The Seven Passengers

             Когда отец был жив, он научил меня печь хлеб. Хоть люди и смеялись над ним, мол, такой здоровяк, а работает в пекарне, но ему было всё равно. Отец показал, как работать с тестом, а не портить его. В целом, практически всё и требует именно такого подхода. Особенно люди. Если хочется сохранить мир во всём мире, то необходимо подстраиваться. Нужно улыбаться, даже когда причин для улыбок нет. Нужно притворяться, что всё в порядке, даже если это не так.       Я как раз заканчиваю менять постельное бельё Тэхёна - он и Чимин ушли ещё утром, оставив меня наедине с моими мыслями. Мне нравятся такие моменты, но иногда мой разум начинает блуждать по тёмным закоулкам сознания. И тогда я полностью погружаюсь в работу.       Как только я начинаю взбивать последнюю подушку, то чувствую, как волосы на затылке встают дыбом. Поворачиваюсь и вижу Виктора в дверях. Его взгляд блуждает по коридору, а затем находит меня. Мужчина улыбается и приподнимает шляпу.       — Доброе утро.       Я выдыхаю.       — О, Виктор, здравствуй.       Меня будто взглядом спрашивают, можно ли войти. Я киваю в знак согласия. В маленькой каюте нас двое. Виктор проходит по комнате, осматривает кровать, комод и раскиданные на нём украшения. Чёрное ожерелье запуталось. Мужчина осторожно берёт его в руки и начинает распутывать.       — Вообще-то я искал тебя, — говорит он, не поднимая глаз. — Ты не пришёл сыграть в карты и я забеспокоился.       Я чувствую укол вины. Не помню, обещал ли я Виктору сыграть с ним, но при нашей первой встрече мне очень этого хотелось. Но потом я встретил Чон Чонгука и всех остальных. Убегать и прятаться было так волнующе, словно мы были одноклассниками, прогуливающими урок. В тот момент мне казалось, что мы настоящая команда.       И ночью мне не удалось уснуть не из-за бессонницы, а из-за того, что я волновался за Намджуна.       Виктор спокоен и сосредоточен на распутывании узлов.       — Я видел, как ты убегал от дворецкого с новыми друзьями, — и наступает долгое молчание. Моё сознание зацикливается на последнем слове и пониженном тоне мужчины. Он прочищает горло и продолжает: — Это может прозвучать грубо, но мне кажется, что тебе не стоит общаться с ними. Во время побега они выглядели так, будто нарушили закон. Мой отец хоть и знает Ким Сокджина и его брата, но всё равно они все выглядят подозрительно. Не знаю, что у вас там случилось, но выглядело так, будто вы семеро совершили преступление. Не хотелось бы думать о тебе как о соучастнике.       Я замираю. И чудом не роняю подушку на пол. В голове прокручиваю ту ситуацию. Да, со стороны это и правда выглядит странно. Но настоящая причина нашего побега бессмысленная - мы просто убежали потому, что были напуганы. Но никакого преступления мы ведь не совершали, да?       — Всё не так, — говорю я. — Вышло небольшое недопонимание между Ким Намчоном и Чонгуком из-за серёжек, которые он хотел подарить мне.       Виктор не отвечает какое-то время и качает головой, а затем говорит:       — Эти люди - сплошное недоразумение. Об одним из них ходили слухи. И они совершали ужасные поступки. Это, конечно, не моё дело, но я просто хочу предупредить: будь осторожен.       — Что вы имеете в виду? — спрашиваю. — Они не опасны.       — Думай о том, что говоришь, — огрызается мужчина. — Откуда тебе знать, опасны они или нет? Как новый юнга, будь я на твоём месте, прикрывал бы свою спину. Им легко подружиться с тобой, залезть тебе в голову и облапошить.       Я изучаю Виктора более внимательно. Не знаю, просить ли более подробных объяснений или закончить всё сейчас. Его ведь хорошо слышно, мы всё-таки в одной комнате, но я не понимаю, почему он вообще говорит подобное.       — С чего бы им меня обманывать?       Виктор вдыхает.       — Серёжки. Они могли бы подставить тебя из-за украшений. «Юнга мстит и грабит семью Ким Намчона». Сокджин и Чонгук могли бы поговорить с репортёрами и заявить, что никак с тобой не связаны. И тогда ты бы оказался за решёткой.       Чувствую, как лицо вспыхивает.       — Я не крал эти серьги.       — А я и не говорил, что ты их украл.       — Тогда почему вы обвиняете меня?       Виктор делает шаг вперёд. Он ниже меня, но я почему-то отступаю назад. В каюте воцаряется тишина. Я смотрю на него, пытаясь понять, почему он отличается от себя вчерашнего. Мешки под глазами всё те же, но что-то в лице изменилось. Холодный взгляд и растрёпанные волосы.       — Я тебя не обвиняю, — отвечает мужчина через мгновение, понижая голос. — И не думаю, что ты хотел украсть эти серёжки. Я знаю тебя, Хосок. Ты неплохой парень, но на судне тут далеко не все тебе друзья. Кто-то обязательно подумает об этом в негативном ключе.       — Но как они…       — Им важно лишь то, что они видят. Слова ничего не значат для такого человека, как Ким Намчон. Если бы он каким-то образом узнал, что ты замешан в этом, то твоё тело было бы уже в воде.       Виктор делает ещё один шаг, и теперь мы так близко, что если я протяну руку, то дотронусь до него.       — Я на твоей стороне, Хосок, — говорит он. — Ты ведь и сам всё понимаешь, да? Мне не хочется думать о том, что будет, если ты продолжишь вести себя неосторожно. У тебя ведь младшая сестра. Не думаю, что ей хочется, чтобы её старший брат оказался в тюрьме из-за какой-то оплошности.       Я теряю всё достоинство, которое у меня было. Слёзы текут по щекам. Виктор прав. Что будет, если мама и Джи У будут вынуждены выживать без меня? Как они будут одни, без меня, когда всё, что я смогу делать, это писать письма и надеяться, что они дойдут до них? Меня будут избегать все, кого я когда-либо знал.       — Ты просто хотел подарить сестрёнке что-то особенное, да? — спрашивает мужчина. — Это всё ещё выполнимо. Дай мне ключи из грузового отсека. Я возьму кое-что из своих вещей.       Я вытираю слёзы.       — Нет, я не могу, не после того, что произошло.       Виктор кладёт руку на моё плечо, немного грубее, чем мне бы хотелось.       — Ей нравятся красивые ожерелья?       — Ну, да, но…       — Вот и отлично! — радостно говорит Виктор. — Я вернусь с самым блестящим ожерельем, которое когда-либо видела твоя девчушка.       И выжидательно стоит, ожидая, когда я отдам ключи. Сглатываю и роюсь в карманах. Связка ключей звенит, когда я отстегиваю их и кладу Виктору в ладонь. Он выходит за дверь прежде, чем я успеваю сказать что-нибудь ещё.       Я почти падаю на кровать. Чувствую, как тело сильно трясётся, и я не могу это остановить. Мне страшно. Я зол и в замешательстве. Голова вращается как корабельный винт. Если бы Чонгуку или Сокджину пришлось объяснять подробности вчерашнего, сказали бы они, что это я во всём виноват? Для них я всего лишь юнга третьего класса. Они легко могли бы выбросить меня за борт.       Я закрываю лицо руками. Когда поднимаю взгляд, то замечаю пустое место на комоде.       Чёрное ожерелье исчезло.