Отрубая дракону голову, не задень мечом принца

Будильник противно трезвонит, кажется, в самом мозгу, и Ван Ибо слепо бьет рукой по тумбочке в попытках его заткнуть. Второй день в прямом подчинении Ван Чжочэну, какое счастье, лучше бы его застрелили на первом же задании после выпуска из академии. Рука наконец натыкается на будильник (да-да, обычный в виде часов, старый телефон у него изъяли еще вчера на входе на территорию особняка Ван Чжочэна, а новый так и не выдали), и ненавистный орущий монстр отправляется на пол. Звенеть эта падла не перестает, и Ван Ибо приходится со стоном стечь с кровати, чтобы поднять будильник с пола и все-таки его отключить.  Отлично, на часах шесть утра, у него был приятный и здоровый сон длиной в три часа. Потому что с переговоров они приехали только к часу, а заснуть ему удалось только к трем. Чертов стресс, чертовы мафиози, чертов Сяо Чжань со своими проверками, из-за которых его образ вставал перед глазами стоило лишь прикрыть веки. Этот омега горячий, как сам дьявол, вот только Ван Ибо с ним ничего не светит, и опыт предыдущего агента (того самого, с которым Ван Ибо познакомился по фотографии растерзанного тела) наглядно это демонстрирует. Комнатка небольшая, но уютная: полуторная кровать, тумбочка и шкаф с зеркальной дверцей, для телохранителей больше и не надо. Большой санузел общий на этаж, но этого вполне хватает для пяти работников, живущих на одном этаже. Альфа, приоткрыв лишь один глаз и сонно зевая, плетется в ванную, которая, к счастью, сейчас пустует: некоторые его новые коллеги еще не вернулись с ночной смены, другие досыпают после вчерашнего. Ван Ибо залезает под душ, не глядя поворачивает кран и совсем не мужественно визжит, когда его вдруг с ног до головы окатывает ледяной водой. Он отскакивает в сторону и, стуча зубами, выкручивает кран в другую сторону. Блядство. Зато проснулся. Умывшись, он возвращается к себе в комнату, заправляет кровать, уже не по-армейски ровно: за два года приучил себя устраивать легкий беспорядок, и замирает напротив окна. За стеклом виднеются зеленые деревья, в свете восходящего солнца отдающие белым золотом. Вокруг домиков телохранителей красиво, и Ван Ибо даже немного предвкушает осмотр территории особняка, потому что если уж Ван Чжочэн так украсил территорию для персонала, то для себя он точно не поскупился.  У дома, где Ван Ибо жил с мамой, тоже было красиво. Забавно: он так и не успел переехать. Сначала общежитие поближе к академии, потом вернулся домой и все мотался по заданиям, не имея ни времени ни желания искать себе квартиру. Ван Ибо искренне надеется, что Чжан Исин исполнил свое обещание, и его мать хотя бы не скорбит по нему. Он так хочет вернуться домой, отмыться от всей этой грязи, которая забралась уже под кожу и не имеет никакого отношения к тому, что можно смыть водой. Возможно, привычные теплые объятия мамы могли бы сделать с этим что-то. Навряд ли в ближайшее время он узнает это наверняка. — О, ты собрался? — заглядывает к нему в комнату Джексон. — Быстро, прям как правительственный солдатик! Блять. Они смотрят друг другу в глаза пару секунд, а потом Джексон начинает ржать. Ван Ибо подхватывает, искренне надеясь, что смех не кажется искусственным, потому что он сейчас словил микроинсульт. Хорошая шутка, Джексон, спасибо. Так, что там у нас по легенде? Ах да, отец-тиран. — «Солдатик», ну ты загнул, конечно! — ухмыляется Ибо, отсмеявшись. — У меня просто с детства привычка: если не успел уйти, пока отец не проснулся, то по башке получишь за то что слишком веселый/грустный/надоедливый, нужное подчеркните. — Н-да, — тянет Джексон. — Лажовенько, конечно. Зато привычка полезная. Пойдем, я тебе территорию покажу, а уже завтра по графику работать начнешь. Ван Ибо кивает, следя за выражением лица Джексона, но, похоже, тот и вправду всего лишь шутил. Но над привычками, похоже, все еще надо работать, агента из себя так просто не выбьешь. Осмотр территории они начинают сразу, как только выходят из дома. Совсем рядом есть небольшой тренажерный зал для работников, в самом доме, как говорит Джексон, есть библиотека и телевизор с подключенным нетфликсом. Домики охраны и телохранителей находятся с запада от главного входа, недалеко от забора. Забор, кстати, отменный: высокий, каменный, поверху идет колючая проволока и электричество. Не особо эстетично, зато доходчиво.  Сама территория представляет собой почти идеальный круг с большим особняком в центре. Здесь много зелени, начиная от ровного газона и заканчивая кустарниками и даже плодовыми деревьями, повсюду маленькие тропинки, иногда соединяющиеся в дорожки покрупнее. Похоже на королевский сад, какие еще остались в Европе, Ван Ибо похожие в учебнике по географии видел.  Джексон ведет его вдоль забора, указывая на некоторые здания, которые оказываются то домиками для слуг, то своеобразными мини-складами для хозяйственного оборудования. Особняк босса виднеется за деревьями, но к нему Джексон обещает провести позже, а внутрь и вовсе не пустит: не тот пока у Ван Ибо статус. Никаких других способов попасть на территорию, кроме главных ворот, Ван Ибо не замечает. С одной стороны, это логично, потому что профессия Ван Чжочэна подразумевает наличие большого количество неприятелей, и чем меньше способов попасть к нему домой, — тем лучше. Но с другой — это еще и означает, что вариантов побега тут тоже не наблюдается, и если то же Министерство общественной безопасности устроит облаву и перекроет главных вход, то босс мафии окажется в своеобразном аквариуме: виден, как на ладони, и бежать некуда. Скорее всего, на такой случай у него должен быть секретный ход прямо из особняка, но шанс найти его Ван Ибо представится не скоро. От мысли о том, какие еще преступления ему придется совершить, чтобы Ван Чжочэн начал доверять ему настолько, чтобы пустить в дом, становится мерзко. Приходится заставить себя сфокусироваться на словах Джексона, потому что, во-первых, он рассказывает полезные вещи, а во-вторых, скривившуюся в отвращении рожу сейчас объяснить будет сложно. Окружающий пейзаж вдруг будто теряет краски. Мамин сад был лучше. Маленький, не садик даже, а пара деревьев и клумба у крыльца, зато все это было выращено с любовью и заботой, трудолюбивыми руками на честно заработанные деньги. А вот это все великолепие наваяли садовники только потому, что им заплатили, и так, как им сказали дизайнеры. А те, в свою очередь, решили навести здесь красоту, потому что кто-то из верхушки мафии решил выпендриться и швырнул на стол пачку окровавленных банкнот со словами «сделайте что-нибудь, чтоб побогаче, но у налоговиков вопросов не вызвало». И Ван Ибо не может сказать, что получилось аляписто, вычурно или безлико, нет, здесь и вправду красиво. И именно из-за этого хуже всего, потому что вся эта красота пропитана лицемерием. Как будто творец этого сада вложил в него душу, и душа эта отвратительно чистая для того, чтобы рядом с ней жил босс мафии. Джексон останавливается неподалеку от главных ворот, и Ван Ибо с удивлением отмечает, что они прошли почти весь круг: отсюда уже виднеется дом, где он сегодня ночевал. С внутренней стороны закрытых ворот стоят несколько альф с автоматами, Ван Ибо насчитывает пятерых. Снаружи, предполагает он, тоже кто-то должен быть. По всему периметру забора висят камеры, фиксирующие происходящее как внутри, так и снаружи территории. Слепых зон вдоль забора, по расчетам Ибо, быть не должно. Крепость, не иначе. Сюда нельзя не только незаметно забраться, отсюда нельзя и незаметно уйти.  — Здесь парни дежурят, ты, скорее всего, тоже будешь часто этим заниматься, — продолжает рассказывать Джексон, кивая на приветствия альф. — Еще будешь ходить в обходы по периметру, время и для смены охраны у ворот, и для обходов тебе будут говорить день в день, оно постоянно меняется для большей безопасности. Понятно, то есть спланировать что-либо не получится. Хитро. И очень неприятно. — С территории выходить нельзя? — уточняет Ибо. — Обычно нет, и рабочие дни, и выходные ты проводишь здесь, сам понимаешь, утечки информации никому не нужны. Но раз в месяц каждый сотрудник может выйти, родных там повидать, с омегами поразвлечься. С собой взять можно только телефон, тебе его выдадут, больше ничего выносить нельзя. В мобильнике у всех жучок стоит, записывает перемещения, сообщения, звонки, выходы в интернет, а также считывает разговоры рядом с телефоном. Его надо всегда носить с собой. Во время выходного за территорией периодически будет раздаваться звонок: надо брать трубку и подтверждать свою личность, там робот вопрос задает, ты отвечаешь, он голос сверяет. Телефон никому передавать нельзя. Вопросы тоже разные, голос записать не получится. Куда ходить можно, а куда нельзя — тебе уже ближе к делу скажут. Ван Ибо фыркает, внешне оставаясь невозмутимым, пока его мозг судорожно перебирает варианты того, как можно связаться со своими при таком уровне контроля.  — Ты меня запугивать, что ли, пытаешься? — ухмыляется он. Джексон зеркалит его кривую улыбку: — Просто предупреждаю. Тебе обо всем этом еще перед выходом напомнят, но некоторые все равно умудряются оправдываться своей забывчивостью. Только вот любое отклонение от разрешенных для посещения мест, не взятая вовремя трубка или разговор о чем-то, касающемся дел мафии, — это предательство. А с предателями сам знаешь, что делают. Ван Ибо знает. Он помнит фото того, что осталось от агента, работавшего здесь до него. Он сам видел, как одного пацаненка лет семнадцати, который отказался продолжать толкать наркоту и ляпнул что-то про то, что сдаст своих нанимателей полиции, уперли раскрытым ртом в бордюр и с силой ударили ногой по затылку, ломая челюсть, а потом перевернули и запустили три пули в грудь. Ван Ибо знает, что из мафии уйти можно только ногами вперед. Он не знает только, почему все еще надеется стать исключением. — Пойдем, — Джексон указывает вглубь территории. — Еще покажу псарню и полигон для тренировок с оружием. На полигон можно ходить только с разрешения босса или господина Сяо, на псарню ходить по идее не запрещено, но лучше не суйся: там у босса доберманы, незнакомцев они очень любят, но, к сожалению, на вкус. Смех встает поперек горла, когда перед глазами снова всплывает фотография агента. Не зря Ван Ибо показалось, что из него зубами вырывали куски: похоже, так все и было. Что ж, в этот раз Джексон, очевидно, не шутит. Не то чтобы это была хорошая новость. Джексон, видимо, тоже вспоминает какой-то неприятный эпизод, поэтому они идут молча. Ван Ибо посматривает по сторонам, замечая на деревьях камеры. Н-да, тут даже отлить без чужого ведома не отойдешь. Способов незаметно сбежать отсюда вне установленного для выхода за территорию дня Ван Ибо пока не видит, так что коммуникация с министерством явно будет непростой. Он с удовольствием бы размышлял о работе и дальше, но тут ему в нос ударяет знакомый манящий аромат. Ван Ибо вскидывает голову, сканируя взглядом местность, и почти сразу замечает Сяо Чжаня. Тот сидит чуть в стороне от дорожки, прямо на траве, а перед ним — низенький мольберт, на котором омега что-то увлеченно выводит кистью. Лучи раннего солнца путаются в его волосах, но сам парень как будто светится еще ярче. Он улыбается абсолютно искренне, без тени кокетства или насмешки, и это настолько прекрасно, что Ван Ибо подвисает на несколько секунд, прежде чем его отрезвляет подзатыльник от Джексона и он склоняется в уважительном поклоне. — О, Джексон! Приветики! — Сяо Чжань машет рукой со своего места, а потом откладывает кисть и одним слитым, каким-то кошачьим движением поднимается на ноги и подходит к альфам.  На нем черные легинсы, соблазнительно обтягивающие его стройные ноги и округлые ягодицы, и простая белая футболка на несколько размеров больше нужного, отчего она доходит до середины бедра и кажется на нем едва ли не простыней. В вырезе видны острые ключицы, на футболке — яркие пятна краски, которые смотрятся не как грязь, а скорее как необычный дизайн. Сяо Чжань весь такой уютно-домашний, что хочется заграбастать его в объятия и унести подальше от людей, чтобы никто не позарился на такое чудо, и лишь неизменный широкий чокер немного смазывает впечатление.  — Здравствуйте, господин Сяо, — отзывается Джексон, и только после взмаха руки распрямляется из поклона.  Ван Ибо следует его примеру, но молчит, потому что к нему пока не обратился человек более высокой должности, да и он вообще не уверен, что Сяо Чжаню есть до него дело. Вот только омега, продолжая солнечно улыбаться, интересуется у Джексона: — Новенького выгуливаешь? — и не дожидаясь ответа, принюхивается, окидывая Ван Ибо взглядом. — Ах да, французский завтрак. Альфа чувствует, как краснеет ушами. Сяо Чжань, замечая это, посмеивается и обращается уже к самому Ибо: — Тебя как зовут-то, симпатяжка? — Вэй Юншен, господин, — отзывается привычно Ибо, а затем с его языка слетает. — Но можно просто «гэгэ». Осознание того, что он только что ляпнул, врезается в голову сразу же, и лицо Ван Ибо остается нормального человеческого оттенка только потому, что физически невозможно одновременно покраснеть и побледнеть, а он не может решить, какая эмоция сейчас преобладает: смущение или ужас. Джексон вот определился гораздо быстрее, поэтому сейчас сравнялся цветом с листом бумаги. Наверное, это правильный выбор, потому что в открытую флиртовать с омегой главы мафии будет только самоубийца. Причем с мазохистскими наклонностями.  Сяо Чжань моргает непонимающе. Переводит взгляд с держащего лицо кирпичом Ван Ибо на готового лишиться чувств Джексона. Затем обратно. И вдруг у него вырывается смешок. Омега прикрывает рот рукой, но это не помогает скрыть расползающуюся улыбку. Он начинает подрагивать от попыток сдержать смех, а потом не выдерживает и хохочет в голос, запрокидывая голову и держась за живот. И это выглядит так красиво, что Ван Ибо забывает о своей скорой смерти и безбожно залипает, кажется, даже приоткрыв рот. — Ох, хорошо, что Чжочэн этого не слышал, — Сяо Чжань вытирает выступившие от смеха слезы. — Джексон, не говори ему об этом, я не хочу лишаться такого забавного подчиненного. Тот кивает быстро, неловко посмеиваясь и кидая на Ван Ибо страшные взгляды. Кажется, сдавать его он и вправду не собирается, зато устроит персональную взбучку. Но лучше уж Джексон, чем доберманы. Сяо Чжань тем временем прищуривается и оглядывает Ван Ибо снизу вверх, усмехаясь уголком губ: — Хотя я почти уверен, что ты не прав, симпатяжка. Сколько тебе лет? — Двадцать четыре, господин, — отзывается Ибо, мысленно костеря себя последними словами. Сяо Чжань вдруг подходит ближе, плавно качнув бедрами, кладет руки ему на ключицы и проезжается ими по вороту рубашки, останавливая на загривке Ван Ибо. Альфа, оказавшийся фактически в его объятиях, застывает каменным изваянием, чувствуя, как от места, где его касаются теплые ладони, разбегаются мурашки. Сяо Чжань же подается ближе, почти как на переговорах, и мурлычет ему на ухо: — Значит, ты ошибся с обращением. Но я приму это за комплимент, диди. Ван Ибо хрипит в ответ что-то невнятное, потому что дышать и одновременно не вдыхать окутавший его со всех сторон аромат просто невозможно, особенно когда этот великолепный омега находится так близко к запаховой железе на его шее. Руки чешутся от желания положить их на тонкую талию, огладить каждый изгиб, провести языком по ключицам… — Солнце мое, что здесь происходит? Обманчиво-мягкий голос с размаху роняет его с высоты мечт на землю. И, кажется, проезжается по нему асфальтоукладчиком. Потому что последнее, чего он хотел — это попасться в такой компрометирующей позе Ван Чжочэну. Кажется, все-таки доберманы. Сяо Чжань же отстраняется, абсолютно не выглядя напуганным, только смотрит на Ван Чжочэна и закатывает глаза: — Опять ты. Я же просил оставить меня в покое хотя бы на пару часов!  Кажется, этот омега пытается вить веревки не только из Ван Ибо, но и из главы триады. Смело, конечно, но неужели у него может это получаться? Хотя один только тон, в котором он общается со своим альфой, говорит о том, что Сяо Чжань его совсем не боится. Или очень умело это скрывает. Ван Чжочэн на этот выпад не реагирует, даже не меняется в лице, хотя от главы мафии ожидаешь скорее выстрела в лоб любому посмевшему к нему неуважительно обратиться. Хотя нет, слишком импульсивно, великие лидеры так не действуют. Может, Сяо Чжаню позволено так с ним разговаривать, а может Ван Чжочэн приложит его головой о стену, как только они останутся наедине. В ближайшее время Ван Ибо этого не узнает. Но сейчас Ван Чжочэн смотрится спокойно и несколько величественно в дорогом костюме, в котором, наверное, разве что не спит. Под полами пиджака виднеется кобура, но он не тянется к ней, чтобы заткнуть зарвавшегося омегу. Лишь ровно и холодно возражает: — Я согласился оставить тебя одного. А в данный момент я вижу рядом с тобой лишних людей. Которых он, кстати, напрочь игнорирует, несмотря на то, что оба телохранителя согнулись в приветственном поклоне и не могут выпрямиться без разрешения. Да и формулировка «лишние люди» Ван Ибо не нравится. Как-то двусмысленно звучит. — Ты не доверяешь Джексону? — в притворном возмущении прижимает руки к груди Сяо Чжань. Ван Чжочэн закатывает глаза и наконец делает знак рукой, позволяя альфам выпрямиться.  — Я никому не доверяю, это моя профессия, — цедит Ван Чжочэн. — Но особенно я не доверяю людям, в относительной надежности которых не убедился лично, — он дергает головой в сторону Ван Ибо. — Так что повторяю вопрос: что это было? — Я проверял его на наличие жучков и прослушек, — пожимает плечами Сяо Чжань. Бровь Ван Чжочэна скользит вверх: — Ты хочешь сказать, что надеялся найти жучки на ощупь после того, как мои люди проверили абсолютно все его вещи при переводе сюда? — На вороте футболки ткань плотнее, могли не заметить, да и мало ли способов что-либо куда-либо пронести? Меры предосторожности, ты сам всегда настаиваешь. А пырнуть меня он все равно ничем бы не смог, уж нож охрана навряд ли бы проглядела. И вот сейчас тон у него совсем не игривый, как будто маску с лица сдернул. Смотрит серьезно, с достоинством, а Ван Ибо думает о том, что такого Сяо Чжаня он хочет узнать получше, а не просто хочет. Ван Чжочэн смеряет омегу взглядом и кивает, удовлетворенный ответом, а затем оборачивается на альф: — А вы, в принципе, что здесь забыли? Джексон снова кланяется: — Я показывал новичку территорию, босс. Прошу извинить за беспокойство. — Территорию? — оживляется Сяо Чжань. — И как тебе оформление? — Очень красиво, — честно признается Ван Ибо. — С душой, немного необычно для Китая, как будто по-европейски. Ван Чжочэн вскидывает брови, а Сяо Чжань смотрит на Ибо как будто с восхищением, а потом закидывает руку ему на плечо, радостно смеясь: — Видишь, Чжочэн! А ты говорил, что всем плевать, как тут что выглядит. Юншэн, вон, даже французский стиль узнал! Глава триады не выглядит особо счастливым по этому поводу. Он окидывает Ван Ибо полным подозрения взглядом, заметив который Сяо Чжань убирает руку с его плеча, и хмыкает: — О да, вполне очевидно, что человек, который, по нашим данным, даже школы не закончил, будет знаком со стилями ландшафтного дизайна. Его взгляд цепкий, препарирующий, следит за малейшими изменениями в человеке напротив. Ван Ибо знает, что стоит ему сейчас чуть более резко вдохнуть или допустить в собственный запах нотки страха, и пиши пропало. Нельзя позволить появившимся подозрениям подтвердиться, Ван Ибо сжимает зубы и смотрит исподлобья: — Извините, босс, но то, что я не закончил школу, не значит, что я совсем тупой. Я в состоянии отличить то, что вижу вокруг, от того же парка Цзиншань и сказать, что они не похожи. Если это считается знаниями в области ландшафтного дизайна, то я искренне не понимаю, чему учатся представители этой профессии. Пускай внешне он выглядит, как ощерившийся пес, про себя Ван Ибо молится о том, чтобы эту речь нельзя было оценить как «перегнул». С таким детством, какое по легенде было у него, нельзя было вырасти не быдловатым, и он надеется, что Ван Чжочэн эту особенность большинства своих подчиненных понимает и принимает. Потому что если нет, Ван Ибо все еще помнит про доберманов. — Так, ну все, брейк, мальчики, — машет между ними рукой Сяо Чжань. — Юншэн, не хами. Чжочэн, не выпендривайся и признай уже, что кому-то просто зашло мое творчество. — Ваше? — удивленно переспрашивает Ибо, переводя на него взгляд. Сяо Чжань улыбается довольно и окидывает территорию взглядом, полным ностальгии. — Ага. Это я здесь все проектировал. Я вообще-то в детстве дизайнером мечтал стать, но уж что получилось, не жалуюсь. Ван Ибо очень интересно, как подобное могло получиться. Как вообще можно познакомиться с боссом мафии? Навряд ли он подвез юного омегу, увидев, что тот мокнет под дождем, или угостил кофе в университетском кафе. Ван Чжочэн вообще, скорее всего, университеты в глаза не видел. Преступников такого ранга обычно выращивают специально, они воспитываются за закрытыми дверьми, пока из них выбивают человечность и детскую непосредственность. Именно поэтому они не склонны к заведению долгосрочных связей: они попросту уже не способны любить.  Но даже если благодаря какому-то чуду или, скорее, несчастью Сяо Чжань умудрился его встретить, он должен был быть мертв уже после первой, максимум — второй совместной ночи. Просто потому что глава мафии к моменту восхождения на трон должен был разучиться чувствовать и оставить в своей жизни лишь рациональные решения. Иметь под боком омегу, тем более дорогого сердцу омегу — это не рационально. Это слабость, а слабости надо уничтожать, пока кто-то из многочисленных врагов ими не воспользовался. Как бы ни было ему жаль предыдущего агента, Ван Ибо понимает, почему Ван Чжочэн с такой жестокостью готов избавляться ото всех, кто рискнет использовать Сяо Чжаня против него. Он не понимает, почему тот не убьет омегу сам. Бесчувственно и разумно, именно так, как должен действовать глава мафии. Ван Чжочэна даже жаль, ведь он, на самом деле, с самого рождения не имел права выбора: старший сын главы мафии наследует дело отца. Точка. Не обсуждается. Это, конечно, не значит, что Ван Ибо не засадит его за решетку, но чисто по-человечески хотелось бы спасти того ребенка, каким он был до того, как его превратили в машину для убийств. Тюрьма, в этом случае, может стать для него освобождением, если он не прогнил еще до конца. Ван Ибо верит, что нечто светлое в нем еще осталось, как раз потому, что Сяо Чжань, лучик солнца, случайно оказавшийся на земле, все еще жив. И он бы порадовался за Ван Чжочэна и его будущее искупление, вот только того, скорее, ждет не тюрьма, а казнь, и остается лишь надеяться, что в следующей жизни ему повезет чуть больше. И даже этот факт не помешает Ван Ибо искать доказательства его вины, потому что если не остановить его, погибнет еще больше людей. Лицемерно, да, но чтобы уничтожить бездушную машину мафии нужна такая же бездушная машина министерства. Самостоятельно пустить пулю в лоб каждому, кто повинен в преступлениях триады, Ван Ибо бы не смог. Он не бог, чтобы судить каждого, но он позволяет министерству выполнять функции божественного и вершить чужие судьбы во благо народа. И он верит в то, что делает правое дело. Об отце Ван Чжочэна министерству не известно ничего. Даже то, что предыдущий глава триады — отец Ван Чжочэна, они только предполагают, исходя из правил мафии о наследовании этого поста. Правление предыдущего босса пришлось на девяностые и начало двухтысячных, когда коммунизм по всему миру активно разваливался, и Китаю было некогда вычищать триады, ведь внешняя угроза была важнее. К тому времени, как министерство обратило внимание на происходящее, «Золотой дракон» уже расправил крылья и дышал огнем на всех, кто пытался ему противостоять. Ван Ибо уверен, что в правительстве до сих пор остались ставленники мафии, но вычистить их не проще, чем победить самого «дракона».  — Раз уж Вэй Юншэн новенький, я хочу посмотреть, как он стреляет, — вырывает его из размышлений голос Сяо Чжаня. Тот снова нацепил маску игривости и тянет свою просьбу несколько капризно, не хватает только ножкой топнуть и губки по-детски надуть. Ван Ибо ему не верит. И очень хочет узнать его настоящего, хотя почему-то думает, что настоящий Сяо Чжань ему не понравится. Не в том смысле, что он на самом деле сволочь, а в том, что он наверняка покрыт метафорическими шрамами с ног до головы. И притворяется, чтобы ему не сделали еще больнее. Ван Ибо задумывается о том, по своей ли воле омега остается рядом с Ван Чжочэном. Потому что вдруг нетипичная для мафиози привязанность на самом деле — больная одержимость? Это вполне возможный сценарий, потому что нормальный человек не связал бы свою жизнь с главой мафии, а Сяо Чжань кажется слишком солнечным и добродушным для того, кто заинтересован в деньгах больше, чем в зове совести. — Это можно устроить, — окидывая Ван Ибо оценивающим взглядом, соглашается Ван Чжочэн. — Только я хотел, чтобы ты документы посмотрел, в кабинете лежат. — Прямо сейчас? — хмурится Сяо Чжань. Ван Чжочэн кивает: — Прямо сейчас. А потом приходи на полигон, я как раз новичку успею оружие выдать. Сяо Чжань радостно хлопает в ладоши: — Ты золото!  И сразу же срывается с места, почти вприпрыжку направляясь к особняку. Ван Чжочэн машет телохранителям рукой, молча приказывая следовать за ним, и уходит в сторону полигона. Ван Ибо же размышляет о том, сколько же вольностей позволено Сяо Чжаню. К главе триады под страхом смерти нельзя обращаться иначе как «босс», а омега его то по имени, то вовсе прозвищами кличет. Это дико, напрочь выбивается из всего, что Ван Ибо учил и в академии, и в министерстве, и в самой мафии. Может, Сяо Чжаня на самом деле здесь никто не держит и он просто катается как сыр в масле, пока Ван Ибо пытается придумать ему оправдание? А все из-за чего, из-за теплой улыбки и шуток про французский завтрак? Непрофессионально, Ван Ибо, фу таким быть. Полигон оказывается меньше, чем успел выдумать себе Ван Ибо, основываясь на воспоминаниях о местах, где у них в министерстве проходили учения. Оно и понятно, на территории особняка ни построения тренировать, ни танки выгуливать не будут. Это скорее большой тир, где есть зона под открытым небом, есть крытая часть, а также комната под оружие, которую охраняет несколько альф и к которой и направляется сейчас Ван Чжочэн в компании двух телохранителей. У Джексона, кстати, и так кобура не пустует, да и пара ножей под одеждой вполне может скрываться. Ван Ибо пока не настолько доверяют и своего оружия у него нет. Но это поправимо, и именно ради этого он был внедрен в мафию. Ему нужно доверие, хотя добиться его от Ван Чжочэна будет ой как непросто, это сразу видно. В комнату с оружием Ван Чжочэн заходит один. Ван Ибо ждет снаружи, как примерный мальчик, а когда босс выходит — следует за ним в крытую часть полигона. Снаружи, вообще, навыки демонстрировать лучше, все-таки обычно перестрелки происходят не в тепличных условиях, и уметь делать поправку хотя бы на ветер — критично важно. Но кто он такой, чтобы спорить.  Они становятся напротив мишеней, выполненных в форме людей. Какая ирония. Расположены они не сильно далеко, метров тридцать, как раз на такое расстояние рассчитано большинство пистолетов, входящих в стандартную экипировку телохранителей. Ван Чжочэн протягивает ему пистолет рукоятью вперед, Джексон становится чуть позади, а больше внутри помещения никого нет — Ван Ибо думает, что он мог бы успеть пристрелить главу триады, если бы захотел. Вместо этого он просто берет пистолет, поворачиваясь к мишеням. Проверяет магазин: полный, встает в стойку, стараясь сделать ее удобной, но немного неровной, не по-военному правильной, такой, будто его учили улицы, а не полицейская академия. Три выстрела бьют по ушам, потому что наушники ему, естественно, никто не выдал. Он не неженка, справится, и не такое переживал. Ван Чжочэн оценивающе смотрит сначала на стойку Ибо, потом — щелкает переключателем, и когда мишень подъезжает ближе, — рассматривает три отверстия по центру головы, одно в районе девятки и два в десятке, совсем рядом друг с другом. По его лицу сложно понять, о чем он думает, оно, как всегда, равнодушно-холодное, и Ван Ибо искренне надеется, что ни каким движением не выдал свою профессиональную подготовку. Точно стрелять можно научиться и самостоятельно, тренируясь на банках в пустом переулке. Двигаться, как солдат, научат только такие же солдаты, и искоренять эти движения в себе едва ли не сложнее, чем заучивать их. — Вау, диди, это было потрясающе! Ван Ибо вздрагивает то ли от игривого обращения, которое Сяо Чжань использовал в присутствии своего альфы, то ли от того, как незаметно тот подкрался, и резко оборачивается на стоящего позади омегу. Он бы подивился тому, что после стольких лет тренировок и настоящих заданий не услышал шагов Сяо Чжаня, но не успевает, потому что запястье вдруг пронзает боль и пистолет вылетает из его руки, грохоча металлом об пол. Ван Ибо инстинктивно уклоняется от следующего удара Ван Чжочэна и на чистых рефлексах делает подсечку, от которой тот профессионально уходит.  В голову ударяет привычный адреналин, и лишь где-то на краю сознания истошно бьется мысль о том, что ему нельзя двигаться так, как привыкло тело. Неплохо было бы где-то там же найти мысль, что не стоит драться со своим боссом, особенно если он — глава триады, но для того, кто привык бороться за жизнь, когда она висит на волоске, это слишком сложное решение, чтобы принять его за имеющуюся долю секунды. Ван Ибо специально немного косит следующий удар, чтобы тот получился не как по учебнику, пытается немного мухлевать, добавляя в движения обманные маневры, но Ван Чжочэн, привыкший к грязной игре, все равно успевает парировать удары. Вся схватка длится от силы секунд пять, а потом Ван Ибо застывает, чувствуя холод прижимающегося к затылку пистолета. Да, он как-то забыл, что Джексон может улыбаться и мило беседовать с ним, казаться почти другом, но все равно он в первую очередь — телохранитель главы триады. С которым Ван Ибо начал драться, хотя, вообще-то, тоже является его телохранителем. Он не удивится, если Джексон сейчас получит приказ нажать на спусковой крючок.  Ван Чжочэн напротив усмехается, глядя на тяжело дышащего альфу с несколько расширившимися зрачками. Тот более чем осознает, что стоит боссу щелкнуть пальцами, и его мозги разлетятся по полу. Неприятное ощущение, но у Ван Ибо нет особо выбора. Ван Чжочэн переводит взгляд на омегу: — Ну и как тебе его навыки? Ван Ибо тоже косит глазами в сторону Сяо Чжаня. Взгляд того цепкий, изучающий, как у полицейского на допросе. Никогда Ван Ибо не думал, что окажется по другую сторону подобного взаимодействия.  — Я… удовлетворен, — протягивает Сяо Чжань, склоняя голову к плечу и приподнимая уголки губ в хитрой улыбке. Лицо Ван Чжочэна дергается, как будто он хочет то ли возразить, то ли скривиться в отвращении, но в следующее мгновение оно уже приобретает отстраненно-нейтральное выражение, и он взмахивает рукой, небрежно, будто отгоняя назойливую муху. Холод с затылка пропадает, и Ван Ибо медленно выдыхает, только сейчас осознав, что забывал дышать на протяжении последних пары минут. Он поводит плечами, сбрасывая оцепенение, пока провожает взглядом удаляющегося к стене Джексона, уже успевшего убрать пистолет в кобуру. Хочется по-детски прошипеть ему в спину что-то типа «предатель», хотя Ван Ибо прекрасно понимает, что Джексон как раз-таки кругом прав, а если вдруг откроется, что Ибо — правительственный агент, Джексон станет первым, кто вырубит его и сдаст боссу.  — Там Лу-Лу приехала, — как бы невзначай бросает Сяо Чжань своему альфе. — У нее предгон, поэтому есть вероятность, что она психанет и разнесет что-нибудь, если ей придется слишком долго ждать. — Тогда пошли, — Ван Чжочэн направляется к выходу из помещения, когда через пару шагов понимает, что за ним никто не идет. — В чем дело? Омега мило хлопает глазками и прикусывает губу, глядя одновременно жалостливо и пошло. Как ему это удается — неясно, магия, не иначе. — Я бы хотел еще посмотреть, как он стреляет. Это «он» немного режет слух, Ван Ибо не нравится, когда его обсуждают, словно предмет интерьера. Но все же лучше, чем «диди», потому что Ван Чжочэн уже выглядит не особо счастливым, а Ван Ибо и так сегодня слишком много нарывается. — Я не оставлю тебя здесь в компании сомнительного парня с пистолетом в руках, — голос Ван Чжочэна отдает сталью. Зачем он понадобился Сяо Чжаню, Ван Ибо даже представить не может, но активно молится о том, чтобы тот передумал. Навряд ли у омеги главы триады было недостаточно возможностей посмотреть, как кто-то стреляет, а портить отношения с Ван Чжочэном, в чье доверие Ван Ибо так-то надо втереться — последнее, чего он хочет. Хотя нет, предпоследнее, потому что завершающую строчку рейтинга определенно занимает окончание жизни так же, как предыдущий агент. Если раньше Ван Ибо не понимал, как можно было не заметить недовольства Ван Чжочэна и продолжить клеиться к его омеге, то сейчас он думает, что тот агент мог быть и не виноват. По крайней мере сейчас Ван Ибо кажется, что Сяо Чжань нарочно цепляется к нему, вот только с какой целью — непонятно. Неужели он успел как-то насолить омеге, и тот решил избавиться от него таким экстравагантным способом? — Со мной еще Джексон, — Сяо Чжань машет рукой себе за спину, где телохранитель скрылся в тени стены, и лишь его глаза поблескивают в электрическом свете ламп. — А у Лу-Лу все еще предгон, и находиться с ней в одной комнате мне опасно. Они смотрят друг другу в глаза, как будто ведут мысленный диалог, не доступный больше никому. Спустя несколько секунд Ван Чжочэн отводит взгляд и хмыкает неодобрительно, но, видимо, аргументы принимает. Хотя Ван Ибо предпочел бы не оставаться наедине с омегой, мало ли, что тот задумал. Жаль, что его мнение здесь никого не интересует. — Если тебе хотя бы покажется, что этот новенький собирается навредить моему омеге — пристрели его, — бросает Ван Чжочэн Джексону и, развернувшись на пятках, уходит прочь. Ван Ибо сглатывает и косится на валяющийся на полу пистолет. И как теперь поднять его, чтобы не показаться опасным? Он же не идиот, чтобы нападать на Сяо Чжаня, его смерть все равно не принесет никакой пользы. Ван Чжочэн просто показал последней фразой, кто тут босс, и альфа внутри Ван Ибо может возмущаться сколько угодно, но неподчинение будет караться смертью.  — Так что? — нетерпеливо спрашивает Сяо Чжань. — Стреляешь? Поглядывая на неподвижного Джексона, Ван Ибо поднимает пистолет, сразу ставя его на предохранитель и неизменно держа его дулом вниз, от греха подальше. Стрелять, на самом деле, уже не особо хочется. Он кашляет, неловко пытаясь найти тему для разговора: — Эта некая Лу-Лу — женщина-альфа? Такие редко сейчас встречаются. — Да, но особенная она не из-за этого, — соглашается с темой беседы Сяо Чжань. — Лу-Лу — финансовый гений, таких махинаций, какие организовывает она, и сам глава триады бы не провернул. Ты стреляй-стреляй, — подбадривает он Ван Ибо. Тот отходит к следующей мишени, и Сяо Чжань тоже шагает, сохраняя между ними прежнюю дистанцию. Он как будто прикипел взглядом к альфе, следя теперь неотрывно за каждым его движением. Ван Ибо снимает пистолет с предохранителя и целится. — А ты почему спрашиваешь? Разведываешь что-то? — за секунду до выстрела интересуется омега. Ван Ибо едва не мажет по мишени. Еле-еле успевает сдержать дрожь в руках, но пуля все равно попадает лишь в восьмерку. Он хмыкает как можно более непринужденно и выпускает еще три пули, которые дырявят голову мишени ровно по центру.  — Зачем мне что-то выведывать, господин Сяо? Это простой интерес: я нахожусь на территории особняка босса уже два дня, но за это время помимо вас не увидел ни одного омегу. Даже единственная женщина, о которой я хотя бы слышал, — и та альфа. Удивительно. Он идет к другой мишени и снова выстреливает трижды. — Ничего удивительного, — пожимает плечами неотрывно следующий за ним Сяо Чжань. — На триаду работает не так много омег. Некоторые готовят и убираются в особняке; телохранителей, кстати, они же кормят. Другие работают в подконтрольных нам ресторанах, чтобы там можно было перекусить с минимальными шансами быть отравленным. Ну и большинство обслуживает клиентов в борделях, — он вдруг хитро улыбается. — Так интересуешься омегами, неужели уже заскучал? Всего два дня прошло, ты, видимо, очень бойкий парень, — он играет бровями, пока Ван Ибо отвлекается от стрельбы и переводит на него озадаченный взгляд. — Когда будет твоя очередь выходить из особняка в выходной, ты намекни ребятам, они тебя в самые злачные места отвезут. Наши омеги тебя по высшему разряду обслужат.  От подобного предложения Ван Ибо морщится, хотя хотелось бы блевать. Больше всего на свете, даже больше грабежей и убийств, он ненавидит бордели. Ограбить человек может, потому что ему нечего есть, убить — из самозащиты, но в бордель приходят только богатые мрази, которые пользуются несчастными омегами, как резиновой игрушкой для удовлетворения собственной похоти. Работая на министерство, Ван Ибо накрывал несколько борделей, и ни в одном из них не нашел ни одного омегу, который был искренне счастлив находиться там. Плачущие, не имеющие за душой ни гроша, зачастую — с гематомами по всему телу, все они были морально, а иногда и физически сломлены. Он искренне предпочтет сдохнуть, чем стать одним из тех, кто пользуется чужой бедностью и слабостью. Он мог бы сказать сейчас все это Сяо Чжаню, но навряд ли омеге главы триады нужны такие проповеди. — Не заскучал, — говорит он вместо этого, смотря Сяо Чжаню в глаза. — Просто лично я считаю, что омеги способны на большее, чем готовить, убираться и в нужное время подставлять задницу.  Тот вздрагивает, будто ему отвесили пощечину, и игривое выражение сползает с его лица. В глубине его глаз Ван Ибо замечает что-то похожее на боль, когда Сяо Чжань пытается растянуть губы, но его улыбка выходит какой-то ломаной. Кажется, сам того не желая, Ван Ибо полоснул его по очень глубокой ране. — Жаль, что твое мнение не разделяет большинство альф, — пытается выдавить беззаботный тон Сяо Чжань, но они оба видят, что конкретно в данный момент игра актеру не удается. — Раз ты такой прогрессивный, может, и мне пострелять дашь? Вопрос странный, потому что Ван Ибо буквально принадлежит этому человеку. Ну или, по крайней мере, его альфе. Но он только пожимает плечами, понимая, что омега просто хотел перевести тему, и рукоятью вперед протягивает Сяо Чжаню пистолет. Тот принимает его без опаски, но в стойку встает просто отвратительную, у Ван Ибо профессиональный инфаркт и глаза кровоточат. — Нет, подождите, ноги шире, — направляет он.  Сяо Чжань переминается на месте, вставая чуть свободнее, но все равно узко. — Еще, — тот двигается еще чуток, но снова недостаточно. Ван Ибо едва не закатывает глаза. — Вот так. И он по-привычке, как делал с ним самим командир, а потом делал он сам с новичками, шлепает Сяо Чжаня ботинком по внутренним сторонам ступней, раздвигая ему ноги. Свою оплошность он понимает, когда встречается с ошеломленным взглядом Сяо Чжаня, а позади слышит предупредительный щелчок предохранителя на пистолете Джексона. — Простите, господин! — тут же отскакивает он назад. — Я так мелким во дворе показывал, привычка. Сяо Чжань медленно кивает Джексону, чтобы тот расслабился и убрал оружие, не прекращая смотреть Ибо в глаза, и говорит тихо, но твердо: — Показывай дальше. Голос не звучит угрожающе, но Ван Ибо все равно чувствует себя неуютно. Омега начинает целиться из пистолета, неправильно ставя руки, и Ван Ибо несколько опасливо интересуется: — Вы позволите?  Получив кивок, он немного разворачивает его плечи руками, стараясь поставить Сяо Чжаня в положение, удобное для стрельбы, но не соответствующее всем правилам, которые ему объясняли в академии. Согласно легенде, учился стрелять он сам, у него не должно быть профессиональных знаний, скорее, инстинкты. Потом сдвигает его пальцы, делая хват более надежным. От прикосновения к голой коже у него почему-то разбегаются мурашки по спине и перехватывает дыхание. Слишком приятно, так не должно быть. Это просто работа, просто омега главы триады, которого Ван Ибо отправит в тюрьму или на расстрел вместе с его альфой. Просто Сяо Чжань, который постоянно солнечно улыбается и заигрывает с ним, хотя в его глазах читаются попеременно лишь боль и безразличие. — Не закрывайте левый глаз, — советует Ибо. — С закрытым может быть проще сосредоточиться, но вы лишаете себя части обзора, и сбоку на вас могут напасть. Тренируйте внимательность и учитесь работать обоими глазами. Вот так, молодец. Теперь цельтесь, мушка должна находиться по центру прорези. А потом жмите на спусковой крючок. Выстрел разрывает тишину, и Ван Ибо прищуривается, сначала оценивая то, как Сяо Чжань реагирует на отдачу, а потом нажимает на кнопку, заставляя мишень подъехать ближе. Омега дернулся немного, но не критично, он, видимо, крепче, чем выглядит. В мишени красуется отверстие: не в голове, как до этого стрелял Ибо, а в туловище, ближе к внешнему краю семерки. Сяо Чжань щелкает предохранителем и оборачивается на него, будто ожидая оценки, но выглядит неуверенно, будто сейчас его начнут ругать за то, что не попал в самый центр. — Для первого раза очень неплохо, господин Сяо! — удовлетворенно кивает Ибо, но, видя сомнение омеги, продолжает. — Честно, я говорю это не потому, что вы мой начальник. Я в первый раз мишень на стене рисовал, а попал в окно, мне потом сосед таких люлей навешал… История, конечно, выдуманная, но недалека от правды. Окно он выбил в тренировочном зале академии, потому что его одногруппник решил, что будет весело крикнуть под руку впервые стреляющему товарищу. Ван Ибо тогда три недели полы драил в качестве наказания. Сяо Чжань хихикает и расслабляется, но на мишень не смотрит, окидывая довольным взглядом самого Ван Ибо. А тот тонет в его карамельных глазах и почему-то чувствует тепло где-то в середине груди от того, что является причиной улыбки этого омеги. Что-то внутри него тянется к Сяо Чжаню, и сдерживать это что-то с каждой секундой взаимодействия становится все труднее. Ван Ибо чувствует щекотку на кончике языка и очень хочет ляпнуть сейчас какую-нибудь глупость, о которой потом пожалеет, но его спасает предупредительное покашливание от входа и ровный голос незнакомого альфы: — Господин Сяо, босс просит вас к себе. Он приказал передать, что госпожа Сюань обнаружила неточности в оплате товара одним из наших постоянных клиентов. Взгляд Сяо Чжаня тут же темнеет, как будто солнце внутри него погасили этой короткой фразой. Ван Ибо невольно чувствует злость на этого альфу, посмевшего заявиться в их маленький мирок и разрушить его до основания, на Ван Чжочэна, что забирает у него омегу, на тех, кто, видимо, пытался обмануть мафию и теперь занимает мысли Сяо Чжаня, хотя всего минуту назад тот смотрел только на Ван Ибо. Нелогичные чувства, ведь омега ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет, но они есть, и об этом определенно надо подумать позже. — Спасибо за урок и приятно проведенное время, диди, — кивает ему Сяо Чжань, похлопывая по плечу. — Думаю, мы сработаемся. Он жестом подзывает к себе Джексона, вручая ему пистолет, а потом они вчетвером выходят из помещения. Плечи Сяо Чжаня напряжены, и он больше не улыбается, что кажется Ван Ибо величайшей потерей человечества. Они расходятся на ближайшем же разветвлении тропинок: Сяо Чжань с альфой уходят в сторону особняка, а Ван Ибо с Джексоном — в сторону домиков телохранителей. Когда аромат выпечки больше не достигает его носа, Ван Ибо почему-то чувствует внутри холод.