Хорошие — да даже нейтральные — сны для Сала носили звание редкого дара, потому выныривать из таких сновидений совсем не хотелось. Одно дело, когда хороший только сон, но если ещё и физические условия довольно уютные, пробуждение откладываешь по максимуму. Первые солнечные лучи пробрались в квартиру ещё до семи утра, поскольку шторы в гостиной не закрывались никогда: Сал привык просыпаться впозаранку, потому яркий утренний свет не мешал ему никогда, наоборот, способствовало быстрому пробуждению. Этим утром он всё же поспешил зарыться лицом в подушку, ища укрытие от столь раздражающего светового фактора. Неосознанно, совсем не отдавая себе отчёта, сквозь полусон. Более того, он вовсе не был уверен, что уткнулся именно в подушку. Во всяком случае, во что-то мягкое и нагретое до приятной телу температуры. И пахнущее шерстью.
В следующий раз Сал очнулся спустя час, а то и два. Впервые пробуждение выдалось настолько тёплым и спокойным, до уха даже не доносился механический шум радио (вернее, Сал его не слышал, само радио-то никогда не выключалось). Как славно. Сал потянулся, словно довольный сытый кот, и распахнул глаза, широко зевая. Первым в глаза бросился спящий Ларри, лежащий уж слишком близко, чтобы проигнорировать это: его плечо находилось в считанных миллиметрах от лица Фишера. Сал резко отодвинулся в сторону стены, гнусаво простонав от мысли, что от солнца он прятался не в какой-то там подушке, а за шеей Ларри. Как замечательно, что тот спал явно непробудным сном и заметить этого попросту не мог!
— Доброе утро. — раздался тихий женский голос.
Пф-ф, Ларри заметить его близости не мог, зато Мэйпл, такая же ранняя пташка, как и Сал, вполне себе могла!
Коэн сидела напротив дивана в чересчур ярком для её бесцветной одежды и серых волос кресле, по-турецки скрестив ноги, опустив голову на опирающуюся на подлокотник руку. Она слушала какую-то программу по радио, то ли развлекательную викторину, то ли что-то научное — разобрать спросонья было сложно.
— Доброе. — сухо поприветствовал подругу Сал, с огромным усилием перейдя из лежащего положения в сидячее. Поясница по-прежнему саднила тягучей болью, отчего даже самые простые действия давались с великим трудом. На подсознательном уровне Сал ждал лёгкую, брошенную невзначай шутку, основанную на открывшейся Мэйпл картине.
— Он твой хороший знакомый, да? — но, к его удивлению, голос Мэйпл звучал вполне серьёзно, правда, в противовес голосу, она сощурила глаза, словно этим вопросом пыталась выискать вселенскую тайну, что хранит господин Фишер.
— Да. — обтёр лицо ладонями, снимая с себя остатки сладкого сновидения, медленно осознавая, как всё это выглядело со стороны Мэйпл. Наверняка она подумала не о том, о чём нужно было, ну и ладно. Оправдываться Сал не торопился и смысла в этом не видел.
Под пристальный взгляд Мэйпл он скинул с себя одеяло, позволяя сухому прохладному воздуху обдать все открытые участки кожи, мигом покрывшиеся мурашками. В ту же секунду захотелось вернуться обратно, укрыться одеялом до самых ушей и уткнуться в ларрину шею. Как бы странно второй пункт не звучал, но Ларри в любом случае был теплее всякой подушки. Вслух Сал, что логично, никогда не признается, но признать этот факт мысленно был готов.
Ларри продолжал крепко спать, даже когда Сал перелез через него и оказался на другой стороне дивана. Посидел ещё несколько секунд на самом краю, не желая расставаться с тёплой и уютной постелью, но по итогу, с хрустом размяв спину, встал на ноги. Зевнул и, ещё раз растянувшись в длину, неторопливым шагом направился в ванную.
Тёплая вода из-под крана успешно согревала успевшие охладиться пальцы. Сал долго пялился на струящуюся по коже воду — больше сил ни на что не хватало. Вчерашний день сыграл слишком серьёзную роль на его сегодняшнем самочувствие. Изначально болела только поясница, но теперь к этой боли прибавилась ужасающая усталость, словно совершенно не он проспал часов десять напролёт, а кто-то другой, забравший все положенные Салу жизненные силы. Ко всему прочему добавилась и саднящая боль в области груди: это потревоженные синяки давали о себе знать. Но эта боль напоминала серый фон: она вроде бы есть, но настолько привычная, что внимания на неё не обращалось никакого.
С трудом ополоснув лицо и наскоро обтерев его низом поношенной водолазки, Сал заглянул в грязноватое, покрытое мыльными разводами зеркало. С кончика носа, на котором, между прочим, продолжала красоваться еле заметная красно-коричневая корочка ранки, стекла крупная капля воды и разбилась о бортик раковины. Голубые глаза потемнели, приобретая более синий оттенок, а зрачки слегка увеличились от того, что свет в ванной был приглушённый. Рассматривать своё лицо долго Сал не любил: красивым оно никогда не было. Так что слизнув ещё одну водяную каплю, собравшуюся в ямочке над верхней губой, он как можно скорее покинул пределы ванной комнаты.
Кухня считалась самой шумной комнатой во всей квартире, где все проводили бóльшую часть дня, но даже там ранним утром царила размеренная тишина. С утра на кухне можно было встретить разве что Мэйпл, а в редких случаях ещё и Нила. Сегодняшнее же утро выдалось исключением из правил (стоило полагать, что теперь это стало обыденностью, а не исключением).
— Доброе утро, Сал. — Лиза, судя по её бодрому виду, проснулась достаточно давно. За это время она успела убрать своё спальное место и сейчас, несмотря на больную руку, мыла посуду, оставшуюся после вчерашнего позднего ужина.
— Привет, Лиза. — Сал неловко потоптался в дверном проёме. — Давай лучше я помою.
— Нет-нет, не стоит. — Лиза сдержанно улыбнулась. — К тому же я почти закончила.
— Что ж, ладно. — смущённо почесал затылок. Он привык помогать тем, кто находится в худшем физическом состоянии, чем он сам. Хорошо, он привык помогать всем без разбора. Но настаивать на своём в данной ситуации было неуместно, Лиза всё равно не позволила бы закончить начатое за неё — Сал это чувствовал и прекрасно понимал её.
Под негромкий шум воды, бьющейся о поверхности тарелок, Сал прошёл вглубь комнаты и приоткрыл дверцу холодильника, бегло оглядел пустые полки, наткнувшись лишь на консервную банку с остатками гороха и на небольшой кусок залежавшегося сыра. На плите грелась простецкая овсянка на воде, но содержимого кастрюли было настолько мало, что Сал предпочёл оставить и кашу, и немногочисленные продукты в холодильнике для других.
Лиза покончила с мытьём посуды ровно в тот момент, когда Сал покидал пределы кухни.
— Ты разве не голоден? — её вопрос заставил Сала развернуться, в повороте обдумывая, какой же ответ будет звучать наиболее убедительно.
— Пока не голоден. Я лучше подожду обеда. — живот слабо заурчал. Благо достаточно тихо, чтобы Лиза этого не услышала.
— Лучше позавтракать и не обедать, чем обедать и не завтракать. Приём пищи с утра приносит больше энергии, чем какой-либо другой. — она обтёрла руки о висящее поблизости полотенце и, словно невзначай, кивнула на кастрюлю с овсянкой. — Поешь, тут должно хватить на тебя и того, кто проснётся следующим. Мы с Мэйпл уже поели, а для остальных я прямо сейчас что-нибудь приготовлю, не зря же забрала с собой все продукты из дома.
Если всё так и еды действительно хватит на всех, то Сал, конечно же, не стал бы отказываться от завтрака: есть хотелось достаточно сильно, чтобы за обе щеки умять пресную водянистую кашу. Он отмерил себе чуть меньше половины клейкой массы и переместил в глубокую тарелку. С момента приготовления этой каши прошло несколько дней (Мэйпл готовила её достаточно давно по просьбе дочери), так что овсяные хлопья разбухли до такой степени, что в обычной жизни ни один человек не стал бы такое есть, но сейчас каша показалась Салу вполне приемлемой и даже приятной на вкус. Ну уж точно вкуснее стакана воды или горького кофе в качестве полноценного приёма пищи.
Как оказалось чуть позже, в лизиных запасах оказалось столько продуктов, сколько при желании спокойно можно было растянуть на пару-тройку дней. Не то чтобы этой еды было много, но Сал ожидал меньшего. Хотя оно было и неудивительно, если до этого в их компании было всего трое человек, кормивших свору из шестерых человек (пять взрослых и одна малышка Сода), то в семье Джонсонов всё было гораздо проще: пусть Ларри и был одним-единственным кормильцем, но на его плечах была всего лишь мама да и он сам, так что в их доме продовольствия всегда хватало. Ну или почти всегда, раз однажды — хотелось верить, что всего лишь однажды — Ларри пошёл на грабёж.
Вскоре Мэйпл и Лиза, начав с неловких шаблонных фраз, завели беседу о том, что стоит приготовить из того, что у них имеется, и Сал довольно быстро понял, что места в этом диалоге ему не найдётся. Женщины удивительно легко поладили, пускай со стороны Мэйпл по-прежнему была заметна сильная неуверенность. Оставалось надеяться, что пройдёт это состояние как можно скорее.
Вернувшись в гостиную, Сал подметил, что все до сих пор спят. Больше всего, конечно, поражал Ларри, умудряющийся сладко похрапывать, пока ему в лицо бил яркий солнечный свет, а в соседней комнате вовсю велось активное обсуждение будущего обеда. Одна часть длинных волос касалась пола, другая — распласталась от ларриной подушки до той, где спал Сал. Без сомнений, если бы Сал так и остался спать, то запутался бы в паутине этих волос. Такая длина поражала. Сал никогда не мог отрастить волосы ниже лопаток ввиду ужасного неудобства: зимой они некрасиво торчали из-под шапки, а летом напекали шею, на такое количество волос приходилось тратить невероятное количество тюбиков шампуней, бальзамов, красок (ей-богу, нехилая часть зарплаты уходила на один только уход за головой), а расчёсывать их было настоящей мукой. Поэтому до вечной зимы Сал сохранял длину волос до плеч, а сейчас лишь изредка и крайне неаккуратно отстригал сантиметров семь, когда мыть голову в бане становилось невозможным. О покраске вообще стоило забыть: у него осталось ещё полтора тюбика голубой краски, но кто будет беспокоиться о своём внешнем виде, когда главная твоя задача — выжить. Кажется, последний раз Сал освежал цвет волос около двух месяцев назад, просто потому что в тот день заняться было совершенно нечем, так что сейчас тёмные корни выглядывали из светло-голубой неровно подстриженной копны не так уж и явно.
Завистливо покосившись на спящего, Сал опустился в одно из двух кресел и разблокировал экран телефона. Нажал на разноцветную иконку игры три-в-ряд, но телефон ровно в эту же секунду решил разрядиться и мигом погаснуть. Возмущённый Сал уставился на собственное отражение на чёрном экране.
— Ну и катись к чёрту, больно надо было. — прошипел он сквозь зубы, вернув телефон на прежнее место подле радио.
Раз развлечений больше не было, Сал вновь вернулся в кресло, принял наиболее удобное положение, закинув ноги на один подлокотник, а верхнюю часть тела — на другой, и просто слушал радио. Времени было около десяти утра, в это время по радио либо крутили музыку, либо радиоведущий вёл монологи о насущных проблемах, высказывал своё мнение о чём-то или просто разговаривал. Иногда на это «шоу» приходили другие люди. В их разговорах не было ничего особенного, просто два человека общались и всё, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Когда делать нечего, уж лучше слушать кого-нибудь, чем молча сходить с ума.
В это утро, к счастью, радиоведущий вёл монолог. Будь вместо этого бесконечные сопливые песни, Сал скорее бы повесился, нежели стал бы их слушать.
—
Многие задаются вопросом, что станет с растительностью осенью? Кто-то утверждает, что в этом плане всё останется на своих местах: осенью листва будет желтеть и опадать, а весной вновь разрастаться. Кто-то считает, что как прежде уже ничего не будет, поэтому деревья-гиганты на круглый год останутся зелёными и могучими. В основном вторая гипотеза встречается среди сторонников идеи, будто вечная зима — способ природы или высших сил истребить человечество. Первая же гипотеза преобладает среди учёных и атеистов, но является менее популярной.
«И ничего удивительного в этом нет. Все сейчас в веру подались. Тех, кто смотрит на происходящее с логической точки зрения, почти не осталось, как бы прискорбно это не звучало.» — в его мыслях всюду сквозило всепоглощающее раздражение.
—
На самом деле, в зависимости от того, что же всё-таки случится с растениями, можно будет сделать более точные выводы о том, что же из себя представляет вечная зима. Они также будут довольны расплывчатыми, но нам хотя бы будет известно на чуточку больше. Сам я склоняюсь к первой гипотезе. Хочется думать, что хотя бы на несколько месяцев деревья-гиганты ослабятся и не будут нести огромной опасности. К тому же в случае опадения листьев, мы узнаем, что вечная зима внесла не так уж много изменений в привычную нам природу. К такому будет проще приспособиться.
В какой-то момент Сал осознал, что слушает радио вполуха, а всё его внимание вновь сосредоточено на волосах Джонсона. Чёрт, ну что тут поделать, они цепляли взгляд любого. Сал недоумевал, как Ларри смог сохранить их в таком хорошем состоянии. Нет, ну шелковистыми они точно не выглядели, но, к примеру, кончики совсем не секлись. Да и с такой длиной не так уж и удобно надевать зимнюю одежду, учитывая, что все свои волосы Ларри прятал под куртку. Ну надо же, вот это терпение и самовыдержка! Сал бы на его месте уже раз десять отстриг мешающиеся пряди.
—
Да и второй гипотезе я не нашёл ни единого доказательства, зато первая аргументируется тем, что световой день остался таким же, каким был год назад. То есть летом — короткая ночь и длинный день, а зимой всё в точности наоборот. По моему мнению, из этого следует то, что любые изменения, связанные с положением Земли по отношению к Солнцу, остались такими же, какими были до вечной зимы. Но, безусловно, вторая гипотеза тоже имеет место быть, ведь сейчас ничего нельзя утверждать наверняка.
Сал испуганно округлил глаза, когда Ларри широко зевнул и разлепил веки после долгого сна. Солнце по-прежнему било ему в глаза, потому он раздражённо поморщился и накрыл лицо одеялом.
— А нечего было спать до обеда. — цокнул Сал и отвёл взгляд, не желая больше пялиться на только что пробудившегося Ларри. Со сном до обеда он преувеличил, конечно, ибо до него оставалось по меньшей мере два часа.
— Ага, конечно. — еле слышно пробурчал в толстый слой одеяла, отчего звук едва ли дошёл до ушей Сала. — Будто бы я один проснулся так поздно.
— Спорить не буду. Ты ещё относительно рано проснулся, если сравнивать тебя с Тоддом.
— Боже, только не с ним. — продолжая скрываться от солнца, будто маленький ребёнок, жаловался Ларри.
Сал усмехнулся и перевалился верхней частью тела назад, чтобы в очередной раз посмотреть на сонного Ларри. Тот слегка опустил уголок одеяла, стараясь привыкнуть к дневному свету, но покидать пределы дивана явно не торопился.
— Вставать не собираешься?
— Нет, а зачем? Или хочешь прилечь ко мне?
— Мечтаю. — съязвил Сал и скривился от мысли, что когда-нибудь добровольно «приляжет к Ларри».
— Что ж, тогда попридержи свои мечты для другого, более подходящего момента и не пялься так откровенно. — наконец Ларри выбрался из-под одеяла и уселся на край дивана, опустив ноги на пол. Волосы его превратились в один сплошной комок, распутывать который придётся достаточно внушительный период времени. Сал даже мысленно посочувствовал ему, но мысль эта не задержалась в его голове надолго. Вместо этого он опустил взгляд на открытую кожу шеи, убеждаясь в том, что царапина за ночь побледнела и уже почти сливалась со смуглой кожей. Значит, действительно была неглубокой, а крови было много лишь потому, что поранился мелкий сосуд, не больше, опасности в этом не было никакой.
— Как на тебя не пялиться? Видел бы ты, как спишь, со стороны. — мигом нашёлся с ответом Сал, на что Ларри только закатил глаза, продемонстрировав покрасневшие белки. Видимо, поспал он на отлично.
На то, чтобы окончательно подняться на ноги, Ларри понадобилось не меньше четверти часа: он то пытался завести с Салом разговор о какой-то ерунде, то снова падал на подушку и молча слушал радио, то бесцельно таращился в одну точку. И наконец в самом конце речи радиоведущего он встал, но в итоге сел на подлокотник соседнего кресла и поразительно серьёзно спросил:
— А ты какой идеи придерживаешься?
— Ты о листьях или в целом спрашиваешь? — скучающе поддержал беседу Сал. Делать-то больше было нечего.
— В целом.
— Думаю, что это новый ледниковый период. Ну не может же быть так, что миллионы лет назад они происходили регулярно, а сейчас просто взяли и исчезли. Но из-за того, что за последнее время планета слишком изменилась, то и ледниковый период протекает не так, как прежде. Сам понимаешь, все эти цветущие, несмотря на лютый холод, растения и животные, жрущие людей, но не друг друга. Полагаю, что радиация повлияла на такие изменения, поэтому всё произошло невероятно резко, а не как раньше, когда один лишь первый этап оледенения происходил тысячелетиями.
Ларри смиренно выслушал его, но вместо какого-либо ответа многозначно пожал плечами.
— А ты что об этом думаешь? — полюбопытствовал Сал.
— Лично я не строю никаких догадок. Какая разница, отчего именно мы спасаемся, если нам всё равно никто не поможет? — он громко хрустнул шеей, отчего у Сала проснулось желание размять собственные суставы, но в его полулежащем-полусидячем положении делать это было крайне неудобно. — Не хочу забивать голову ненужной чушью, пускай этим занимаются те, кому это так важно и интересно.
— Почему не поможет-то? Учёные, вон, вроде как стараются выяснить происхождение вечной зимы.
— И много ты таких учёных знаешь? Хотя нет, не отвечай. Учёные могут узнать хоть всё на свете, но толку от этого будет мало. Лучше ответь на это: где те, кто должен нам помогать? Власти успешно клали на нас. Живут себе где-то в тёплых условно «бункерах» и с жиру бесятся. Когда мы в последний раз слышали что-то от них? Пять месяцев назад? Шесть?
— Почему ты полагаешь, что спасти нас могут только власти? Пока есть волонтёры, те же учёные и все те, кому не безразлично, у нас есть шанс.
— Ох, Сал, это наивная позиция.
— Эта позиция человека, который верит в людей. И она уж явно получше твоей безнадёжной. — Сал состроил такую гримасу, что сразу давала понять: либо мы меняем тему, либо разговор на этом окончен.
— Как скажешь. Я не собираюсь навязывать тебе своё мнение, но подумай над этим на досуге.
— Катись уже отсюда. — Сал закрыл глаза, ещё более чётко утверждая, что его не переубедить.
— Слушаюсь. — весело пропел Ларри и, судя по звукам, ушёл из гостиной.
Облегчённо выдохнув, Сал вернулся к прослушиванию радио, но на этот раз там не звучало ничего интересного, очередная попсовая песенка.
***
Жить по соседству с Джонсонами на деле оказалось гораздо приятнее, чем кто-либо из компании ожидал.
Лиза взяла на себя часть работ по дому и готовку, которую она делила с Мэйпл. К слову, Мэйпл, до этого не часто вступающая в разговоры и предпочитающая позицию сторонней наблюдательницы, поразительно скоро привыкла к Лизе, что большýю часть дня проводила с ней. У них было много общих тем для разговоров: будь то дети (Ларри каждый раз спешил ретироваться, если доходило до воспоминаний о нём маленьком), рукоделие или обсуждение кинематографа десятых и двадцатых годов (обе женщины были твёрдо убеждены в том, что в эти годы снимались лучшие фильмы и сериалы).
У Тодда с Лизой тоже выстроились неплохие отношения, поскольку оба разбирались в медицине. Пусть Тодд чаще всего проводил время в своей комнате и изредка покидал её, но Сал частенько натыкался на Лизу и Тодда за кухонным столом ближе к ночи.
Остальные так близко с ней не общались, но дружелюбие поддерживали. Спокойно могли поболтать с ней от нечего делать, помочь сделать уборку или ещё что.
Её рука оставалась в по-прежнему плохом состоянии, но Тодд сообщил, что и ухудшений не наблюдалось, а это бесспорно хороший знак. Он советовал ей перестать постоянно напрягать руку, на что женщина каждый раз лишь кивала, хотя все прекрасно понимали, что по-другому она не может, ей было важно таким образом отплатить за то, что сделали для неё остальные. Никто бы не сумел убедить её в том, что им хватает её готовки и той работы, что выполнял Ларри: Лиза твёрдо стояла на своём, потому спорить с ней в самом деле никто не решался.
Что насчёт Ларри? Вот тут дела обстояли куда интереснее. Хорошее общение он поддерживал со всеми, кроме Тодда и Мэйпл. Если с Мэйпл всё понятно, она с детства не могла общаться с людьми вроде него, излишне активными и шумными, поэтому между ними сохранялся уважительный нейтралитет, не более, то Тодд и Ларри «шипели» друг на друга при любой возможности. Сал плохо понимал причины их ненависти, да и ненависти там не замечал, скорее перепалки с целью блеснуть своими умениями мастерски острить. Во всяком случае, в перепалки эти влезть он не мог, сколько ни старался, и слушал всё со стороны, отмечая, что их премилые беседы всегда оканчивались на грани настоящей ссоры. Главное, что не доходили до неё, а остальное дело второе — полагал он.
Что до удивительного, то Нил и Пых тоже нашли общие темы для общения с Ларри. Сал редко видел их втроём, но знал, что общаются они в основном также о фильмах, иногда — когда Пых только слушал, — об оружие или о политике (вот в такие разговоры Салу всё равно лезть не хотелось бы).
Тем не менее обычно Ларри сидел в одиночестве или в компании Сала. Как бы тяжело не было это признавать, но разговаривать с ним в действительности было интересно, и темы этих разговоров варьировались от шутливых бесед ни о чём до серьёзных обсуждений всего на свете. Обычно разговаривали они перед сном, уже улёгшись в постель, и говорили всё, что только взбредёт в голову, пока глаза сами не слипались.
А вот Сода… Она довольно быстро привыкла к Лизе, поскольку та часто присутствовала рядом с ней и мамой. Но Ларри, честно признать, девочка побаивалась, прячась за родителями каждый раз, когда он оказывался в поле её зрения. Ларри несколько раз пытался пойти с ней на контакт, но в итоге всё заканчивалось крокодильими слезами и громкими криками. Мэйпл, правда, убеждала в том, что скоро это состояние пройдёт, но верилось отчего-то с трудом.
Во всяком случае, последние несколько дней прошли удивительно тихо и мирно, и больше новостей за это время не появлялось.
***
Сал, по своему обыкновению, валялся на диване, слушая то радио, то разговоры между друзьями. Ларри сидел на другом конце дивана и что-то чиркал в блокноте с обложкой из крафтовой бумаги. В который раз Сал принялся разглядывать его от бесконечного любопытства: смуглая кожа, точёные черты лица, густые тёмные брови и волосы, почти что чёрные глаза — всё это привлекало слишком много внимания к своему носителю.
— Так, — внезапно начал Сал. — Откуда ты родом? Не из Америки ведь точно.
Ларри отвлёкся от своего занятия и, приподняв одну бровь, уставился на Сала:
— Ну да, я из Испании.
— О-о, — оживился Сал. — А по-испански разговариваешь?
— Sí, claro! — просиявший Ларри отложил блокнот. Видимо, говорить на своём родном языке он обожал, но такая возможность в Соединённых Штатах выпадала крайне редко.
— Круто! Скажи что-нибудь ещё.
— Хм… — в этот момент в гостиной появился Тодд, и Ларри, не задумываясь, выпалил: — Hola, come mierda!
— Larry, no lo llames así! — громким шёпотом отдёрнула сына стоящая неподалёку Лиза. Нет, конечно, Сал ни слова не понял, но, судя по тону её голоса, ей не очень-то понравилось сказанное Ларри.
— Jesús, mamá. — на этот раз смысл его слов был понятен любому англоговорящему человеку, потому Сал ухмыльнулся, наблюдая за открывшейся ему картиной. Ларри состроил обиженную гримасу и вернулся к привычному английскому: — Даже просто посмеяться не даёт, ужас!
— Посмеяться, как же! — недовольствовала Лиза. — Ни разу не видела, чтобы кому-то было смешно от того, что его назвали come mierda.
— Главное, что мне смешно, мама.
На это Лиза лишь разочарованно качнула головой, что вызвало у Сала непроизвольную улыбку.
— Если хочешь оскорбить меня, то говори по-английски. — буркнул Тодд. — Или ссыкуешь?
— Вовсе нет! Я даже и не думал оскорблять тебя, как ты вообще мог подумать так обо мне, asqueroso?
Тодд нервозно хлопнул в ладоши и громко заявил:
— Tace, morologus es.
В мгновение ока замолчали все присутствующие в гостиной. Фраза, сказанная Тоддом, прозвучала как угрожающее заклинание. В своей жизни Сал слышал латынь из уст Тодда приличное множество раз, когда тот готовился к экзаменам в университете и заучивал названия лекарств, различные термины, наименование органов и прочее-прочее, но Сал и понятия не имел, что Тодд способен выдать какое-никакое оскорбление на латинском.
— Ой, да ладно вам, не так уж и страшно латинский звучит. — с толикой недовольства Тодд скрестил руки на груди.
— Вау, рыжик, ты поражаешь меня с каждым днём всё больше и больше. Откуда латинский знаешь?
— Не забывай, кто я по профессии. — гордо отчеканил Моррисон. В пору было пафосно поправить очки средним пальцем, но, увы, эти стекляшки давно уже не появлялись на своём положенном месте.
— Да ладно, вас в универе оскорблениям учили? — не верующе усмехнулся Ларри.
— И такое бывало. Некоторым преподавателям забавно учить молоденьких студентов чему-то неприличному вместо фразеологизмов, которые мы должны были учить по программе. И знание это, как видишь, мне пригодилось.
— О-о. — многозначно и отчасти восхищённо протянул Ларри. Сал не сомневался: если Ларри и учился где-то после школы, то ему несомненно не хватало подобных преподавателей, прямо-таки под стать ему. — Мам, а ты знаешь, что он сказал? Ты ведь тоже в меде училась.
— Когда училась я, у нас были другие порядки, да и с латынью у меня всегда были проблемы. — оправдывалась женщина, хотя покрывшиеся румянцем щёки выдавали в ней человека, который прекрасно понял слова Тодда. Кто знает, возможно, так оно и было, ведь преподаватели нулевых мало чем отличались от нынешних.
— Ну всё, хватит! — Сал с трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться в голос. — Остановите это лингвистическое сражение! Молю, давайте разговаривать на английском на общепонятные темы, я тоже хочу участвовать в разговоре!
Ларри скрыл горделивый смешок за ладонью.
Тодд, удаляясь в сторону кухни, пробурчал очередное невнятное оскорбление в сторону Джонсона себе под нос, но никто этого уже не слышал. Как только Тодда не оказалось рядом, Сал позволил себе негромко рассмеяться, уткнувшись в подушку, чтобы подавить излишний шум. Вскоре и Ларри присоединился к нему.
— Я вас слышу, придурки! — донеслось с кухни. А в гостиной громкость смеха только возросла.
