—
Доброе-доброе утро! — по радио звучал излишне бодрый для раннего утра голос. Слабые помехи уже стали привычными и ничуть не мешали. —
Сегодня пятое апреля 2039 года. На часах ровно семь, а это значит, что пришло время утренних новостей.
Сал развалился на диване, скрестив ноги и болтая одной из них в воздухе. Комната ещё не прогрелась, поэтому пришлось натянуть ботинки, дабы не отморозить пальцы на ногах.
—
Итак, сейчас минус сорок шесть градусов, а к обеду температура обещает подняться до минус сорока. — продолжал позитивный голос.
— Тепло сегодня. — отреагировал вслух Сал.
Мэйпл занималась чем-то на кухне. С недавних пор это самая тёплая комната во всей квартире, потому что там имеется газовая плита — единственный источник тепла, если не считать обогреватели, работающие лишь в редких случаях из-за переменного наличия электричества. Так что бóльшая часть дня у всех проходила именно здесь.
— Планируешь сегодня выйти на улицу? — девушка показалась в дверном проёме. На ней был тёплый спортивный костюм и плед, в который она куталась постоянно. Про термобельё и махровые носки, думаю, нет смысла уточнять: эти элементы гардероба теперь не снимают даже в бане. Ну, это, конечно, утрированно, но всё же.
— А когда, если не сегодня? За потеплением всегда следует похолодание. — вдохнул постепенно нагревающийся от сгорающего газа воздух. — У нас осталось не так уж много продуктов, нужно пополнить запасы. Да и ты вчера сказала, что детское питание закончилось.
—
…по нашим данным, за вчерашний день по стране умерло почти тринадцать тысяч человек. Меньше на три тысячи от среднего числа за последний месяц! — не унимался ведущий. Казалось, что он прибавлял слишком много эмоционально-позитивной окраски к своей речи, но это помогало людям не терять веру в лучшее, так что никто не жаловался. Ещё стоит сказать, что этим радио занимались исключительно любители, такие же гражданские как и все, так что действительность здесь высказывали такой, какой она была на самом деле.
— И желательно выйти пораньше, а то всё быстро разберут.
— Позавтракай хотя бы.
— Я не голоден. — соврал. Есть хотелось жутко, но для начала еду нужно было заслужить — сделать хоть что-то полезное. Когда что-то остаётся в ограниченном количестве, оно должно достаться тем, кто в этом больше всего нуждается, или тем, кто это честно заработал. Сал сам убедил себя в этом и от принципа отказываться не собирался.
— В любом случае не ходи один. Подожди, когда кто-нибудь проснётся. — помимо Мэйпл и Сала, все остальные ещё спали.
— Ага. — кивнул Сал, продолжая слушать привычный голос по радио.
Мэйпл так и осталась стоять между кухней и гостиной, задумчиво уставившись в окно. Первые солнечные лучи осветили верхние этажи соседних домов. Повезло тем, чьи окна выходили на солнечную сторону, ведь это дарило какое-никакое тепло. На самом деле все были достаточно поражены тем, что, несмотря на глобальное похолодание, световой день продолжал увеличиваться по всем географическим и физическим законам. Словно Земля продолжала жить в том же ритме, лишь решив сжить со свету всё человечество. Именно человечество, на животных и растения, что удивительно, происходящее не влияло. По крайней мере, негативного влияния точно не было. Наоборот, казалось, что их жизнь стала даже лучше. Происходящее подтверждало множество теорий, озвученных великими учёными ещё за сотни лет до этого момента, но Салу казалось, что объяснение не может быть таким простым.
—
…Ну и последняя новость на сегодня: ходят слухи о том, что в скором времени производство овощной продукции увеличится. На этом новости к этому часу закончились. Давайте послушаем что-нибудь бодрящее! — из радио полилась весёлая мелодия, и Сал сделал звук потише. Полностью его отключать было запрещено Тоддом, иначе можно было пропустить экстренную информацию. Такая информация звучала редко, но ненужный риск всё равно оставался ненужным риском.
Одна песня сменилась другой, потом третьей и так до тех пор, пока солнце не встало окончательно. Улица приобрела иной вид, какой можно было охарактеризовать как приятная морозная зима: чистое голубое небо, яркий солнечный свет, блестящий в его отблеске чисто-белый снег. Ммм, красотища! Именно о такой зиме писал Пушкин в своих стихах. В голове так и возникли строчки «Мороз и солнце; день чудесный! Ещё ты дремлешь, друг прелестный…». Тьфу ты! Хоть что-то из школьной программы запомнилось, но сейчас звучало как жестокая ирония. Мороз и солнце — действительно чудесный день для января или декабря, но ни в коем случае не для чёртового апреля!
Прямо перед окном пролетела небольшая стая ласточек. Да, абсолютно точно ласточек. Мало того, что они вернулись в родные края раньше на месяц, так ещё начали подлетать вплотную к людям и различным зданиям. Если первую странность можно было объяснить тем, что даже в Африке сейчас не теплее минус тридцати (сложно представить, какой хаос творился там в самом начале), и у птиц не оставалось причин оставаться в «тёплых» краях до конца апреля, то вторая ни одному научному объяснению не поддавалась, учитывая то, что ласточек раньше почти не замечали на территории города.
Сал, уставший слушать крутящуюся по радио днём и ночью безвкусную попсу, вскочил с дивана. Нет, так долго ждать не получится, нужно выходить сейчас же. После обеда люди вывалятся из своих относительно тёплых квартир и тогда сметут весь товар с магазинных полок, нужен он им или нет. Несомненно, многие это понимали и старались выйти до обеда. А те, кто был ещё более расторопнее — кто-то вроде Сала, — уже выстраивались в очереди перед кассами, несмотря на ранний час.
Недолго думая, Сал пришёл к выводу, что разбудить нужно Тодда или Нила. А лучше обоих. Пыха трогать не стоит: тот всю ночь провозился с бьющейся в истерике Содой. Да и пока он соберётся на выход, пройдёт целая вечность. Можно было, конечно, не париться и взять с собой давно бодрствующую Мэйпл, но та слишком чувствительна к холоду. Наверное, ей «посчастливилось» полноценно выйти на улицу за прошедший месяц лишь два раза, и то было это настоящей пыткой для неё.
Сал, Тодд, Нил и семейство Коэн съехались в самом начале «вечной зимы» (непонятно откуда это пошло, но произошедшие экологические катастрофы и связанный с ней ряд крупных аварий в народе начали называть именно так). Особой причины не было, но Тодду это показалось лучшим решением. Сейчас все понимали, что держаться вместе и вправду разумно.
Изначально эта квартира принадлежала мистеру и миссис Моррисон, после случился несчастный случай (Тодд отказывался называть их смерть несчастным случаем, ведь сесть за руль накуренным само по себе предвещало далеко не самый лучший исход), и в итоге квартира перешла по наследству единственному сыну. «Хоть что-то полезное от этих нариков осталось.» — однажды сказал Тодд, и именно в тот момент Сал заметил, насколько его друг не похож на собственных родителей, насколько они когда-то были отстранены друг от друга. Но сейчас не об этом.
Когда Сал и Тодд поступили в один университет — правда, на разные специальности, — первый переехал сюда, потому что добираться до учебного заведения отсюда было удобнее, да и жить с другом приятнее, чем в общежитии. С того момента прошло восемь лет, Сал успел закончить четырёхлетнее обучение и сменить две работы, а Тодд продолжал учиться и полностью закончил обучение лишь в прошлом году, на двадцать шестом году жизни. Угадайте с трёх попыток, на какую такую интересную профессию он обучался. Правильно, хирург!
Всё это время они жили вдвоём, а с недавних пор — вшестером.
Комната Тодда и Нила была в конце коридора. Самая холодная комната из-за своего расположения. Тодд никак не комментировал этот выбор, но всем и так всё было понятно: комната, граничащая с кухней, досталась Мэйпл, Пыху и Соде, потому что ребёнок должен находиться в тепле; гостиная, тоже находившаяся через стенку от кухни, стала комнатой Сала, потому что спать одному холоднее, чем с кем-то. А поскольку ни Тодд, ни Нил не попадали под критерии людей, которым спать рядом с газовой плитой важно (детей у них не было, а спали они вместе), выбрали дальнюю комнату.
— Проснись и пой! — шумно раздвинув шторы, воскликнул Сал. В него тут же полетела подушка, вызвавшая в нём беспричинное веселье.
Тодд шмыгнул под одеяло, тут же накрыв им и Нила.
— Уходи отсюда, мы не рады тебя видеть. — недовольно пробурчал Тодд. Сал, конечно, не видел его лица, но был готов поспорить, что тот улыбается.
— Да ты меня и так не видишь. — сев на край кровати, протянул Сал.
Одеяло опустилось вниз. Из-за него показались два сонных лица.
— Теперь вижу. Вали давай. — но в противовес собственным словам он принял сидячее положение. В этот момент Сал запустил прилетевшую в него подушку обратно. Увы, ему не удалось правильно рассчитать траекторию, и она ударилась в грудь Нила.
— Вы можете устраивать хоть поединки на подушках, но меня, пожалуйста, не трожьте. — вымученно сказал он, уткнувшись лицом в «прилетевшую на родину артиллерию».
— Постараемся, но обещать ничего не можем. — за секунду позабыв о начальной теме разговора, Сал сообщил: — Сегодня тепло. Нужно сходить в магазин.
— Сколько градусов? — Тодд тоже в одно мгновение стал серьёзным.
— Недавно было сорок шесть, потом разогреет до сорока.
— Ясно. Пойдём вдвоём. — одним движением скинул с себя шерстяное одеяло и принялся вываливать одежду из шкафа. Ему не нужно было повторять два раза, он схватывал всё на лету.
— А я? — подал голос Нил.
— Тоже сходи. — швырнул в Нила свитером и начал рассуждать вслух. — Что было в списке? Нужно крупы взять и парочку консерв на всякий случай, хлеб и овощи — это мы с Салом возьмём на себя. А ты займись детским питанием, пелёнками там всякими, подгузниками. Точно! Ещё в аптеку сходи. Ну, это у Мэйпл узнай, я не уверен, что нам нужно из препаратов.
— Хорошо. — на этот раз в Нила полетели меховая шапка и болоневые штаны.
***
Тодд был самым сообразительным среди них. Самым спокойным, ответственным и справедливым, имел высшую степень критического мышления, умение сохранять трезвость ума в стрессовых ситуациях и прекрасно разбирался в людской психологии. И ещё много чего. Одним словом, он обладал всеми теми качествами, которыми должен обладать прирождённый лидер. Сал по-настоящему восхищался им и старался на него равняться, ведь если бы не Тодд, кто знает, как сложилась бы их жизнь. Возможно, кто-то из компании оказался бы в числе тех тринадцати тысяч, что умерли вчера. Но об этом лучше не думать. Во всяком случае, сейчас они в полном порядке. Для вечной-то, сука, зимы.
— Что-нибудь ещё по радио говорили? — Тодд закутался в шарф, оставив на виду лишь зелёные глаза. Без очков. Он отказался от них месяц назад, дав весомый аргумент — носить очки в морозы нереально. Тем более когда ты постоянно ходишь с шарфом, натянутым на добрую половину лица.
— Ходят слухи про то, что скоро будут продавать больше овощей. — про количество мертвецов Сал уместно промолчал.
— Недостоверные слухи. — шарф глушил голос Тодда, так что понадобилось некоторое время, чтобы разобрать сказанное.
— Почему ты так считаешь? — Сал же не мог ходить, полностью закрыв лицо, потому что оно моментально становилось влажным. Максимально отвратительное чувство.
— Я не считаю, я уверен. Нет, овощей точно начнут выращивать больше, но не ради нужд населения, а ради исследования. Тебя не смущает, что растения продолжают расти в снегу и промёрзшей насквозь земле?
— Смущает.
— Вот учёных тоже смутило. Поэтому мы купим овощи сегодня.
— Думаешь, они найдут что-то в этих овощах? Почему нельзя исследовать вот этот куст, например? — Сал неопределённо махнул на ближайший куст, покрытый набухшими почками. Он слишком сильно контрастировал со стоящей неподалёку машиной, навсегда погребённой в снег.
— Овощи — куда более разнообразная культура, чем этот куст. Так что шансы найти в них что-то новенькое в разы больше. Да и выращивать их проще.
Разумно.
Ближайшие магазины оказались закрытыми. Оно и неудивительно, мало кто хотел работать в такой обстановке. Пришлось идти в другой район. Приятного в этом было мало, но что поделать. Нилу, небось, вообще понадобилось топать в центр города ради аптеки.
Раз уж повествование напрямую коснулось магазинов и продуктов, то стоит отметить изменения в экономической сфере. Сал особо не вдавался в глобальные подробности, но знал, что там царит сущий кошмар. Ему хватало лишь фактов, напрямую касающихся обычного люда.
Итак, Сал работал в маркетинговом отделе одного набирающего популярность бренда одежды, но, увы, тот вышел на так называемый карантин на второй неделе вечной зимы. Клуб, в котором работал Нил, закрылся в первые же дни. Мэйпл была в декрете. Пых работал колористом, редактировал фотографии на заказ из дому, но по понятным причинам сейчас его работа не приносила прибыли. Тодд после окончания ординатуры взял перерыв, так что также нигде не работал. Выходит, что из всей компании никто не имел источников дохода. Как и подавляющее большинство населения. Государство, сжалившись, решило раздавать таким людям денежные пособия. Настолько мизерные, что хотелось расхохотаться в лицо — морду! — того, кто утвердил такую сумму. Поэтому многие воровали, а продавцы с пониманием закрывали на это глаза. Сал был среди тех, кто периодически прятал в рукава куртки необходимое и выносил, не заплатив. Тодд был против, но понимал, что по-другому придётся голодать. Хочешь жить — умей вертеться? Определённо. Но правильнее будет сказать: хочешь жить — умей переступить через нравственные и столь привычные принципы.
— Блять! — испуганно воскликнул Сал, когда споткнулся обо что-то невероятно твёрдое и чуть не упал лицом в снег. Улица была пустынной, так что вскрик разлетелся на много-много метров.
— Аккуратней. — как всегда спокойный, что аж страшно, он опустился на корточки. Шумно выдохнул и констатировал: — Труп. Валяется здесь как минимум сутки. Учитывая, что снега не было три дня, а он накрыт нехилым слоем, то, думаю, медленно замёрз насмерть. Лёг сюда ещё живым, но вскоре сдался.
Сал опустил взгляд. Машинально он сделал несколько шагов назад, увидев до невозможности бледные губы с выступившей на них кровью, потрескавшуюся кожу лица и пустой взгляд, какой бывает только у покойников. Борода покрылась льдом, а сосуды на правой щеке лопнули. Жуть! Салу не в первый раз приходилось видеть замёрзшего насмерть, но из раза в раз ничего не менялось — постоянно бросало в дрожь.
— Пойдём. — одним отточенным движением ладони Тодд закрыл мёртвому веки и, ухватив Сала за локоть, увёл его вперёд.
Обсуждать тело мужчины не хотелось, поэтому разговор перешёл на повседневные темы. Решали, когда пойдут в баню (общественные бани заменили горожанам ванную), кто будет готовить обед и ужин, и ставили ставки, появится ли сегодня электричество. Наконец, открытый магазин показался в поле зрения.
***
Зеркало приманило всё внимание на себя. Сал разглядывал своё отражение, пока Тодд тщательно выбирал оставшуюся на полках морковь, большая часть которой если и не была местами сгнившей, то чересчур мягкой уж точно. Зеркало, в которое смотрелся Сал, находилось в холоднике. Такие зеркала обычно устанавливали для того, чтобы визуально увеличить ассортимент товара. Но сейчас в них не было никакого смысла, ведь холодильник без электричества становился бесполезной грудой металла и пластика.
Интересно, когда Сал в последний раз пил молоко? Ел свежее мясо? Недели четыре назад, уж точно не меньше. А без рабочих холодильников подобную продукцию попросту не доставляли в магазины. И плевать все хотели на то, что разберут её моментально, что аж холодильников не понадобится. Да что уж, сейчас любую квартиру можно было назвать холодильником! Но никто не брал это в учёт, кто бы сомневался.
— Чёрт, ни одной нормальной моркови. — раздражённо бросил Тодд.
— Без неё обойдёмся. — Сал продолжал разглядывать отражённую действительность: почти пустой магазин, завёрнутого в шарф Тодда, гнилую морковь. — Или можно взять сушёную.
— Да. — потратив на размышление несколько секунд, согласился.
Напоследок взглянув в зеркало и повиновавшись секундному порыву, Сал показал своему отражению язык. Это заставило его слегка улыбнуться.
Проходя мимо полки со сладостями, Фишер запихнул первую попавшуюся — не то чтобы был большой выбор — пачку печенья в капюшон и прикрыл выступающими из-под шапки волосами. Будет с чем выпить чая.
— Сал, — Тодд, судя по всему, услышал шорох за спиной и, сложив два и два, заговорил почти шёпотом. — У нас есть деньги.
— Это
пока у нас есть деньги. Но надолго ли?
В ответ — сдержанное молчание. Довольно красноречивое, между прочим. Конечно же, Тодд всё понимал и, как бы ему не нравилось, мирился с этим.
***
Около часа дня они пошли в сторону дома. Улицы заполнились людьми. С виду и не скажешь, что времена сейчас несколько… необычные. Случайные прохожие старались натянуть улыбку, искренне желали друг другу хорошего дня и в принципе делали вид, что ничего не произошло. Некоторые школы, торговые центры, спортивные залы и прочее продолжали работать, пусть и не каждый день. Вместо телефонов многие начали использовать рации, ведь современный человек без общения не современный человек. Осталось только три вещи, выдающие неправильность происходящего, — появившиеся на деревьях почки, отмеченная на календаре дата и, конечно же, трупы, которые не было смысла убирать. Почему? Хотите ли вы знать ответ на этот вопрос? Во всяком случае, ваш ответ не важен, я всё равно расскажу.
Виной всему бездомные собаки и кошки, иногда даже безобидные птицы вроде голубей или воробьёв. Они питались мёртвыми. Да, сгрызали промёрзшую плоть с костей и ели. Птицы же — такое случалось крайне редко — могли наброситься ещё на живого человека, готового испустить последний вздох в любой момент, и живьём вырывали с бедняги мелкие кусочки мяса. Настоящая предсмертная пытка! Животные стали невероятно жестоки и голодны. Они сжирали трупы целиком, оставляя кости, волосы да ошмётки плоти, которые вскоре накрывало «снежным гробом».
Бросало в дрожь от одного только представления подобной сцены, а смотреть на это было чем-то из ряда фантастики. К сожалению, проходя мимо того места, где Тодд и Сал наткнулись на замёрзшего насмерть, собралась целая стая собак. В воздухе стоял едкий запах крови, отчего во рту возник отвратительный привкус желчи. Сал не сразу понял, что его слабо тошнит. Перед тем, как на глаза попался таки хотя бы фрагмент обезображенного трупа, Тодд свернул во дворы.
Никто не сказал ни слова. Игнорировать такие моменты и никогда не поднимать их в разговоре вошло в привычку. Уже завтра Тодд не вспомнит об этом мужчине, потому что умеет забывать то, что не хочет помнить. С Салом всё иначе: он будет помнить пустой мёртвый взгляд ещё долгое время, а почти синее лицо не раз навестит его в самых страшных кошмарах. Это стало нормальным и уже не вызывало ярких эмоций. Обыденность.
