***
Прикусив губу, Лиза точечными движениями обрабатывала пальцы Меган раствором хлоргексидина, невесомо поддерживая руки за предплечье и дуя на рану каждый раз, когда девушка шипела от щипающей боли. — Милая, как тебя так угораздило? — приговаривала Лиза, осматривая впечатляющие порезы. Меган, скрестив ноги по-турецки, радостно и заметно неправдоподобно отвечала: — Зато живая. — Зато живая. — согласно вторила Лиза, молча поражаясь глубине открытых ран. На её опыте работы в школьном медпункте подобного не было ни разу. Да и кто умудрится изрезать руки до настолько серьёзного состояния в учебном кабинете? Но однажды во время учёбы, когда весь поток расфасовали на практику по больницам Нокфелла и близлежащих городов, Лизе пришлось столкнуться с похожим случаем. В пьяной поножовщине молодой парень лишился верхних фаланг указательного и среднего пальца, не считая множественных царапин по площади обеих ладоней. Лизе, как медсестре, предстояло лишь обработать обрубки и подготовить пациента к операции, но тот день запомнился ей на долгие годы. Во всяком случае, в детстве и подростковые годы она, живущая в бандитском районе Мадрида, достаточно часто лицезрела картины схожего характера. Поэтому открытые раны вызывали в ней не больше сочувствия. Ни ужаса, ни отвращения в ней не присутствовало. — Только не переживай, это всё поправимо. Ты большая молодец. Меган переживать и не думала. Одарила Лизу вежливой кроткой улыбкой и перестала обращать на неё какое-либо внимание, утонув в своих потаённых мыслях. Она молчала весь путь до дома и сейчас идеей идти на контакт не особо горела. Оно и понятно: пережитая борьба с собакой, испытанный шок — всё это не способствовало возникновению желания поговорить и обсудить её судьбу и причины, из-за которых она покинула отчий дом, оказалась возле института и чуть не стала чьим-то ужином. Как только Меган оказалась в тёплом помещении, Лиза, недолго думая, помогла ей снять верхнюю одежду и избавиться от прилипших к коже окровавленных полосок, когда-то представляющих из себя серые варежки. Девушка осталась в тонких тряпичных штанах с низкой посадкой и прилегающем близко к телу термобелье. Настолько близко, что сквозь одежду проглядывались лямки лифчика, острота изгибов тела, особенно явно выглядывала выпирающая ключица, а также украшение на пупке. Сал старался отвести глаза от её худощавой фигуры, но раз за разом взор цеплялся за костлявые бёдра, на которых держались бежевые штаны. То, насколько тощей была Меган, волновало его странным необъяснимым образом. Хотя, возможно, тому причина то, что в её внешнем виде он находил что-то своё. Лиза предложила ей тёплую кофту из своих запасов, но та отказалась, сославшись на то, что успела нехило вспотеть, пока удерживала ворота — в процессе ушло много сил. Сейчас она сидела на диване, предоставив ладони в свободное пользование Лизы. Её распущенные сиреневые волосы оказалась волнистыми и пушистыми, подстриженными наподобие каскада средней длины. Цвет лица, от природы пугающе бледный, пришёл в норму. Она постоянно кусала губы, а моргала медленно и эпизодически. Взгляд её ни на чём не зацикливался, бегая от места к месту и никак не находя точку, на которой можно было сфокусироваться. В какой-то момент Меган совершенно случайно поймала взгляд Сала и, слегка смутившись, улыбнулась ему, не размыкая сжатых губ. Со слабо треплющейся на душе тревогой Сал подхватил её улыбку. Несколько растянутых секунд они перекидывались взглядами, пока Меган не передёрнуло от капли хлоргексидина, упавшей в самую сердцевину глубокого пореза. Поставив чайник на газ, Сал обеспокоенно поглядывал на неё с кухни, пытаясь придумать, что в конце концов делать с Меган. Изначально, только услышав новость о пропаже дочери миссис Холмс, он был твёрдо намерен вернуть её матери, в случае, если где-то встретит её, конечно. И вот — встретил. А что дальше? Она так рьяно просила ничего не сообщать матери, что Сал не мог взять и плюнуть на её слова. К тому же Америка — свободная страна, а Меган совершеннолетняя, так что она имела право вольно выбирать своё местоположение и дальнейший жизненный путь. Раз уж она решила покинуть дом именно в этих условиях, то так тому и быть. Ведь, судя по всему, до этого дня она припеваючи жила в общественной бане. С изрезанными руками ей никто из компании не позволил бы туда вернуться, но как только все раны заживут, лучшим решением будет позволить ей самой выбрать между родным домом и пропитанными табачным дымом стенами. Но… как вообще вышло так, что Меган обнаружилась в полном одиночестве в далеке от бани? Да не абы где, а возле института, в котором последние полгода делать абсолютно нечего. Плюсом ко всему без оружия и в не очень-то тёплой одежде. А откуда в ней такая худоба и нежелание возвращаться к матери? Столько вопросов, требующих ответа, но ни одной догадки, способной пролить хоть каплю света на покрытую мраком истину. Ларри стоял рядом и держал на руках Соду, врученную Лизой впопыхах. Бодрая после дневного сна Сода брыкалась, не желая вести себя мирно и послушно. Ей хотелось играть и бегать по квартире, но её неопределённые передвижения могли отвлечь сосредоточенную на работе Лизу. Ларри делал всё возможное, чтобы утихомирить буйную девочку: качал её из стороны в сторону, пытался развлечь монологом ни о чём или расспросами о том, как прошёл день Соды, на которые та, увы, не могла ответить должным образом. Окончательно успокоить Соду удалось только тогда, когда вернулся Нил (а вернулся он почти сразу после появления в квартире Сала, Ларри и Меган). В его руках она в принципе всегда вела себя смирно и прилежно, разве что ёрзала иногда. Переняв Соду из рук Ларри, Нил, нашёптывая объяснения, почему Лиза не могла прямо сейчас поиграть с ней, углубился в недры кухни, оставив двоих в дверном проёме. — Что думаешь? — тихо спросил Сал, не сводя глаз с погружённой в себя Меган. — Думаю, что… она тебе определённо симпатизирует. — как что-то само собой разумеющееся или обыденный факт изрёк Ларри, пожав плечами. Какого хрена он говорит настолько несусветную чушь совершенно спокойно?! — Что? — ошеломлённый, он отбросил навязчивую идею наблюдения за каждым движением Меган. Перевёл взгляд на стоящего сбоку от него Ларри. На его губах с бордово-красными полосами, обозначающими место, где были разбиты пару дней назад, играла равнодушная весёлая улыбка, но в глазах отчётливо читался необычайный холод, который Салу ни разу не доводилось узреть. Сал моргнул, ощущая, как сквозящий в ларриных эмоциях мороз обжигал его внутренности, добираясь до каждой, даже самой отдалённой клеточки организма. Безболезненно, но ощутимо, принося фантомную резь в сознание. Боже милостивый, ну обязательно Ларри начинать эту ересь в настолько не подходящий момент! — С чего ты это взял? — Ну, — он облокотился на соседний косяк. — Так пристально ты даже на меня не смотришь. — Придурок, что ты вообще городишь? — Сал возмущённо вскинул голову, на шаг приблизившись к Ларри, но спокойный, будто удав, он вовсе не шелохнулся, расплываясь в ещё более широкой улыбке. На расстоянии согнутой в локте руки их разница в росте показалась весьма внушительной, отчего Сал почувствовал себя крайне неудобно, но отступать не стал. Вышло бы позорно. Разве его пугала это новая эмоция, открытая в Ларри нечаянно? Хотя, пожалуй, пугаться стоило: Ларри ещё никогда прежде не скрещивал руки на груди свысока, при этом вызывающе приподняв подбородок. — Это не имеет никакого смысла. — Почему? Ты и в первый раз пялился на неё так… — Ларри ненадолго замолчал, подбирая подходящее слово. — Впечатлённо. А потом мы… — предусмотрительно не стал заканчивать предложение, подумав, что Сал в силах догадаться об окончании сам. Под испепеляющим, но одновременно ледяным взглядом Сал превратился в кусок гранита, имеющим возможность только лишь моргать и шумно вдыхать в себя накалённый до предела воздух. Ларри… он что, ревновал на полном серьёзе, а не в привычной шутливой манере? Ладно, пусть будет так, Сал не желал доказывать обратного! Но то, в чём Ларри его обвинял, задевало честь и попросту оскорбляло. Он серьёзно считал, что Сал возбудился при виде левой полуобнажённой девчонки, и, не найдя лучшего решения избавления от нахлынувшей к паху крови, воспользовался первой открывшейся возможностью в виде втрескавшегося в него Ларри? Одна мысль об этом звучала тошнотворно, а слышать это от человека, которому Сал доверился однажды и навсегда, было невыносимо. — Ты!.. — застывший Сал не мог даже пальцем пошевелить. В голове шумело, а все посторонние звуки в момент начали звучать так громко, что с силой били по вискам, ушам, точке между бровей — по всей черепушке. Бессвязный лепет Соды, шёпот Нила, шум бурлящей в чайнике воды, прерывистое дыхание Меган и приглушённое — Лизы. Всё, даже завывания ветра за окном, выбивало Сала из реальности, подогревало в нём выросшую и пробившую высшую точку агрессию. Или обиду? Невозможно объяснить одним словом ту смесь негодования, что свалилась на Сала после одной ларринной фразы. Хотелось врезать ему с размаху, но тело отказывалось повиноваться воле своего хозяина. Осталось лишь защищаться словами. По-прежнему тихо, чтобы не услышали те, кому не было суждено узнать подробности этой информации. — Я ни за что не переспал бы с тобой с целью просто потрахаться. Меня ты возбудил, а не она. Сал правда старался не повышать тембр голоса, но вышло из рук вон плохо. Повезло, что до женщин, сидящих в гостиной, его слова донестись не успели, но вот Нил тут же замолк, позабыв о том, что говорил секунду назад, и с глупой неловкой улыбкой покосился на стоящих в дверях мужчин. — Я… — всецелое оцепенение спало, и Сал сконфуженно прижал пальцы к переносице. Одно дело, если о том дне прознает один только Нил, но это было чревато более серьёзными последствиями. Чёрт, не хватало ещё, чтобы Тодд узнал об их с Ларри отношениях не из уст лучшего друга, а от Нила, неспециально подслушавшего «секретный» разговор. Но что больше всего поражало, так это то, что во взгляде Нила не читалось ни крупинки удивления. Смущённость и дружеское принятие — да, но на вполне логичные вопросы и намёка не было. Неужели их отношения были настолько очевидными или Нил — невообразимо догадливым? — Я всё понимаю. — завершил вместо него Нил. — Тодду ни слова. Сделаем вид, что я ничегошеньки не слышал. Сал опустошённо опустился на ближайший стул, на грани слышимости поблагодарил друга за понимание и закрыл глаза. Ему ведь так и не удалось поспать должным образом. Всё тело ломило, а в ушах нещадно гудело. — Прости. — громче обычного сказал Ларри. Что удивительно, убийственно искренне. Односложное «прости», до ниточки пронизанное чувством вины, добило Сала окончательно. Он не смог выдавить из себя остатки сил даже на вымученный вздох. — Помолчал бы. — непринуждённо вклинился Нил, перехватывая Соду так, чтобы в случае чего она не соскользнула вниз. — Продолжишь в том же духе — и он скорее тебе ночью брюхо вспорет, чем примет хоть тысячу и одно извинение. Радуйся, что тебя на месте не прикончили. Ларри грустно усмехнулся, соглашаясь. Сала действительно не стоило трогать, когда он больше напоминал оголённый нерв, нежели обычного человека. Вскипел чайник. Тодд, до этого перерывший всю комнату в поисках бинта и антисептика для глубоких ран и достигший в этом деле успеха, как гром в ясном небе, нагрянул в гостиную. Лиза как раз завершала первичную обработку хлоргексидином. — Болит? — обратился к Меган. — Терпимо. — сухо отозвалась Холмс-младшая. — Вот и славно, обезболивающего всё равно нет. — невероятно «обнадёживающе» осведомил её Тодд. — Аккуратней. Не дотрагивайся ни до чего. — Лиза мягко опустила руки Меган, покончив со своей частью работы. Поднялась с дивана и, приблизившись к Тодду, шепнула тому на ухо: — У неё высокая температура. Сначала я подумала, что бедняжку лихорадит, вероятно, из-за инфекции, но раны выглядят нормально. Позже она начала надрывисто кашлять, и я только сильнее убедилась в том, что ко всему прочему она ещё и болеет. — Чем? — Не мне судить, это может быть всё что угодно: от затяжной простуды до ларингита или бронхита. — Понял, учту. Но я хирург, а не пульмонолог или терапевт на крайняк, так что ни за что не ручаюсь. — прикусил щёку, вспоминая содержимое аптечки. — Жаропонижающего у нас нет. Лиза понимающе кивнула, освобождая пространство вокруг Меган для Тодда, квалификация которого позволяла привести руки девушки в норму. Не без шрамов, конечно, но их функционал, без сомнений, останется в полном порядке. — Я придумаю что-нибудь, чтобы сбить температуру. — заверила его Лиза. — Спасибо. Наскоро повозившись с ватой, Тодд приступил к основной процедуре. — Итак… — поставил на пол стакан с разведённым в нём фурацилином, в одну руку взял запястье Меган, в другую — ватку, предварительно смоченную в растворе антисептика. — Будешь зашивать? — перебила, страшась надуманной раскалённой иголки, наживую протыкающей её кожу и ведущую за собой нитку, что обязательно будет прилипать к запёкшейся крови. — Нет, не осмелюсь. Слишком кропотливо зашивать придётся, у тебя и живого пространства толком нет. — после этих слов Меган растерянно округлила глаза и неосознанно качнулась назад. — Не рыпайся! — грозно буркнул Тодд. — Раны свежие, сами срастутся. — Правда-а? — с теплящейся надеждой протянула она. — Угу, медленно, муторно, но зато без риска. — опустил влажную ватку на менее повреждённую тыльную сторону ладони, обрабатывая кожу перед тем, как забинтовать. Меган скривилась, но даже не пискнула. Уже свыклась. — Кошмар какой-то. — честно признался Тодд. — В жизни не поверю, что живой человек с такими ранами способен не то чтобы ворота на себя тянуть, а просто держаться за что-нибудь. — Когда на кону стоит собственная жизнь… — Меган протяжно выдохнула. — Я была уверена в том, что умру. Не чувствовала рук от слова совсем. И… Я так благодарна Ларри и Салу. Они оба вернулись в гостиную сразу, как вскипел чайник и Ларри разлил кипяток в несколько стаканов, чтобы вода остыла быстрее (вода в одном из этих стаканов послужила основой для раствора фурацилина), так что прекрасно услышали обращённые к ним слова благодарности. Дошедший до пика своих психологических возможностей Сал пропустил их мимо ушей, а Ларри, в обычной ситуации подпитавший бы этим «благодарна» своё эго, сейчас лишь слабо улыбнулся. Оба хранили молчание, находясь порознь в разных углах комнаты: Сал занял место в кресле, а Ларри, уступивший второе кресло маме, опёрся о стену возле окна. Вечерняя темнота заволокла на улице всё: от протоптанных в снегу тропинок до разбитых фонарей, всего-навсего полгода назад озаряющих город ярким искусственным светом. Освещение в гостиной было скудным: парочка ночников, работающих на батарейках и использующихся исключительно в крайнем случае. Спасённая из лап собаки Меган как раз таки являлась таковым случаем. — Могу представить. — поддержал её Тодд. — Лучше расскажи, что ты забыла на территории института? — Я расскажу всё с самого начала. Вам ведь не только институт интересен. — Лично меня, — Нил покинул пределы кухни и подстроился к разговору, заняв место возле Ларри, чтобы опустить нервную Соду на подоконник. Не то чтобы вид ночного города производил на неё особое впечатление, но смотреть из окна на пустынную улицу ей было намного интереснее, чем следить за сборищем взрослых, обсуждающих непонятные ей вещи и говорящих с помощью странных сложных слов. — Институт интересует меньше всего. Что сподвигло тебя на побег из дома в суровую зимнюю реальность? — прямолинейно справился он. Тодд искоса взглянул на него, не одобряя, но и не осуждая прямоту. — Честно скажу, — начала Меган. — Сбежать стоило ещё до первого класса. Тревожные звоночки в поведении моей матери можно было заметить до тех пор, как я пошла в школу. Настоящий деспот! Она требовала от шестилетней меня невозможное: стань лучшей в классе, участвуй во всех школьных мероприятиях, общайся со сверстниками, не забывай поддерживать имидж нашей семьи, выделяйся и — о, точно! — не смей пропускать дополнительные занятия по математике, информатике и физике семь дней в неделю. Пропустила хоть одно занятие или принесла отметку ниже отличной — ремень без разбора. И так вплоть до самого выпуска. До средней школы я полагала, что так все живут, а потом уже не могла сопротивляться. Своей тиранией и манипуляциями мать взяла под контроль весь мой несмышлёный разум. — она прервалась, когда Тодд незаметно закончил с вторичной обработкой одной ладони и приготовился обматывать вокруг неё бинт. Его движения были строгими и отрывистыми, но аккуратными и быстрыми. Вскоре вся правая кисть оказалась облачённой в толстый слой бинта. — Я надеялась, что после школы освобожусь от неё, но, поскольку я закончила двенадцать классов экстерном за десять лет и на момент поступления на вышку была несовершеннолетней, она подала документы без моего ведома в институт, в котором иногда читала лекции. Так я поступила на факультет инженерии с углублением в ядерную физику, когда мне было всего-то шестнадцать. — Ты бы могла перевестись, когда стала совершеннолетней. — вставил Нил. — Могла бы, но зачем? Физика мне ужасно нравится — это единственное, в чём наши с матерью интересы сходятся. Проблема в том, что… — Ты была подростком, которая хотела жить типичной подростковой жизнью, а не разбираться в ионизирующих излучениях и распаде атомных ядер. — довёл её мысль до конца Тодд. — Да! Одно дело, если бы я сама выбрала себе такую судьбу, но меня просто поставили перед фактом: ты, Меган, вундеркинд, не разочаруй мамулю. Ай! — она звучно вскрикнула, когда смоченная антисептиком ватка дотронулась до кровавого месива. — Извини. — Ничего. В общем, суть в том, что к двадцати годам я была привязана к матери и финансово, и морально. Она вылепила из меня роботоподобную совокупность своих идеалов. Осознала я это в полной мере только год назад, в период экзаменов в магистратуру. Понятное дело, что по её плану я обязана была закончить и магистратуру, и аспирантуру с отличием, а после по рекомендациям преподавателей и наставников перейти в её комплекс, чтобы стать таким же лабораторным планктоном, как и она сама. Но мне это не нужно было, я вымоталась по самое не хочу! И тут начался мой основательный протест. Сначала волосы, потом пирсинг, — только сейчас Сал обратил внимание на блеск в ушах и пробитую ямочку над верхней губой. — Позже травка. — Тодд притормозил, но врачебная дисциплина помешала ему оборвать процедуру на этом. Никто, кроме Сала, и не заметил промелькнувшего презрения в выражении его лица. — Закончилось всё тем, что я забила на экзамены, вместо них сутками напролёт пропадала в клубах с друзьями. Ну а что? — её губы тронула маниакальная ухмылка. — Заслужила, я считаю. Все хранили молчание, пока Тодд перевязывал вторую руку. Наконец Ларри не удержался и потребовал продолжения: — Почему сбежала из дома именно сейчас? — Мать перешла все границы. — глухо кашлянула в согнутый локоть. — Посмотрите на меня. Я и раньше недоедала из-за отсутствия времени, а вишенка на торте — постоянное нахождение в состоянии стресса. Но с наступлением вечной зимы меня как будто специально морили голодом, если я целыми днями не торчала в лаборатории над образцами снега, мочи или фекалий господствующих животных, листьев, коры и прочего. Я ведь не химик вовсе! Но ввиду нехватки учёных в это дело впихивали и меня, аргументируя сие поступок тем, что «химия и физика тесно связаны». Срать я на эту связь хотела! — перевела дыхание, понимая, что вот-вот сорвётся. — Сначала думала, что у нас еды так же мало, как и у всех, ан нет — учёным всего вдоволь доставляют, поменьше, чем в церкви, но предостаточно. Не выдержала я, ушла. А эта сука из себя жертву строит. О великая мученица, давайте же падём к её ногам и помолимся, чтобы эта неблагодарная дочь слезливо выпрашивала прощение, целуя её чудотворные руки! Миссис Холмс — дар небес, присланный свыше, чтобы спасти наши бренные души! Короче, как только она поплакалась на радио — потерять такой ценный экземпляр дорогого стоит, а как же! — мне пришлось свалить из бани, где я решила временно перекантоваться. — Почему не у друзей? Ты же говорила про них. — задала вполне разумный вопрос Лиза. Меган опустила взгляд на перебинтованные, словно покрытые бронёй, руки. — Умерли они, все. — Оу, мне жаль. — тише прежнего шепнула женщина. — Всё нормально. Мы не были особо близки, так что я легко это пережила. Сал внимательно вслушивался в истории Меган и с каждым новым предложением находил всё больше одинаковых черт характера между ней и Тоддом. Было всего две внушительные разницы. Во-первых, их отношение к вредным привычкам: Меган видела в них инструмент достижения своих целей, способом доказательства сепарации от матери, а Тодд, в свою очередь, презирал всё, что было с ними связано. Во-вторых, путь, что привёл их к науке и рвению к знаниям: Меган заставили насильно, убедив в том, что она гениальный, особенный ребёнок; Тодд полез в эту болотистую гущу сам, избегая тупость и отвратительность, присущие окружающим его людям. Они оба бежали от своей реальной жизни, оба разочаровались в старших, оба осознали своё превосходство над ровесниками и, наконец, оба выросли чересчур рано, приняв удар тяжести бытия на собственную грудь в невероятно юном возрасте. — Мы с Салом и Ларри виделись вчера. Я запомнила вас по тому, как ловко Ларри отобрал пиво у малолеток. — Ларри никто ещё не делал похожих комплиментов, потому он не удержался от самодовольной ухмылки. Тодд же вопросительно уставился на Сала, но тот, загнанный в угол, поспешил отвернуться, не найдя убедительного оправдания. —Это был мой последний час в бане, потому что после прозвучали новости и я бы стала привлекать внимание. Пришлось ретироваться в монастырь, но только на одну ночь. Недолюбливаю это место: всё пропитано помпезностью и слепой верой в мёртвых дядек и тёток, да и людей там не меньше, чем в банях. Так что сегодня с утра, наскоро позавтракав в монастыре, начала продумывать, что делать дальше. Сначала побродила по магазинам, наскребла продуктов самую малость, гляжу — уже к вечеру время близится. — Прости, что перебил. — внезапно произнёс Сал. Удивлённые, что он столь неожиданно заговорил, все разом обернулись в его сторону. — Меня всё беспокоит одна мысль. Твоя мать сказала, что ты забрала с собой все свои вещи, но при тебе имеется только рюкзак. — А, ну, я действительно забрала с собой всё. Часть отдала в бане, чтобы оплатить парнýю комнату, а остальную часть оставила в церкви. У меня не было возможности таскаться с ними по городу. — Ясно. Это имеет смысл. — А что насчёт оружия? Ты же была безоружна, как ты осмелилась выйти на улицу? — поинтересовался Ларри. — Из оружия у меня только маникюрные ножницы, так что о самозащите и речи не шло. Я шла на улицу на свой страх и риск. И, как вы видите, мне везло не встретить собаку до последнего. — посмотрела на Соду, водящую пальцем по стеклу, и улыбнулась совсем уж по-детски. — Так вот, я поняла, где буду ночевать сразу, как вышла из монастыря. В своём институте. Я знала, что его заперли, бросив всё, как было, а в медпункте были вполне удобные койки. Перелезть через забор мне не составило бы труда, но всё оказалось гораздо проще: щеколду вырвали до моего появления. Я было обрадовалась, но тут из-за угла выскочил этот бешеный пёс. Моментально сообразив, что до дверей корпуса я не добегу, принялась вручную удерживать ворота. Кем-то выломанная щеколда сыграла со мной злую шутку. А дальше вы и так всё знаете. — Почему ты была уверена, что в институте никого нет? — спросил Тодд, выключающий ночники. В свете они больше не нуждались, поэтому тратить заряд батарей было бессмысленно. — Кто угодно мог вломиться туда и жить внутри, если его дом разрушился. Нокфеллский филиал Института естественных наук? — получив в ответ кивок, добавил: — Тем более. Здание-то большое. — Я и не была в этом уверена. Я пошла именно туда, чтобы не только переночевать, но и по иной причине. Мне… мне пришла одна идея… причина вечной зимы. И чтобы убедиться в правильности моих рассуждений, мне понадобился дозиметр, который в институте наверняка хранится до сих пор. — её глаза загорелись, но тут же потухли. — Но боюсь, вы не поймёте, если я начну объяснять. — Говори. — Тодда эти слова заметно заинтриговали, раз он начал настаивать на продолжении. — Что ж, раз ты просишь. Знаете концепцию ядерной зимы? — Знаю. — с превеликим интересом поддержал тему Тодд. — Теория имеет место быть только лишь в условиях ядерной войны. Сама посуди, гипотетически мощность ядерных взрывов должна составлять, условно говоря, минимум десять тысяч мегатонн. А это несколько сотен ядерных боезарядов! Не спорю, разные учёные выкладывали абсолютно различные теории о последствиях такого масштабного взрыва и его влияния на климат, но ведь это попросту смешно. Или я что-то пропустил и Россия с Америкой уже начали играться ядерным оружием? — Ты прав. Но вы все смотрите на ситуацию узко. Ядерные бомбы ни разу не были запущены, мы не можем судить о их последствиях так уверенно. А что, если земная атмосфера пропиталась газами настолько, что они способны подавлять влияние ядерных взрывов? — Это маловероятно. — Но всё же вероятно! Исключать эту возможность нельзя. — Тем не менее бомбы не взрывались. — продолжал сохранять своей твёрдый скептицизм. — А если в хранилищах с боеголовками произошёл… м-м, допустим… пожар. Поскольку шахты с ними находятся довольно глубоко, климат начал изменяться постепенно, а не моментально. — Меган в очередной раз разразилась кашлем, отчего содрогалось всё её костлявое тело. — Что ж, тогда огромному влиянию подверглась бы почва. Но она осталась плюс-минус такой же. — На это у меня целых два аргумента в пользу моей теории. Почва на территории города так или иначе пропитана токсинами и, возможно, это обезопасило её от ядерного излучения. Что происходит на абсолютно чистых территориях вроде заповедников, мы понятия не имеем. — она задумчиво прикусила губу перед тем, как озвучить второй аргумент: — Или вдруг то, во что превратилась растительность, и есть влиянием на почву, о котором мы не подозревали? У учёных нет рабочей техники, чтобы добраться до почвы и провести анализы. — Окей, приемлю эти объяснения. Но почему вся Земля подверглась одинаковому влиянию ядерных излучений, если произошла локальная мелкая авария? — Авария могла быть не такой уж и локальной, а если ещё и на территории России, то распространиться излучения спокойно могли по всему миру. Страна огромная и ядерного оружия у них пугающе много. Да и у нас не меньше, если подумать. — Это любопытно, но… — почесал подбородок. — Чего-то не хватает. Например, как ты объяснишь изменения в поведении, в физических и биологических характеристиках животных? — Знаю-знаю, теория сырая и о животных я задумывалась вскользь, поэтому мне и нужен был доступ в институт. Я бы закрыла все несостыковки, имея доступ к оборудованию! Это многое объяснило бы, понимаешь? Тодд задумчиво кивнул. Судя по всему, его тоже настигли пространные мысленные рассуждения обо всём услышанном. Сал даже не пытался напустить на себя вид глубокого понимания их речей о некой ядерной зиме. Да и нужно ли ему это? Плевать, какая у происходящего причина. Он готов хоть всю жизнь оставаться в неведении, если это спасёт его от отягчающих бремя знаний. Меньше знаешь — крепче спишь. За все свои непродолжительные годы Сал в полной мере осознал правдоподобность этого высказывания. — Мама! — невпопад воскликнула Сода. — Мама, смотли! Сердца всех, кроме многого незнающей Меган, пропустили удар. Только Лиза не растерялась, поднялась с места и, приобняв девочку за спину, проследила за направлением её пальца. — Класиво! — продолжала юная Коэн. Тёмное, ещё не потерявшее голубоватый оттенок небо постепенно начали засыпать мерцающие звёзды. — Очень. — согласилась Лиза и бережно погладила Соду по голове. Застывший Тодд встряхнул кудрявой головой и, отложив лишние мысли в дальний ящик, обратился к Меган: — Перевяжу бинт завтра утром, но, если будет сильно кровоточить, зови меня. Если сплю, буди. Не жди, пока кровь просочится наружу. — Ничего страшного, я сама могу перебинтовать. — заверила его Лиза. — Нет, не можешь. Одно неверное движение может стоит Меган пальца, так что заниматься перевязкой буду только я. — Но я умею… — Лиза не успела договорить, что умеет перевязывать раны, ведь это входит в обязанности медсестры. — Я сказал — нет. — непоколебимо отчеканил Тодд. Голос не дрогнул, во взгляде мелькнул металлический блеск. Его твёрдость можно было понять: теперь он принял на себя ответственность за очередную жизнь и, случись с ней что, будет винить одного лишь себя, поэтому не позволит малейшей ошибке испортить его выверенный план лечения. Отточенным движением он собрал все медикаменты в кучу и поднялся на ноги. — Если это всё, то я ушёл. Разбирайтесь с остальным сами. В последний раз окинув собравшихся пристальным взглядом, Тодд удалился в свою комнату. Лиза, впервые испытавшая на собственной шкуре годами неизменную суровость Моррисона, неловко поёжилась. Ей казалось, что она сказала что-то не то, что ей стоило извиниться или поскорее исправить неясную надуманную ошибку. В воздухе заискрилось осязаемое напряжение, обстановка заметно накалилась. В попытке преобразовать положение в лучшую сторону Ларри опустил руку на мамино плечо и ободряюще сжал: — Не бери в голову, он всегда такой. — Ага, — подхватил Нил. Задорная интонация в его голосе мигом развеяла сгущающуюся растерянность. — Не нужно воспринимать его грубость всерьёз. Он делает это ненамеренно. — склонил голову набок. — Лучше я поговорю с ним. Следом за Тоддом ушёл Нил. Лиза слегка успокоилась, улыбнулась сыну и взяла Соду, только и желающую этого, на руки. Девочка принялась весело хохотать и стягивать лизину шею в объятиях. — Меган, дорогая, — она развернулась в сторону Холмс, хранившей молчание наподобие загнанной в угол мыши. Ну а что ей оставалось делать? Она едва ли могла здраво оценить выстроившееся положение дел. — Ты, наверное, голодна? — Да. — Идём, я приготовлю что-нибудь. Женщины, в том числе и Сода, скрылись в кухонных стенах. В конце концов из семи человек в гостиной осталось только двое. Сал безмолвно уставился в одну точку в темнеющем небе — на растущую луну, бóльшая левая часть которой была покрыта непроглядным мраком, а ещё блеклая правая отражала солнечные лучи, недоступные взору с этой точки земного шара. Его начинал раздражать мелькающий на периферии, поблизости от окна, Ларри. Какого чёрта он мельтешит здесь? Почему бы ему просто не свалить из поля зрения Сала? — Сал. — начал Ларри спустя несколько минут, как их оставили наедине. — Заткнись. Не хочу тебя слышать. — искромётно прервал вторую попытку извинения, не дожидаясь продолжения наверняка заранее продуманной речи. Мазнул по Ларри мимолётным сардоническим взглядом. — И видеть тоже. — встал и покинул гостиную, направившись в глубь коридора. Ларри затылком впечатался в стену, испустил обречённый вздох. Слова Сала резали похлеще обоюдоострого ножа, ибо задевали не только того, кому предназначались, но и того, кто озвучивал их, потихоньку вклинивая лезвие в сердце по самую рукоятку, подолгу растягивая адские мучения. Ларри оставалось терпеть и покорно ожидать, когда обида отхлынет от Сала, чтобы извиниться хотя бы на словах. Кто знал, что его необдуманно брошенная фраза разрастётся до такого масштаба, что Сал возьмёт и сбежит от него, не желая находиться вдвоём в пустой комнате. Ларри и не думал осуждать его за это, сам ведь понимал, что сморозил действительно оскорбительную чушь, но, увы, сказанного не воротишь. Ларри определённо стоило научиться держать язык за зубами, когда болтать попусту было неуместно, и, возможно, это помогло бы ему избавиться от множества проблем в будущем.***
Преодолевая сильную головную боль, Сал постучал в дверь в спальню Тодда и Нила. — Открыто! — крикнули с той стороны. Тодд, закинув ногу на ногу и неторопливо покачивая ею, величественно восседал на стуле, пока Нил, сгорбившись и опустив голову на раскрытую ладонь, сидел на краю кровати. Очевидно, они были прерваны в процессе диалога, но, судя по тому, что оба не были против появления Сала, ничего серьёзного не обсуждали. — О, Салио! — радостно поприветствовал его Нил. Сал обессиленно улыбнулся одними уголками губ и экспрессивно повалился на кровать с вымученным полустоном. Кряхтя Нил упал рядом. Не долго думая, и Тодд присоединился к ним, заняв место между друзьями. — Сал, у тебя хобби такое, приводить сюда всех подряд? — первым заговорил Тодд. — Ты сильно против? — Да не особо, просто удивляет твоя способность всегда оказываться в центре событий. — Меня это больше пугает, чем удивляет. — вторил Нил. — Что произойдёт в следующий раз? Нароешь древний клад? Сал приглушённо рассмеялся: — Не откажусь. Следуя с головой накатившему порыву внезапно проснувшейся тактильности, Сал закинул ногу на безобидно лежащего Тодда и затянул его в крепкие объятия, лицом уткнувшись в веснушчатую шею. — Ты чего? — Тодд непонятливо похлопал его по спине, позволяя сжимать себя до хруста в спине. — Эй, что случилось? — Ничего серьёзного, я просто хочу обнять тебя. — негромко признался он, стискивая как можно крепче и без того безжалостно зажатого между двумя телами Тодда. — Воу, неужели сегодня Меркурий ретроградный? Иных причин твоему поведению не вижу. — хрипло ввиду сжатой в тиски груди посетовал Тодд. — Всё может быть. Не желающий оставаться в стороне Нил присоединился к групповым объятиям, сминая бедного Тодда и Сала одновременно. — О, да вы издеваетесь! — со смехом в голосе пожаловался «подвергшийся мучительным пыткам». Вытянул вторую руку из-под Нила и на пределах возможностей приобнял того за плечи. Совсем тихо прибавил: — Как дети малые, ей-богу. — реакцией на это высказывание послужило дружное усиление мощи объятий. Проигравший этот поединок Тодд разгорячённо выпалил: — Всё-всё, я понял! Ослабьте хватку, я же в кашу превращусь! На его счастье, Сал и Нил, взвешенно рассудив все за и против, послушались замученного Тодда — он им живым нужен был. Сал давно не чувствовал себя так умиротворённо, будто в далеке от всех насущных проблем и жизненных тягот. Эта спальня всегда казалась ему местом безграничной безопасности, оберегающей от внешних факторов, угрожающих нормальному существованию в мире, а Тодда и Нила — своей семьёй. Волшебным образом рядом с ними все нагнетающие мысли забывались, а на душе из пепла восставал теплом растекающийся покой. За окном мог хоть настоящий Армагеддон царить, но пока Сал находился в этих стенах с синими обоями, его ничего не беспокоило и не волновало. Пока рядом были друзья, его не страшила повсюду бушующая смертельная опасность. С ними он чувствовал себя дома. — Что планируешь делать? — спустя несколько минут приятной тишины задался наиболее любопытным вопросом Сал. — Ты о Меган? — Ага. — Ну-у, — задумчиво протянул Тодд. — Пускай остаётся, других идей у меня нет. Главное, чтоб травку свою не курила, но она сейчас и ложку в руках удержать не в силах, о самостоятельной жизни и речи не идёт. Я изверг, что ли, какой, чтобы отправлять её обратно? А к матери возвращать — издевательство в чистом виде и плевок на все её попытки спастись от тирании. — Согласен с тобой. Мне её так жаль. Но ничего страшного, с таким-то доктором она быстро поправится. — высказался Нил, не упустив возможность сделать комплимент врачебным способностям Тодда. — Я бы… я бы не был так уверен. — Тодд редко ставил под сомнения свои превосходные умения, но сейчас его гордость дала разительный сбой. — Её организм слишком истощён. Вы не могли не заметить этот извечный надрывистый кашель. К тому же из-за недоедания её иммунная система тоже ослабла. Если получится разобраться и вылечить её болезнь, в чём я сильно сомневаюсь из-за отсутствия нормальных медикаментов, на полное заживление ран уйдёт минимум полтора месяца. Да и мне недостаёт образования, чтобы лечить болезнь, связанную с лёгкими. Можно понадеяться на лизин опыт, но уверенности это всё равно не внушает. — Не принижайся раньше времени, всё будет замечательно. — Нил ласково прижался лбом к его виску. Поддержка со стороны любимого человека вызвала в Моррисоне слабую улыбку. — Согласен с Нилом. — заговорил Сал, высказывая ужасно наивную позицию: — Может, там ничего серьёзного и нет, всё само рассосётся. Тодд промычал что-то несуразное, то ли опровергая их суждения, то ли смирившись с их глупостью. Ещё пару часов они болтали о различных, несвязанных друг с другом вещах: то Тодд пускался в доскональный разбор теории Меган, на что остальные приниженно молчали, поскольку ни слова не понимали, но, несмотря на это, позволяли высказаться, то Нил пересказывал городские сплетни, услышанные у соседей, то Сал бросался в обсуждения немыслимой правды о ларриной профессии (честно признать, даже Тодд не мог представить, что Ларри окажется задействован в борьбу с наркотиками и не сказать, что проникся уважением, но приятно удивился). Увы, подобные моменты не могли продолжаться вечно. Вскоре, когда часы пробили десять вечера, Салу пришлось вернуться обратно в гостиную. И вновь остаться наедине с Ларри. «Какой же натуральный пиздец.» — мысленно закатил глаза, морально готовясь к ларриному монологу, от которого нельзя было больше бегать, сколько ни старайся. К радости, время, проведённое с друзьями, возымело эффект не только панацеи от всех существующих физических болезней, но и антидепрессанта. В коридор Сал вышел относительно бодрым, дееспособным и — о благословенные святые! — без зверской мигрени. В гостиной было ожидаемо безлюдно, только Ларри рисовал в одиночестве, освещая пространство фонариком на телефоне. Атмосфера не из располагающих к задушевным беседам. — Где Меган? — опередил Джонсона Сал, создавая вокруг себя всепоглощающую ауру безразличности. Иллюзия, конечно, не больше, но никому об этом знать не обязательно. Ларри вздрогнул, услышав его вопрос, и чуть не выронил карандаш. — Кто так подкрадывается, я испугался! — полушёпотом возмутился он. — Я задал вопрос. — твёрже потребовал Фишер. Ларри качнул головой, закрыл блокнот и встал, поравнявшись с Салом. Пожалуй, поравнялся чересчур громко сказано, учитывая, что и без того низкий Сал старательно избегал встречи их взглядов, упрямо опуская голову ниже положенного. — Мама постелила ей у себя. — Понятно. — Сал. — Что? — Прости. — Захлопнись. Не всрались мне твои извинения. И вообще, — картинно развернулся на пятках лицом к расправленному дивану. — Я хочу спать! Ларри, бессердечно брошенный позади, расстроенно вздохнул, наблюдая за тем, как Сал укладывался в постель, но вместо того, чтобы по привычке расправить на весь диван одно одеяло на двоих, по самую макушку зарылся под своё одеяло, прижимаясь как можно ближе к стене. Он в самом деле желал свести контакт с Ларри к минимуму, и направленные на это действия чудовищно хлестали по провинившемуся Ларри жёстче каких угодно слов. С минуту бесцельно простояв на месте, прилёг рядом, твёрдо вознамерившись высказать всё, что требовалось. Как можно аккуратнее, прощупывая почву приобнял засыпающего одной рукой, едва-едва прикасаясь к ощетинившемуся и отгородившемуся одеялом Салу. — Не трогай меня. — но он лишь неприступно скинул чужую руку. Ларри понятливо отодвинулся на край своей половины дивана, чувствуя, как изнутри его пробирал удушающий вездесущий холодок. — Послушай меня, пожалуйста. — Я устал. — Тебе не обязательно что-то отвечать, просто выслушай. Сал ещё глубже зарылся под одеяло, отчего его голос прозвучал еле слышно: — Валяй. — иначе ведь Ларри не отстанет, а спать действительно хотелось до жути, так что иного выбора не предоставлялось. — Я и не думал обвинять тебя в чём-либо. Не вкладывал в свои слова вообще никакого смысла! Оно само как-то вырвалось, я просто говорил всё, что только в голову взбредёт. Ты имеешь полное право злиться на меня сколько влезет, я заслужил, но хочу, чтобы ты знал, что на самом деле я даже близко не считаю тебя таким человеком. — Ларри говорил так быстро, что Салу понадобилось ещё несколько секунд, чтобы осознать смысл каждой фразы. Он заранее ожидал чего-то в этом духе и был подготовлен к тому, чтобы проигнорировать это нелепое извинение, но отчего-то не сообразил, что раздражение заметно притупилось к окончанию торопливой речи. Чуть погодя, Ларри продолжил более размеренно и структурировано: — Это не послужит оправданием моей тупости, но ты постоянно и так пронзительно смотришь на Меган, так что я не удержался от такого комментария. Я привык к тому, что ты обращаешь внимание только на меня. Это нормально, если тебе нравится Меган, не подумай, что я ёбнутый какой! Просто моя самовлюблённость в такие моменты оборачивается против меня. — с этим спорить нельзя было. Самовлюблённых людей зачастую крайне легко задеть в каких-то банальных вещах. — Знаю, это неправильно… Сал, продолжавший лежать к Ларри спиной в привычной защитной позе, вдруг констатировал, обрывая его на полуслове: — Мне не нравится Меган. — резко избавился от «кокона», скинув его в сторону, и принял сидячее положение, уставившись на застывшего Ларри. — И смотрел я на неё, потому что боялся за её здоровье, а на тебя, потому что ты красивый до усрачки! Ну почему ты такой тугодум, а? Застигнутому врасплох Ларри удалось моргнуть ровно три раза перед тем, как вспыливший Сал вернулся к мягкой подушке. Непозволительно быстро отлегло, душевные терзания оборвались. — Я могу тебя обнять? — спросил на выдохе, до сих пор не отделавшись от шока. Морозящий нутро и сковывающий движения холод исчез за секунду, словно его и не было вовсе. — Вперёд! — голос так и брызжал переполняющей его злостью, но, в противовес интонации, Сал дал добро сразу же, даже не задумываясь.