Вспышка

      Рейнире и её спутнице потребовался целый месяц, чтобы добраться до стен бывшего рабовладельческого города Миэрина, который находился сейчас под защитой Дейнерис Таргариен.       Кинвара, Красная жрица из Волантиса, сопровождавшая девушку, была неплохой компанией для долгого путешествия. Она бы понравилась прежней принцессе, игривой и весёлой, не тронутой войной и трудностями взрослой жизни. Жрица была очень заботлива по отношению к Рейнире: организовывала безопасное место для ночлега, проявляла внимание к принцессе, интересуясь её самочувствием и настроением. Ответ о состоянии принцессы не менялся (она всегда сухо отвечала, что всё нормально), но Кинвара упорно продолжала задавать этот вопрос каждый день. Это было мило.       Иногда, когда Таргариен была в более приподнятом настроении, колдунья могла пошутить или завести разговор на отвлекающие темы. Рейнире это нравилось, особенно она любила рассказы женщины о магии, видениях и её способностях. Принцесса слушала Кинвару, в основном молча, изредка радуя собеседницу своей ухмылкой, неразборчивым комментарием на валирийском или хмыканьем — таков был её ограниченный набор реакций. Ещё на первой неделе путешествия колдунья научилась различать истинный смысл каждой усмешки принцессы.       Однажды, когда у них не получилось развести костёр подручными средствами из-за влажного хвороста, жрица что-то пробормотала себе под нос, прикоснулась к одной из деревяшек, и пламя вспыхнуло быстро и безжалостно. Тогда принцесса впервые стала свидетельницей проявления силы женщины, после чего начала воспринимать её более серьёзно. Как-то раз Рейнира заметила, что колдунья не ела и не пила ничего несколько дней, хотя запасы пищи у них были. Кинвара ответила, что пища ей особо не нужна, и если уж пить что-то, то она предпочла бы вино воде. Девушка скептически повела бровью, но больше ничего не спросила.       Жрица делилась своими знаниями о пророческих снах, которые преследовали некоторых членов драконьего дома из поколения в поколение. С такими способностями родилась её сводная сестра Хелейна, но Рейнира была удивлена, узнав, что таким даром обладали не только Таргариены, и что сбываться сны могли искажённо, не обязательно буквально.       Колдунья не раздражала своими рассказами о тайнах событий прошедших лет, она делала это осторожно и сдержанно. Жрица не навязывалась, не пыталась выведать мнение принцессы по тому или иному поводу, а наоборот, принимала печально-гнетущее настроение девушки.       Кинвару можно было терпеть, и Рейниру это устраивало. Таргариен знала, что им скоро придётся расстаться, и, если честно, она хотела отсрочить этот момент. Принцесса привыкла к улыбчивой Красной женщине, однако не хотела признаваться в этом. Привязываться к чужакам опасно — это бывшая королева предельно ясно поняла за прожитую жизнь.       В последние годы своего трагического существования Рейнире пришлось пережить столько травмирующих событий, сколько, вероятно, мало кому выпадает на долю: предательство, смерть сначала отца, а затем всей семьи, узурпация трона — это только некоторые из ужасов, которые ей довелось пережить. Единственный плюс, который принцесса могла найти во время войны, заключался в том, что у неё тогда не было времени на размышления и чувства. Ей не хватало времени для скорби, жалости, горечи, боли и слёз.       Естественно, Рейнира тогда изменилась до неузнаваемости. Жители столицы прозвали её «королём Мейгором с титьками» в честь Мейгора Жестокого, её предка, который вошёл в историю как кровожадный тиран. Она знала, что люди говорили о том, что монета Отрады Королевства со стороны величия вдруг перевернулась на сторону безумия, не отставая от монеты её любимого дяди. Девушка не могла повернуть время вспять и отменить свои беспощадные приказы, но, будь у неё такая возможность, то она бы отказалась менять свои решения. Это её история. И пусть хоть кто-то попробует сказать, что её вина в собственной свирепости больше, чем вина узурпаторов. Они сделали её такой и поплатились за это.       То было раньше.       Что же сейчас? На данный момент у Рейниры было предостаточно времени для размышлений о прошлом, и она ненавидела это. Теперь принцесса понимала, почему не страдала, когда находилась в небытии после смерти: пытка началась только после её пробуждения.       Прошёл месяц, но Рейнира до сих пор не могла принять и смириться с тем фактом, что вся её семья мертва.       Она никогда больше не увидит своих детей, мужа, кузину и десницу. Даже Сиракс, её драконица, погибла. Никого из них нет в живых в этом веке, нет даже их тел или могил. Рейнира могла найти родные имена только в некоторых старинных свитках об эпохе «Танца Драконов», которые Кинвара припасла для неё, но это не умаляло её скорби.       Принцесса была благодарна, что её сын стал королём после окончания войны. Это немного успокаивало её разбитое и разорванное на куски сердце. Эйгон стал королём, её малыш, чей испуганный крик всё ещё будил Рейниру по ночам, после чего она давилась горькими слезами.       Если бы Кинвара сообщила принцессе, что кто-то из потомков Хайтауэров продолжил линию Таргариенов, то Рейнира предпочла бы умереть снова, но уже по своей воле. Королевская кровь была бы разбавлена зелёным гнилым наследием, и Рейнира не думала, что смогла бы вынести это.       Эйгон и Визерис были ещё детьми, когда началась война. Рейнире приходилось надеяться лишь на то, что мальчики запомнили их с мужем лица, хранили тёплые воспоминания о счастливом детстве в самых сокровенных уголках своего сознания. Ей хотелось, чтобы сыновья помнили её голос, задиристые шутки отца и весёлый смех их братьев и сестёр.       Как насчёт самой принцессы?       Рейнира быстро приняла факт своей смерти. Отрицание этого события у неё прошло почти сразу после возвращения: за сотни лет в небытии и до самого последнего глупца бы дошло, что тот умер.       Безумие, как раньше называли её состояние горожане, иссякло. Оно кануло, как и её прежняя жизнь, в лету. Излишняя жажда крови тоже ушла. Вещи, которые раньше мгновенно вывели бы девушку из себя, теперь совершенно её не волновали и не интересовали, но вместе с нестабильностью покинули Рейниру почти все другие состояния и эмоции: она ощущала себя потерянной тряпичной куклой, в груди которой бесцельно и пусто бьётся сердце. Она хотела бы сравнить своё состояние с тем, что было у неё раньше в моменты грусти, но не могла. Такого она никогда не ощущала.       Было плохо. Отвратительно, если быть точнее.       Но она держалась. По крайней мере, пыталась показывать, что это так.       Рейнира не знала, зачем она находилась здесь, как оказалась по другую сторону Узкого моря, кому это нужно и как такое вообще возможно. Ответов на все эти вопросы у неё не было.       Кинвара говорила, что к жизни девушку вернул её Огненный Бог, Рглор, Владыка Света. Принцесса могла ответить только тем, что она уже давно послала всех богов куда подальше. Каждый день девушка проклинала их за новую жизнь без любимых людей рядом. Эти «святые» могли бы вмешаться раньше, когда ещё можно было предотвратить катастрофу, а не через два века возвращать принцессу к жизни в полном одиночестве в неизвестных землях, непонятно зачем.       Ну, а если всё это божья издёвка, специальное помутнение сознания принцессы ради их забавы… Что ж, Рейнира посмеётся вместе с ними, похвалит их чувство юмора, после чего охотно насадит лицемерных всемогущих сволочей на вертел и зажарит над огнём каждого из них, так же, как они поступали с куриным мясом на ужин с Кинварой. Обычно получалось сочно и вкусно.       Рейнира не была уверена, насколько это хорошо, но даже в самые трудные дни иногда ощущала глубоко внутри себя тёплое пламя юношеского бунта и радости. Возможно, это было из-за её фактического возраста в новой жизни. Девушка думала, что если разжечь и раздуть это пламя, оно снова может вспыхнуть ярким пламенем. Она надеялась, что наследница поможет ей вспомнить, каково это — быть отважной, жизнерадостной и дерзкой принцессой, любимой своей семьёй.       За месяц пути Рейнира ни разу не улыбнулась искренне. Она не смеялась, не проявляла даже намёка на радость, только усмешками показывала оттенки своей горечи.       Сначала принцессе было трудно понять свою сущность: мыслями и умом ей было лет за тридцать, а внешностью, чувствами и эмоциями (хоть сейчас и отсутствующими) ей снова было девятнадцать. Она несколько недель пребывала в замешательстве из-за этого несоответствия, но сейчас Рейнира уже немного привыкла и освоилась в своём странном положении.       Изредка, только в самые тёмные ночи, когда лицо освещал лишь серебряный свет луны и звёзд, девушка позволяла себе плакать, рыдать, словно маленький ребёнок. Это было для принцессы роскошью. Она не позволяла себе такого последние годы жизни, отрицая любую свою слабость; она должна была держать лицо, быть непоколебимым камнем для всех; она не могла просто так расклеиться у придворных и слуг на виду. Сейчас её никто не осудит за это, ведь лишь луна являлась свидетельницей её сокрушений.       Рейнира надеется, что её страдания когда-то исчезнут. Она верит, что вся боль определённо пройдёт. Не так ли?       Принцесса уверена, что должна посвятить жизнь единственному на свете кусочку её наследия, её крови и плоти. Естественно, Рейнира не собирается заявлять права на кровавый семейный стул снова. Ей хватило. Своё она отвоевала, боролась достойно и жестоко, как учил дядя с малых лет, и проиграла, потеряв всё.       Дейнерис ещё не знает, какой щит будет оберегать её до самой смерти и сколько поддержки получит, просто позволив Рейнире быть рядом. Она знает, что будет готова на всё, чтобы защитить наследницу, уберечь её от ошибок и от гнилых людей, которые могут помешать достижению цели. Принцесса решила передать наследнице все свои знания, всю свою любовь (если это было ещё возможно для её израненной души), найдёт столько ресурсов, сколько сможет, и будет опорой везде и во всём.       Она подарит королеве ещё кое-что особенное, но для этого принцессе нужно больше времени, сил и информации.       С самого утра Рейнира была особенно молчалива, из-за чего её спутница весь день беспокоилась и иногда предлагала ей воду и еду, однако девушка отказывалась. К вечеру они, наконец, добрались до самого большого здания Миэрина — его Великой Пирамиды. Именно здесь находилась наследница рода Таргариен после завоевания города, сделав это место своей резиденцией. Пирамида и вправду была огромной: около тридцати каменных ярусов возвышались над головой принцессы так, что не было видно вершины.       — Мы на месте? — первая фраза, которую Рейнира произнесла сегодня. Вышло хрипло. Видимо, за шесть или семь часов дневного пути стоило всё же смочить горло.       — Да, мы должны поторопиться, чтобы успеть на аудиенцию к королеве Дейнерис, — ответила жрица, улыбнувшись и протянув флягу принцессе.       — К королеве… — кисло протянула Таргариен, впервые принимая воду. После всего, через что прошла, она знала, что стать королевой нелегко, даже сидя на Железном троне. Рейнира не смогла этого добиться, но хотела надеяться, что у её преемницы получится.       — Вы готовы? — спросила Кинвара, подойдя ближе к входу в пирамиду. Принцесса пожала плечами.       — А у меня есть выбор?       На этот вопрос ответа не последовало.       Кинвара двинулась вперёд, оглядываясь на девушку позади. Рейнира задумалась: «Действительно, есть ли у меня выбор?»       Она могла бы развернуться в противоположную сторону и направиться куда угодно. Можно было попробовать жить спокойной жизнью малого народа в одном из местных городков, как она позволила когда-то Лейнору. Рейнира могла бы работать актрисой в кочующем театре и бесконечно играть там пьесу о собственном свержении. Ещё принцесса могла бы отправиться путешествовать, как когда-то мечтала, однако на сей раз рядом не было бы мужа, зелёной предательницы и дракона. Она могла бы посетить далёкий И-Ти или Асшай и попытать удачу там, в поисках драконьих яиц и обучении магии…       Принцесса мысленно рассмеялась.       Ну уж нет, конечно, она не собиралась тратить свой второй шанс на это. Она должна хотя бы попытаться исправить ошибки прошлого и помочь наследнице, если та её примет.       Красная жрица, используя силу своего колдовского магнетизма, легко прошла через пару колонн воинов, которые охраняли ярусы пирамиды и Дейнерис, заседавшую в тронном зале. Им не задавали никаких вопросов по пути, не пытались остановить или замедлить.       Путницы подошли к высокой двери, сделанной из того же тяжёлого, красивого материала, что и весь дворец — из белого мрамора. Выглядело довольно впечатляюще. Рейнира сразу оценила любовь наследницы к роскоши, в чём не могла её винить. У входа в тронный зал скопилась длинная очередь из людей разных возрастов и классов. Кинвара, взяв принцессу за предплечье, прошмыгнула вперёд, вызвав гам и недовольство среди народа. Жрица случайно задела плечом орущую женщину, а принцесса не без грусти отметила в толпе множество худых детей. По-видимому, все собравшиеся хотели поведать королеве о своих проблемах и несчастьях.       Невольно Рейнире на ум пришла её прабабка — королева Алисанна, которая при жизни трепетно и с большой любовью относилась к общению с подданными. Хотя девушка плохо помнила её из-за своего раннего возраста, она слышала много хорошего о Доброй королеве как от отца, так и от дяди. Деймон часто хвалился тем, что был любимым внуком Алисанны: он получал от неё самое вкусное и сладкое печенье, пока Визерис довольствовался голубиными пирогами. Он рассказывал, как женщина заботилась о народе столицы, выслушивала проблемы малого народа целыми днями, иногда при этом сама забывала поесть.       Если Дейнерис была хоть вполовину такой же терпеливой и умной, как Добрая королева, то принцесса была бы более, чем довольна своей наследницей.       Рейнира сегодня не была в настроении для громких речей и важных заявлений, но это то, что она могла контролировать и умела делать убедительно. К счастью, навыки не пропадают с годами (или веками)…       Высокий крепкий мужчина проводил их с жрицей в зал и закрыл массивные двери за их спинами. Кинвара шла впереди, не выпуская руку принцессы из своей крепкой хватки. Сегодня девушка прикрыла свои серебряные волосы с золотистым отливом, царственное лицо и светло-аметистовые глаза тёмно-серым плащом с капюшоном до носа. Сквозь достаточно плотную ткань, скрывающую её валирийское происхождение, девушка могла разглядеть лишь яркие пятна света.       Интересно, насколько Дейнерис похожа на Таргариенов? У неё светлые или тёмные глаза? У Деймона радужки были фиолетового цвета, а когда он злился или был взволнован, они приобретали почти обсидиановый оттенок. А у её отца…       — К вам пришли ещё просители, ваше высочество, — произнёс стражник, приближаясь к королеве.       Рейнира вернулась в реальность, слегка тряхнула головой.       — Я просила закончить аудиенцию, Даарио, — сказала она уставшим, немного раздражённым, но всё же приятным голосом. Принцесса чуть подняла голову, реагируя на голос наследницы. — Мы и так задержались.       — Простите, но они были очень настойчивы, — учтиво ответил мужчина.       — Я тоже могу быть весьма настойчивой, если меня разозлят, — пробормотала королева себе под нос и, видимо, опустилась на что-то похожее на трон. Рейнира хмыкнула. Как же было неудобно ничего не видеть… Страж отправил гвардейцев разогнать очередь за дверью, а сам остался в зале. — Что вас так беспокоит в такое позднее время?       Путницы поклонились в унисон, и Кинвара сняла свой алый капюшон. В зале послышался шорох.       — Позвольте мне прервать вас, ваша милость, — раздался обеспокоенный, но мягкий и приятный мужской голос. — Это одна из Красных жриц. Опасные женщины, колдуньи. Я уже не раз сталкивался с ними, поэтому хочу предостеречь вас от возможных последствий дальнейшего диалога.       — Я пришла помочь, — заверила жрица, обращаясь к королеве. Принцесса тревожно теребила ткань своего плаща. — Дейнерис Бурерожденная, вы та, что была обещана. Вы возродились из огня, чтобы изменить мир. Ваши драконы сотканы из огня — это дар Владыки Света. Они очистят тысячи неверующих, сжигая вместе с плотью их грехи.       — Поменьше бы сожженной плоти. Запах мерзкий, — послышался новый, более низкий голос. Кто-то в зале хмыкнул.       — Но тем не менее, Дейнерис, вы были посланы вести народ против Великой Тьмы в предстоящих войнах, — настаивала женщина.       Рейнира вдруг вспомнила о семейном пророчестве. До этого момента девушка не задумывалась об этом, да и Кинвара никогда не упоминала о нём… Принцесса нахмурилась, но смолчала: у неё будет достаточно времени, чтобы разобраться с этим позже.       — Звучит превосходно, — заметил мужчина с низким голосом.       — Некий Станнис Баратеон был назван избранным одной из ваших жриц. Ему тоже была предсказана славная судьба, но предсказание не сбылось. Он осадил Королевскую Гавань и был разгромлён человеком, стоящим рядом со мной. По слухам, его снова разгромили, на сей раз у Винтерфелла. Полагаю, фанатикам тяжело признавать ошибки. В этом и есть суть фанатизма: вы всегда правы, и на всё есть воля вашего Владыки, — мягкий высокий голос первого мужчины прервал говорившего перед ним. Королева всё ещё молчала, предоставляя разборки своим приближенным.       — На всё есть воля Владыки, — подтвердила Кинвара, подойдя ближе к высокой лестнице и оставив Рейниру позади. — Но мужчины и женщины совершают ошибки, даже его верные слуги.       — Вот вы верная служительница своего Бога. Почему я должен доверять вам больше, чем жрице, наставлявшей Станниса? — спросил первый мужчина.       — Мой друг скептик по отношению к религии, но мы все верные слуги королевы, — пытался сгладить углы второй.       «Что ж, дипломаты всегда полезны. Советники наследницы определённо интересные и немаловажные люди: один ранее защитил Гавань, другой хорошо осведомлён обо всём и обо всех», — думала Рейнира.       — Мы находимся там, где мы есть, неспроста. И даже плохие вещи происходят по какой-то причине. Вспомните, что случилось с вами в детстве, лорд Варис. Если бы не то увечье от руки заурядного колдуна, вы не помогали бы сейчас избраннице Владыки нести миру свет. Знание даёт вам могущество, но вы ещё так многого не знаете… Помните, что вы слышали той ночью, когда колдун бросил в огонь ваше естество? Вы ведь слышали голос, исходящий из пламени, не так ли? Мне нужно вам напомнить те слова? — Рейнира не видела, но была уверена, что глаза мужчины бегали по комнате, а лицо его исказилось в гримасе страха. Она усмехнулась, благодаря тому, что плотная ткань плаща скрывала её неуважительный жест. — Мы все служим одной королеве, и если вы её истинный друг, то вам не нужно бояться меня. Поверьте, информация, которую я скоро поведаю, очень важна для вас.       Ответа от лорда Вариса не последовало. После того, как жрица закончила своё запугивание, она снова расплылась в милой улыбке, которая была ей свойственна. Мужчины замолчали и перестали мешать колдунье делать то, для чего она пришла.       — Ваше величество, я Кинвара, верховная жрица Красного храма Владыки в Волантисе, одна из его главных служительниц, — представилась женщина. — Владыка Света был милостив ко мне луну назад и направил меня сюда, чтобы переменить ход истории в нужное нам всем русло.       — Приветствую вас, миледи, — с ноткой заинтересованности в голосе приветствовала её Дейнерис, проигнорировав предыдущие склоки советников. — Мне нравятся ваши мысли, но не могли бы вы выразиться более конкретно?       — Та, что стоит за моей спиной, и повернёт ход истории в другую сторону.       От фразы жрицы у принцессы по коже пробежали мурашки, а в желудке завязался неприятный узел. Рейнира однажды меняла ход истории, и она не планировала повторения трагедии.       Кинвара подошла к принцессе, подвела её ближе к лестнице и лёгким движением намекнула снять капюшон. Момент настал. Рейнира тяжело вздохнула, после чего осторожно сняла плащ. Он мягко упал на пол. Девушка медленно подняла сначала голову, а затем взгляд.       Она быстро нашла глазами девушку, сидящую на троне на вершине высокой мраморной лестницы. Оттенок глаз не удалось разглядеть с такого расстояния, что немного расстроило Рейниру. Дейнерис чуть приоткрыла рот и сжала складки своего белого платья.       Принцесса перевела взгляд налево и подняла брови от удивления. Она увидела двух человек — тех самых советников королевы. Первым, на кого она обратила внимание, был карлик с густой бородой и шрамом на пол-лица. Он больше походил на дворцового шута, чем на знатного лорда из столицы. Рядом с ним стоял немного пухлый лысый мужчина в светло-зелёных шёлковых одеждах. Рты советников раскрылись так же широко, как и глаза. Они, наверняка, были готовы ко всему, кроме появления ещё одного Таргариена на их веку. Рейнира задумалась, кто из этих двоих защищал Королевскую Гавань в битве? Если бы ей предоставили выбрать одного из них, то она воздержалась бы.       Напряжение, наполнявшее зал, становилось невыносимым.       Принцесса не придумала ничего лучше, чем начать говорить на высоком валирийском, чтобы утвердить своё положение и происхождение. Она не любила чувствовать неуверенность, а общение на родном языке всегда спасало её от малейшей слабости.       — Ao eptan naejot brōzagon ñuha brōzi, Aōha Dārōñe. Iksan Rhaenyra Targārien       Советники, стоящие по правую руку от королевы, недоверчиво переглянулись. Они не владели древним языком настолько хорошо, чтобы понимать его слово в слово, но могли понять общий смысл высказывания. Королева нахмурилась, но в остальном её выражение лица не изменилось.       — Iksan se uēpa tala hen Visērȳs ēlī Targārien, se ēlī drēje jentys hen sīkuda dārȳti se Zaldrīzesdōron.       В зале вновь наступило молчание. Всем, кто имел хоть какое-то знание истории, было известно, что Дейнерис осталась единственной выжившей из династии Таргариенов. Её братьев и сестёр и всю остальную родню убили ещё в Вестеросе, во время узурпации трона. Только маленькой Дени и её брату удалось спастись, уехав за море.       Это и вводило в заблуждение. Советники отметили в Рейнире черты настоящих Драконов, полностью соответствующие королевским, и это было неоспоримым фактом.       Первым пришёл в себя карлик. Из всего, что девушка перед ним говорила, он разобрал лишь имена и названия. К счастью, в отличие от валирийского языка, историю он знал прекрасно.       — Боюсь, в таком случае вы ошиблись в появлении лет этак на двести, миледи, — он перевёл подозрительный взгляд на жрицу. — Танец Драконов остался в далёком прошлом, также как и имена, которые только что были произнесены девушкой.       — На то воля Владыки, я лишь его слуга, — твёрдо ответила Кинвара.       — Как мы можем поверить, что она не просто девчонка с улицы, заколдованная вами? — спросил лысый мужчина, обратившись к колдунье. Принцесса раздражённо усмехнулась, чем вновь привлекла внимание к себе. Ей ещё и доказывать правдивость своих слов? — К тому же, если она и заколдована, то это с оплошностью. Мне помнится, что Рейнира Таргариен на момент смерти была гораздо старше юной девушки, которая перед нами.       Бывшая королева горько хмыкнула, но не стала комментировать слова лорда. Их волновали одинаковые вопросы.       — Спросите меня обо всём, что вам угодно, милорд, — она решила не откладывать разбирательство. — К сожалению, ввиду моего двухсотлетнего отсутствия, я не могу предоставить вам ничего, кроме информации. Боюсь, единственное, что могло остаться от меня и моей семьи, находится на Драконьем Камне или в Красном Замке. Все картины, гобелены, драгоценности и останки драконов, если сохранились, то только там.       — Весьма удобно, не так ли? Вы называете себя Рейнирой Таргариен, дочерью Визериса Первого, я правильно расслышал? — с прищуром улыбнулся карлик, спускаясь на ступень ниже. Она кивнула. — В таком случае, вы утверждаете, что вы и ваша семья были причиной страшной бури, войны, которая подкосила династию Таргариенов на десятилетия вперёд? — снова кивок. Маленький лорд не особо обрадовался продолжению нелепицы.       Королева всё ещё выглядела напряжённой, но, подозрительно взглянув на Рейниру, она всё же произнесла:       — Знаете, эпоха Танца Драконов — одна из самых кровавых и загадочных страниц в истории династии Таргариенов. Если вы действительно та, за кого вы себя выдаёте, то прошу ответить на мои вопросы, — принцесса кивнула в знак согласия. — Я прочитала множество книг и услышала множество рассказов, но до сих пор я не могу понять одной важной детали… Почему вы не вышли замуж за вашего дядю с самого начала, чтобы избежать убийства первого мужа и дальнейшего кровопролития? Очевидно, что только эта партия могла позволить удержать трон в сложившихся обстоятельствах. Зачем были нужны Веларионы? Естественно, помимо их флота.       — Ох, Дейнерис… Этот вопрос мучал меня долгих десять лет первого брака, — протянула девушка, приподняв уголок губ. — Хорошо, я отвечу, но… Если я скажу вам, что точной истории не знает ни один ныне живущий мейстер, и что ни одна книга в Цитадели не содержит правды?       — В таком случае, мы будем ориентироваться на нашу разборчивость во лжи, — ответил карлик вместо королевы. — Поверьте, за свою жизнь я наслушался её вдоволь, а на такие сложные вопросы складно лгать будет крайне трудно. Мы выслушаем вас, а затем наша королева примет решение о вашей судьбе.       Рейнира посмотрела на лорда с блеском азарта в глазах. Он думал, что умнее неё. К несчастью для него, она привыкла ставить мужчин на место ещё при прошлой жизни и не планировала останавливаться. Подняв подбородок и сложив руки за спиной, принцесса начала свою речь:       — Вы ошибаетесь уже в самой постановке вопроса, Дейнерис. Мы с дядей не трогали Лейнора Велариона, я не допустила его гибели. Он был моим спасением среди зелёного змеиного клубка в Красном Замке и единственным человеком, на которого я могла положиться во времена моего пребывания там с ним. Я слишком любила и уважала моего кузена, чтобы причинить ему боль.       — Но в каждой книге говорится, что… — хотел вставить слово лысый мужчина, но Рейнира не позволила ему этого.       — Тогда ваши книги лгут, — девушка немного повысила голос. — Мой брак с Лейнором всегда был фарсом. Это понимали все, начиная с его матери и заканчивая оруженосцами и лордами, которые успели познать его вкусы. Исключением были лишь наши отцы. Перед браком мы с кузеном заключили соглашение о том, что выполним наш долг перед королевством, после чего будем вольны делать всё, что захотим. Мы действительно пытались завести детей. Немало раз. Но мой муж предпочитал мужчин женщинам и не был одарён Богами возможностью давать жизнь. Все попытки зачатия не приносили удовольствия ни мне, ни ему, поэтому нам пришлось оставить наследников другим способом.       То, что она сказала, имело вес. Её отец в своё время подписал указ о клевете ради защиты её детей, а она сейчас говорит об этом открыто сама…       — То были только слухи. Нигде нет точных записей о мальчиках, — на сей раз хотел уточнить карлик.       Он нахмурил брови на намёки девушки о происхождении сыновей Рейниры Таргариен. Да, много где упоминалось о черноволосых крепких детях принцессы, но были и другие сведения, описывающие её сыновей истинными валирийцами. К тому же парни усмирили драконов…       — У вас имеются лишь толстые тома летописей, в моё же время у людей были глаза и очень длинные языки. Кто-то скажет, что мои дети были бастардами. Я не соглашусь с ними. Джекейрис, Люцерис и Джоффри были драконьими всадниками, мы с Лейнором любили их одинаково сильно. Они в равной степени были и Веларионами, и Таргариенами. Мы не могли сделать это традиционным способом, но выполняли свой долг, обеспечивая мальчикам счастливое и безопасное детство, будучи хорошими родителями.       Рейнира поймала себя на мысли, что слишком углубляется в подробности. Эгоистическое желание поделиться своей болью, переложить на других частичку скорби превышало всякий здравый смысл в данный момент.       Деймон бы не одобрил.       Но его здесь не было.       — Сколько себя помню, я всю жизнь утверждала, что не выйду замуж ни за кого, кроме дяди. Все фрейлины и члены семьи смеялись над моими словами, включая самого Деймона. Он думал, что моё детское восхищение со временем пройдёт. Но, как потом стало ясно, я была достаточно серьёзна в своих намерениях уже в пять лет. Если в ваших книгах написано, что Деймон Таргариен — ужасный человек, который пытался соблазнить свою маленькую племянницу ради трона и власти, то не читайте их больше, а ещё лучше — сожгите. Деймон всегда защищал меня. Пока отец пребывал на своих вечных заседаниях, а обессиленная мать вынашивала очередного наследника, который позже рождался мёртвым, только он был рядом со мной. Только ему было интересно, что я нарисовала по сюжету сказки, прочитанной мне на ночь фрейлиной, только он одобрял мою заинтересованность драконами. Именно он впервые прокатил меня на Караксесе, когда мне исполнилось шесть. После этого я не переставала изучать валирийский язык и заниматься со Сиракс, моей драконицей.       Грустная улыбка появилась на прекрасном лице Рейниры, и одинокая слеза боли, любви и скорби всё же скатилась по её алебастровой коже, ломая для всех присутствующих бесчувственный облик принцессы. Она не планировала этого.       — Дядя баловал меня дорогими подарками из своих множественных путешествий. Он один считался с моим мнением, уважал мой выбор, видел во мне не подстилку для лордов, а личность. Единственный, кто никогда не смотрел на меня свысока, всегда общался со мной на равных, вне зависимости от моего возраста, был Деймон. Он всегда был рядом со мной до того, как я подросла. Отец с дядей часто ссорились, по поводу и без. Так зарождалась их вражда. Со временем из-за ссор Визерис начал отсылать его подальше от дома, что позже стало отцовской привычкой. Деймон не то чтобы когда-то умел держать язык за зубами, и отец в какой-то момент перестал это выносить. Злость, импульсивность и жестокость определённо были заложены в Деймоне, но он мог быть другим, если бы королю пришла в голову мысль, что он сам ожесточил брата своим скотским отношением. Дядя мог быть вдумчивым, открытым, надёжным и ответственным, я знаю, потому что таким он был со мной. Противоположной была лишь маска, которой он защищался от пренебрежения со стороны Визериса и пристального внимания грёбаного Отто Хайтауэра. Однажды размолвка отца с дядей затянулась на несколько лет.       Рейнира упустила нюансы того разлада. Даже её Деймон тогда расстроил, что бывало редко.       — Деймона слишком долго не было в столице. Я становилась всё более одинокой по мере того, как росла. У меня не было мужа, не было детей, единственная моя подруга, та, которая знала обо мне всё, легла под моего отца и стала королевой. Она забыла о том, как мы смеялись под Чардревом над женщинами, ищущими взглядов знатных стариков и лордов, чтобы устроить своё будущее. Она забыла о том, как в детстве пообещала мне, что мы верхом на Сиракс и Караксесе вместе с Деймоном и её будущим мужем-рыцарем однажды отправимся в Вольные города, чтобы найти там приключения. Она забыла всё, о чём клялась мне. Она превратилась в чопорную, несчастную женщину, которая следовала правилам, что в конечном итоге помогло ей повернуть свою жизнь. Такой со временем стала леди Хайтауэр.       Рейнира не хотела произносить имя женщины, которая когда-то давно была ей подругой. Принцесса заметила, что после этих слов взгляды в её сторону смягчились.       — Отец был счастлив, что у него появились новые дети. Даже грёбаные служанки не обращали на меня должного внимания. Визерис при каждой удобной возможности пытался выдать меня замуж за старого лорда Дондарриона, за этого своего выродка Эйгона, даже за того невыносимого Ланнистера.       На этом моменте карлик почему-то округлил глаза, а брови его подпрыгнули, казалось, до лба.       — Драконья кровь текла в наших с Деймоном жилах, — так всегда говорил мой отец. После нескольких лет отсутствия в столице дядя вернулся после его победы над Триархией. Отто Хайтауэр, десница отца, не упустил возможности устроить скандал, после которого Деймона снова изгнали, а меня быстро обручили с Лейнором. Никто даже не задумался выслушать меня или дядю. Деймон мог выкрасть меня, и я просила его об этом. Я просила его жениться на мне прямо на своей свадьбе, но он снова ушёл…       Рейнира и не заметила, как её глаза стали ещё более влажными, чем ей бы хотелось. Она не желала показывать свою уязвимость, поэтому пыталась удержать на лице серьёзность и непоколебимость. Она не знала, получалось ли.       — Если отвечать прямо на ваш вопрос, то я не могла выйти замуж за дядю из-за беспечности и недальновидности моего отца. Он был очень мягким и добрым человеком, но в то же время был внушаемым и легко поддавался манипуляциям со стороны десницы. Несмотря на то, что сам не верил в традиции Вестероса и Семерых, отец женился на своей кузине, а меня выдал замуж за кузена. Я всегда ненавидела лицемерие, которое проникало в каждый уголок замка. Я понимала, что традиции — это всего лишь отговорка. Отто Хайтауэр пил соки из моего отца и на протяжении всего его правления пудрил ему мозги. Мой дядя упоминал об этом при каждом удобном случае, пытался открыть отцу глаза, но его лишь обвиняли в том, что он хочет узурпировать власть таким образом. Визерису была ненавистна малейшая мысль о том, что Деймон займёт трон, по его мнению, он не был достоин доверия. Он не позволил ему приблизиться к трону и через меня. Если бы отец слушал тогда свою семью, а не этих змей, то всё было бы по-другому…       Маленький лорд, ещё с середины речи девушки, стоял с приоткрытым ртом и ошарашенным взглядом, а теперь, без всякого подозрения, изучал принцессу. Лысый мужчина рядом с ним улыбался, убрав руки в длинные рукава своей мантии.       Взгляд Рейниры стал темнее от неиссякаемой ненависти к Зелёным. Светлые аметисты её глаз норовили превратиться в тёмные фиалки. Девушка оглянулась на Кинвару, которая стояла позади неё, и та кивнула, одобряя сказанное.       — Полагаю, это самый откровенный и широкий ответ, который я могла бы дать, ваше величество. Что же вы скажете?       Таргариен не любила ходить вокруг да около и всегда предпочитала задавать вопросы прямо.       В отличие от своих советников, Дейнерис была загадкой. Всё это время она молча сидела на троне, сохраняя невозмутимость. Её взгляд был непроницаем, а поза непоколебима.       Через несколько минут Бурерожденная встала со своего трона. Секунды тянулись как часы, пока она спускалась по лестнице к принцессе, гордо выпрямив спину.       Королева была красива: её волосы были чуть светлее, чем у самой Рейниры, их серебро сильнее отливало при попадании света; молочная кожа была покрыта небольшой россыпью родинок на открытых плечах; её глаза были тёмными, с оттенком насыщенного фиолетового цвета; у нее были пухлые губы и густые тёмно-серые брови. Принцесса с удовольствием рассматривала наследницу, и где-то в её сердце возникло тепло от мысли о том, что за века королевская кровь не стала слабее и не помутнела.       Остановившись в метре от девушки, Дейнерис сохраняла зрительный контакт и молчала ещё несколько мгновений, прежде чем произнести следующие слова:       — Sȳrī rhēdan naejot Mīrīn, Rhaenyra.       Рейнира почувствовала ком в горле, глаза вновь наполнились влагой, а кисти рук начали предательски трястись, выдавая всю её тревогу и беспокойство.       Её приняли?       — Kivio bona kesā become iā sȳrkta lentor naejot nyke than nyke mirre ēdas, — добавила наследница.       Дейнерис тепло улыбнулась и взяла трясущиеся руки принцессы в свои, мягко сжав её пальцы. Рейнира почувствовала, что на губах скоро появится первая счастливая улыбка, а в её сердце — место для нового члена семьи. Принцесса всхлипнула.       Чёрт.       — Nyke kivio, Daenērys.