The Seven Passengers

                    Мне нравится, как ветер развевает мои волосы. Приятная смена обстановки. Это место не сравнить с затхлой золотой комнатой. Клетка есть клетка.       Сокджин говорит, что я должен быть благодарен за то, что у меня есть, учитывая моё прошлое. Это всё шоу, которое он разыгрывает, пытаясь быть старшим понимающим братом, которым он никогда не будет для меня.       С другой стороны, я никогда не буду сияющим мальчиком, понимающим всю эту роскошь, но вот мы оба здесь.       Я взбираюсь по раскалённым от солнца перилам и усаживаюсь удобнее со своим альбомом для рисования и углём, который стащил с нижней палубы, в руках. Я слишком хорош, когда дело доходит до воровства. Я уже крал маленькие безделушки: ожерелья, серьги, даже обручальные кольца. В этом и весь секрет того, как я так долго выживал на улицах.       Мне казалось, что моих рисунков будет достаточно и что я стану самым богатым человеком в мире. Я был наивным подростком, который думал, что для него всё встанет на свои места, что Вселенная повернётся к нему лицом. Однако я быстро понял, что Вселенная коварна. Ей нравится дарить такие подарки, к которым приходится приспосабливаться.       Мне было всего четырнадцать, когда мистеру Ким Намчону понадобился садовник. Я пять лет колупался в грязи, сажал цветочки и подстригал каждую травинку идеально ровно. Работа была утомительной, но воодушевляющей. В садах начали устраивать вечеринки, и гости восхищались моей работой, что, несомненно, впечатляло и меня самого.       Я помню, за какими именно цветами я ухаживал — пионами, — когда мистер Ким Намчон подошёл ко мне с улыбкой на лице, на котором уже виднелись морщины.       — Чонгук. Как у тебя получается за ними ухаживать? Они довольно прекрасны в это время года, — сказал он с такой уверенностью, что я бы легко принял его за садовника, но это даже звучало смешно.       — Да, сэр, — кивнул я.       Светская беседа — худший вид пытки, которую он мог применить к слугам. Я бы лучше умер с голоду, чем поговорил с мистером Кимом. К подошвам его белых ботинок уже прилипла грязь. Мне придётся почистить их позже.       — Я слышал, ты гуляешь по улицам один, — сказал он. Я поджал губы. Ну, давай, ударь меня за это, чего стоишь? — Тебе, наверное, ужасно одиноко. Я видел твои рисунки и, должен сказать, впечатлён. Может, покажешь некоторые из них нашим гостям? — он поднимает палец вверх. — А я обеспечу тебе место для ночлега.       Всё начиналось хорошо: я рисовал до рассвета и выставлял свои работы, прячась в тени, чтобы наблюдать за реакцией. Очевидно, богатые люди любят хорошую эротическую живопись. Меня даже просили спроектировать стол с эротическими деталями. Я был звездой, что не нравилось Ким Намчону.       Десять дней спустя меня усыновили во имя его «доброго сердца». Ему уделяли и по-прежнему уделяют внимание только потому, что он — богатый — купил бедного мальчика. Меня одевают в лучшие шелка и дают всё, чего я пожелаю, по щелчку пальца.       Но всё же богатая жизнь не для меня.       Я делаю наброски пассажиров, поднимающихся на борт. Древесный уголь окрашивает кончики моих пальцев в чёрный и оставляет следы на перилах.       Я поднимаю взгляд и встречаюсь с чьими-то тёмными глазами, что смотрят на меня снизу вверх. Мужчина не старше меня, с растрёпанными чёрными волосами, которые спадают на глаза. Он поднимается на борт вместе с другом. Оба одеты в шёлковые рубашки, причем у друга пониже ростом верхняя пуговица расстёгнута, чтобы слегка обнажить кожу.       Мужчина замирает под моим непрерывным взглядом. Наверное, мне не стоит так упорно смотреть на него. Кажется, я уже даже не моргаю. Но вместо этого незнакомец улыбается и грациозно машет рукой.       Я прикрываю своё лицо альбомом. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то махал мне? Даю себе несколько секунд, а затем выглядываю. Они переговариваются, и тот мужчина указывает в мою сторону. У него острые черты лица: чётко очерченная линия подбородка и пристальный взгляд.       Прежде чем я понимаю, что происходит, моя рука начинает переносить на бумагу то, что я вижу.       Я рисую его волосы, когда слышу, что Сокджин зовёт меня. Быстро захлопываю альбом и спрыгиваю с перил. Сокджин поднимает руку и пытается поправить выбившиеся из-за ветра пряди, а когда его волосы окончательно запутываются — хмурится.       — Отец просит тебя встретиться с капитаном Смитом в столовой, — сообщает он. Я едва сдерживаю вздох. Мне хватает того, что приходится играть роль богатенького сына, о чём я никогда не просил, но улыбаться для капитана лайнера — что-то новенькое.       Иду за Сокджином, а тот мужчина внимательно наблюдает за мной. Я оборачиваюсь и смотрю на него в ответ. Есть в нём что-то завораживающее. Интересно, встретимся ли мы снова? Надеюсь, я найду его до того, как мы прибудем в Нью-Йорк.       Впереди ещё пять дней. Ещё уйма времени.