The Seven Passengers

                    Я борюсь с океаном, который хочет поглотить меня целиком. Может, размахивая руками, я лишь усугубляю ситуацию, но что мне ещё делать? Я проклинаю ветер, этот корабль и себя самого. Гнев подпитывает мой разум. Гнев и паника сейчас обладают мной.       Сокджин всплывает рядом, хватая ртом воздух. Он дрожит, но, увидев меня, сразу же плывёт в мою сторону.       — Намджун! — кричит он, потянувшись ко мне и притягивая для непринуждённого поцелуя.       Я чувствую солёный вкус океана на его ледяных губах. Мы прерываем поцелуй всего на несколько секунд, затем Сокджин снова притягивает меня к себе. У меня немеет от холода рот, но я вдыхаю его тепло и заставляю себя дышать.              — Ты в порядке? В тебя попали? — я пытаюсь проверить, нет ли пулевых ранений, но не получается из-за воды. Бешено брыкаясь, я случайно пинаю Сокджина.       — Эй, успокойся, — говорит он, видимо, заметив моё выражение лица, и закатывает глаза. — Ладно, просто держись за меня.       Сокджин обнимает меня за талию. Я чувствую его холодное дыхание на шее, пока мы покачиваемся в воде. Вокруг нас пассажиры рискуют и пытаются доплыть до спасательных шлюпок, которые на первый взгляд ближе, чем есть на самом деле. Некоторые из людей просто уходят под воду, так и не всплыв на поверхность.       От Титаника не осталось и следа. Как будто наши дни на борту - это всего лишь сон. Кроме фотографий, которые я сделал, нет никаких доказательств того, что всё это было по-настоящему. Хотя, беру свои слова назад. Фотоаппарат не водонепроницаем.       — Они вернутся за нами, — говорит Сокджин. — Они должны.       Я не хочу ничего отвечать. Мне и не нужно. Знаю, что ни за кем из нас не вернутся. Они вытащили богатых людей, так что причин возвращаться нет. Я просто хотел бы, чтобы Сокджина спасли тоже.       Ощущаю себя таким дураком. Я должен был затолкать Сокджина обратно в спасательную шлюпку, когда был шанс. Должна была быть хоть минимальная надежда на его спасение. Но он отказался от этого ради меня, и он всё ещё здесь, спасает нас двоих. Это неправильно. Так не должно было быть.       — Намджун?.. — он подносит палец к моей щеке и вытирает слезу. Я даже не заметил, что плачу. — Почему ты плачешь?       Я пытаюсь улыбнуться, но в итоге лишь ещё больше слёз стекают по щекам. Не могу остановиться.       — Прости.       Сокджин ничего не понимает.       — О чём ты?       Я качаю головой.       — Отпусти меня, так у тебя будет больше шансов выжить. Попробуем найти что-то, за что ты сможешь зацепиться, и тогда тебя найдут быстрее.       — Прекрати, — Сокджин крепче сжимает мои руки. Его губы дрожат, но он стискивает зубы, как будто холод - это ерунда. — Я не оставлю тебя тут тонуть.       — Мы сейчас не на дебатах.       — Так не превращай это в спор, — произносит это быстро, не раздумывая. Я вздыхаю.       — Я не хочу быть виноватым в твоей смерти, которую можно избежать, если ты не будешь тащить меня за собой.       Хоть Сокджин и обнимает меня, чтобы согреть нас и удержать на плаву, я чувствую, что он колеблется, словно раздумывает, отпустить меня или нет.       И не отпускает.       Вместо этого Сокджин вздыхает и чуть ослабляет хватку в наших объятиях. Я обхватываю его руками и кладу голову ему на плечо, всё ещё ощущая лёгкий запах одеколона, смешанный с океаном. Как такое вообще возможно?       — Хочешь знать, почему я вернулся? — мягко спрашивает Сокджин.       Я жду продолжения.       И он целует меня. Я бы мог порадоваться тому факту, что он хочет того же, что и я, но у нас впереди неопределённое будущее. Мы можем застрять здесь на часы, а может, и на дни, прежде чем за нами вернутся. Если вернутся. Как долго продлится наша любовь друг к другу? Как долго нам удастся оставаться в живых, прежде чем мы замёрзнем насмерть?       Но я не хочу всё портить своими мыслями, поэтому молчу и целую в ответ, позволяя эху от наших поцелуев разноситься по океану.       Если мне суждено умереть, я бы предпочёл умереть с тем, кого люблю.       Но мой любимый должен выжить.       Я отстраняюсь от его губ.       — Обещай мне, что выживешь.       — Что?       — Просто пообещай, Сокджин.       Он делает паузу, смотря прямо в мои глаза.       — Нет.       — Давай мы не будем спорить и из-за этого тоже.       — Тогда не проси давать глупых обещаний, — огрызается. Хоть он и выглядит сердитым, я знаю, что это, скорее, от страха. Сокджин делает вдох. — У нас всё получится.       — Откуда ты знаешь?       Сокджин хмурится, не отводя от меня взгляд. Мне хочется взять свои слова обратно, но стоит признать, что у меня минимальные шансы на то, чтобы выжить. А вот Сокджин, если найдёт, за что ухватиться в ожидании спасательных судок, обязательно останется в живых.       Наконец после долгого молчания, которые показалось вечностью, Сокджин шепчет:       — Мы обязаны спастись.       Слёзы текут по нашим щекам. Я прокручиваю в голове дни, проведённые вместе на Титанике. Если бы я встретил Сокджина до того, как мы поднялись на борт, получилось бы у нас выжить? Испытывали бы мы то же самое друг к другу, что чувствуем сейчас? Как бы мы жили, если бы никогда не встретились?       Моя жизнь тогда бы была скучной, одинокой и отстранённой. Как бы то ни было, я рад, что мои напарники опоздали. Благодаря им я запрыгнул на Титаник, на борту которого был человек, в которого я влюбился в ту же секунду, как сделал фотографию.       Волны омывают нас, попадая в глаза. Я запрокидываю голову, чтобы вдохнуть холодный ночной воздух. Чувствую, как Сокджин сжимает мои плечи. Если бы на нас обрушилась ещё одна мощная волна, нас бы разделило и потопило в море.       Я даже не хочу думать о таком исходе. Вместо этого притягиваю Сокджина к себе ближе.       — Помнишь наше интервью?       Сокджин отвечает не сразу. Он что, не расслышал меня? Но вдруг кивает. В его глазах читается любовь, когда он погружается в воспоминания.       — Оно было после того, как я сказал, что ты журналист New York Times.       — Можно я закончу наше интервью? Задам последние вопросы?       — Н-не можешь насытиться мной, да? — Сокджин пытается рассмеяться, но у него срывается голос - получается тихий писк.       — Сокджин…       — Я… я в порядке, — говорит он. — Продолжай.       Я колеблюсь. Сокджин больше не дрожит в моих объятиях, и я должен быть этому рад, но тишина лишь больше начинает тревожить. Сделав глубокий вдох, я продолжаю, прижимая его ближе к себе.       — Если бы однажды ты проснулся, не боясь и не переживая за своё будущее, что бы ты сделал в первую очередь?       В этот раз Сокджину требуется намного больше времени, чтобы ответить. Ему, наверное, тяжело быстро придумать ответ. Наконец он пожимает плечами.       — Взял бы тебя в мужья.       — Что? — я почти ускользаю под воду.       Сокджин улыбается. У него такое бледное лицо, что сейчас он похож на снеговика.       — Если бы я не стремился всем понравиться, я бы вышел за тебя. Я бы пообещал тебе счастливую жизнь со мной и провёл бы остаток своих дней, выполняя это обещание.       — Сокджин…       — Наверное, я… Наверное, я опоздал.       У меня кружится голова всё сильнее с каждой минутой. Становится тяжело удерживать голову над водой и нормально дышать.       — О чём ты?       — Я люблю тебя, Намджун.       Голос Сокджина едва слышен, такой тихий, что шум океана почти заглушает его. И когда на нас обрушивается ещё одна волна, я чувствую, что его хватка ослабла. А мне приходится хватать ртом воздух.       И в следующее мгновение я уже не чувствую Сокджина.