Эксперимент

      Больничная суета, что не прекращалась больше недели, наконец начала медленно сходить на нет. Врачи поголовно радовались спокойной обстановке в отделении: со дня прорыва стены это казалось неисполнимой мечтой. Тишина в коридорах и едва слышимое шушуканье пациентов в каждой палате были усладой для ушей замученных медиков. Их счастье разделили военные подразделения, представителям которых за считанные часы удалось утихомирить несносный народ и предотвратить гражданскую войну. Местные жители перестали точить зубы на беженцев, и те в свою очередь принялись разбредаться по укромным уголкам Троста и близлежащим деревням.       — Вставай, Хината.       Приятный аромат распространялся по комнате, обостряя обонятельные рецепторы оголодавшего человека. В этот раз пробуждение вышло мягче предыдущего, лишь выраженная слабость и ломота во всем теле напоминали о недавних происшествиях. Первая попытка разомкнуть веки закончилась болезненным прищуром, вызванным ярким светом солнечных лучей. Вторая, к счастью, увенчалась успехом, хоть и далась с некими сложностями. Опираясь на локти, Хината медленно подняла голову и устремила с трудом фокусируемый взгляд вперед: силуэт, стоящий напротив кровати, все еще двоился, вызывая головокружение. Брови непроизвольно приподнялись, сводясь к переносице, а глаза оказались крепко зажмуренными до появления в них искр.       — Хината, — уже знакомая грубая хватка за плечи вынудила ее приоткрыть один глаз, чтобы взглянуть на причину своего пробуждения, — приходи в себя уже.       — Я в себе, — за сиплым сонным голосом последовал кашель, раздирающий горло из-за характерной сухости. — Дай, пожалуйста, воды.       К пересохшим губам приложили округлые края стакана, и Хината тут же перехватила его, кивком благодаря своего спасителя. Теплая вода с каждым последующим глотком вызывала все более болезненные ощущения в горле, неприятные спазмы окутали гортань. Кашель, что временно был прерван процессом утоления жажды, вновь вырвался из грудной клетки.       — Ты что, болеешь? — Хару вовремя поймал стакан, который Хината попыталась вслепую поставить на прикроватную тумбу, но искусно промахнулась, и обреченно выдохнул: — Вот катастрофа ходячая. На, — он протянул тарелку и отдал ей в руки, — поешь. А то глядеть на тебя уже страшно.       Только сейчас, держа в руках небольшую порцию еды, Хината поняла, насколько ужасно была голодна. Глядя на ровно порезанные кусочки вареного картофеля, от которых с горячим паром исходил аппетитный запах, она тяжело сглотнула и прикусила изнутри щеку: прием пищи выдастся самым что ни на есть томительным испытанием.       — А нам когда начнешь носить завтрак в постель? — за спиной врача раздался издевательский смешок. Лежащий на своей кровати Саймон закинул на стену ноги и смотрел на остальных вверх тормашками, время от времени бесцеремонно внедряясь в чужие разговоры.       — Может, тебя еще и с ложечки покормить? — съязвил Хару, не отставая от возможностей говорливого коллеги, который за одну неделю успел добротно потрепать всем присутствующим нервы. — Отдыхай, пока я не нашел тебе работу поинтереснее.       Хината не желала больше вступать с лежащим напротив бонмотистом в схватку, будь та вербальной или рукопашной, так как не видела смысла что-либо ему доказывать. Не обращая ни на кого особого внимания, она осторожно откусывала от каждой дольки небольшой кусочек и не спеша жевала. Боль из горла успела распространиться по всей ротовой полости, из-за чего прикосновение еды с деснами вызывало весьма неприятные ощущения. Несмотря на это, девушке удалось за короткое время расправиться с блюдом.       — Спасибо тебе, — она одарила приятеля улыбкой, стянула с себя одеяло и поднялась с кровати. Сейчас больше всего на свете хотелось лишь смыть остатки сна и наконец привести себя в порядок, что не удалось сделать за все утро. — Я сейчас вернусь.       — Далеко идешь? — спросил Хару, глядя в спину уже направляющейся к двери девушки.       — А что? — повернув голову, Хината с наигранным недоумением посмотрела на него через плечо. — Хочешь присоединиться?       Хару лишь прыснул в ответ на едкий комментарий, после чего махнул рукой, выпроваживая бедовую коллегу из комнаты. Своеобразным мышлением и неординарным поведением она невзначай напоминала ему одну знакомую личность, взрывной характер которой он не раз испытывал на себе. Однако последняя могла вспылить на ходу, пока другая — молча точить зуб на обидчика до определенного момента. Это было, наверное, единственное их отличие друг от друга, если не брать в расчет еще и их внешние особенности.       Хината осторожно приоткрыла дверь и тут же захлопнула, когда кто-то молниеносно пробежал мимо, едва не сбив девушку с ног. Немного погодя, она с опаской повторила попытку и наконец выбралась из комнаты, параллельно бросая взгляды из стороны в сторону. На одном конце пролета удалось обнаружить лишь забредшего уличного серого кота, на которого никто не обращал внимания. Милый. В противоположную сторону уже в спокойном темпе шагала девушка с накинутым на плечи белым халатом, который прятал за собой непослушные рыжие пряди.       Сердце невольно сжалось при виде знакомой макушки. Прямая спина придавала врачу королевскую осанку, свидетельствовала о ее непоколебимости и уверенности. Когда-то мальчишеский образ кардинально поменялся: фигура приобрела изящные женские очертания, плавная походка будто указывала на принадлежность к аристократической семье, в которой обладательнице ранее перечисленных качеств никогда не приходилось бывать. Очевидные изменения невозможно было не заметить, однако поверить в них — вопрос другой. Какова вероятность, что Хината не ошиблась в своих доводах и не наградит сейчас незнакомую личность чужим именем?       Она сжала кисти в кулаки. Почувствовала, как ногти впиваются в тонкую кожу. Эмоциональное потрясение и вызванное состоянием шока оцепенение необходимо было прервать, отбросить все сомнения и страх перед шансом вновь оказаться в дурном сне. Время бесщадно шло, не предоставляя возможности обдумать каждый вариант исхода складываемой ситуации и взвесить все за и против. Силуэт медленно, но уверенно удалялся, вынуждая в конечном счете Хинату взять себя в руки и что есть мочи окликнуть его собственницу.       — Изабель!       Имя эхом пронеслось по полупустому коридору, заставляя названную замереть на одном месте. Ласковый, даже в такой ситуации убаюкивающий голос вызвал волну странных, но до дрожи в коленях приятных ощущений во всем ее теле. Она так спешила, бежала в надежде как можно скорее найти Хару и вытрясти из него информацию о новенькой. Страх ошибиться, обнаружить на месте Хинаты другую девчонку, обезнадежить не только себя, но и Леви, нагло брал верх. Однако момент, который она так долго ждала, встреча, о которой давно мечтала, человек, что стоял за спиной, — все в одночасье воплотилось в реальность. Дабы убедиться, что это не очередной сон или глупая игра воображения, девушка наконец обернулась.       Замученная, покрытая огромным количеством ран, синяков и ссадин, бледная и худая Хината все еще оставалась прежней собой: тихой, лучезарно улыбающейся девочкой. Ее искренний, полный любви и нежности взгляд говорил больше тысячи слов. Давно потухший огонек вновь загорелся, возвращая когда-то ярко-голубым глазам их первоначальный оттенок.       — Это же правда не сон? — прошептала Изабель, словно боялась, что спугнет долгожданного призрака.       — Даже если это он, то… — Хината сглотнула ком, подступивший к горлу, и по зарумянившимся щекам слезы покатились беспрерывным градом. — Просто знай, что я скучала по тебе.       Изабель порывисто всхлипнула, обнажая ряд зубов в вымученной улыбке, и девушки одновременно сорвались со своих мест, оставляя с каждым шагом позади себя годы разлуки, тысячи километров расстояния и боль от потери друг друга. Заключив подругу в крепкие объятия, Хината взвыла сквозь стиснутые зубы от осознания, что все происходящее все-таки не сон. Изабель реальная, настоящая, живая. Та дышит, плачет, держит ее за ткань рубашки, оставляя на рукавах мокрые следы от слез. Такая реальность дарила куда более приятные ощущения, нежели та, что преследовала ее ночами в кошмарах.       Спустя несколько минут крепких объятий, Изабель первая отпрянула от Хинаты, не отпуская из хватки ее тонкие плечи. Внутри бушевал вихрь из эмоций, не успевающих сменяться одна за другой. Глаза горели от счастья и радости, что переполняли взволнованную душу, широкая улыбка ни на секунду не сходила с сияющего лица.       — Ты ни чуть не изменилась, — Хината склонила голову набок и прикрыла веки, расплываясь в непринужденной улыбке. — Даже рост, кажется, особо не поменялся.       — Сказала девочка с таким же ростом, — Изабель передразнила ее и неосознанно ухмыльнулась, представив на мгновение выражение лица Леви, который мог услышать подобное заявление в свой адрес. — Ты, главное, подобное Леви не ляпни.       На сердце заметно отлегло, стоило девушке услышать знакомое имя из уст подруги. С ребятами все обошлось в судный — как для нее, так и для них двоих — день, и этот факт не мог не радовать спустя столько лет угнетающего неведения.       — Как он?       — А вот сама у него и спросишь, но чуть позже. Сейчас он… занят, — Изабель подмигнула и взяла ту за руку. — Идем, для начала мне нужно осмотреть тебя, — она повела недоумевающую подругу за собой, пытаясь незаметно перевести разговор в другое русло: раскрывать истинный повод занятости Леви пока не входило в планы. Ее не покидали сомнения, что Хинате придется по душе настоящая причина.       — Надеюсь, что с ним все в порядке.

***

      Нескончаемый звон в ушах не позволял полноценно оценить обстановку поблизости. Последнее, что я помню, прежде чем провалиться в кромешную тьму, — отчаянный крик Хинаты, пустой взгляд Изабель и тупую боль в затылке.       Я распахнул глаза, напрасно проигнорировав боль в голове, которая послужила отличным поводом вернуться в изначальное положение. Всплывающие одна за другой сцены в памяти подливали масла в огонь, вызывая еще более неприятные ощущения. Такая пытка продолжалась точно дольше тридцати секунд, и наконец-таки мне удалось разлепить веки.       Ярость — первое, что настигло мою и без того оскверненную душу. «Подземный город — трущобы, в которых обитают лишь бесчувственные отбросы и аморальные уроды», — так считал я раньше. Мое мнение не поменялось: глядя на белесое тело подруги, что лежало посреди оживленной улицы, я стал еще больше ненавидеть это место, которое по иронии судьбы являлось и моим домом тоже. Никто не удосужился подойти и убедиться, жив ли кто-то из нас, попробовать привести в чувства или хотя бы отодвинуть в сторону. Однако, откуда столько наивности во мне? Никого не посетила даже мысль просто взглянуть на нас.       Потерять в один момент двух важных для меня людей по собственной глупости — худшее, что доводилось мне испытывать когда-либо. Какого черта я вообще к ним привязывался? Для того, чтобы вновь почувствовать себя брошенным? Вновь пройти девять кругов ада, непосредственно в нем и находясь? В какой момент судьба решила в очередной раз переписать весь сценарий моей жизни, одним махом вычеркнув из него двух человек? Как я вообще оказался в такой дерьмовой ситуации?

Паршиво.

Гадко.

Мерзко.

      Судорожный, надрывный вздох рядом лежащего человека моментально вывел меня из состояния транса. Едва заметные шевеления грудной клетки можно было проигнорировать, объяснив такой феномен лишь разыгравшимся воображением, если бы не пристальный, осознанный взгляд в мою сторону двух потускневших глаз.       — Х-хэй… — желанный, пусть и хриплый, полушепот с огромным трудом прозвучал из побледневших губ, уголки которых приподнялись.       Я не позволил этой девчонке тратить силы зазря и вынудил замолчать, приложив указательный палец к своим губам. Теперь сценарий ее жизни неожиданно оказался в моих руках. Я не имею права даже на малейшую оплошность.       Однако я так ничего и не предпринял. Ее силуэт медленно начал таять, оставляя после себя лишь тяжелый осадок на моей душе, и тогда я понял, что все происходящее — очередной кошмарный сон.

***

      Нижнюю челюсть неприятно тянуло от напряжения. Передавленная спинкой стула, на котором Леви чуть ранее удобно расположился, скрестив на груди руки и закинув одну ногу на другую, задняя часть шеи затекла, вызывая мышечный спазм. Приняв поначалу комфортную для себя позу, он случайно заснул, почувствовав, как события последних дней грузом ложатся на плечи. Однако двадцатиминутный сон был прерван гудящим, словно рой диких пчел, бубнением.       — Брось, пацан, — раздражающий до скрипа зубов голос звучал где-то на заднем фоне, теряясь в полусознании медленно приходящего в себя человека. — Просто развяжи меня, и я тихо уйду.       «Мягкотелая мямля», — первое впечатление о помощнике врача так и закрепилось в памяти, периодически всплывая в ситуациях, подобных нынешней. Вел юноша себя весьма глупо и наивно — удивительно, что Изабель вообще приняла его к себе в ученики. Знать, что привязанный к койке человек с разбитым носом является врагом начальства, и при этом плясать перед ним, словно перед воспитанником в детском саду — показатель явно не большого ума.       — Куда собрался? — Леви напомнил о своем присутствии двум людям, один из которых усердно пытался убедить другого помочь выбраться ему из палаты. — Сначала мы с тобой мило побеседуем, — он выпрямился на стуле, параллельно разминая мышцы шеи, и устремил суровый взгляд на Матсуду, — а потом я тебя даже возьму с собой на экспедицию за стену. Вот только не обещаю, что заберу обратно.       По палате прокатился гомерический хохот, который знатно надоел разведчику за несколько часов, проведенных в больнице. Ни от Изабель, ни от штаба вестей Леви до сих пор не получил, и это напрягало не меньше предыдущего раздражающего фактора. Усугублял и без того подавленное состояние медик, что бездумно хлопал глазами, совсем не понимая, как усмирить пациента, бьющегося в истерическом смехе.       — Как тебя зовут, пацан? — мужчина перевел взгляд на парня, пытаясь вывести вопросом того из ступора.       — Я Джон…       — Так вот, Джон, — Леви перебил его, — исчезни из палаты и не вздумай возвращаться, пока тебе не позволят.       Приказ был немедленно и бесспорно выполнен: в помещении стало на одного человека меньше. Однако кислорода почему-то не прибавилось. Напротив, влажность в помещении словно повышалась, вынуждая Леви в конечном итоге сдаться и приоткрыть окно, впуская в душную комнату немного свежего воздуха.       — Не боишься, что выпрыгну? — не прекращая закидывать Леви глупыми издевками, Матсуда тем самым вел опасную для себя игру. Он прекрасно знал, что терпение лучшего бойца человечества не резиновое, и оно может в любой момент лопнуть — тогда пощады можно будет даже не ждать. Но мужчина продолжал играть на нервах того, кому однажды знатно насолил и под чьим надзором сейчас находился. Это лишь доказывало его безумную страсть к своеобразным «экспериментам»: подобные проверки людей на прочность также входили в их число. Однако вывести из себя человека, умеющего вовремя совладать со своими эмоциями, оказалось не так-то просто.       — Если понадобится, то я сам тебя из него выкину. А пока не рыпайся и рассказывай, — голос молодого человека стал громче и четче, — какого черта похитил Хинату семь лет назад?

***

      Изабель трепетно, не спеша ощупывала каждый сантиметр тела подруги, внимательно разглядывая все гематомы. Выводы о найденных ранах она озвучивала на ходу, не забывая тут же оказывать необходимую помощь. Хината не отрываясь следила за действиями врача, которая выполняла свою работу максимально качественно и умело: на первый взгляд и не скажешь, что когда-то эта девушка была шебутной оторвой.       — Этот порез почти зажил, тут можно обработать… Прекращай сверлить меня таким взглядом… — словно между делом пробубнила себе под нос Изабель, но так, чтобы Хината услышала ее просьбу. Последняя тут же встряхнула головой и устремила взор в частично зашторенное белой тканью окно, дабы не отвлекать подругу лишний раз от работы. Та шумно выдохнула, осознав, что сказала глупость. — Прости, я имела в виду немного другое, — закончив с осмотром, Изабель села напротив девушки и аккуратно, словно боясь случайно навредить, взяла ее прохладную ладонь в свою. — Лучше расскажи: где ты была все эти годы?       Хината догадывалась, что при встрече с друзьями услышит подобного рода вопросы. Нет, она знала, что столкнется с ними, и изначально была готова на все честно отвечать. Любопытство подруги не казалось чем-то удивительным: вполне логично, что та рано или поздно заинтересовалась бы судьбой близкого человека, которого не видела больше семи лет. Уж эта девочка имела право знать настоящую правду.

***

      «Хината — воплощение моей детской мечты. Я чуть ли не с пеленок знал, что однажды стану спасителем всего человечества от ужаса, что больше ста лет вселяют в наши сердца титаны лишь фактом своего существования. После гибели моих родителей в экспедиции, что были преданными разведчиками не хуже тебя, Леви, я понял: моя мечта должна стать явью любой ценой. Однако моя бывшая жена — мать этой девчонки — отняла у меня мечту, сбежав с Хинатой в ваше подземное гнилье. У меня был идеальный план, и только спустя годы мне удалось его реализовать, когда я смог добраться до дочери…»       Девочка громко кричала, всячески пытаясь вырваться из хватки своего похитителя. Незнакомая местность, бесчисленное количество людей, непривычное глазам естественное освещение, свежий воздух — все указывало на то, что она находилась на поверхности. Неустанная паника била ключом, вызывая тремор всего тела и неконтролируемую истерику. Со стороны ребенок походил на сумасшедшего, пока родитель спокойным тоном каждому заинтересовавшемуся объяснял такое поведение врожденной психической болезнью.       «Я плакала и просила помочь мне, но люди лишь брезгливо фыркали и отворачивались, принимая меня за истеричную дуру. Матсуда насильно приволок в тот день меня в свой дом — место, в котором я провела последние семь лет своей жизни. Мне тогда так и не дали насладиться свободой, заперев цинично в подвале. Я вновь оказалась в неволе».       — А ну выпусти меня, урод! — Хината истошно кричала, безжалостно разбивая костяшки рук и колени о металлическую дверь. В ход шли все вещи, что попадались на глаза: колбы, книги, стулья и даже кушетка, которую удалось поднять во время вспышки приступа, — все было тщетно. Выбившись окончательно из сил, девочка взвыла от обиды и ярости, что бушевала внутри нее. Она плашмя рухнула на пол, усыпанный осколками и другими предметами, и сжалась в один болезненный комок. Да, всю свою сознательную жизнь Хината мечтала стать птичкой, но не запертой в клетке.       «Эта девчонка знатно потрепала мне нервы, усердно отбиваясь от любых моих попыток приблизиться к ней. Я пытался найти к ней подход, часто разговаривал и просил хотя бы попробовать выслушать меня. Много дней прошло, прежде чем я добился своего: она впервые потеряла сознание, когда я подмешал ей в еду повышенную дозу снотворного. Дозировка, которую я добавлял поначалу, на нее никак не действовала».       Стоило сделать пару глотков воды, как перед глазами вдруг все поплыло. Голову сдавливало от пульсации, что окольцевала всю черепную коробку, и девочка стиснула зубы. Глаза начали самовольно смыкаться, а мышцы — расслабляться. Стало ясно, но слишком поздно: в стакан что-то подмешали. Попытки предотвратить скорый процесс засыпания не увенчались успехом. Последнее, что удалось запечатлеть, прежде чем окончательно провалиться в глубокий сон, — горящие от жажды чего-то безумного глаза.       «И тогда моя жизнь действительно стала адом. Матсуда постоянно проводил омерзительные опыты, бил и унижал меня, упрекая, что я похожа на свою мать — такую же, цитирую: «упертую и крикливую пакость». Но он даже не догадывался, что не кричать во время его пыток было невозможно. Боль, что мне приходилось испытывать почти ежедневно, никогда не сотрется из моей памяти, хотя я бы отдала все, чтобы навсегда забыть этот фрагмент из жизни».       — Не трогай… — Хината судорожно вздохнула и, схватившись за голову, истошно закричала: — Да катись ты к черту!       Она вымоталась до изнеможения и медленно начинала сходить с ума: беспрерывная головная боль не позволяла взять себя в руки и дать хоть какой-то отпор обидчику. Организм не успевал восстанавливаться после каждого нанесенного ему урона, раны и синяки не заживали, а силы уверенно покидали ее. Приступы наступали в разы чаще, чем в детстве, но играли на руку только Матсуде, который знал нужный к ним подход. Он отлично контролировал изменения в теле дочери, благодаря чему вовремя останавливался и иногда давал ей переживать вспышки гнева в одиночку.       — Пожалуй, пора тебя ознакомить с твоим же телом.       «Не смотри так на меня, Леви. Ничего похабного не происходило. Я лишь рассказывал ей об анатомии человека, давал читать книги и даже учил писать. Однако перо брала она весьма странным образом, а ее упрямость и попытки заколоть себя обычным карандашом знатно усложняли задачу. Как бы то ни было, с этим делом я справился, и со временем она сама начала увлекаться чтением».       — Надо же, как хорошо ты читаешь, — Матсуда попытался привлечь к себе внимание сидящей в углу дочери, увлеченной чтением книги об истории появления титанов и столкновения с ними человечества, но та лишь затихла, даже не взглянув на вошедшего. — Может, удосужишься хотя бы поздороваться?       — Зачем? — Хината захлопнула книгу и отложила ее в сторону, когда отец угрожающе быстрым шагом направился к ней. Моментально поднявшись на ноги, она интуитивно встала в боевую стойку для осуществления обороны и не ошиблась: удалось вовремя отразить атаку.       От такого неожиданного удара, нанесенного кулаком четко в нижнюю челюсть, Матсуда с трудом устоял на ногах. На пол упали несколько алых капель, и Хината подсознательно закричала самой себе: «Беги!». Взгляд переметнулся на дверь, которая была открыта нараспашку: казалось, что спустя пять лет невыносимых мучений судьба решила подарить ей мимолетный шанс выбраться из этого капкана, в который загнал ее человек, корчащийся за спиной от боли. Девушка без оглядки бросилась в сторону выхода, однако судьба лишь посмеялась над ее наивностью и глупой верой в свое чудесное спасение. Стоило переступить порог комнаты, как на выходе маленького пролета показалась еще одна дверь, и Хината поняла, что здесь сценаристом собственной жизни является не она.       «Тогда он впервые избил меня до полусмерти: я ощутила во всей красе боль, вызванную переломом костей, а на спине — ты и сама видела — до сих пор остались шрамы от ударов плетью. После того инцидента я несколько раз пыталась покончить с собой, но этот ублюдок постоянно следил за мной и вовремя останавливал или оказывал помощь. Ад продолжился, и я уже смирилась с тем, что до конца чьей-то из наших жизней буду сидеть с невидимой цепью на шее. Однако примерно пару месяцев назад мне все уже удалось заставить его понервничать: я заболела и перестала на что-либо реагировать. Ненамеренно. Честно признаться, я плохо помню тот период, мне казалось, что нахожусь в густом необъятном тумане. Мой организм начал скоротечно отказывать, и только тогда Матсуда засуетился…»       Мужчина проклинал все вокруг и одновременно молился, чтобы дочь пережила еще одну ночь. Температура не спадала: тело буквально сгорало внутри, пока Хината находилась на грани жизни и смерти. Ее стеклянный взгляд был устремлен в никуда, периодически глаза непроизвольно закатывались вверх и тут же закрывались. В первые дни инкубационного периода ничего не предвещало беды: кроме обычных признаков простуды и общего недомогания девушку мало что беспокоило. Однако болезнь начала резко прогрессировать и уже на третий день дала осложнения.       — Черт-черт-черт! Как это вообще произошло?       Матсуда перепробовал всевозможные варианты лечения загадочной болезни, симптомы которой больше походили на чуму, однако, окажись оно так, он сам бы давно слег от страшного недуга. Хинате практически ничего не помогало, и он отчаялся, осознав, что все его старания были напрасны. Терять свою дочь подопытную категорически не хотелось: она вышла совершенным идеалом его мечты, тем, чего он кропотливым трудом добивался годами. Ученый без зазрения совести прошелся по чужим головам, на его руках кровь не одного человека, ресурсов и сил было потрачено слишком много, чтобы в какой-то момент опрометчиво лишиться своего творения.       «Она умирала. В прямом смысле. И я ничего не мог с этим сделать, сколько бы усилий ни вкладывал. Я больше ученый, нежели врач, поэтому был уверен, что причина моей никчемности заключалась именно в этом. Пришлось прибегнуть к чужой помощи».       Молодой человек, занимающий должность врача, за малым не лишился дара речи, когда спустился в плохо освещаемую комнату. Ее состояние нельзя было назвать ужасающим — заметно, что уборку здесь наводили совсем недавно, — но условия жизни обитаемого в ней человека оставляли желать лучшего. Отвернутая лицом к стене девушка, лежащая на матрасе, заставила напрячься юношу и усомниться в адекватности стоящего рядом мужчины.       — Господин Либер, Вы уверены, что стоит удерживать психически нездорового человека в… подвале? — врач недоуменно взглянул на того, приблизившись к больной. Осторожно перевернув ее на спину, он машинально шепотом выругался и медленно перевел полный замешательства взгляд на мужчину. — Да на ней живого места нет… Что Вы с ней делали?       Матсуда выставил вперед ладонь, как бы прося жестом «подождать», после чего бесцеремонно закурил сигарету. На замечание не курить и без того в затхлом помещении он никак не отреагировал, вследствие чего медик понял, что психически нездоровый в этом доме только тот, кто сюда в спешке его и привел. Однако обращать на это внимание не оставалось времени, так как девушка уже почти не дышала: счет шел на минуты, медлить было нельзя.       — Я же сказал, что моя дочь сумасшедшая и опасна. Где, по-твоему, нужно еще ее держать? — Матсуда выдохнул дым в сторону, с интересом наблюдая за действиями врача. — И ничего я с ней не делал. Бьет себя постоянно, вот и все.       — Кололась она тоже сама? — парень недоверчиво прищурился, принудительно отпаивая Хинату травяным лекарством. Хоть та и не понимала, что вокруг нее творится, находясь в полубреду, она особо не сопротивлялась. — Девушка отравлена, необходимо как следует промыть желудок. Несите воду и любую емкость: будем вызывать рвоту. Но, — он интонационно сделал акцент на слове, параллельно доставая из чемоданчика бутылку чистой воды и поднося к губам пострадавшей, — любой орган внезапно может отказать из-за воспаления, что и вызвало такую высокую температуру. Если в ближайшие десять минут не очистить ее организм от токсинов, то она умрет.       «Я очнулась, когда ощутила резкую боль в области желудка, а отвратительный запах сигарет окончательно привел меня в себя. Мне давно не было настолько плохо: казалось, что все мои органы вывернутся наизнанку, и я просто не выдержу этой невыносимой рези внутри. Сейчас я бесконечно благодарна тому, кто откачал меня в тот день, однако поначалу искренне ненавидела и проклинала, что вытащил с того света, так как знала, что мой ад не начнется в том мире, а продолжится в этом.       Тот врач несколько часов следил за моим состоянием, пытаясь выйти со мной на контакт. Матсуда не отходил от нас ни на шаг, его присутствие явно угнетало не только меня. Мои попытки хоть что-то сказать он пресекал, говорил, что у меня раздвоение личности и я постоянно несу бред. Спустя еще два часа мне заметно стало легчать: впервые за последние дни горячки я смогла сделать полноценный вдох».       Матсуда нервно мерил шагами комнату, пока Хината постепенно приходила в себя. Он понял, что допустил огромную ошибку, приведя к дочери кого-то из городского общества. Да, этот человек спас ее жизнь и его мечту, но порицания в глазах того было достаточно, чтобы убедиться, что он тайну не сохранит, несмотря на ранее поставленные условия.       — Хината, пора пить лекарство, — Матсуда смерил ее тяжелым взглядом, после чего обратился к юноше: — Лучше отойди в сторону, если не хочешь случайно получить по морде.       — Нет! — она вскрикнула и попыталась быстро подняться на ноги. Тело не слушалось, конечности все еще выламывало от недомогания, а грудную клетку до сих пор саднило после неприятной процедуры, из-за чего пределы постели так и не удалось покинуть. — Не подходи ко мне!       Врач тут же преградил собой путь к Хинате, в уме собрав все пазлы воедино. Теперь сомнений не оставалось: угрозу несет далеко не покалеченная девчонка, а ее неадекватный отец, которого даже язык не поворачивался так назвать. Боевая стойка не напугала Матсуду — он без раздумий замахнулся рукой. Тот попытался перехватить кулак мужчины, но рукопашный бой явно не был его преимуществом, вследствие чего в переносицу, а после и в затылок прилетели удары.       — Не мешай мне, — Матсуда оттолкнул его в сторону и целенаправленно двинулся к девушке. — А ты не сопротивляйся.       Так просто слушаться его приказов Хината не собиралась, но сил дать отпор не хватило от слова совсем. Она предприняла попытку защититься от удара, но на этом и провалилась. Матсуда достал из кармана светлых брюк пробирку и, одним пальцем сняв с нее пробку, принялся насильно выливать ее содержимое девушке в рот. Перекрыв ей все верхние дыхательные пути рукой, он дождался, пока она проглотит жидкость, после чего отпустил и отошел на несколько шагов.       — Давай, Хината, — Матсуда разразился звонким смехом и вновь затянул очередную сигарету, — наведи порядок. Нам лишние свидетели ни к чему.       «Я ушел, так как был уверен, что Хината просто убьет того пацана во время приступа, а мне всего лишь нужно будет избавиться от трупа. Казалось бы, ничего сложного, ведь всю грязную работу бы сделали за меня, и я остался чист. Так и вышло.       Вижу, ты бесишься, однако пойми: мне нужно было лишь проверить одну теорию. И — заранее раскрою тебе тайну — мои доводы оказались верны».       Хината дрожащими руками прижимала окровавленное тело к себе и тихо плакала. Она знала, что он не хотел умирать. Знала, что у него могла быть длинная, насыщенная яркими красками и эмоциями жизнь. Несмотря на все старания пресечь приступ на корню и избежать горестной участи молодого человека, она не справилась. За один день трижды проиграла: не умерла, не отбилась, не спасла. Бесконечное количество раз шептала одно и то же слово, словно это могло неведомым образом помочь ей избавиться от терзающих чувств вины и ненависти к самой себе. До последнего хотела верить, что все происходящее — очередной скверный сон, который почему-то не удавалось прервать.       — Прости, — Хината захлебывалась слезами и крепко обнимала тело, покачиваясь с ним из стороны в сторону. — Зря ты спас меня, — шепот постепенно перерос в отчаянный крик, и, устремив взгляд в ненавистный потолок, она взвыла от захлестнувшей обиды: — Да лучше бы я умерла вместо тебя!       Чье-то мягкое касание щеки заставило ее моментально вернуться в изначальное положение и невольно ахнуть от увиденного. Юноша тепло улыбался ей, из последних сил цепляясь за утекающие минуты жизни, и что-то бормотал себе под нос. Хината затаила дыхание, дабы прислушаться к его словам: вдруг он пытается объяснить, как можно его спасти? Или проклинает ее, искренне желая, чтобы она до конца своих дней жила с неутихающими чувством вины и угрызением совести? Что ж, он имел на это полное право.       — Не вини… себя, — парень хрипло выдохнул и медленно прикрыл веки.       «Так он их и не открыл. Это был первый человек, который поверил мне, а не Матсуде. Однако я его и убила, за что ненавижу себя всем сердцем. Я всячески пыталась отомстить отцу, но он всегда оказывался на шаг впереди, и это раздражало. После того инцидента врачи зачастили к нам, что не на шутку меня пугало. Я не понимала, чего добивается этот идиот».       — Господин Ли… — женщина обомлела на пороге, когда вошла в помещение, видимое лишь благодаря проскакиваемому через дверной проем свету. На этот раз к приходу гостей однозначно не готовились: вещи были раскиданы по всему полу, из-за чего приходилось передвигаться максимально осторожно. Беспорядок вызывал немало вопросов, один из которых все же прозвучал: — Что здесь творится?       Хината выглянула из-за книжной стенки, что скрывала ее от лишних глаз, и тут же нырнула назад. Страх вновь навредить невинному человеку взял верх, поэтому на уговоры отца показаться она никак не реагировала. Незнакомка также попыталась выйти с ней на контакт, пока Матсуда бесшумно шагал в сторону выхода.       Дверь вдруг громко захлопнулась, заставив присутствующих в комнате одновременно вздрогнуть.       — Хэй! — женщина бросилась к мебели интерьера и начала стучать по ней. — А ну выпустите! Что за шутки?       Обернувшись, она спиной прижалась к двери и тяжело сглотнула. В центре комнаты стояла тощая фигура, разглядеть которую в темноте было не так-то просто. Она не шевелилась, на вопросы и какие-либо действия не реагировала, из чего складывалось дурное впечатление. С какой целью странный мужчина привел врача в подвал, где явно не первый день живет не менее странная дочь? Насчет последней вопрос частично отпадал, ввиду ее психического расстройства, а вот действия господина окончательно вводили в ступор.       — Убира-а… Аргх! — из глубины комнаты раздался протяжный болезненный стон. — Убирайтесь… — девушка зарычала, рухнув на колени, и вдруг изо всех сил закричала: — Да прочь отсюда!       «Моя теория заключалась в том, что Хината подвергается эффекту «плацебо». В первый раз сработало: она убила врача, поверив, что это произошло из-за действия препарата, который я заставил ее выпить. Однако это была обычная вода. Понимаешь, к чему я веду?       Во второй раз, прежде чем привести в дом врача, я ввел Хинате психостимулятор и заставил поверить ее, что он может не подействовать. При встрече с медиком она, как я слышал, отчаянно боролась сама с собой и в итоге смогла подавить приступ».       Хината сбилась со счета, сколько врачей побывали у нее за последний месяц. Да она и не считала. Утешал лишь факт, что все отсюда выбрались живыми, хоть и перепуганными до полусмерти. Что с ними происходило за пределами подвала — девушка знать не желала. Предположения, конечно, были, но, даже окажись они верными, она ничего не могла сделать. Ей своя-то судьба не была подвластна — что говорить о чужих?       За прошедшую ночь появились уже знакомые ей симптомы: ребра сдавливало от нехватки воздуха, горло саднило из-за непрекращающегося сухого кашля, однако температура не поднималась. Скорее, в этот раз Хинату коснулась другая болезнь, больше похожая на простуду. Матсуда заметил ее недомогание, но тревогу не забил: теперь-то он знал, что делать в критической ситуации.       — От этих людишек небось нахваталась, — мужчина оставил поднос с едой возле матраса, после чего принялся блуждать по дочери взглядом. — Думаю, пора тебя показать последнему врачу, которого я оставил на десерт.       «Не помню, сколько времени прошло, прежде чем к нам заявился последний врач. Может, недели три? Не суть. Его звали Гриша, и пришел он в день прорыва стены. Благодаря ему и удачному стечению обстоятельств я спаслась и оказалась здесь. Однако его убил Матсуда. А Матсуду убила я».

***

      Изабель не могла найти подходящих слов для описания своих эмоций после услышанного, а последнее утверждение Хинаты вовсе ввело в глубокий ступор. На основании поведанной истории возникло немало вопросов, но больше всего тревожил только один: что значит «убила Матсуду»?       — Убила?.. — она нерешительно уточнила, дабы удостовериться, что ей не показалось. Устремленный в ее сторону недоуменный взгляд подруги заставил слегка поежиться и тотчас выпалить другой вопрос: — А этот ключ на твоей шее откуда?       Хината вскинула брови и непроизвольно дотронулась до спрятанного под рубашкой предмета.       «И еще: отдай ключ моему сыну — Эрену».       — Вот черт, — она шикнула и хлопнула себя по лбу. Девушка напрочь забыла о просьбе Гриши и даже при скорой встрече с мальчиком, носящим знакомое имя, не вспомнила о ней. Стало ясно только одно: компанию, состоящую из трех детей, необходимо было отыскать, выяснить, является ли Эрен сыном спасшего ее человека, и в случае успеха отдать ключ законному владельцу. — Его дал мне последний врач, прежде чем я сбежала, и попросил отдать своему сыну. Не знаю, на что был с его стороны расчет, но попробую выполнить просьбу.       Изабель понимающе кивнула и хотела было подняться со стула, как Хината остановила ее и напрямую спросила:       — Что ты от меня скрываешь?

***

      — Леви, тебе же не понаслышке известно, что она монстр, не так ли? Мутированная девчонка с невероятными физическими способностями, сила которой проявляется в определенные моменты, — разве не идеальный вариант для вас, разведчиков? Она наглядный пример борьбы за жизнь…       — Монстр здесь только ты, — Леви перебил его, не в силах больше слушать ахинею. Матсуда явно многого не договаривал в своем рассказе. Хотелось бы узнать больше нюансов, будь те подробности побега Хинаты или дальнейших судеб несчастных врачей. Однако разведчик понимал, что так просто этот крепкий орешек не расколется. — Ты же понимаешь, что на этом твоя карьера великого героя подходит к трагичному концу?       — Не зарекайся, пацан. Слишком много на себя берешь.       — За языком следи. Не на базаре, — Леви приструнил наглеца, буравя его прожигающим насквозь взглядом серых, полных ярости и отвращения, глаз. Он без всяких околичностей заверял в процессе вещания истории, что по ее завершении душу выцарапает мерзавцу, который испортил стольким людям жизни. Однако руки до сих пор оставались сложены на груди, а Матсуда — целым. — Я бы с радостью тебе сейчас отрезал руки и ноги, но мы в больнице, где законы все еще касаются всех равноправно. Вот когда окажешься в темнице, тогда и ощутишь всю прелесть жизни под землей. Твою компанию составлять будут только массивные тараканы и периодически я. Будем проводить эксперименты.       Мужчина осклабился, не воспринимая угрозы всерьез: словно забавлялся от речи недруга, расценивая ту как напыщенный шантаж.       — Грубиян… Ты не видел Хинату много лет и даже малейшего понятия не имеешь, насколько сейчас она превосходит свою первоначальную версию. Потом спасибо еще скажешь.       — А ты, я погляжу, уверен, что она где-то здесь? — Леви недоверчиво прищурился. Самодовольная ухмылка Матсуды не давала ему покоя: тот что-то утаивал, ходил вокруг да около, но полезного ничего не говорил.       — Кто знает?.. — Матсуда отвернулся, напоследок бросив насмешливый взгляд.       В палату с обратной стороны постучали и тут же вошли, не дожидаясь разрешения. Такое бесцеремонное поведение было свойственно только двум людям в окружении Леви, одна из которых должна была сейчас находиться в другой больнице. Методом исключения он не глядя определил, кто стоял на пороге с расставленным по бокам руками. В ответ на «эпичное» появление знакомой напарницы последовала спокойная, сдержанная реакция.       — Отлыниваешь от работы?       — Скорее от тебя, — чуть слышно пробормотал он, после чего заговорил громче: — Быстро до вас дошла моя весточка.       — Это, я так понимаю, тот самый правонарушитель? — женщина шагнула внутрь, не отрывая заинтересованного взгляда от связанного на кровати человека. Тот смотрел на нее не менее увлеченно, но прямого зрительного контакта всячески избегал.       — Да. Тебя Эрвин прислал ко мне?       — Можно и так сказать, — Ханджи отвлеклась от изучения незнакомца и взглянула на Леви. — Эрвин был занят разговором с… — она осеклась, осознав, что не рассказала о произошедших переменах в штабе и новой должности их соратника, однако быстро отогнала лишние мысли и продолжила: — с бывшим командором, поэтому попросил меня выслушать доносчика. Чуть позже я все в кратце ему объяснила, и он отправил меня к тебе — разведать обстановку.       — Значит, у нас новый командующий, — вывод изначально напрашивался сам собой. — Что он решил? — молодой человек невзначай слегка кивнул головой в сторону Матсуды.       — Дал добро, но при условии, что ты предоставишь при встрече весомые аргументы для заключения этого гражданина под стражу.       Леви знал, что так просто Эрвин на подобное не согласится. Ввиду плохо складываемых отношений между беженцами и местными жителями каждого второго можно было наградить клеймом преступника и заточить в темницу, однако все и без этого благополучно разрешилось. Эрвин не мог не догадаться, что причиной столь эксцентричной просьбы Леви послужила личная неприязнь к человеку, которого нужно было посадить под замок в штабе Разведкорпуса. Будь нарушитель обычным незнакомцем, то Леви бы разобрался с ним и без помощи своего командующего. Разве нет?       — Может, хоть ваш главный будет ко мне более снисходителен, — Матсуда привлек внимание присутствующих к себе. — А то этот коротышка начинает меня бесить.       Ханджи едва не уронила нижнюю челюсть на пол и со свистом выдохнула, услышав, как выразился мужчина в адрес ее товарища. Она заметила, что на скулах Леви заиграли желваки от закипающей внутри ярости, однако он продолжал держать себя в руках, и это изумляло не меньше.       — Во-о-оу! — женщина изогнула бровь дугой и подошла к незнакомцу. — А ты смелый, я погляжу, — она наклонилась к нему и ухмыльнулась. — Только странно, что до сих пор жив.       — Завязывай, четырехглазая. Нам пора.

***

      Девушки несколько минут просидели в тишине, пока ее не прервала одна из них.       — Я ничего от тебя не… — Изабель не осмелилась договорить: Хината в ответ на услышанное лишь сильнее нахмурилась, не отрывая от нее тяжелого взгляда, пробирающего до самых костей. — Хина…       Как сообщить ей о чудесном воскрешении ее отца, она не имела ни малейшего представления. Девушка провела семь лет взаперти, подвергалась на постоянной основе страшным мукам, совсем недавно выбралась на свободу, из-за чего могла ошибиться и на фоне стресса поверить в смерть своего обидчика: всякое же бывает, так ведь? Однако Изабель с трудом верила в такое предположение: Матсуду обнаружили раненым, вот только привели целым и невредимым, также кровавые следы на его растерзанной одежде указывали на то, что он был ранен и не раз. Не могли же сойти с ума одновременно несколько человек, в число которых входит и сама врач?       — Изабель, — взгляд Хинаты смягчился, стоило ей заметить смятение и растерянность подруги, и она осторожно взяла ее за руку, — пожалуйста, не утаивай ничего от меня.       Было поистине страшно озвучивать правду: она несомненно станет мощным ударом для Хинаты. Изабель села обратно за стол и, облокотившись о него, прикрыла ладонью глаза.       — Твой отец жив и здоров, Хината.