться на помощь. Но тут, кто-то резко схватил её за волосы, рывком дёрнув назад. Вскрикнув от боли, девушка схватилась за чьи-то впившиеся в затылок ладони, но некто тут же с размаху приложил её об плитку, от чего перед глазами заплясали звёзды, а оставшийся лёд покрылся трещинами. Пытаясь сквозь гул в ушах сообразить, что происходит, она разглядела склонившийся над ней силуэт женщины в синих одеждах и бархатной повязке на глазах. —Далеко собралась, девица?—зеркальная дева хищно улыбнулась, видя, как ужом забилась под хваткой Коллеи, и взметнула вверх ладонь с острыми, металлическими когтями поверх перчатки. Одного удара хватит, чтобы вспороть ей горло. Уже было приготовившись к удару, девушка вся сжалась, закрывшись руками Но, женщина вдруг замерла, только услышав за спиной мужской голос. —Оставь её, Клавдия. Внутри всё покрылось инеем, а сердце словно удар пропустило. Её будто оглушило в какой-то момент; тело сделалось ватным, мелкой дрожью отдавая в кончиках пальцев. Даже спустя столько лет, Коллеи никогда не забудет этот голос. —Давно не виделись,—когда дева отступила в сторону, она увидела, с какой вальяжностью направлялся к ним предвестник, на ходу снимая капюшон, давая тем самым свободно опасть на лицо голубым прядям.—Ты так выросла.. узнаёшь меня, дорогая? Не в силах подняться из-за охватившего её ужаса, Коллеи на локтях стала отползать назад, пока шаг Дотторе становился только шире. Ладони елозили по битому льду и стеклу: боясь отвести взгляд хоть на секунду, девушка отчаянно не хотела верить, что выхода нет; что это не очередной кошмар, и чудовище из её прошлого явилось к ней из плоти и крови. И настолько сильным было её желание жить, бороться, что ощутив древко брошенной алебарды, Коллеи вцепилась в неё, взметнув вперёд остриё: —Назад! Не подходи ко мне!—голос сломался. Коллеи была на той самой грани, когда готов или разрыдаться, или с отчаянным воплем кинуться на врага. Мужчина и вправду остановился, но только усмехнулся на попытку девушки защититься. —Совсем не изменилась.. пользоваться хоть этой зубочисткой умеешь? —Не трогай её! Прогремел выстрел. Коллеи в какой-то момент почудилось, что она оглохла. Ловила ртом воздух, пока облако пороха рассеивалось над её головой, показывая ей всё такого же равнодушного Дотторе и Алю, держащую его на прицеле. Мешало выстрелить ей только лезвие чёрной, всей в цепях косы предвестника, оставившее красную полосу у её шеи. —Поверьте, лейтенант, у меня рука не дрогнет отсечь вам голову,—ровно произнёс он.—Тем более, за предательство. Опустите ружьё. Застрельщица подняла взгляд на Коллеи. На сей раз такой встревоженный, растерянный. И, что самое главное, боялась Аля не за себя. Точно зная, что она идёт буквально на верную смерть, её больше беспокоила перепуганная девочка, что стискивая обеими руками алебарду была готова кинуться в драку диким зверем. Тем более, когда рядом поигрывала “когтями“ зеркальная дева, точно предупреждая её «Убью и глазом не моргну». Аля сглотнула. Как-то непростительно для себя громко, от чего приклад в руках тихо щёлкнул. —Знаете, Доктор,—каким-то севшим голосом начала она.—В моих краях обычно говорят: «Победа – или смерть». И в тот же миг, орнамент на её полушубке вспыхнул пламенем: рукава, подол, узоры на сапогах и глаз бога. Едва Дотторе успевает сделать замах, как Аля отшатывается назад, прикрываясь ружьём. Коллеи лишь в краткий миг замечает, как мех у девушки окрашивается в багровый от крови. —Беги! Живо!—только и визжит как не в себя она, на сей раз вскинув ружьё для выстрела. Очередной грохот расцвёл алым цветком на груди девы, заставив ту упав на колени завалиться на бок. Дважды повторять не пришлось; отойдя от ступора, Коллеи пошатываясь поднялась, тут же помчавшись к распахнутым воротам. И только мужчина предпринимает попытку пуститься за ней следом, его коса со свистом лязгнула об ствол Али, ставшей у него на пути. Дотторе глядит на оппонентку с вызовом, отойдя на шаг и перекрутив оружие в руках, на что застрельщица только взвела ружьё на изготовку. Штык-жало угрожающе блеснуло в свете сверкнувшей молнии, и с ударившим громом оба схлестнулись в смертельном поединке. Коллеи слышала за спиной цокот каблуков, лязг металла и перезвон бьющегося льда. Быстрее-быстрее! Кажется, что ноги заплетаются. В груди и боку болит от неправильного дыхания, но останавливаться и мысли нет. Но, проносясь между трупов по залитому водой полу, она едва успевает затормозить, когда перед ней возникает силуэт мечницы в зелёном сюртуке. Женщина галантно кланяется, снимая шляпу, и только по холодному взгляду из-под птичьей маски видно, что намерения у неё далеко не самые дружелюбные. Мужчина орудовал косой агрессивно, не давал Але даже возможности как либо дать отпор. Только фатуи успевает отбить один удар, как приходится закрываться уже от другого. Сколов на ружье становилось с каждым разом всё больше, и она точно понимала, что оно вот-вот просто не выдержит натиска. Отчаянный выпад жалом вперёд, и в этот раз, Дотторе уже не успевает уклониться. Остриё вспороло ткань на плече, и Аля в очередной раз выстрелила. Мимо. Пуля оцарапала мрамор, а она уже понимает, что не сумеет защититься. —А ведь могла оставить последний выстрел для себя. Сзади раздаётся свист. Удар выбивает весь воздух из лёгких, застилая глаза снопом искр и света. Девушка давится собственным криком, опадая на пол, и вот уже кровь стремительно окрашивает белоснежный камень под ней в алый. Боль уходит так же быстро, как и сознание стремительно начинает заволакивать мраком. Лишь напоследок, Аля видит малое божество, всё так же находящееся в своей темнице. Но что-то изменилось на сей раз.. Она встретилась с ней взглядом. «Ты не моя архонтка,—думается как-то надрывно, несвязно, на последнем вздохе.—Но прошу тебя.. защити их..» Дотторе даже не глядел на поверженную застрельщицу. Всё его внимание было приковано к тому, как Коллеи древком алебарды стойко пытается отбивать быстрые и точные удары шпагой. И в то время, когда она была уже на грани, мечница только наращивала темп, метя в самые уязвимые места. Ладони девушки покрылись россыпью царапин, в попытке хоть как-то защититься. —Достаточно,—гулко потребовал мужчина, но подчинённая будто не услышала его; удары становились только резче. Наконечник уже разорвал бинт на левой руке, обнажая антрацитовую чешую, и вот уже метил девушке прямо в шею. Всё произошло в один миг: стук каблуков, шелест замерзающей воды и звон выросших из пола осколков льда, отгоняющих фатуи прочь. Как крепко обхватывают Коллеи за плечи ладони в перчатках, и в ту же секунду, что-то резко бьёт ей прямо по затылку. Перед глазами темнеет, ноги подкашиваются; под тихий писк, сознание проваливается в пустоту, слыша лишь отголоски криков её друзей. 》═══════~◈~═══════《 Ветер закладывал уши, а ястреб бил сломанными крыльями в отчаянной попытке удержаться. Тигнари летел вниз всё быстрее и быстрее, пытаясь выпутаться из хватки боласа. Освободить хотябы одну руку, чтобы достать нож-финку. Но когти то и дело только сильнее раздирали о верёвку кожу, сдавливая ловушку крепче. —Голову! Спрячь голову!—так же ёрзая в путах, визжит прямо в ухо Майрам.—Быстрее! Мы сейчас разобьёмся! Первый удар пришёлся ему в спину, выбивая воздух из лёгких. Боль пронзает резко и точно. Тигнари глухо вскрикивает, едва ли успев прикрыть голову, но опомниться ему не дал уже следующий толчок, на сей раз доломавший несчастной птице крыло. Падение смягчили только навесы торговых лавок, которые ястреб разнёс своей тушей одним махом, прокатившись по каменной плитке. Слух забил собой писк. Голова налилась свинцом. Тигнари смотрит перед собой, жмурясь от того, как что-то заливает ему глаза; совсем не разбирая, что же происходит вокруг в пурпурных и белёсых всполохах. В глазах темнеет, только он пытается пошевелиться, сделать вдох. Лишь на губах чувствует солоноватый, металлический привкус. Из груди вырывается не то хрип, не то рычание. Противясь боли, Тигнари цепляется за верёвки на груди, стараясь их хоть как-то ослабить. И вот, одна вдруг не выдерживает, обрываясь, и едва не затянув петлю на его шее. Чувствуя желанный кислород, фенек заёрзал ещё усерднее, и вот уже добрался до ремней страховки, сразу же перерезая их финкой. Писк в ушах всё не унимался, как и всполохи перед глазами. От резких поворотов головой, Тигнари зашёлся в кашле, упираясь ладонями в землю. Голова кружилась неимоверно, а судя ещё и по опадающим с дождём каплям крови, ударился он точно не слабо. —Майрам?—сплёвывая кровавую слюну, Тигнари вдруг поднимает взгляд, осматриваясь. Первый уровень, заметно опустевший среди обломков торговых лавок и оружия. Ястреб лежал всего в метре от него. Едва живой: слабо дышит. И там же, совсем не далеко, среди страховочных ремней лежала и сама наездница, совсем не шевелясь. С трудом поднявшись на колени, Тигнари подполз к девушке, укладывая ту к себе на колени. На лбу уже багровел будущий синяк, а губы были почти что синие от холода. Лишь зажав у той артерию на шее, фенек выдохнул с облегчением, ощутив под пальцами пульс. При этом не сразу заметив, как неестественно была вывернута у неё рука. —Ничего, всё будет хорошо,—шепчет он, беря раненную на руки. Поднимается на дрожащих ногах, и тут же чувствует, как бок пронзает резкой болью, от чего тот невольно опадает назад.—Тц.. потерпи немного, ладно? Я донесу тебя.. обязательно.. донесу.. Прижимая Майрам к себе, Тигнари вновь силится подняться. Уже совсем не обращая внимание ни на грозу, ни на ливень, ни на крики громовой птицы в небесах, вершащей правосудие над безбожниками. Сейчас, в голове билась только одна мысль: «Выжить». И скаля клыки, фенек прижимает к голове уши, едва ли не скуля от боли. Не сразу он обращает внимание на шаги и голос за спиной. Тигнари с трудом мог разобрать посторонние шумы из-за головокружения, полностью сосредоточившись на поставленной задаче. Лишь когда кто-то резко саданул его чем-то тяжёлым в спину, страж со вскриком валится обратно, прикусывая губу. —Вот и попалась, мегера,—мужской баритон пробивается сквозь бьющее по ушам сердцебиение, и Тигнари невольно пытается отползти. Пока его не припечатывают к резко к земле, наступив ногой между лопаток. Раздаётся тихий хруст, и фенек с трудом сдерживает рвущийся крик.—Больно, да? А моих подчинённых ты и не спрашивал, паскуда.. как думаешь, хороший выйдет трофей?—вслед за вопросом, фенек вдруг чувствует, как мужчина крепко хватает его за ухо, потянув на себя. Из-за сковавшей лёгкие боли, Тигнари уже даже не чувствовал, как почти у самого основания начинают с усилием елозить лезвием. Только под собственные хрипы чувствует, как по шее начинает стекать что-то горячее, и левое ухо резко закладывает. Он пытается рыпаться; впивается когтями тому в ладонь, в попытке выбить клинок. «Не так.. только не так..» Наёмник, неожиданно, выпускает Тигнари из хватки, и тут – удар, заскрежетали лезвия. Фенек судорожно глотает воздух, беспомощно заваливаясь на бок, видя перед собой мутный, но такой знакомый силуэт. Сайно действовал быстро; перекручивая в руках древко, он ловко отбивал жалкие попытки оппонента сопротивляться. Взмах сабли над головой – и он успевает поднырнуть по руку, а копьё тут же заискрило молниями в предупредительном замахе. Слышится звук ломающихся костей. Мужчина взревел от боли, и вслед за этим на камень падает сабля. Прояснившимся взглядом, Тигнари видит, как алыми ручьями бежит по предплечью кровь, где должна была быть кисть, но Сайно и не думает останавливаться. Налетев на отшатнувшегося пустынника, он в очередной раз замахнулся, метя в голову, но удар пришёлся по стальному наручу на левой руке. —Сайно, стой!—фенек находит в себе силы, чтобы подняться.—Хватит с него! Ты не убийца! Лезвие заскрежетало, в попытке пробить броню. Сайно утробно рычит, давя на стальную пластину с таким усилием, что при малейшем движении отскакивали искры. Его взгляд горел алым заревом, и ему отвечали глумливой насмешкой, от чего только сильнее хотелось вскрыть стоящему напротив глотку. Звякнул металл – удар был парирован. Мужчина уже еле стоял из-за кровопотери, но даже точно осознавая свою участь, ему будто хотелось поиздеваться над воином напоследок. И видя то, с какой злобой Сайно в очередной раз замахивается для удара, зашёлся в заливистом смехе. Лезвие со свистом рассекло воздух: разломалась под ним грудная клетка. Смех тонет в бульканье и каплях дождя, и поверженный наёмник падает на колени. И как бы тому не было больно, он не отводил взгляда от Сайно, что прерывисто дыша опирался на копьё, дрожа не то от холода, не то пробравшего его адреналина. Только сейчас, алая пелена будто сходит с его глаз. —Твоей природы.. не изменить,—с очередным хрипом, кровь полилась по подбородку пустынника, но даже так, тот не переставал насмешливо улыбаться в лицо генералу.—Как был.. цепной псиной.. так и остался.. Лужи стремительно багровели под ним, остекленели глумливые глаза. Мужчина слегка покачнулся от последнего, хриплого кашля, и прямо лицом плюхнулся на плитку, на сей раз навсегда затихнув. Казалось, время остановилось. Пока шторм бушевал в небесах, здесь, на земле, будто воцарилось спокойствие. Мнимое, глухое.. Дождь не даст услышать ни скрежета древка о плитку, ни сбитого дыхания Сайно, ни Тигнари, с шипением помогающего Майрам подняться. Как же легко, однако, обрываются нити жизни. И как много их было сорвано за сегодня? Ради чего всё это было? Фенек оступается: тупая боль отдаётся в груди. Но, на сей раз, его успевают подхватить. Сильные руки держат бережно, и Тигнари чувствует исходящий от чужого тела жар, пусть даже под промокшей насквозь накидки. Кричит над головами громовая птица, и в очередной раз ударила с грохотом молния, озаряя всё вокруг. И в её свете, так страшно видеть родное лицо, что заляпано кровью. —Держись,—Сайно умудряется удерживать на себе их обоих; Майрам, кое-как пришедшую в себя и едва волочащую ноги, и Тигнари, тяжело дышащего под боком.—Рынок рядом, там вам помогут.. —Я в порядке. Просто сотрясение,—помахивая хвостом, фенек в очередной раз сплёвывает в сторону.—Май нужна помощь в первую очередь.. —Сайно! Сквозь шум дождя слышится чей-то бег. Даже не оборачиваясь, генерал узнаёт во встревоженном голосе Кандакию, эхо от чьих сандалий проносилось по всей опустевшей площади. —Отдай приказ отступать,—голос воительницы дрожит, пусть она и старается не поддаваться тревоге.—Битва проиграна. —Малая властительница.. —Ты меня слышал?—на сей раз громче отозвалась Кандакия.—Боги отвернулись от нас! Теперь мы сами за себя! Нужно помочь бежать самым слабым и капитулировать как можно быстрее! Ушки Тигнари встали торчком. —Моя подопечная ещё в храме,—наконец, он предпринял попытку стоять самостоятельно.—Мне нужно..—но дыхание сковывает при шаге, и фенек давит в себе шипение, стараясь удержаться на ногах.—Тц.. зараза.. Дыхание сбивается в кашель, лёгкие жжёт огнём. Будто в них залили с лихвой керосина и подожгли, и в попытке избавиться от него, Тигнари раз за разом сплёвывал уже осточертевшую ему слюну с привкусом металла. Он как медик знал – ничего хорошего от этого симптома можно не ждать. Но рвалось в сознании отчаянное: «Надо просто зафиксировать.. перевязать на время..» Ему не хотелось чужого сочувствия, ни уж тем более жалости. А когда его подхватили чужие, крепкие руки, он и вовсе забился в агрессивном шипении, распушив хвост: —Отпусти! Живо!—пытаясь освободиться из хватки Сайно, Тигнари скулит от боли и отчаяния.—Коллеи всё ещё там! Сайно! Тело совсем не слушалось: казалось таким немощным и слабым. Он выл, рычал, цепляясь когтями за чужие предплечья. Тянул руки куда-то в никуда, стараясь за что-то ухватиться. Дождевая вода мешалась с кровью и краской, чёрными полосами стекая по щекам, подобно слезам. И Тигнари плачет; от бессилия, не сдерживая воя, оседая вместе с Сайно на землю и опираясь об неё руками. Со штормом выходят все накопившиеся эмоции. Весь тот животный страх смерти и осознание своей уязвимости, как человека. Но чужое тепло успокаивает. Не сразу, постепенно, навевая мысли о доме. О том, что они все так старательно пытались защитить, совсем забыв, что в первую очередь дом – это люди. —Мне не будет легче, если вы оба там погибнете,—неожиданно, отзывается Сайно, немного севшим голосом. Горячие руки обхватывают крепко, но бережно, совсем не причиняя боли.—Тебе так же нужна помощь, как и остальным. И ладони Тигнари накрывают уже его, обдавая холодом побелевших костяшек. —Разве не ты говорил, что мы будем бороться, как семья?—его голос такой же севший, от того едва слышен. Но он знает, что Сайно точно понял его.—Так позволь мне тоже защитить вас.. Тяжёлый вдох: Тигнари жмурится, но плавно выдыхает, проверяя свой предел. Ему сейчас точно было ясно одно – жалея себя в сложившейся ситуации, родных не уберечь. И только лёгкие наполняет промёрзлый воздух, фенек резко смахивает с себя руки Сайно, вырываясь из его хватки. Всё ещё пошатываясь, но набирая скорость с каждым шагом, фенек опрометью рванул к подъёму на верхний ярус, пока косой дождь заглушал крики за спиной. 》═══════~◈~═══════《 Площадь открыта всем ветрам: люди были здесь как на ладони. Кажется, протяни руку – и коснёшься пальцами облаков. Этим сейчас и был опасен предпоследний ярус – перед лицом Академии, последнего оплота старого режима. В отсветах молнии, наёмники до последнего отбивались от нападок сопротивленцев, рубя и не щадя никого. —В сцепку! Живо!—юноши хватают друг друга за руки, сцепливая ладони. Образуют живую стену, за которую затаскивают раненых, и не дают врагу оттеснить их назад. Мечи безуспешно пытались пробить кованые щиты, но даже так, особо рослым и сильным воинам удавалось выцепить из крепких рук тех, кому не повезло дать слабину в окружении. Один из пустынников, с секирой на перевес, смог растолкать щитовиков размашистыми выпадами оружия, и взметнув ладонь в толпу схватил кого-то за тонкую кисть, живо потянув на себя. Не сразу поняв, что случилось, Лайла забилась в чужой хватке, в то время как мужчина уже замахнулся на неё топором. Внезапный свист рассёк воздух, прервавшись влажным ударом. Стрела вонзилась точно в цель; амбал даже опомниться не успел, как уже валится назад с потупевшим взглядом, а из его глазницы торчит стрела. Тигнари тяжело дышит, всё ещё жмурясь от боли, но стерев полосу чёрной краски под глазом, тот лишь бежит дальше, попутно натягивая тетиву. Выстрел. Очередная стрела поражает цель. Разрывает одним ударом чьё-то сердце, гортань, голову. Пальцы слабо пульсируют от мозолей, но по сравнению с тем, что происходит у него в груди – то лишь были вынужденные мелочи. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть. —Отступаем! Всем позициям!—вопреки ожиданиям фенека, то был аль-Хайтам, всеми силами пытающийся перекричать звуки борьбы. Он находился в самом начале строя – принимал врага с первых позиций, рассекая каждого подошедшего слишком близко зеркальной призмой, изумрудным светом прогоняющей тьму. Выпад, финт справа, клинки противников соприкасаются в батмане и – резкий удар по ногам, в миг подкосивший врага. Тигнари догадывался, как стоило поступить: сконцентрировать все силы в самом начале, на стыке с врагом, и более слабыми звеньями сдавать назад к лесу. Но оставалась одна проблема, которая напрочь рушила все планы. И, напомнив о себе птичьим визгом, фантом спикировал над их головами, взмахом крыльев вонзая громовые перья в мраморную плитку. Прежде чем хоть что-то сообразить, Тигнари увидел пурпурную вспышку. За такой короткий миг не успеешь даже пригнуться – лишь зажмуриться, надеясь, что не оглохнешь. И с громким хлопком, каждое из них вспыхивает молнией, прогоняя прочь всю темень. Но не последовало даже ударной волны. Пол под ногами только знатно тряхнуло, и совсем не спешно, тот начал покрываться инеем. Морозные узоры очерчивали ледяные крылья, как покрывалом укрывшие собой людей и сдержавшие удар. Постепенно привыкающими глазами, можно было различить силуэты двух девушек держащихся за руки, не раздумывая выстроивших щит. Ледяная конструкция у обеих забрала много сил. Кандакия даже оперлась о копьё, в то время как Лайла выставила в боевой готовности меч. Бой будто даже и не думал заканчиваться. Однако, сквозь гром и дождь, Тигнари вдруг разобрал совсем не вписывающийся сюда звук: чьи-то хлопки. Размеренные, плавные, исходящие откуда-то со стороны Академии. Он разбирал во тьме только чьи-то очертания: высокого, широкоплечего, и с какой-то непонятной ему формой лица, будто бы с птичьим клювом. —Браво, леди и джентльмены, браво! Блестящий перформанс, динамичный!—его гулкий голос проносился над участниками обеих сторон, заставив и тех и других смолкнуть в немом ожидании.—Вы прекрасно показали всю прелесть человеческой жестокости! Но главный вопрос остаётся открыт: ради чего? Взгляните под ноги – помните, каким мрамор был ранее? Или же, с багряными узорами он выглядит в разы лучше? «Это что ещё за клоун?»—Тигнари мог только догадываться, как много людей сейчас задавались этим вопросом. Но что-то в манере речи этого человека было знакомо для него, и фенек отчаянно пытался понять, что именно. —Но, так уж и быть, даже не смотря на ваш плевок в лицо, организуем аттракцион невиданной щедрости,—каблуки тихо цокают под его шагами, будто бы даже в такт звукам шторма.—Вы – все без исключения покидаете город, и мы никак не препятствуем вам. Новое божество милостиво, и простит вам столь гадкое недоразумение, приняв вас под свои крылья,—мужчина вдруг усмехается, обводя присутствующих взглядом.—Однако, если же вы готовы и дальше терять товарищей из-за своей “правды“.. Это будет очередное доказательство, что последователи старой веры не заслуживают называть себя народом мудрости. —Что он несёт?—слышит Тигнари голоса рядом.—Просто так отпустят? После случившейся кровавой бани? Шепотки пронеслись среди людей. Боязливые, осторожные.. Как добыча старается тихо ускользнуть из лап хищника, пока тот её не трогает. Все чувствовали в происходящем подвох, но никто будто не осмеливался высказаться, не расцепляя строй. А Тигнари вдруг чувствует прикосновение к своей ладони; Сайно тоже был здесь, смотрел прямо на оратора, но так же молчал, будто анализируя. —Что нам делать?—едва уловимым шёпотом спрашивает фенек. —Нужно тянуть время, пока Кави и госпожа Фарузан помогают эвакуировать гражданских,—Сайно обхватывает его руку покрепче, будто боясь, чего же ещё может выкинуть его супруг.—Нари, умоляю, без глупостей. —Господа, время,—вновь напоминает о себе мужчина в птичьей маске.—Увы, ресурс слишком ценный, чтобы растрачивать его на разного рода бессмыслицу. Может, найдётся тот, кто пожелает переговорить со мной от лица всех собравшихся? Медлить было нельзя – нужно пересечь Точку Невозврата. Тигнари и Сайно переглядываются между собой, и в этих взглядах было что-то своё, особенное. Нежность, граничащая со смирением, когда вы оба готовы разделить все трудности на двоих. Оба шествуют среди товарищей неспешно; показывают спокойствие и уверенность, которая должна была поддержать их всех морально. Наигранно, искусственно, но они оба знали: это всяко лучше, чем поддаться всеобщему страху. —Вы только сейчас решились на переговоры?—зычно спрашивает Сайно, чтобы его точно было слышно не только оратору со стороны Академии, но и его подчинённым. —Мне кажется, мы просто не правильно друг друга поняли,—простодушно отвечает мужчина, с ног до головы оглядывая парламентёров.—Не думаю, что эта небольшая заминка может как-то испортить наши планы. Я прав? —Более сотни погибших, это для вас “небольшая заминка“?—Тигнари ощутил, как Сайно крепче сжал ладонь, но голос его оставался всё таким же громким и ровным.—Да вы ещё большие ублюдки, чем мы предполагали. —Это, в любом случае, не главная тема нашего разговора, господа,—на сей раз, в насмешливом голосе оратора послышалась сталь, и это вынуждало подбирать слова в разы осторожнее.—Что скажете? Считаете ли вы идею капитуляции вполне себе хорошим выходом из сложившейся ситуации? —Прямиком в заражённые зоны?—на сей раз не выдерживает уже Тигнари.—У меня ко всем вам только один вопрос – если ваше новое божество настолько сильнее предыдущего, то почему Сумеру чахнет на глазах? Мы умираем от голода и болезней, пока вы тут творите чёрт знает что! И, удивительно, но люди за их спинами подхватывают его слова, на сей раз разбушевавшись агрессивной толпой. Когда долгое время терпишь страх, рано или поздно, он найдёт себе выход. И не важно, в чём: будь то крики или слёзы. Будучи скованными одной цепью, людей поведёт одно желание – выжить любой ценой. Но, понять из-за повисшего мрака эмоции мужчины практически не выходит. Кажется только, что он так же анализирует, что-то подмечает. И стой бы Тигнари хоть немного ближе к нему, то точно бы заметил довольную ухмылку. Однако, фенек обращает внимание на другое: как засеменили за спиной оратора тени. То были чьи-то силуэты, совсем разные, едва различимые, но точно объединённые одной деталью – масками, проступающими на бледных лицах. Они частоколом обступали говорившего, будто бы готовясь к чему-то, и не трудно было догадаться – те ждали от него приказа к действию. А тот лишь вздыхает с нескрываемым разочарованием, театрально взмахнув руками: —Видимо, договориться никто из вас не проявляет желания. Жаль..—мало кто обращает внимание, как лужи под его ногами слабо покрываются инеем, пока тот плавно вышагивает на месте, разворачиваясь, и бросает со спины небрежно,—А ведь у меня были на вас хоть какие-то надежды. В частности, что здесь ещё не перевелись здравые люди среди кучки кретинов. И только в очередной раз сверкнула в небе молния, Тигнари наконец-то различил черты загадочного человека; с небесно-голубыми прядями под чёрным капюшоном и угловатыми формами овального лица. Как вдруг – грохот прокатился над их головами, огласив визгливым криком. Громовая птица с размаху приземлилась на крышу здания, вцепившись в черепицу лапами и угрожающе распахнув крылья. А Сайно сразу выставил копьё в боевой стойке, как и многие другие за их спинами. —Возможно, ваши отпрыски будут куда общительнее,—мужчина пожимает плечами, уходя в полумрак в окружении “свиты“. И Тигнари цепляется за эти слова, как если бы его прямо сейчас обухом по голове приложили. «..отпрыски..» —Ублюдок, стой!—рычит фенек, тут же сорвавшись с места. Не взирая на боль в груди, бурю, раскинувшее громовые крылья божество.. Тигнари рванул вперёд так быстро, как только мог, стараясь не упустить из виду тварей, посмевших тронуть его дочь. Сердце только закладывало уши, наровясь доломать и так хрупкие кости. А реальность распадалась на лоскуты; даже бег чувствовался до невозможности медленным, как во сне. Были только мрак, грозовые всполохи, и одна бьющая по сознанию мысль. «..Только посмей что-то с ней сделать!..» —Нари! Крик Сайно потонул в птичьем визге, накрывшем Тигнари с головой. Всё что происходило дальше, будто было в замедленной съёмке: лис не переставал бежать, даже когда обернулся на оклик, а фантом уже взметнул когтистую лапу для удара. Заветная дверь была уже буквально в нескольких метрах, но он понимал, что может просто не успеть. Молнии заискрили за спиной, и Тигнари делает отчаянный рывок вперёд, проскользив стёртой подошвой по плитке. Секунда. Две. В пурпурной вспышке, Сёки но Ками ударил лапой по фасаду, с грохотом и звоном стекла обрушив его.