В ту ночь Меган удалось уснуть лишь спустя несколько минут после того, как встал Сал. Дышать стало настолько тяжело, что ей казалось, будто она задыхалась каждый раз, когда закрывала глаза. Но после того, как ей удалось погрузиться в долгожданный сон, её не разбудил ни плач Соды, сопровождаемый порывистым криком, ни проснувшаяся Лиза, зашаркавшая махровыми тапочками по плинтусу, ни какой-либо другой шум, присущий постепенно пробуждающейся квартире.
Умерла она где-то между девятью и десятью утра, между тем, как Ларри и Сал ушли на поиски её дневника, и тем, как Лиза, по обыкновению, принесла ей ежедневную порцию утренних лекарств. Умерла, удушенная собственными лёгкими, кровь в которые отказалась поступать раз и навсегда. Одно утешало — умереть во сне значило не почувствовать ровным счётом ничего. Меган продолжала спать даже тогда, когда губы стали абсолютно синими, а на лице сквозь тонкий слой кожи проступили чёткие линии взбухших вен. Перед смертью ей снилось что-то значимое, что-то из ряда тех снов, которые не забываются никогда и преследуют до самой старости. Но преследовать Меган уже не было смысла. Что же ей снилось? Возможно, мама, возможно, какие-то научные исследование и недоказанные гипотезы, а, может, время, проведённое со своими недодрузьями. Впрочем, разницы уже не было.
Первой Меган, конечно же, увидела Лиза. После завтрака уложив Соду спать, тихо зашла в комнату, слегка приоткрыла шторы, чтобы свет мягко проникал в комнату, доселе погружённую в непроглядную темень, поставила на прикроватную тумбочку воду и круглую таблетку и только коснулась плеча, казалось, спящей Меган, дабы разбудить и позвать за стол, как в ужасе отпрянула от кровати. Человеческое тело — о Господи! — не должно быть таким твёрдым, таким… бездыханным! Она в панике бросилась к окну, распахнув шторы по максимуму и на крошечную щель приоткрыв окно (в комнату срочно нужно было запустить кислород!), вернулась к Меган и перевернула её на спину, подложив под голову дополнительную подушку, надеясь, что все эти действия ещё имеют смысл. Но посиневшая кожа и до крови потрескавшиеся уголки губ говорили сами за себя. Не в первый раз Лиза видела смерть от удушья, но в первый раз она произвела на неё такое сильное впечатление, что сам по себе вырвался визгливый вскрик:
— Иисусе!
Её затошнило. Несильно, скорее, на психологическом уровне. Одно дело — видеть мёртвых пациентов: в таких ситуациях ещё до момента смерти человека ты понимаешь, что в конечном итоге придётся увидеть его, лишённого жизни, другое — видеть мёртвым человека, которого как пациента совсем не воспринимаешь. Выскочив из спальни и потеряв возможность к нормальному дыханию, Лиза едва не врезалась в широкую грудь Нила, прибежавшего на шум, не сулящий ничего хорошего.
— Лиза, ты чего? — сонный, он не сразу представил,
что могло бы вызвать такую панику. Но как только осознание острым клином ударило по черепушке, Нил с силой прикусил внутреннюю сторону щеки. Сонливость сняло в мгновение ока, его место занял испуг вселенских масштабов. Ругался он редко, но сейчас сам не заметил, как вырвалось полное всецелого шока: — Блять.
Зашёл в комнату, несмотря на то, что всё тело усиленно противилось этому шагу. И тут же, только-только заметив безжизненное тело, распластавшееся на кровати, вышел, едва не выбежал, обратно. А что ему ещё оставалось делать? Какие действия стоило предпринять?
Но вскоре отметив, что скоропостижная смерть Меган, на удивление, не являлась важнейшей проблемой, с завидной лёгкостью вернул на мгновение сбившееся дыхание в норму и обернулся к Лизе. Доведённая до предела, она едва держалась на ногах, прижимая ко рту трясущуюся руку в жалкой попытке предотвратить бурный поток слёз. Сперва Нил с опаской опустил тяжёлую ладонь на её подрагивающее плечо, не зная, как та отреагирует на неловкую попытку поддержки, но оглянуться не успел, как Лиза спряталась за его руками, обвившими её в столь необходимых объятиях. На фоне Нила Лиза буквально терялась. Обессилено опустив руки по швам, она позволила себе прижаться к нему, как к единственному своему спасителю, как к единственному, кто в эту секунду мог бы разделить её боль.
За этот месяц Лиза стала для всех в компании практически родной, а видеть, как у родного человека разрывается сердце, и не знать, каким образом помочь, — самая жестокая в этом мире вещь. Нил безудержно гладил Лизу вдоль позвоночника, вспоминая, как пару лет назад, точно так же утешал старшую сестру, которая узнала, что её первенец, четырнадцатилетний пацан, погиб в уличной драке, с кулаками набросившись на вооружённого заточкой мудака, назвавшего его черножопым ушлёпком. В тот раз ему точь-в-точь пришлось подавить собственные чувства и пустить все силы на утешение человека, чьи слёзы было невыносимо видеть. В конце концов, Нил никогда не мог оставаться в стороне, когда кому-то было плохо, когда-то кому-то, точно воздух, была необходима поддержка.
Терпеливо дождавшись, когда Лиза выплачется ему в грудь и сама сделает шаг назад, Нил метнулся на кухню и вернулся со стаканом холодной воды. Но по возвращении наткнулся на Лизу, всего мгновение назад поглощённую горем, сейчас в спокойствие стиравшую последние красноватые следы, оставленные солёными слезами. Если бы не полопавшиеся капилляры, Нил и не заподозрил бы, что та плакала. Настолько резкая смена состояния заставила Нила впасть в лёгкий шок и подать воду с гробовым молчанием.
Выказав благодарность смущённым кивком, Лиза прильнула губами к краю стакана. Но как же сильно дрожали её губы, никак не в силах прижаться к стакану! Нил, удивившийся тому, как скоро она успокоилась, понял, что нихрена она не успокоилась, но страдать в его обществе больше не может, чувствуя себя и своё горе обузой. Сам Нил так не считал, но, вероятно, лишь усугубил бы ситуацию, начав доказывать, что она имеет полное право выплеснуть рядом с ним всё, что так рвалось наружу. Поэтому подождав, когда Лиза с трудом опустошит весь стакан, Нил предоставил ей возможность остаться наедине с собой. И как только он покинул гостиную, по лизиным щекам вновь потекли солёные ручейки. К счастью, как и любая мама, она умела плакать бесшумно.
Сделав всего один шаг в коридор, Нил выглянул через плечо, но взгляд упёрся Лизе в спину, и он не спеша двинулся в свою комнату. Прояснилась вторая насущная проблема, приоритетность которой была очевидна. Как оповестить о случившемся Тодда? Хотя конкретно это было наименьшей проблемой, куда более сильное волнение вызывало то, как Тодд отреагирует на эту информацию. Меган была для него не просто мимолётной знакомой, а той, кто стал для него проекцией самого себя во многих аспектах. После долгих, но редких разговоров с ней Тодд мог часами засиживаться за рабочим столом, чиркая что-то в бесконечном множестве тетрадей. Нил не мог не замечать, с каким увлечением Тодд дискуссировал на совершенно разные темы с ней. В такие моменты в его глазах вновь зажигалось то пламя энтузиазма, которое с каждым новым днём тухло всё торопливее и торопливее. Смерть Меган для Тодда окажется утратой, которую тот обязательно воспримет на свой счёт, и это заставляло так сильно беспокоиться, что аж ноги подкашивались и отказывались вести его в комнату.
Нил тихо открыл дверь. Минут пятнадцать назад, когда он только набрался сил встать с постели, Тодд всё ещё крепко спал и проснуться, по идее, должен был никак не раньше двенадцати, потому все действия Нил выполнял с должной осторожностью, дабы не разбудить его. Но двинуться дальше порога всё равно не смог. Всё-таки стоило Тодда разбудить. Конечно, будь его воля, он позволил бы ему отоспаться вдоволь, но в таком случае Тодд его решения не оценит: когда дело приобретало подобные обороты, он обязан был узнавать об этом в числе первых. Нилу ничего не оставалось, кроме как в несколько шагов преодолеть расстояние от двери до кровати и разбудить, как и обычно в этот час, крепко спящего Тодда.
Но будить никого не пришлось. Нил слишком поздно заметил, что глаза у Тодда открыты и устремлены прямиком на него. Вздрогнув от неожиданности, он необдуманно выпалил:
— Чего пугаешь так?
Тодд не ответил. Медленно, так, чтобы не закружилась голова, сел, скомкав одеяло на коленях. Нил в это время сел на противоположную половину кровати.
— Почему не спишь? — не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, поинтересовался он.
— Нил, — серьёзно начал Тодд. Такая серьёзность с утра была главным предвестником чего-то плохого. — Что с тобой?
— Ничего. — непонятливо дёрнул бровями.
— Ты прикидываешься или реально не понимаешь? — на секунду во взгляде промелькнула обыкновенная грозность, но тут же её захлестнула огромная волна тревоги. Тодд сильно переживал — это было видно невооружённым взглядом. Откинув одеяло к самому краю, он придвинулся к Нилу чуть ближе и подушечками пальцев коснулся напряжённых костяшек на тыльной стороне его ладони. Нила словно насквозь пронзило электрическим током, отчего ладонь сжалась только сильнее. — Любимый?
— Что?
— Господи, ты сидишь весь в слезах и спрашиваешь ещё!
Как ошпаренный, Нил поднёс руку к щеке и обнаружил тёплую влагу, быть которой там не должно было. В какой, чёрт возьми, момент это произошло? Остервенело стерев непрошенные слёзы рукавом, Нил уставился на обеспокоенного Тодда.
Кого ни спроси, каждый назвал бы Тодда бесчувственным циником, даже близко не представляя, что тот пропускает сквозь себя всё, что хоть немного колышит важных ему людей. Он прекрасно умел переживать любые чувства и эмоции, причём намного качественнее, чем многие другие. Но не умел делать другую важную вещь — показывать окружающим, что он не только безэмоциональный камень, но и человек, способный бояться и грустить, радоваться и любить и многое другое, что он не бездушная машина. Он не умел оголять душу даже тогда, когда это требовалось, когда накопившихся внутри чувств становилось так много, что они оборачивались во вред самому Тодду. Так, после смерти Пыха и Мэйпл Тодд не выказывал никакого намёка на горе утраты долгое время, пока в одну прекрасную ночь не прорыдал всю ночь подряд, прижавшись к Нилу и сжавшись, как беззащитный щенок. В тот день Сода впервые назвала Лизу мамой.
Нил знал эту отвратительную особенность Моррисона как никто другой. И знал, что смерть Меган принесёт за собой тот же сценарий. Он бы не вынес, если бы пришлось снова лицезреть Тодда, снедающего себя изнутри, из раза в раз прячась за маской холодной отстранённости. Нил-то всегда понимал, что ему тяжело, и ничего, совсем ничего не мог изменить, потому что Тодд выпускал колючки каждый раз, когда тот старался ненароком спровоцировать разговор по душам. И как, как, чёрт побери, он должен был сообщить о том, что Меган умерла?!
— Тодд… — на грани слышимости прошептал он.
— Я понял. — внезапно кивнул омрачённый догадкой Тодд, опустив плечи. — Как Лиза?
— Держится. — по крайней мере Нил на это надеялся.
— А Сал?
— Они с Ларри куда-то ушли, навряд ли он что-то знает.
Тодд сжал губы в тонкую полоску так, что они стали почти белыми, и взъерошил кудрявые волосы:
— Ты сам как?
— Меня больше ты волнуешь.
— Я в порядке.
— Серьёзно думаешь, что я поверю?
— Нет, не думаю. — Тодд выпрямил спину и, напоследок обвив пальцами кулак Нила, вскочил с места и уверенным шагом направился в бывшую спальню Коэнов.
Нил вслед за ним не пошёл, рассудив, что в жизни и так повидал достаточно много трупов молодых людей, больше ему и не нужно было.
По пути Тодд встретил Лизу, но разговор с ней решил оставить на потом. Для начала ей нужно было успокоиться, а ему хотя бы принять факт произошедшего. Перед тем, как зайти в комнату, Тодд по привычке взглянул на часы: в университете из года в год учили, что хороший хирург обязан следить за временем сам, не полагаясь во всём на медсестёр. 10:21.
В комнате царил пронизывающий до самых костей мороз — дело «рук» приоткрытого окна. Видно, Лиза оперативно среагировала, предотвратив распространение трупного запаха по квартире. Поплотнее захлопнув кофту, которая неисправимо плохо справлялась с функцией удержания тепла, Тодд нетвёрдой походкой подошёл к кровати, впиваясь ногтями в ладонь, едва не до крови пронзая толстый слой кожи. На лице девушки уже проступила парочка светлых трупных пятен, что говорило о том, что биологическая смерть наступила минимум час назад. Тодд прислонил два пальца к синюшной шее и, убедившись, что тело до сего момента оставалось почти горячим, сделал вывод, что умерла она от нехватки кислорода. А судя по тому, что никто не заметил этого ранее, во сне. Можно было порадоваться за неё: это была самая безобидная смерть, которую только можно было для неё представить.
Но нутро словно заполонили десятки камней. Перед глазами встала плотная пелена. Тодд понял, что забыл дышать только тогда, когда горло болезненно сдавило тисками. Короткий вдох отнял колоссальное количество сил. Тодду насильно пришлось возвращать себе самообладание, впиваясь ногтями в бедную кожу ладоней. Он обязан держать себя в руках. Не для себя — для других, кто не может контролировать себя с таким же профессионализмом. Да и если так подумать, он же обещал Меган не винить себя, а сдерживать данные им обещания было главным правилом его жизни. Но как же тяжело было убедить себя в том, что это не его вина, не он повинен в её болезни, доведённой до точки невозврата. Да? У него не было шансов спасти её. Ведь так? Господи, да что он в этой жизни сделал не так!
Он стоял напротив лишённого жизненной энергии тела — минуту, десять, тридцать. Возможно, даже час прошёл, потому что в комнату в нетерпении заглянул Нил. Поёжившись от охватившего всю спальню холода, он взволнованно позвал:
— Милый, может, хотя бы оденешься потеплее?
Действительно царил такой дубак, что друг о друга стучали зубы, но Тодд заметил это только сейчас, без особого желания выдернутый из недр самокопания. Отрицательно покачал головой и побрёл к выходу. Нил встретил его утешительными объятиями и нежным поцелуем в лоб. Тодд постарался выдавить расслабленную улыбку, но вышло так плохо, что Нилу вновь пришлось утянуть его в объятия. Наконец оказавшись в тепле гостиной, он выполз из хватки Нила и, не выпуская своих рук из его, сказал:
— Поговорю с Лизой. Она на кухне?
Нил кивнул и разжал пальцы, но перед тем, как Тодд успел уйти, встревоженно уточнил:
— Всё хорошо?
— А ты сам как думаешь?
Ясное дело, когда кто-то умирает, всё хорошо быть не могло как ни крути. Подумав об этом, Нил повторно кивнул и пустился в нервное ожидание возвращения Сала и Ларри.
Направляясь на кухню, Тодд мельком взглянул на часы. Прошло каких-то пятнадцать минут, какие-то жалкие крохи времени, а Нил уже спохватился, прибежав проверить его. На мгновение Тодд даже пожалел, что его выдернули из излюбленного единения с самим собой, но после понял, что, пробудь там хоть парой минут дольше, то точно обморозил бы кончики пальцев, ставшие едва ли не идентичными коже Меган. Брезгливо встряхнув руками и спрятав их в карманах нилиной кофты, вошёл на кухню, на ходу продумывая, какие слова можно было и нужно было сказать Лизе.
Лиза сидела за столом, но взгляд её был устремлён на вид из окна. Солнце попеременно выглядывало из неожиданно нависших над городом облаков, что говорило о возможном снегопаде. Оставалось надеяться, что природа не была намерена преподносить такие сюрпризы в ближайшие несколько часов, ведь, помимо того, что нужно было что-то сделать с телом Меган, с улицы ещё не вернулись Ларри и Сал, а попасть под снегопад в нынешних условиях не лучшее из возможных развлечений.
Тодд обозначил своё присутствие, специально ступив на скрипучую половицу, которую обыкновенно избегал. Лиза обернулась только для того, чтобы посмотреть, кто пришёл, и, словно заранее ожидая увидеть Тодда, вернулась обратно к разглядыванию посеревшего неба, приглашающе качнув головой. Правильно оценив этот непринуждённый жест, Тодд сел на стоявший поблизости стул и вместо того, чтобы посмотреть на Лизу, так же уставился в сторону окна. Ему было достаточно убедиться в том, что сейчас на её щеках не было слёз, а значит, это был лучший момент для того, чтобы поговорить с ней. В этом разговоре не было никакой необходимости, просто Тодду это казалось таким важным, что избегать попросту нельзя было. Лиза — единственный человек, которая могла понять (более того, наверняка сама испытывала) все те переживания, что легли на Тодда.
Тодд не стал долго выжидать и прощупывать общую атмосферу. Удостоверившись в том, что Лиза не стремилась о чём-то поведать первая, заговорил сам:
— Она попросила меня поблагодарить тебя от её лица.
Лиза долго, с минуту так точно, размышляла над этими словами, так и эдак повторяя в своей голове, пока наконец искоса не посмотрела на Тодда:
— Когда?
— Сегодня ночью.
— Она чувствовала, что умрёт. — подытожила Лиза вполне очевидную вещь, опять выждав некоторое время. — И даже не разбудила меня, осталась с этим один на один. — задумчиво покачала головой, будто отрицая собственные мысли. — Она была слишком жестока по отношению к себе.
Тодд перевёл взгляд на свои ладони, украшенные бордовыми полумесяцами. Ранки саднили знатно, не позволяя ему излишне задумываться о личной повинности в гибели невинной девушки.
— Тодд, — Лиза внезапно коснулась его ладони, отчего Тодд аж неосознанно расправил плечи. Она не могла видеть его нещадной попытки утихомирить собственные эмоции с помощью самоповреждения, потому что смотрела только лишь ему в глаза, но Тодд на всякий случай сразу же придумал отговорку, мол, случайно так вышло, пальцы сами соскользнули. — Меган усугубляла своё состояние марихуаной и алкоголем, ты должен брать это в расчёт. Мы могли лишь попытаться что-то поменять, но не более. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой не виноват. Это был её выбор.
— Никто не выбирает смерть осознанно. — парировал Тодд.
— Может, и так, но чем дольше она оставалась бы живой, тем ей было бы хуже.
— Мы не можем быть уверены. — пожал плечами.
Лиза предпочла не отвечать, но, протянув необходимую паузу, задала вопрос, заставивший Тодда покопаться в глубинах памяти:
— У тебя когда-нибудь умирали пациенты?
— В интернатуре было два таких случая. Пациенты были безнадёжны, операции проводились по требованию их близких. Словом, мой куратор не позволил мне участвовать в них в качестве главного хирурга, я только ассистировал. А в ординатуре — ни разу. Мне в принципе редко выпадала возможность вести дела пациентов с серьёзными проблемами. На обязательных практиках было жёстче. Мне сообщали о смертях ежедневно, правда, это всё были не мои пациенты, я же просто смотрел, как работают другие, так что это не в счёт. — тяжело вздохнул. — А у тебя?
— Постоянно кто-то умирал. Особенно в ночные смены каждый час, а то и чаще, привозили раненых. То ножевые ранения, то огнестрельные, то передозировки и многое другое. Когда я только-только начинала работать в больнице, мне было ужасно тяжело морально зашивать открытые раны каким-нибудь молодым парням, понимая, что им это никак не поможет, их ничего уже не спасёт, разве что воля Всевышнего. Или когда в приёмном покое кто-то умирал, даже не успев попрощаться с родными, безнадёжно ждущими какой-либо информации за стенкой. Это… просто невероятно жестоко.
— Ты когда-нибудь чувствовала вину за чью-то смерть?
— Вину — нет, только горечь. Больно видеть, как из жизни уходят столько юношей и девушек. — Тодд понимающе кивнул, и Лиза продолжила: — Но я частенько видела, как после неудачных операций и осведомлении семьи умершего новенькие врачи, мои ровесники, запирались у себя в кабинетах, слышала их сдавленные всхлипы. Это тяжело, не оправдать ответственность, возложенную на твои плечи, но в мире ничего не бывает идеально.
— Я понимаю. — Тодд не удержался и всем корпусом повернулся к Лизе. Задал самый интересующий его вопрос: — Как ты справлялась с этим грузом?
Лиза грустно усмехнулась, вспоминая былые года:
— Обсуждала особо тяжкие дни с коллегами, пила успокоительные. Помню, по пути с работы могла рыдать хоть всю дорогу. Дома меня ждал Ларри, я не могла себе позволить нести происходящее в больнице к ребёнку. Он до сих пор в полной мере не представляет, чего мне пришлось насмотреться в своё время. — Тодда удивило, с какой нежностью она заговорила о Ларри, хотя общая тема разговора такие чувства ни разу не подогревала. — Тодд, если хочешь услышать от меня совет, как избавиться от чувства вины, — она убрала свои пальцы с его ладоней, чтобы обхватить их покрепче и несильно сжать. — То я могу сказать лишь одно — в твоём сердце накопилось столько плохого, что ты уничтожаешь себя изнутри, сам того не замечая. Тебе нужно высказаться. Полагаю, ты к такому не привык и для тебя это будет серьёзный шаг, но если хочешь вдохнуть полной грудью, то ты должен на него пойти.
Их руки расцепились только через несколько минут, пока Тодд не кивнул и не встал с насиженного места. Лиза была права во всём, по признавать это так скоро он не желал.
— Спасибо. — с этими словами он вернулся в гостиную, оставив Лизу вновь вглядываться во всё сгущающиеся и сгущающиеся облака.
Нила в гостиной уже не оказалось, видимо, вернулся в комнату. Тодд скучающе опустился на диван и посмотрел на спящую Соду. Ей единственной во всей квартире была безразлична смерть Меган. Что бы ни происходило вокруг, она продолжала спать, тихо посапывая в угол одеяла. Не завидовать её беззаботному образу жизни никак не получалось, но и забыть про свои обязательства Тодд не мог. Только он подорвался, дабы встать со столь манящего к себе дивана, как услышал звук открывающейся двери и застыл на месте. Он не успел придумать, как рассказать обо всём этом Салу!
Лиза, тоже услышавшая, что кто-то вошёл, ринулась ко входу, а Тодд даже не двинулся. Вскоре перепуганный Сал первый подошёл к нему с такой мольбой в глазах, что Моррисон напрочь потерял дар речи.
— Скажи, что я неправильно всё понял. — потребовал Сал.
— Я не буду тебе врать. — только и выдавил Тодд после длительного молчания.
Ожидавший от Тодда именно такого ответа, Сал, швырнув на диван рядом с другом какой-то блокнот, бросился в спальню. Не раздеваясь, не разуваясь — ему срочно требовалось убедиться в том, что его опасения — чушь собачья, хотя прекрасно понимал, что они возникли не просто так. Тодд проводил его долгим взглядом, не обращая внимания на незнакомый предмет, упавший вблизи, и подумал, что Салу нужно дать время побыть с ней наедине, а после первое время вообще не трогать его. Сал должен был пережить смерть Меган сам. А сейчас, сейчас Тодду нужно было решить несколько непредвиденных проблем.
Бережно погладив Соду по голове, Тодд вышел в прихожую. Ларри продолжал одной рукой приобнимать маму, пока они негромко, почти шёпотом, переговаривались о чём-то на испанском.
— Ларри. — без всякого чувства такта позвал Тодд. — Нужно поговорить.
Джонсоны переглянулись. Ларри явно не хотел оставлять маму одну, но Лиза уверенным жестом показала ему, чтобы тот поговорил с Тоддом, как тот того требовал, а сама удалилась обратно на кухню.
Честно говоря, изначальная антипатия к Ларри покинула Тодда давным-давно, когда тот заметил, что Ларри даже близко не пустое место для Сала. И ладно, если бы просто не пустое место, а очень важный человек, относящийся к Салу со всем уважением. Они, Тодд и Ларри, часто спорили, но это совсем не значило, что между ними была извечная вражда. Тодд воспринимал Ларри как человека с совершенно противоположными взглядами, но умеющего свою позицию отстоять, оттого казавшегося невероятно интересным. По-настоящему он бесил Тодда только в момент пика их оживлённых «бесед», а в остальное время Тодд с любопытством наблюдал за каждым его действием, каждый раз отмечая необычайно заботливое отношение в сторону своего друга. С каждым днём Ларри вызывал в нём всё больше одобрения. Для Ларри же Тодд оставался загадкой, но он никогда не вызывал в нём негативные эмоции на полном серьёзе, как минимум потому что иначе Сал самолично закатал бы его в бетон. Исходя из всего сказанного, они спокойно могли терпеть друг друга, если в диалоге не возникало таких острых тем, как темы миграций, народной медицины или неумолимо растущего процента урбанизации во всех точках земного шара.
— Говори. — нетерпеливо проговорил Ларри, тем не менее дождавшись, когда фигура Лизы окончательно скроется с поля зрения. Несмотря на торопливость в голосе, Ларри не излучал ничего похожего на раздражение или неприязнь, ему было разве что любопытно.
— Есть одна просьба.
— Ко мне? — удивился, картинно выпучив глаза.
— Не удивляйся так, просто тебе больше всех безразлична смерть Меган, поэтому… В общем, — сжал переносицу двумя пальцами — перед глазами заплясали разноцветные круги. — Однажды Меган рассуждала при мне на тему своей смерти и мимоходом обронила, что хотела бы, чтобы мы просто оставили её тело у дерева. Не гиганта, обычного. И так, чтобы этого дерева ни в коем случае не было видно из наших окон. — сделал короткую паузу, оценивая реакцию Ларри. Тодд сам не понял, зачем пустился в такие подробности, когда можно было ограничиться коротким описанием того, что от Ларри требовалось сделать, но раз уж сказал, то нужно было поддержать уверенный вид. — Когда Сал попрощается с ней, сможешь отнести её в такое место?
Не задумываясь, Ларри кивнул:
— Без проблем. — почесал мочку уха, словно продумывая свою следующую реплику: — Как думаешь, Сал… будет в порядке?
— Более чем. Мы все знали о предстоящей смерти Меган и были к этому готовы. Завтра уже всё забудется.
— Оптимистично. — с кривой ухмылкой бросил Ларри. — Ты сам-то как?
Тодд непонимающе обвёл Ларри взглядом с ног до головы, будто не верил, что перед ним стоял тот самый Джонсон, которого он знал:
— Тебе ли не плевать? — наконец отозвался он.
— Мне не плевать. — заверил Ларри, слегка склонив голову. — Держу в курсе, выглядишь ты реально хуёво.
— Просто не выспался. — и в доказательство этим словам ушёл в сторону своей комнаты. С начала его дня прошло не больше полутора часов, а он уже чувствовал себя измотанным по максимум.
***
Салу хватило одного короткого взгляда на труп Меган, чтобы понять, что этим утром бесповоротно оборвалась её жизнь. Долго находиться в спальне он физически не смог и, простояв в дверях всего-ничего, вышел, захлопнув дверь. Зрелище было жуткое и уж точно не способствующее хорошим снам по ночам. Выходя из спальни, Сал словил себя на том, что паника, с головой накрывшая его в первые секунды осознания смерти Меган, отхлынула. Да, ему по-прежнему было грустно, ведь Холмс действительно успела стать для него подругой, но ничего, хотя бы с натяжкой напоминающего отчаяние, не было. Сал вдохнул тёплый воздух и понял, что в его жизни Меган останется просто хорошим воспоминанием, но будет это чуть позже, а пока в квартире всё равно царила траурная тишина.
Ларри и Лиза укрылись от остальных на кухне. Пару раз Ларри выглядывал в гостиную, призывая Сала присоединиться к ним, но Сал посчитал, что в таком случае останется третьим лишним и, игнорируя любые невербальные намёки со стороны Ларри, подошёл к дивану, на котором мирно покоился дневник, не успевший попасть в руки своей хозяйки. Тодда здесь уже не было, потому в голове Сала сразу же возникла мысль о нём. Были все основания полагать, что Тодду в эту минуту приходилось хуже всего. Как бы непроницаемо тот ни выглядел со стороны, Сал-то знал, что уход Меган ударил по нему с четырёх разных фронтов: во-первых, сама по себе смерть, тем более в таком юном возрасте, Моррисона не прельщала; во-вторых, он, без сомнений, воспринял её на свой счёт, как неоспоримое доказательство низкого уровня своей квалификации, а из этого вытекал третий пункт — сильный удар по самооценке; в-четвёртых, как ни странно, если не считать Лизу, больше всего Меган сблизилась с Тоддом, так что для него это была личная потеря.
Сал поднял дневник и покрутил из стороны в сторону, рассуждая над тем, что с ним стоило сделать: похоронить вместе с хозяйкой или сохранить, например, на случай, если откуда ни возьмись объявится Холмс-старшая. Читать он его ни при каких обстоятельствах, конечно же, не собирался, несмотря на дикий интерес. Впрочем, достаточно быстро он принял решение отнести дневник Тодду и предоставить ему возможность вынести окончательный вердикт. Заодно было принято решение нормально поговорить с Тоддом, что требовалось уже очень давно, подняв все серьёзные вопросы, пока появилась возможность и готовность признаться в том, в чём признаваться было постыдно. С чем было связано такое рвение, Сал разбираться не стал, просто поскорее стянул с себя лишнюю одежду и, зажав блокнот подмышкой, прошёл по коридору прямо к двери в комнату Тодда. Постучался.
Привычного «открыто!» в исполнении Тодда на этот раз не прозвучало, вместо этого дверь открыл Нил. Сал приветственно махнул рукой.
— А, Салио, привет. Проходи.
Тодд сидел на кровати, уткнувшись в телефон, и что-то читал, но как только увидел Сала, тут же отложил телефон в сторону. Он знал, что Сал обязательно посетит его сегодня, но полагал, что произойдёт этот визит ближе к вечеру, поскольку Салу понадобится чуть больше времени, чтобы прийти в чувства. На деле всё оказалось прямо противоположно: Сал в чувства прийти ещё как успел, а вот Тодд — нет. Он планировал лечь поспать, понадеявшись, что хороший сон способен излечить болячки разнообразного характера: что душевного, что физического. Но сон никак не шёл. Одна на другую наслаивались мысли о том, что он мог спасти Меган как-то по-другому, возникали всё новые и новые идеи, но каждая из них почти моментально разбивалась о другую, напрямую противоречащую ей. Поэтому он постарался заткнуть свой разум самым банальным способом, а именно принялся читать книгу, скачанную больше года назад, но показавшуюся чересчур напичканной философскими темами, потому заброшенная в дальний ящик как раз для таких моментов.
— Поговорим? — Сал обратился к Тодду, но после беззлобно покосился на Нила. — Наедине.
Нил взглянул на Тодда и, прочитав в его взгляде то же самое, что и у Сала, беззащитно поднял руки вверх:
— Понял. — и вышел из комнаты, развернувшись на пятках.
Когда дверь за ним закрылась, Тодд приглашающе похлопал рядом с собой:
— Садись.
Сал послушно сел напротив Тодда, скрестив ноги.
— Куда вы с Ларри ходили?
Сал во всех подробностях пересказал просьбу Меган (хотя здесь некоторые подробности всё-таки были опущены: Ларри они обсудят позже, желательно не сегодня), а также то, как они её выполняли. Поведал о Робин и её семье, о собаке, убежать от которой удалось с огромным трудом, а потом внезапно высунул спрятанный дневник и вручил его Тодду, как великий трофей.
— Возьми себе. Не знаю, что ты с ним сделаешь, хоть в рамочку поставь, хоть под кровать на веки веков забрось, но я хочу, чтобы он был у тебя.
Тодд с заметной неловкостью принял сие презент:
— Почему?
— Не знаю. Может быть, потому что вы очень похожи… — с вопросительной интонацией протянул Сал.
Тодд наскоро пролистал слипшиеся от снежной влаги (а судя по некоторым разводам тёмного оттенка, то не только от снега, так ещё и от кофе или чая, местами, может, даже от крови) странички врученного ему дневника, остановился на первом форзаце и прочитал, пальцем очертив неровные буквы:
— Меган Холмс. Неудачный эксперимент своей матери. Две тысячи тридцать восьмой год, июнь. — ниже красовалась подпись с рванными тонкими линиями и отпечаток пальца, выполненный с помощью крови — краска так не высыхала, с годами блекла, да, но цвет не меняла, а кровь уже спустя пару дней становилась коричневой или бордовой, каким и был этот отпечаток.
Позволив Тодду прочитать только те строки, что были написаны в левом нижнем углу форзаца, Сал с мягким нажимом забрал дневник из его рук и, резко захлопнув, пояснил:
— Ты можешь прочитать его хоть целиком, но не сейчас. И желательно не сегодня, и вообще не в ближайшие дни.
— Почему? — повторился Тодд.
— Потому что это будет сущий мазохизм!
— Ты преувеличиваешь. — отмахнулся Тодд и подтянул колени к груди, обвив их руками.
— Нет, не преувеличиваю. — придвинулся ближе и положил руку на его колено. — Тодд? Не закрывайся от меня, очень тебя прошу.
Прошло больше времени, чем Сал ожидал, прежде чем Тодд заговорил, но это уже можно было считать удивительным успехом.
— Этой ночью она приходила ко мне. Видимо, сразу после вас с Ларри. Просила передать вам всем спасибо и пока, говорила, что мы очень многое для неё сделали, что если бы не мы, то она никогда не почувствовала бы себя человеком. Спрашивала меня о жизни после смерти. — последовал мучительный мрачный вздох. — Убеждала меня в том, что я ни в чём не виноват. Сал, я… как ты думаешь, я бы мог спасти её?
Сал сильнее сжал его колено одной рукой, а другой притянул его голову поближе и уложил себе на плечо.
— Спасти её могла только лишь она сама. Ты делал всё, чтобы помочь ей в этом, но она избрала другой путь. Ты понимаешь это?
— Если бы я надавил на неё посильнее, то заставил бы бросить травку.
— Не заставил бы. Тодд, какими бы превосходными навыками убеждения ты ни обладал, ты не смог бы за пару дней избавить человека от зависимости.
— А вдруг вышло бы? — Тодд уютнее уложил свою голову на дружеском плече, отчего рыжие кудри защекотали салин подбородок.
— Знаешь же, что нет. — немного подумав, Сал рискнул воспользоваться запрещённым приёмом, последствия которого было невозможно предсказать наперёд: — Твоим родителям было по барабану на твои бесконечные попытки вразумить их. С Меган было бы так же.
Тодд сжался ещё сильнее, но ничего не ответил. Упоминать его родителей, тем более в таком контексте, было крайне опасным для жизни и здоровья, если делал это кто-то, кроме Сала. Да даже ему грозила опасность, если упоминание четы Моррисон прозвучало бы, во-первых, в обществе других людей (Нил, а раньше и Мэйпл с Пыхом, не входили в этот счёт, при нём можно было говорить на любые темы, даже на те, что касались прошлого Тодда), во-вторых, если бы после него настроение Тодда портилось. В общем, чистой воды рулетка. Благо сегодня удача выпала на долю Сала.
— Ты прав. — вяло сдался Тодд. — Если кто и виноват в том, что Меган довела себя до могилы, то только её мать.
Сал облегчённо погладил Тодда по голове и в качестве награды за признание отсутствия своей вины в смерти Холмс поощрительно чмокнул его в макушку.
Пожалуй, просидели так достаточно внушительный отрезок времени, пока Тодд не выбрался из цепких дружеских объятий, стерев с лица всякое упоминание печали. Сейчас на нём засиял энтузиазм, который Сал вообще-то и старался получить, но которого втайне побаивался.
— Что ж, со мной разобрались. — заявил Тодд, вытягивая ноги во всю длину кровати. — А сейчас и с тобой разберёмся.
— О не-ет! — жалобно взвыл Сал, состроив самую недовольную гримасу из своего репертуара.
Сал был уверен, что разговор касательно его жизни затронет только Ларри, в крайнем случае — ночные кошмары, постоянные недосыпы и ставшие буквально частью его организма синяки под глазами, но никак не ожидал последующего вопроса:
— Ты ел сегодня? — Тодд говорил серьёзно, а значит, возможности уйти от темы не было. Что ж, Сал знал, на что шёл, потому был готов отвечать максимально честно, пускай говорить на эту тему было сложнее, чем на какую-либо другую.
— Ел. — коротко признался Сал, потупив взгляд.
— Что?
— Овсянку приготовил, с Лизой вместе позавтракали.
— Это хорошо. — Тодд ободряюще улыбнулся. — А теперь расскажи мне, что с тобой происходит?
— Ты о чём? — прикинулся дурачком в попытке избежать последующих допросов. Тодд на этот цирк ожидаемо не повёлся:
— Сал, твоё питание — это серьёзная проблема.
— Я знаю. — теперь пришла его очередь прятаться за другом, когда разговор дошёл до щепетильных тем. Сал уткнулся острым подбородком во вновь поднятые колени Тодда. — Не могу иначе.
— Раньше же мог. Что поменялось?
— Смотря насколько раньше. Когда с мамой жил, то же самое было, ты просто не замечал, потому что позволить себе нормально поесть я мог только рядом с тобой.
— Из-за того, что у вас не хватало денег? — мигом догадался Тодд. — А в моей компании ты ел либо в школе, либо у меня дома.
— Да. — обхватил ноги Тодда в замок. — Всё старался маме оставить, чтобы хотя бы она полноценно питалась.
— У меня были мысли об этом. Ты тогда так резко похудел, но я пришёл к выводу, что это из-за стресса, плюс переходный возраст, вся херня. — Тодд принялся заплетать тонкие косички на голубых волосах, как делал всегда, когда они спали в одной кровати, а в первое время их жизни вдвоём это была частая практика, так как в тот период кошмары Сала достигли апогея, особенно после безуспешной попытки самоубийства. — Хочешь сказать, сейчас история повторяется?
— Мгм. Я не могу спокойно есть, когда знаю, что нам не хватает продуктов.
— Сал, представляешь, нам и кислорода не хватает, давай тогда вообще не дышать? — в противовес строгости, пронзившей его голос насквозь, его руки нежно перебирали запутавшиеся пряди салиных волос.
— Я же могу, поаккуратней с такими словами. — перевёл всё в глупую шутку, что Тодду совсем не понравилось.
— Не смешно.
— Я бы не был так категоричен, не самая моя плохая шутка.
— Сал, не отходи от темы.
— Хорошо, не буду. — послушался Сал. — Лучше уж я немного потерплю и вы будете нормально питаться, нежели мы все будем недоедать.
— Хочешь, открою секрет? У нас ровно столько продуктов, чтобы хватило каждому. Да, впритык, но, внимание, хватает каждому, чтобы наедаться три раза в день. Я за этим слежу, уж поверь.
— Верю, но я не могу по-другому.
— Я уже это слышал. — пропустил голубые пряди между пальцев. — Раз так, то с этого момента буду следить и за тем, что и в каких количествах ты ешь.
— Это лишнее. — попытался переубедить его Сал, очевидно, победой сие попытка не увенчалась.
— Ну а что ты предлагаешь, любимый же твой не контролирует тебя.
Не сразу понявший, о ком идёт речь, Сал отлип от коленей Тодда и уставился на его довольную, как у сытого кота, улыбку. Когда до Сала наконец дошёл смысл его слов, он показательно закатил глаза со звонким цоком.
— Не отрицаешь же, да, что он твой любимый? — заискивающе поиграл бровями, призывая Сала в конце концов признаться в своих чувствах.
— И до сих пор не подтверждаю, ничего не изменилось.
— Да? А что вы вчера ночью делали на кухне, когда уже все легли спать и никто не мог вам помешать? — в голосе чётко выделялись игривые нотки, и Сал, заслышав их, едва не покраснел. К счастью, как ему самому показалось, он сумел предотвратить процесс передачи его смущения на лицо.
Если бы Сал сразу же не понял, что Тодд просто хватался за любую информацию, за которой в теории могло скрываться что-то секретного характера, но в самом деле не знал никакой правды, мигом проговорился бы о том, что было этой ночью на кухне, решив, что Тодд каким-то образом раскрыл все неприличные подробности.
— Я мыл посуду, он сидел рядом. — правдиво пересказал первую половину сегодняшней ночи.
— Только ли? — и заранее предупредил: — Не ври мне.
Сал опять закатил глаза, ограничившись пространным:
— Не только. — и угрожающе наставил на Тодда указательный палец. — Но больше ты от меня ничего не услышишь, хоть убей!
— Ладно-ладно. — Тодд, в точности как Нил некоторое время тому назад, оборонительно поднял руки кверху, словно тем самым поднял белый флаг.
— Вот и замечательно.
Сал устало плюхнулся на свободную половину кровати и сквозь безудержный зевок произнёс:
— Так спать хочется.
Тодд опустил голову на подушку напротив, закинув одну ногу Салу на бедро и вновь стянув его в крепких объятиях:
— Мне тоже, я лёг в четыре.
— Ты ёбнутый?
— Да уж получше тебя будет, я хотя бы в пять утра не подскакиваю.
— Пф-ф, проблемы? — напыщенно пробурчал Сал прямо на ухо Тодду.
— Ага, давай спать. — на этот раз пришла его очередь широко зевать.
— А как же Нил? Может, хотя бы предупредим его, что ему уже можно в свою комнату возвращаться?
— Не, пускай с Ларри пока потусуется. — небрежно бросил Тодд, кое-как сдержавшись от очередного зевка.
— Ларри с мамой.
— Тогда с Содой. Ларри и Сода всё равно не многим по разуму отличаются. — заботливо пристроил голову чуть повыше головы Сала, дабы кудряшки не мельтешили у того под глазами. — Мы с тобой давно не проводили время вот так. Я скучаю по тому времени.
— Ну-у, сейчас у тебя есть другой человек, с кем ты делишь постель. А если мы снова начнём спать вместе, то это вызывет в нём какие-то подозрения. — сказал Сал, прекрасно понимая, что у Нила на их счёт никаких подозрений не может возникнуть априори: Нил знал о их многолетней дружбе так же хорошо, как и знал, что друг для друга они навсегда будут почти что братьями.
— Ага, и у тебя, кажется, такой человек тоже есть.
Сал несильно ущипнул Тодда за бедро. Испуганно ойкнув, тот наконец замолчал и вроде бы даже уснул.
Что ж, Салу ничего не оставалось, к тому же в сон тянуло знатно, поэтому он последовал примеру друга и, устроившись поудобнее, заснул. Рядом с Тоддом чудесным образом забывались все тревоги, потому сон оказался без сновидений. Оно и к лучшему.
***
Как Сал и полагал, следующие три дня дневник Меган бесцельно покоился на рабочем столе в комнате Тодда, и без того заваленном различными бумагами, книгами и нескончаемым скомканным мусором. Тодд намеренно избегал дневник среди прочего беспорядка своего стола, но, собственно говоря, с каждым прошедшим днём сдерживать себя было всё сложнее. На третий день поздним вечером, включив настольную лампу и усевшись в кресле так, чтобы щекой прислониться к колену, Тодд впервые осмелился открыть первую страничку личного дневника Меган.
«
12.06.2038
Сегодня я впервые сбежала из дома. Должна была пойти в институт на финальное собеседование в магистратуру, но ночью решила раз и навсегда бросить эту хренову жизнь, которую я сама для себя не выбирала. Мои бывшие одноклассницы Рене и Эбби с радостью приняли меня к себе. Мне удалось сохранить хорошие отношения со школы только с ними, поэтому выбор был очевиден. От матери семнадцать пропущенных и больше пятидесяти сообщений, в которых она пытается угрожать мне за то, что я проебала последний рывок в магистратуру. Бесит, что аж кричать хочется!»
Почерк у Меган был отрывистый, мелкий, но, на удивление, читабельный. По углам она всегда оставляла небольшие рисунки или короткие фразы, почти все страницы были покрыты цветными пятнышками и многочисленными разводами. Записи в дневнике были редкими, но каждая новая запись значила, что в жизни Меган свершилось что-то важное, что-то ломающее её ещё сильнее.
Следующая запись датировалась неделью позже. При прочтении у Тодда неосознанно сжались кулаки.
«
19.06.2038
У меня не было выбора, она грозилась уничтожить все мои научные работы. Я не могу позволить своим многолетним трудам исчезнуть. Вся моя жизнь в них, исчезнут они — исчезну и я. Мне пришлось вернуться домой. Она избила меня каким-то проводом и заперла в комнате, пообещав, что с завтрашнего дня я буду работать в её комплексе и моё мнение нисколечки не учитывается. Я ненавижу всё это дерьмо! Я хочу изучать то, что нравится мне, хочу помочь миру от загрязнений и климатических и экологических катастроф, а не торчать с какими-то ёбаными химиками под материнским контролем!»
«
01.07.2038
Если честно, не знаю, зачем начала вести этот дневник, ахаха. Наверное, это моя нелепая попытка высказаться. Правда, никто, кроме меня, этого всё равно не прочитает, но да ладно.
Сегодня я опять сбежала. Рене отчитывала меня на протяжении, пожалуй, получаса. Пыталась убедить меня в том, что если я продолжу во всём повиноваться воле матери, то в конечном итоге потеряю собственную личность. Есть ли у меня личность вообще? Я чувствую, что я даже на 70% не я, а выстроенная моей матерью совокупность черт характера. Рене предложила мне выпить, я отказалась, но вместе с ней начала настаивать и Эбби. Ах, я слишком ведомая, но зато теперь я не чувствую себя лишней среди них. Завтра они пообещали сводить меня в клуб и познакомить со своими друзьями. Не люблю большое скопление людей, но и отказать не смогу.»
«
03.07.2038
Вчерашний день как в тумане. Только я проснулась с сильным похмельем, как меня куда-то повели, напоили ужасно сладкими коктейлями и начали представлять другим людям. Из всей огромной компании (всего человек 15 было так точно) я запомнила только Киру и Яна, потому что они оба весь вечер и всю ночь не отлипали от меня. Я смутно помню, как Кира засыпала в мои коктейли желтоватый порошок. Жесть. Но это всяко лучше, чем продолжать терпеть волю матери.»
Следующие несколько записей ничем новым не отличались, Меган просто водили по клубам и поили, подсаживали на наркоту и травку. В один из таких вечеров ей предлагали героин и это был единственный раз за всё время, когда Меган додумалась сказать твёрдое нет. Помимо прочего, Тодду стало ясно, что среди всего своего окружения Меган не видела ни одного друга, даже бывшие подруги Рене и Эбби начали вызывать в ней отвращение.
«
05.09.2038
Я никогда не писала об этом сюда, но Ян начал оказывать мне знаки внимания. Какой же он мерзкий тип. Постоянно лапает меня, зажимает при любом удобном случае, а потом делает вид, что ничего не произошло. Сегодня он признался мне в том, что я ему нравлюсь. Конченый ублюдок. Понятное дело, я послала его куда подальше. Он попытался меня ударить, но Эбби кинула на него такой хищный взгляд, что даже я испугалась.
А вообще я ведь никогда и не любила. Мне бы хотелось. Я не требую взаимности, мне просто хочется понять, каково это. Что значит влюбиться? Почему для людей это так важно? Почему рядом со мной никогда не было того самого? Наверное, я в чём-то провинилась. Может быть, когда-нибудь…»
И снова череда бессмысленных записей. Видимо, тут уже проявлялось действие наркотиков и алкоголя, потому что текст становился всё более бессвязным и нечитаемым. Меган перестала стараться выводить чёткие буквы, поэтому Тодд мог подолгу зависать над одним словом, силясь разобрать написанное. Последняя более-менее длинная запись значилась числом начала вечной зимы.
«
25.02.2039
Пришлось вернуться к матери. Я не могу сидеть сложа руки, когда в мире происходит такое. Хочу помочь в изучении вечной зимы как явления. Мать даже не высказалась по поводу моего внешнего вида и царившего вокруг меня перегара, лишь влепила короткую пощёчину и обязала появиться завтра в комплексе. Целый день сегодня сижу на балконе и курю. Во что я ввязалась?»
Все последующие записи оказались короткими и не имеющими особого смысла. Меган перестала указывать даты и вместо текста в основном рисовала: то чудищ, то огромные деревья, то цветастых бабочек, то горстки таблеток.
«
Я болею чем-то серьёзным, всем почему-то плевать.»
«
Ходила сегодня в морозильную камеру за биоматериалами (мне казалось, что я нашла зацепку в крови этих бешеных собак, нужны были образцы), но дверь случайно захлопнулась и я осталась внутри на добрых сорок минут, в грёбаном спортивном костюме и медицинском халате. Никто не заметил, что я пропала, всем без разницы, есть я или нет.»
«
Я люблю сирень. Она так вкусно пахнет и цвет просто замечательный.»
«
Во сколько раз число распадов ядер радиоактивного иода ¹³¹I в течение первых суток больше числа распадов в течение вторых суток? Период полураспада изотопа ¹³¹I равен 193 часам.
ХУЙНЯ»
«
У меня пневмония, — так сказал один из коллег, посоветовал мне какие-то лекарства, но я не стала передавать эту информацию матери.»
«
Я хочу есть и вскрыться. В холодной воде будет менее болезненно, но в горячей кровь будет течь в разы быстрее.»
Тодд перелистнул последнюю страницу. К форзацу наподобие кармашка был приклеен толстый слой плотной бумаги с надписью «на чёрный день». Аккуратно, так, чтобы ничего не повредить, Тодд приоткрыл этот самый кармашек и вытянул оттуда прозрачный пакетик, в котором хранилось ещё два таких же пакетика, но поменьше: один был доверху заполнен белым порошком, в другом содержалось три самокрутки и навскидку пять таблеток неизвестного производства. От греха подальше Тодд сунул всё на место и пролистал дневник ещё раз. В зелёных глазах застыли слёзы, но вырваться им на свободу Тодд не позволил.
— Господи, Тодд, — сонно позвал Нил. От неожиданности Тодд чуть не вывалился из кресла. — Ты видел время? Иди спать.
Тодд неохотно потянулся к телефону и, увидев, что уже перевалило за шестой час, отложил дневник в самую гущу рабочего стола. Отключил настольную лампу, лёг в кровать, позволив Нилу мягко обвить свою талию под одеялом, и пролежал без сна до самого утра.
