Танцуют ли Ведьмы с Принцами?

— Возьму на вооружение звать тебя Дуракавой… — пробубнила вроде бы, но в ночной тишине слова отчетливо слышны. Парень ухмыльнулся. — Перед тем как начать, мы должны обсудить правила действительные для обеих сторон. Первое: диалог остается между нами. Второе: по завершении мы не считаемся поломанными и относимся друг к другу по-прежнему. — Хорошо. Третье: не даем непрошенные советы. И, не знаю, насколько тебе такое подойдет, но хотел бы без жалости по отношению ко мне. — Договорились, — только теперь ты заметила, что сидела, будто бы отгораживаясь. И чтобы не чувствовать себя еще более слабой, постаралась «открыться» и не отворачиваться от Ойкавы. («Все случившееся осталось в прошлом. Менять нечего. Если бы не те события, то я не была бы сейчас здесь. Хотя, может, так было бы лучше?») — Мне стыдно, за истерику на вечеринке. Такого не происходило достаточно давно. И если даже подобное и случалось, я отговаривалась, что фонофоб. И просто не переношу громких звуков. Но раз мы решили быть честными, придется признаться, что это не совсем так. Я не боюсь громкой музыки, лая собак, неплохо переживаю салюты и сигналы машин. От ссор же становится плохо. Родители развелись из-за неспособности найти компромисс в воспитании. В детстве было какое-то душераздирающее количество криков, то папа на маму, то наоборот. Ругался, что она защищает меня от, по его мнению, важных процессов взросления. Апофеоз случился, когда мама сходила в сад и обсудила с воспитателем поведение ребенка, который меня задирал. Папа же хотел, чтобы я разобралась сама, — смотрела перед собой, но зрение рассредоточено, будто напротив никого и нет. И, естественно, я в основном принимала сторону мамы. Он сердился еще сильнее, — ресницы намокли и склеились. Пространство расплывалось. — К тому же, по его словам, я стала копировать ее. Мое мнение папа не воспринимал, так как «бездумно повторяла, не думая сама». Заплаканную меня приходилось спасать маме. Однажды во время такой ссоры он назвал меня зачинщицей, которая просто наслаждалась процессом. Когда они расстались, стало легче, но чувство вины было огромное. В итоге все вылилось в такую боязнь. Конечно же, бурная реакция, как сегодня, обычно не происходит. Не знаю, почему меня так перекрыло. Я, — Ведьма подняла подбородок, предотвращая живо настигающий яркий выплеск эмоций, — учусь себя контролировать и борюсь с фобией, — сдалась. — На самом деле, обычно просто сбегаю в начале разборок. Т/и сделала судорожный глоток, жидкость не хотела вливаться в глотку, и горло болело. Психосоматика? — Я могу тебя обнять? — кивнула, смаргивая слезы, нахлынувшие сильнее. Тоору ласково прижался. Такой теплый и большой. — Если хочешь поплакать, плачь. Ладонь опустилась на макушку и медленно гладила по волосам, пока Ведьма беззвучно содрогалась в его грудь. («Какой ужас. Совсем разошлась, все это произошло так давно. Перед всеми стараюсь быть уверенной, а тут накрыло. А завтра ведь идти и учиться, — рваное дыхание в промокшую рубашку. — И как это делать в таком опустошенном состоянии? А если разойдутся слухи о приступе?») Пульсация в голове скрещивалась с учащенным сердцебиением Тоору. Они шли ровно, не опережая, не отставая. Ты еще несколько раз прерывисто вздохнула и выпрямилась. Глаза красные, щеки мокрые, губы соленые. — Прости за это, — обвела лицо. — Главное — не продолжай. Иначе все возобновится.