***
— Пустите моего мужа, он ранен! — Почему больше не пускают раненых? — Где главный врач? Почему его до сих пор нет?! Уставшие, озлобленные, но все еще не сдающиеся, люди усердно порывались попасть в главную больницу — достопримечательность стены Роза, о которой был наслышан каждый житель Марии. Это место славилось высококвалифицированными опытными врачами, знающими и любящими свое дело. У специалистов, со слов гражданских, были золотые руки, которые могли излечить даже самый серьезный недуг. Сейчас необходимость в работе медиков трехкратно возросла, одной больницы на всех увеченных не хватало, а условия единственного пограничного медицинского пункта в Тросте мало кого устраивали. В этом заключалась людская наглость, с которой Гарнизон упорно боролся, ожидая подкрепление в лице Разведкорпуса. — Мы требуем главного врача! — Прекратите кричать мне в ухо! — мужчина в форме оттолкнул от себя самую крикливую гражданку, что ближе всех к нему стояла, и закатил глаза, понимая, что та просто так не оставит их в покое. То же самое можно было сказать и об остальной кучке взбунтовавшихся людей, которые упорно требовали оказания медицинской помощи. На горизонте показалась знакомая рыжая макушка, и солдат ненароком облегченно выдохнул. Теперь к нему и его соратникам интерес граждан погас, пока к появившейся важной особе нездорово начал разгораться. Девушка всячески игнорировала попытки толпы схватить ее и завалить кучей вопросов, когда ее сопровождающие отбивались от настойчивых людей, что-то кричащих о «совести» и «стыдобе». — Гантер, когда разведчики возвращаются? — остановившись возле солдата, она с легким прищуром взглянула на него. — Предположительно, завтра, на рассвете. — Их помощь сейчас нужна как никогда, — врач хитро улыбнулась, — ведь вы явно не справляетесь. Не реагируя на покрасневшие уши и целый ряд оправданий Гантера, девушка обернулась в сторону беспрерывно гудящей толпы и звонким хлопком в ладоши обратила на себя внимание. — Это ты главная? — кто-то выкрикнул из затихшей на секунду массы. — Ну наконец-то объявилась! — последовал очередной вопль. — Давай, объясняйся! Люди вели себя шумно и безалаберно, грубили и перебивали врача, что усердно пыталась истолковать свою давно подготовленную речь. Терпение окончательно лопнуло, когда в очередной раз на просьбу вести себя тише девушке ответили свистом и необоснованным оскорблением. — Прекратите этот бесполезный балаган! — грозный тон и четкий тембр голоса заставили каждого убедиться в том, что их обладательница действительно занимает важную позицию в жизни населения. — Мне ясны ваши намерения проникнуть в больницу и помочь пострадавшим близким. Но вы хоть на минуту задумывались, каково?.. — Да плевать нам на твою философскую чепуху! — перебил ее мужчина. — В чем твоя проблема? Или за бабки только и помогаешь, как эти суицидники из Разведкорпуса, из-за которых с нас постоянно трясут налоги?! — Моя нынешняя проблема заключается лишь в вас — людях, не соблюдающих элементарные правила этикета и не дающих закончить объяснение, которое сами же и требовали. Несмотря на гамму негативных эмоций и возмущений, беженцы все же затихли, наконец прикусив свои длинные языки. — Вы кричите, что ранены, и усердно отстаиваете свои права, прикидываясь пострадавшими. Но те, кто действительно находится на грани смерти, сейчас, прямо в этом здании цепляются за свою жизнь, — она с осуждением окинула взглядом толпу и закричала, что было силы: — Да если бы вы нуждались в помощи, то ни за что бы не стали устраивать бунт посреди белого дня и требовать появления врача, который со своими соратниками в поте лица пытается спасти каждого! Все в недоумении переглянулись между собой. Девушка, стоящая в центре площади и распинающаяся перед толпой, говорила лишь фактами, не скрывая своего недовольства в адрес озверевших людей. Но, несмотря на это, убедить в своей правоте ей удалось не всех. — Вы хотите сказать, что нас не пускают в больницу лишь потому, что мы не при смерти? — Я хочу сказать, что больница уже давно переполнена, а вы, — она махнула рукой в сторону столпотворения, — все еще в состоянии твердо держаться на ногах. За время, проведенное здесь, я не заметила ни одного человека с ранами, представляющими угрозу для его жизни. Кто серьезно ранен? Ну же, дайте знать, я помогу! Но никто так и не сделал шаг навстречу. Раненных было много, но легкая царапина на брюхе, вывих плеча или разбитый нос не сравнятся с тем, что испытывали другие, уже находясь в больницах. — Помощь будет оказана всем, — девушка с неподдельным облегчением выдохнула, когда поняла, что смогла утихомирить несносный народ, — но чуть позже. Сейчас ажиотаж среди беженцев и местных жителей продолжается, тяжело раненные до сих пор поступают к нам, — она осторожно коснулась ладонью грудной клетки. — Помощь будет оказана всем. Обещаю.***
— Осторожнее! Держи его за руку! Хината выполняла каждое поручение, периодически теряя связь с реальностью. Мысли одна за другой одолевали ее, множество вопросов и отсутствие на них ответов ненароком пугали. Все вокруг казалось неестественно странным, игрой воображения — тем, во что она уже давно перестала верить, — мечтой быть свободной. Большое скопление людей в душном помещении, где спертый запах крови, пота и лекарств с каждой минутой становился все более невыносимым, было непривычным явлением для той, что проводила последние годы взаперти от цивилизации и светлого мира. «Может, это все-таки сон?» Пока Хината вглядывалась в лицо ребенка, что корчился от нескончаемой боли, в памяти невольно всплывал мутный отрывок из детства. Когда-то так на его месте извивался и мычал Леви, пока она дрожащими пальцами зашивала его рану, а Изабель крепко держала его ледяную ладонь, словно могла таким образом перенять хоть каплю боли себе. Теперь, ощущая оказываемое физической силой давление на кисти, Хината тяжело сглотнула, смахивая свободной рукой со лба капли холодного пота. Вот, что чувствовала тогда ее подруга. И речь сейчас не про физическую боль. — Ты слышишь меня?! — Что? — девушка мотнула головой и вопрошающе посмотрела на «коллегу». — Говорю, все уже, — Хару с нескрываемой печалью взглянул на нее, параллельно вытирая окровавленные руки. — Фиксируй дату и время смерти вон в том блокноте, — он кивнул в сторону, указывая на тумбу за ее спиной, и следом перевел взгляд на часы. — Первое июня. Тринадцать часов и тридцать одна минута. Причина смерти: «внутреннее кровотечение». Хината опустила округлившиеся глаза уже на бледное, но все еще теплое тело. Только рука, что до сих до посинения сжимала ее пальцы, давно была холодной. Визг застрял в горле, паника наступила весьма неожиданно для нее самой: пустой взгляд мутных роговиц был устремлен прямо на нее. Высвободиться из хватки мертвеца из-за шокового оцепенения удалось лишь благодаря Хару, который нажал на нужную мышцу и расслабил маленькую ладошку. — Прекрати его сверлить таким взглядом, — юноша подошел к девушке и протянул карандаш, отвлекая внимание на себя. — Он мертв, и таких тут на пальцах не пересчитаешь. Займись делом посерьезнее. Все еще дрожа от переживаемого волнения, она неумело перехватила карандаш и зажала ее между средним и безымянным пальцами, чем вызвала смешок у Хару. — Ты странная. Теперь проблема заключалась в другом: Хината умела читать, но писать — с огромным трудом. Отец редко позволял ей держать перо или карандаш в руке, ведь любая попытка заканчивалась ее истериками и попытками заколоть себя столь «опасными» оружиями. — Что мне написать? — Я же сказал: дату, время и причину смерти, — раздраженный периодическими провалами в памяти Хинаты, Хару со свистом выдохнул. — Ну и чудачка. — А имя? — не обращая внимания на издевку, спросила она. — Он потеряшка. Имени своего так и не назвал, — с этими словами парень покинул ее компанию, направляясь уже на помощь к другому пациенту. Спустя несколько минут на последней строчке заляпанного чернилами листа появилась запись: «Потеряшка. 1 июня, 13:31. Внутреннее кровотечение». — Ты долго буквы будешь выводить? — возмутился доктор, стоящий за спиной девушки. — Сколько наблюдаю за тобой, так до сих пор и не заметил, чтобы ты хоть что-то полезное сделала за все время. Ты точно медик? — Прости, док, — Хару вовремя оказался возле Хинаты и, схватив ее за локоть, быстро увел куда-то в сторону, одновременно натягивая себе на физиономию широкую улыбку и демонстрируя недоумевающему мужчине. — Она новичок, не суди строго. — Туповата она даже для новичка… Вывод, что сделал врач, скрывающий за повязкой язвительную улыбку, заставил усомниться Хинату в ранее принятом решении попасть в больницу. На миг показалось, что выжить за стеной с титанами было бы для нее в разы проще, чем поладить с людьми, которые открыто обсуждали ее и бросали в сторону косые взгляды. «Может, ты и тупая, однако решение проблемы нашла весьма неплохое». Внутренний голос напомнил о своем существовании, чему Хината даже немного обрадовалась. Только ее альтер-эго иногда давало толчки двигаться вперед, несмотря на желание бросить попытки выбраться из пучины проблем и смириться со своей участью. — Я уж думала, что ты не объявишься. Темно-карие глаза с медным отливом одним своим полным недоумения видом дали понять Хинате, что последние слова были произнесены вслух. — То есть ты была уверена, что я подоспею на помощь и спасу твою задницу? — с трудом сдерживая смех, Хару осторожно опустился на край койки к другому пациенту. «И как мне теперь объяснить, что это было адресовано не ему?» — Да, — признаться с безобидной улыбкой на лице в том, чего не совершала, оказалось гораздо легче, чем поведать историю о своей второй личности. На полученный ответ ее псевдо-товарищ ограничился лишь шумным выдохом.***
Троица, в один момент брошенная офицерами на произвол судьбы, скрылась от происходящей вокруг суеты в переулке одной из главных улиц. Мимо проходящие люди создавали оглушающий шум, периодически прерываемый свистами и детскими визгами. В мирную, тихую жизнь граждан, проживающих на территории Розы, вторглись жители внешней стены, которая некогда оберегала их покой своей целостностью. Теперь риск стать жертвой неразумной твари или разгорающейся гражданской войны у них вырос в несколько раз, как и желание отправить беженцев обратно на родные земли. — Эрен, прекращай, — Микаса перехватила его руку, останавливая за секунду до совершения фатальной ошибки. — Твоя вспыльчивость сейчас не к месту. — Как и твои нравоучения! — бездумно выкинул тот, скрипя зубами от злости. Его раздражала вся сложившаяся не в их пользу ситуация: поручившиеся за их безопасность люди весь путь лишь осуждающе поглядывали на них, не скрывая того факта, что совсем не рады незваным гостям, после чего оставили «ждать» посреди улицы. Как изначально и предполагалось, за компанией детей никто так и не вернулся. — Микаса права, — промямлил Армин, пряча свои покрасневшие от слез глаза за головным убором дедушки. — Если ты сейчас будешь бросаться с кулаками на каждого местного жителя, говорящего про нас гадости, то я сомневаюсь, что нас вообще оставят здесь. — И что вы предлагаете делать? Сидеть и дальше наматывать сопли на кулак? — Замолчи, — несмотря на теплые и трепетные чувства, испытываемые к стоящему перед ней человеку, Микаса никогда не терпела его грубость в чей-либо адрес. Она знала, что язык Эрена — его же враг. Ей не раз приходилось сталкиваться с проблемами, созданными по несчастливой случайности этим несносным мальчишкой, или уводить его с мест передряг, иногда прибегая к применению физической силы. Эрен часто глупил, из-за чего сам же и страдал. Все это знали, но не все собирались этот факт признавать. — Микаса, все хоро… — Нет, Армин, — злобно произнесла она, резко повернув голову к ошеломленному другу, — не хорошо. Мы действительно в трудном положении. Чьи-то детские капризы сейчас ни к чему. — «Детские капризы», говоришь?.. — Эрен вспыхнул как спичка. Ярости, пылающей огнем в его глазах, было не занимать. Слова Микасы заметно зацепили его: он давно не считал себя ребенком, когда та намекала совсем на другое. Его всегда задевала щепетильность сестры, но именно сейчас, на почве нервного срыва и подступающей истерики это ощущалось особенно остро. Очередной шумный спор, что продолжался десять минут, был прерван внезапно объявившимся офицером. — Хэй, мелочь, вы че разорались тут? — Это же Вы, господин!.. — Армин обрадовался появлению уже знакомого человека, но прикусил язык, заметив в лице того некую отстраненность и отсутствие интереса к их компании. — Пацан, давай без этого официоза. Меня тошнит уже от него, — сощурился мужчина, пуская клубки табачного дыма в их сторону. Его взгляд вдруг потеплел: озадаченный вид двух чуть не сцепившихся детей явно повеселил его. — Вам жилье нашли. Взамен пойдете батрачить. — Бат… Чего? — недоумение на лице Йегера можно было разглядеть невооруженным глазом. — Работать, другими словами, — пояснил Армин. — А как же Хината? — Это еще кто? — усмехнулся офицер, пытаясь вспомнить обладательницу услышанного имени. — Не знаю такую. Мне поручили заняться только вашей тройкой. Ребята в недоумении переглянулись между собой. Они явно растерялась, услышав не тот ответ, который ожидали изначально. — Но как же?.. — Отставить разговорчики. Быстро за мной, — он указал детям на улицу, беспрерывно кишащую людьми. — У меня и без вас еще работы полно. Все четверо двигались в гнетущем молчании. За весь пройденный путь никто так и не обмолвился хотя бы словечком: каждый был погружен в собственные мысли в попытках переварить события последних дней. Однако воспоминания о пережитом лягут грузом на их плечи, и со временем у ребят не останется выбора, кроме как смириться с удручающей правдой.***
С момента прибытия врача в главную больницу прошло больше пяти часов. В отделение перестали поступать тяжело раненные беженцы, остались лишь единицы с легкими царапинами, ожидающие своей помощи. Медикам удалось спасти немалое количество жизней, но не обошлось и без потерь. — Надеюсь, мы закончили на сегодня? — выхватив из рук растерявшегося новичка стакан с водой, врач залпом выпила его содержимое. Дверь в палату с грохотом распахнулась, и девушка чуть не подавилась, поймав на себе испуганный взгляд одного из солдат Гарнизона. — В чем дело? — За воротами стены был обнаружен раненый мужчина. Как он там оказался — мы не знаем, но… — он тяжело сглотнул, глядя прямо ей в глаза. — В общем, пока мы с ним добирались до больницы, его раны исчезли. — Что-о? — безудержный смех врача заставил прибывшего солдата самому ненароком усомниться в сказанных ранее словах. Однако та быстро взяла себя в руки и, прочистив горло, взглянула на него. — Ты уверен, что мужчина изначально был ранен? — Более чем. Из коридора послышались приближающиеся к комнате шаги. В груди затаилась тревога, грозящаяся вот-вот отразиться в опьяненных из-за усталости глазах. С каждым эхом, издаваемым от стука подошвы за дверью, желание разобраться с проблемой пациента как можно скорее и тут же покинуть это место уверенно росло. Ноги перестали слушаться, а сердце биться в естественном ритме, когда на пороге показалось несколько ассистентов. Но внимание врача привлекли далеко не коллеги, а человек, что стоял рядом с ними, с трудом опираясь на их плечи. Сознание ускользало от него, но мужчина все же нашел силы поднять затуманенный взгляд на девушку и едва заметно улыбнуться. Сердце окончательно перестало биться. Казалось, что время остановилось, а все вокруг двигались в замедленном действии, словно в вакууме, в котором однозначно не хватало кислорода. — Хэй, Вам плохо?.. — солдат приблизился к девушке, но та резко выставила перед ним ладонь. Не отрывая изнуренного взгляда от знакомого лица, она угрожающе медленно приблизилась к не менее заинтересованной ею личности. — Ну здравствуй, рыжая ведьма. Или как там тебя звали?.. — мужчина внезапно закашлял и звонко засмеялся, вглядываясь в побледневшее от ужаса лицо. — Выжила, значит. Желание раскромсать на кусочки человека, что пускал яд в ее тело лишь одним своим присутствием, и скормить бродячим псам возникло еще в далеком детстве, но сейчас оно достигало своего пика. Девушке больше всего хотелось остаться на несколько часов наедине с этим монстром, чтобы доставить ему все те муки, которые когда-то испытывала она, находясь на грани жизни и смерти. Заставить его почувствовать то, с чем, вероятнее всего, пришлось столкнуться ее подруге. Отомстить за то, что он когда-то лишил ее части души. Сделать все, чтобы он страдал и молил о пощаде в виде быстрой и легкой смерти. — Изабель, о чем он говорит?.. — Где Хина? — она проигнорировала обоснованное любопытство своих товарищей и схватила Матсуду за воротник разорванной рубашки. Держать себя в руках было неимоверно тяжело, но присутствие коллег ограничивало свободу ее действий. Как бы эмоции ни брали верх над здравой рассудительностью, для ребят она являлась одним из ярких примеров для подражания. Не окажись их всех рядом с ней, тогда Изабель бы сделала все возможное, чтобы выпытать из стоящего перед ней человека необходимую ей информацию. — Отвечай. — Тише-тише, — Матсуда обнажил верхний ряд зубов, глядя на врача исподлобья. — Мне самому интересно, куда делась твоя подружка, — последнее слово он произнес едва слышно и потерял сознание. «Мразь». Не проронив ни слова, Изабель покинула палату, плечом оттолкнув в сторону своего шокированного помощника. На вопросы, что делать с пациентом, так просто ответ дать не удалось: теперь ее по-настоящему озадачили слова солдата о залеченных невиданной силой ранах. Матсуда был измазан кровью и грязью, на одежде красовалась рваная дыра, явно образованная острым оружием, но кожа при этом оставалась абсолютно ничем не задетой. В мистику Изабель верила лишь в детстве — сейчас же ее мнение складывалось на основании рассказов Хинаты. Она до сих пор помнила, что подруга была жертвой экспериментов отца, а в будущем им же и похищена. Может, он и себя не щадил в собственных опытах? — Так куда его? Девушка остановилась посреди коридора и, не поворачивая головы, ответила: — Как угодно, но найдите одиночную палату. Осмотрите его там с ног до головы. И на замок.