***
После её обморока в больнице, медики уверяли, что необходима госпитализация, но Мейбл наотрез отказалась. Настояла на домашнем лечении. Форд, конечно, обо всём узнал и всячески способствовал тому, чтобы девушке предоставили наблюдение на дому. Дипперу “радостную новость” сообщили немного позже, и он чуть не перевернул весь дом вверх дном в приступе гнева. — Где этот грёбаный фокусник? — Пайнс "младший" подскочил к Форду ,под влиянием эмоций схватил того за грудки. — Как он мог свалить, зная, что натворил? Но у Форда не было ответа, он лишь похлопал разгорячённого злостью мужчину по плечу и покачал головой, давая понять, что ничего о местонахождении Глифула не знает. А Мейбл была не в состоянии объясняться и урезонивать негодующего брата, потому молча прятала слёзы в кулак, пока Кэнди укачивала её в объятьях. Когда же буря улеглась, все они собрались в её комнате. — Мы поможем, — Форд опустился на постель Мейбл и погладил девушку по плечу. — Что бы ты ни решила, мы тебя не оставим. А Глифул… — мужчина нервно повел головой, — С ним я побеседую отдельно, как случай представится.***
— Может, это он вытворяет? — тихо сказала себе под нос Кэнди, поправляя сбившееся одеяло. — Кто? — непонимающе уточнила Мейбл. — Ну… Ребёнок? — пожала та плечами. — В конце концов, это наполовину демон. Кто знает, что он умеет. Даже будучи ещё в утробе. Мейбл прикрыла глаза от очередного приступа головокружения, и Кэнди тут же придвинулась ближе. — Надо найти способ… — пересохшие губы девушки еле шевелились. — Ты можешь что-то сделать? Отвар? Заклинание? Да что угодно! Я готова на всё! — Нет уж, красотка, — девушка неодобрительно нахмурилась. — Таким заниматься я не стану, прости. Даже если бы и могла… Даже ради тебя. Неизвестно, как подобное может обернуться. Уткнувшись в ворох подушек, Мейбл заплакала от бессилия. Что в этом мире могло быть хуже, чем носить под сердцем ребёнка, которого не хочешь, от мужчины, который тебя оставил? Очевидно, что ничего. Но самое страшное было в том, что она тосковала по Гидеону . Злилась до искр из глаз, почти ненавидела,… но скучала. Какой-то ужасающий всей своей извращенностью стокгольмский синдром. Вопреки себе, ей искренне хотелось, чтобы он был рядом. Чтобы унял это стрекочущее внутри одиночество, чтобы обнял и сказал, что всё будет хорошо. Чтобы был тем, кем она когда-то хотела его видеть рядом с собой. Надежным плечом, защитником, другом. Любимым? Но всё это чушь. Он показал себя истинного, отвернувшись от неё в самый нужный момент. Когда Мейбл была максимально беззащитна. И такое предательство забыть невозможно. И простить, должно быть, нельзя. «Уходи», — беззвучно взмолилась она. — «Я тебя отпускаю, оставь мои мысли.» — Тебе нужно отдохнуть, милая, — донёсся до неё голос Кэнди. — Поспи, а потом спускайся в гостиную. Попрошу приготовить что-нибудь, что ты любишь. Девушка услышала, как за подругой закрылась дверь, а в коридоре раздался приглушенный вопрос Форда, караулившего девушку у комнаты: — Как она? — Не очень. Не тревожь её сейчас. Лучше пойдем, прогуляемся, — отозвалась Кэнди. Мейбл завидовала им. Форд был прекрасным человеком. Смотрел на Кэнди полными нежности глазами, бережно обнимал и целовал в висок. Она бы хотела, чтобы у неё было так же. К ужину девушка так и не спустилась, сославшись на неважное самочувствие.***
С тех пор, как он был здесь в последний раз, ничего не изменилось. Её стол по-прежнему завален бумагами и письменными принадлежностями. Тёмные бархатные шторы задёрнуты, а на прикроватной тумбочке духи и заколки для волос. Её извечный творческий беспорядок, царящий в спальне, отозвался тоской в груди. Как будто только вчера он лежал рядом с ней на этой постели, играя каштановыми кудрями, и разглядывал прекрасные изгибы обнаженного тела. Бес, стоя в углу окутанной ночным мраком комнаты, смотрел на свернувшуюся калачиком под одеялом девушку. Чувствовал её запах – запах имбирного печенья с молоком. Надеялся, что сейчас ей тепло. Теплее, чем было при их последней встрече. И проклинал собственное тёмное естество за то, что в этот раз оно его подвело. Он же не хотел приходить. Не хотел даже думать о такой вероятности. Но вот он здесь, безвольно и напугано вжимается в стену, прячется в тени. Боится спугнуть робкий сон. Зачем Глифул явился? Любопытство ль гнало его в шею? Или же острое желание вновь увидеть Мейбл Пайнс, беспокойство за неё? А может и то, и другое. И третье – сотканное из неясных ощущений, мыслей. Из страха. И пока она спала, он впотьмах искал что-то. Что когда-то потерял именно тут. Или же не потерял, а нарочно оставил. Обида ,поселившаяся в нём после их ссоры, что произошла тогда в магазине по-прежнему саднила где-то на задворках души. Девушка говорила о его чувствах с такой уверенностью, словно знала содержание его головы наизусть. Будто пыталась саму себя убедить в правильности собственных слов. Но она ошибалась. А он не стал её разубеждать. Зачем? Тогда, казалось, ей этого хотелось. Хотелось разочароваться в нём, обвинить и не иметь с ним общего. Хотел ли он того же? Нет. Но делать ничего не стал, говоря себе, что это лишь ещё одна смертная из многих. И прикипать нельзя. Потому что все, кто становился ему хотя бы чуточку дорог, уходили в своё время. А он продолжал жить. Вот только она одна заставила эту жизнь, что виделась ему уже приевшейся и понятной, забить ключом и заиграть иными отблесками. Несмотря на то, что бес так старался не дать себе почувствовать к ней что-то большее, чем обычное плотское влечение… Всегда осаживал сам себя, повторяя: «Если ты родился в аду, никогда не гуляй у ограды. Видящийся из-за забора рай от этого ближе не станет.» Взял за правило и пренебрёг им, полетев на этот её чёртов свет. Но Мейбл оттолкнула его, и краски померкли. Гидеон вернулся к привычному существованию в полумраке. А потом она внезапно позвала его… Он заискрил надеждой, но её известие о беременности стало для него настолько внезапным, что Гидеон сделал то, чего от себя никак не ожидал – сбежал. После этого бес долго размышлял о произошедшем с ними. Вспоминал былые увлечения, даже искал прежних любовниц, пытаясь выяснить, не наследил ли где-то ещё. Нет. Такое случилось впервые. И заставляло трястись от неясного пугающего чувства. Чувства, которому он не смог противостоять и всё-таки нанёс визит той, что теперь на дух его не переносила. Девушка заёрзала в постели, сдавленно пробормотала что-то. И от этого волосы на затылке Глифула зашевелились. Потому что с губ Пайнс сорвалось его имя. — Гидеон... — повторила она. — Почему?... Прикрыв веки, напрягая свой разум до треска в ушах, он увидел её сновидение. Их ссору с её глаз. Проекция была воссоздана до мелочей, как живая. — Ты сволочь и негодяй, Глифул, — слова звенели в его голове. И сердце щемило горечью, что чувствовала и заново переживала Мейбл. Таковым он и был. Сволочью. Негодяем. Подлецом и эгоистом. Она увидела его без прикрас и ненужной мишуры, которой Глифул умело застилал смертные умы. Неприятный спазм от развернувшейся перед внутренним взором картины сдавил горло. Но открыть глаза его заставил шорох простыней. — Кто здесь?.. — испуганный шёпот Пайнс был еле различим. Бес увидел, как она приподнялась в кровати, поджала колени к груди, обхватив их тонкими ручками, и повторила вопрос уже громче: — Кто здесь? Таиться больше не имело смысла. В конце концов, он же пришел за разговором. Оставив тёмный угол за спиной, мужчина шагнул вперед. — Только не кричи, — предупреждающе заметил он, увидев, как глаза девушки распахнулись в изумлении, а губы задрожали. — Я не хочу, чтобы о моём визите узнал весь город. — Ты… — хриплым спросонья голосом выдавила Мейбл ,вжимаясь в изголовье кровати, точно желая исчезнуть. — Какого тебе здесь нужно? — А что, мне уже и навестить тебя теперь нельзя? — заискивающе дёрнул он бровью. — Слышал, тебе нездоровится в последнее время. Вот и решил проведать… — Не верю ни единому слову, — выплюнула Пайнс буравя его карими глазами. — Ты ничего не делаешь просто так. — Да, бескорыстием я раньше не грешил, — кивнул бес, ещё на шаг приблизившись. — Но никогда не поздно что-то изменить. Я так понимаю, ты не смогла сделать то, что планировала? Мне интересно — почему? — Я не собираюсь разговаривать с тобой, Глифул. Моя судьба тебя никак уже не касается, ты в этом ясно меня убедил. Убирайся… — но её голос звенел дрожью, выдавая неуверенность. — Хорошо, я уйду. Но завтра вернусь снова. И буду это делать до тех пор, пока ты не поговоришь со мной. Ты знаешь, как я могу быть настойчив, — с усилием нацепив маску спокойствия, произнёс мужчина и, на секунду задумавшись, добавил: — Мне не нужно многого. Только ответы на вопросы. Сдаваясь, девушка спросила: — Если я отвечу, ты оставишь меня в покое? — Посмотрим, — пожав плечами, он наконец решился опуститься на её кровать, чему Пайнс явно не была рада. Дернув на себя одеяло, она подоткнула его со всех сторон вокруг своего тела, подобно барьеру, стараясь отгородиться от незваного полуночного гостя. Это действо вызвало у него непрошенную улыбку. Она всегда так мило злилась… — Что ты хочешь узнать от меня? — буркнула Мейбл, складывая руки на груди. — Вопрос уже был мною озвучен. Почему ты не сделала то, что хотела? — Откуда тебе знать, что не сделала? — Я слышу. Он не врал. Чуткий слух тёмного улавливал гулкое сердцебиение Пайнс а кроме него – более поверхностное и частое биение сердца другого. Крошечного. Этот посторонний звук сбивал с толку, тревожил. Заставлял нервничать и чувствовать странное. — Меня не взяли на операцию, — после минутной тишины призналась Пайнс — Противоречащие друг другу анализы настораживают врачей. Никто не хочет связываться… Хотя Кэнди уверена, что моё здоровье в порядке. Мужчина хмыкнул, потирая подбородок: — Интересно… Должно быть, он и правда от меня, раз провернул такое. Ему в лицо тут же прилетела подушка. — Господи, как же я тебя ненавижу! — воскликнула девушка, но спохватившись, вновь понизила тон. — Ты действительно сомневался? Думал, я обманывала тебя? —Звездочка… Я же просто шучу. — Я уже говорила, чтобы ты не называл меня так! — прошипела она, замахнувшись еще одной подушкой в его сторону. — Привычка… Нового прозвища я тебе ещё не придумал, — Гидеон прикрыл голову руками, готовясь к удару. На мгновение ему показалось, что это всё их очередная игра. Хотелось, чтобы Пайнс злилась на него не по-настоящему. Чтобы сейчас они просто дурачились, не всерьез огрызаясь друг на друга, подначивая. Так же всё начиналось между ними?