Отрубая дракону голову, не задень мечом принца

Когда на следующий день Ван Ибо сообщают, что он снова будет следить за безопасностью рабочей встречи босса, он ожидает многого: очередного пафосного ресторана, кабинет небоскреба и даже перестрелку в портовых доках. Чего он не ожидает, так это поля для гольфа и обутого в специальные ботинки на толстой подошве Ван Чжочэна, умиротворенно размахивающего клюшкой. Альфа, с которым он встречается на этот раз, высок, красив, и, судя по всему, неприлично богат, потому что все это гребенное поле для гольфа, простирающееся на несколько гектаров, принадлежит ему. Он отзывается на приятно звучащее «мистер Сибаяма», говорит с легким японским акцентом и в целом кажется располагающим к себе человеком, если не прислушиваться к тому, что именно он говорит. Если прислушиваться, то картина складывается уже не такая радужная. — Я пристрелил того идиота, который подмешивал в дурь стиральный порошок, так что с качеством товара проблем больше не будет, — с приятной улыбкой сообщает мистер Сибаяма, вглядываясь в летящий вдаль мяч. — Очень, очень хорошо, — кивает Ван Чжочэн, отходя в сторону и смотря на то, как другой альфа занимает место для удара по мячу. Они выглядели бы, как богатые давние друзья, которые собрались в свой выходной, чтобы обсудить последние новости, если бы предметом их разговора не была международная наркоторговля. Насколько Ван Ибо понял из их разговора, этот Сибаяма сбывает в Японии наркотики, которые ему поставляет триада Ван Чжочэна, и последний крайне недоволен тем фактом, что кто-то из банды Сибаямы разбавлял итоговый товар, бросая тень на репутацию «Золотого дракона». Надо будет сообщить министерству о том, что руки триады протянулись уже и до зарубежья.  Два босса беседуют с фальшивыми улыбками на лицах, и все это выглядит ужасно лицемерным, особенно если учесть, что оба мужчины не сняли поясную кобуру, а неподалеку стоят по три телохранителя каждого, равнодушно наблюдающие за игрой альф. Ван Ибо хватает подготовки, чтобы понять, что и Ван Чжочэн, и мистер Сибаяма лишь выглядят расслабленными: ни один из них не поворачивается к другому спиной, их взгляды остаются острыми и проницательными, а разговор ведется лишь о бизнесе.  По-настоящему свободным здесь чувствует себя только Сяо Чжань, радостно кружащий вокруг этих двоих и восхищающийся их ударами. Ван Ибо старается не смотреть на него и не отсвечивать сам. Помогает не только чувство долга и инстинкт самосохранения, обостряющийся в присутствии Ван Чжочэна, но и вчерашняя взбучка от Джексона. Тот, конечно, не мог избить его или отстранить от работы без приказа босса, зато проводить тренировки ему, как главе телохранителей, никто не запрещал.  К концу тренировки, на которой Ван Ибо поучаствовал в спарринге с каждым телохранителем босса, коих было порядка тридцати человек, он искренне желал остаться на матах, по которым растекся лужицей, еще на пару десятков лет точно. Однако вместо долгожданного отдыха он получил промывку мозгов от Джексона, который нагло воспользовался его изможденностью, чтобы в красках описать ему перспективы дальнейшей жизни, если альфа продолжит сближаться с Сяо Чжанем. Где-то на этапе рассказа о вбивании гвоздей в ладони Ван Ибо затошнило, а искреннее раскаяние на его лице наконец убедило Джексона закончить пытку. Сейчас при каждом движении у Ван Ибо ноют мышцы и немного ребра, удар в которые он пропустил во время очередного спарринга, напоминая ему о границах дозволенного. Убедительные, в общем, получились аргументы. И со всем этим можно было бы смириться, если бы неприятности вчерашнего вечера на этом закончились, но когда он, едва живой, дополз до своей комнаты, обнаружил еще одно доказательство того, что ему не доверяют. В комнате был обыск. Конечно, она выглядела не так, как показывают в фильмах: никаких развороченных шкафов, вскрытых матрасов и сдернутых штор. Неподготовленный человек вообще не заметил бы, что что-то не так, но Ван Ибо, как бы ни пытался это скрыть, все же профессиональный агент. Поэтому не так заправленную кровать, примятости на которой он с утра делал специально, и не до конца раздвинутые шторы, которые он сам распахнул, чтобы посмотреть на сад за окном, он заметил сразу. Те, кто обыскивал его комнату, естественно, ничего не нашли, Ван Ибо ведь не дурак, чтобы хранить хоть что-то компроментирующее у себя под боком, но осадок все равно остался неприятный. Ему не доверяют, и это каким-то образом надо исправлять. Из воспоминаний его выдергивает голос Ван Чжочэна: — В таком случае предлагаю отметить решение проблем и продолжение нашего плодотворного сотрудничества. Очень надеюсь, что у вас есть шампанское, мистер Сибаяма, потому что я не догадался захватить бутылочку. Чтобы не вздернуть удивленно брови, Ван Ибо приходится напрячь мышцы лица. Невероятный уровень доверия для главы триады — пить что-то не предоставленное его собственными людьми. Доверия или безрассудства, но последнее уж точно не свойственно Ван Чжочэну. Этот жест многое значит для сотрудничества, и понимает это не один Ван Ибо. Мистер Сибаяма улыбается по-американски широкой улыбкой: — Конечно, господин Ван. Надеюсь, вы не имеете ничего против Perrier-Jouet? Еще бы он имел что-то против шампанского ценой шесть с половиной тысяч долларов за бутылку. Ван Ибо подобного расточительства не понимает, хотя чтобы его понять, надо хотя бы попробовать этот неприлично дорогой алкоголь. Но даже если это его задание каким-то чудом завершится успешно, он не станет тратить такую сумму на шампанское, чтобы отпраздновать данный факт. Лучше продолжит молча осуждать криминальных толстосумов и отложит денег на квартиру: когда-то в этой жизни от мамы съехать все-таки надо. — Отличный выбор, мистер Сибаяма. Мой омега принесет нам бокалы: красивая подача благотворно влияет на вкус. Сяо Чжань при этих словах вскидывает взгляд на двух смотрящих на него альф и очаровательно краснеет под приятный смех мистера Сибаямы. Омега убирает прядку волос за ухо, стреляя в него глазками, и коротко кланяется, соглашаясь выполнить поручение. — Вы правы, господин Ван, ваш омега скрасит и самый серый день. Тсутому, мой телохранитель, проводит его до террасы и вынесет туда из дома шампанское. Один из троих неизвестных Ван Ибо альф, стоящих вместе с тремя телохранителями Ван Чжочэна, склоняется так глубоко, что оказывается параллельно земле, а потом выходит чуть вперед, готовый отправиться вместе с Сяо Чжанем. Ван Ибо невольно напрягается: оставлять омегу наедине со слишком крупным для японца альфой, чужаком с непонятными мыслями, кажется ему совершенно неразумным. К счастью, делать этого никто не собирается. Сяо Чжань машет ему рукой, подзывая ближе, и Ван Ибо вместе с Тсутому следует за омегой по тропинкам поля для гольфа. Краем глаза он замечает недовольный взгляд Ван Чжочэна, но раз приказа остаться не поступает, он только отмечает это у себя в голове, продолжая путь. Главе триады он, очевидно, не очень нравится. Сяо Чжаню, похоже, наоборот. Не факт, конечно, это все еще может быть экстравагантный способ сжить его со свету, но Ван Ибо пытается быть оптимистом, даже зная, что в его профессии это не самая действенная тактика. Поле для гольфа ему нравится: бескрайний зеленый простор, чистый воздух, с каждым вдохом наполняющий легкие ощущением свободы, обволакивающая все существо тишина, перемежаемая только шуршанием травы под ногами и редким отдаляющимся стуком ударов по мячу. Хочется раскинуть руки в стороны и бежать, крича во весь голос или хохоча громко и бесстыдно счастливо, а потом упасть на бархатный зеленый ковер, переплести с кем-нибудь пальцы и смотреть на закатывающееся за горизонт алое солнце. По небу затем рассыплются звезды, и Ван Ибо сможет пальцем соединять созвездия, рассказывая о бесконечном космосе и иногда целуя чьи-то сжатые во второй руке пальцы. Он бы повернул голову набок, только чтобы заметить, что этот кто-то смотрит вовсе не на звезды, а лишь на него одного, и улыбается такой улыбкой, что кажется, будто солнце взошло вновь. Подсознание почему-то рисует на траве рядом с ним одного конкретного омегу с карамельными глазами и запахом свежей выпечки, и Ван Ибо убеждает себя, что виной этому лишь его улыбка, которая почему-то единственная из всех, что он видел, может превратить ночь в солнечный день. Жаль, правда, что Сяо Чжань никогда не согласился бы бегать с ним по полю. Домик, к которому они подходят, небольшой, но все еще кричаще дорогой: почти полностью из стекла, с черными металлическими балками и виднеющейся сквозь прозрачные стены современной техникой и модной мебелью. Ван Ибо не нравится. В таком доме нет ни души, ни уюта, и даже на время оставаться там неприятно: кажется, что ты пришел в дорогой отель, где тебе не очень рады, и теперь надо стараться не поцарапать ненароком ни паркет, который везли из самой Бразилии, ни эксклюзивный диван из кожи какого-то безумно благородного и, вероятно, давно вымершего животного, потому что стоит тебе испортить хоть одну вещь, и расплачиваться за нее ты будешь до конца жизни, даже если испортил ты губку для мытья посуды. Сяо Чжань останавливается на террасе, у небольшого стеклянного столика с двумя креслами рядом, Ван Ибо опасливо ступает на паркет вслед за ним, молясь про себя, чтобы на его берцах не осталось комьев земли. На поле, конечно, чисто, но это все еще поле, а Ван Ибо все еще Ван Ибо, который однажды умудрился навернуться со скейтборда прямо в реку. Ну то есть ему не особо везет по жизни. Тсутому проходит внутрь дома, и сквозь панорамные окна видно, как он достает ведерко и колет в него лед из морозилки. Ван Ибо неотрывно следит за ним по двум причинам: во-первых, ему невыгодно, чтобы Ван Чжочэна отравили, потому что тогда придется заново проходить путь от шестерки мафии до личного телохранителя нового босса, если сам агент вообще выживет в мясорубке, которая случается, когда глава триады умирает, не оставив наследника. А во-вторых это отличный шанс не встречаться взглядом с Сяо Чжанем, отношения с которым ему срочно нужно вернуть в чисто профессиональное русло. Вот только не все тут зависит лишь от желания Ван Ибо. — Ты сегодня кажешься отстраненным, — с милой улыбкой начинает Сяо Чжань. — Неужели я тебе не понравился? Хотя вчера мы довольно приятно общались. Или, может, ты боишься? — он становится лицом к Ван Ибо и упирается поясницей в столик, начиная кончиком пальца вырисовывать на нем спиральки. — Вот только кого? Меня? Нет, скорее Чжочэна. Или даже Джексона, он наверняка наказал тебя за неподобающее поведение. Из навесного шкафчика Тсутому достает поднос и бокалы, расставляя их аккуратно, словно заправский официант, несмотря на то что кажется, будто он со своими мышцами одним щелбаном может выбить дверь. Ван Ибо делает вид, что он крайне увлечен этим зрелищем. — Опасаться за свою жизнь вполне естественно, господин Сяо, — размыто отвечает он, продолжая буравить взглядом Тсутому. Вопрос про «понравился» он намеренно игнорирует. Сяо Чжань посмеивается, глядя на него из-под ресниц. Не смотреть в эти карамельные глаза почти больно, но Ван Ибо способен себя контролировать. Тсутому помещает бутылку шампанского в ведерко. — Не стоит путать опасение и паранойю, — прикусывает губу Сяо Чжань. — Никто не тронет тебя, если ты не станешь переступать границ. Он чуть откидывается на столик, смотря на альфу с вызовом. Его шея, навеки перехваченная чокером, так и просит о том, чтобы ее прикусили. Ван Ибо как никогда раздражает эта полоска кожи.  — Границ, установленных кем? — вскидывает бровь Ван Ибо. Взгляд Сяо Чжаня из лукавого превращается в хищный, но он не отвечает, выпрямляясь как раз в тот момент, когда Тсутому выходит из дома. Глаза у него, что ли, на затылке? На подносе — три бокала и ведерко со льдом и бутылкой, стóящей как скромный автомобиль. Тсутому опускает поднос на столик, собираясь уже вскрывать шампанское, когда Сяо Чжань останавливает его взмахом руки: — Мой телохранитель откроет. Справишься, диди? — он улыбается уголками губ, кидая на Ван Ибо короткий взгляд. — Конечно, господин. Главное — не разбить бутылку, иначе Ван Ибо продадут в рабство этому мистеру Сибаяма, чтобы отрабатывал ее стоимость. Пробка с негромким хлопком покидает горлышко, и вокруг разливается чудесный сладковатый аромат, отдающий чем-то цветочным. Возможно, шампанское и вправду неплохое, не за шесть с половиной тысяч долларов, конечно, но все же. Даже немного жаль, что Ван Ибо его не попробует. Он разливает его по бокалам, следя за тем, чтобы в бокалах было одинаковое количество напитка, а затем прикрывает горлышко пробкой и ставит бутылку обратно на лед.  Пузырики в бокалах плавно взлетают со дна, с тихим шипением лопаясь на поверхности, золотистый алкоголь с красивым блеском переливается на солнце, рассыпая блики по подносу. Сяо Чжань берет один из бокалов, сжимая его в своих музыкальных пальцах, и эта картина перед глазами Ван Ибо — новый вид оргазма. Омега принюхивается к шампанскому, закатывая глаза от наслаждения, и тихонечко стонет в восхищении. Звук расходится по всему телу Ван Ибо электрическим током, во рту невольно скапливается слюна, но совсем не от желания попробовать шампанское. Тсутому вскидывает на омегу заинтересованный взгляд, что отзывается в груди Ван Ибо глухим раздражением, которое он пока в силах контролировать. — Вкусно пахнет, неправда ли? — интересуется у него Сяо Чжань, напрочь игнорируя Тсутому. Если учитывать, что к цветочному аромату шампанского примешивается запах свежей выпечки от стоящего слишком близко Сяо Чжаня, вопрос получается каверзным. Ван Ибо сглатывает, чувствуя, как потеют ладони, и неуверенно кивает. Сяо Чжань улыбается шире. — Тогда попробуй, — протягивает ему бокал. Бокал, в который налита четверть его месячной зарплаты. Чтобы не попятиться приходится приложить усилия. — Что вы, господин Сяо, не нужно… — Пей, — тон резко становится ледяным, а взгляд омеги полосует его сталью, Ван Ибо даже вздрагивает от неожиданности. Кажется, это все-таки не жест расположения, и выбора у Ван Ибо нет. Но зачем тогда… Ах да, яды. Помните, Ван Ибо жалел о том, что не попробует этого шампанского? Так вот, он передумал, отмена, можно не надо. Ситуация становится куда более логичной и куда менее приветливой. Что ж, остается надеяться, что мистер Сибаяма и вправду настроен на продолжительное сотрудничество с триадой. Не хочется, чтобы все министерство давилось смехом на его похоронах, когда агент погибнет не от того, что мафиози его раскрыли, а от того, что выпил предназначенный боссу яд. Пальцы почти не дрожат, когда он забирает бокал у Сяо Чжаня, снова невинно глядящего из-под ресниц и улыбающегося своей солнечной улыбкой. Ван Ибо ему больше не верит. Видимо, омега и вправду неплохой художник, раз способен так быстро рисовать на своем лице абсолютно любые эмоции. Стекло касается губ, и прохладный напиток льется на язык. Шампанское на самом деле божественное, с каждым глотком оно раскрывает разные нотки вкуса. Ван Ибо смотрит прямо в глаза Сяо Чжаню на случай, если в бутылке действительно яд, и он свалится с судорогами и пеной изо рта прямо сейчас. Совместит приятное с полезным: посмотрит на что-то прекрасное перед смертью и, возможно, заставит Сяо Чжаня чувствовать вину за смерть одного почти невинного телохранителя. Когда он хочет отставить бокал через несколько глотков, Сяо Чжань придерживает тот за ножку, заставляя допить до конца, а потом сам забирает его, отставляя на столик вне подноса. Ван Ибо смотрит на него с вызовом, к счастью, не чувствуя дыхания приближающейся смерти, а Сяо Чжань хмыкает и достает из кармана брюк небольшой фонарик. Когда он касается века Ван Ибо, тот хочет рефлекторно отступить, но заставляет себя оставаться на месте. Омега, как профессиональный медик, проверяет реакцию его зрачков на свет, а потом прикладывает пальцы ему на точку пульса на шее. Его пальцы приятно-теплые, прикосновение почти нежное, а в сочетании с его ангельским лицом и вовсе имеет какой-то магический эффект: обида от мнимого предательства испаряется, зато желание коснуться мягких губ Сяо Чжаня своими возвращается с новой силой. — Отлично, он в норме, — кивает Сяо Чжань, убирая фонарик. Прикосновение исчезает так же неожиданно, как и появилось, но в груди почему-то тянет от ощущения потери. Сяо Чжань поворачивается к столику, уже собираясь забрать поднос, как вдруг зажмуривается и сгибается с тихим стоном, хватаясь за живот. Аромат выпечки становится гуще и насыщеннее, забиваясь в ноздри, и Ван Ибо чувствует, как удлиняются его клыки, как обычно происходит для того, чтобы альфа поставил своему омеге метку. Он прикусывает губу, чувствуя во рту металлический вкус крови, который вместе с легкой болью немного отрезвляет его сознание. У Сяо Чжаня течка? Ван Ибо надеется, что нет, потому что даже если он сможет сдержать себя и защитить Сяо Чжаня от посягательств других альф, Ван Чжочэн все равно оторвет ему голову за то, что увидел его омегу в таком одновременно прекрасном и уязвимом состоянии. — Господин Сяо, вы в порядке? — выдавливает он, останавливая себя от того, чтобы подхватить вцепившегося в столик омегу под руки. Дышать он старается как можно реже. — Да, дайте мне секунду, — Сяо Чжань звучит хрипло, все еще жмурясь до звезд перед глазами, и альфа внутри Ван Ибо скулит от желания помочь ему, обнять, окутывая своим теплом, и спрятать в безопасном месте. Но подходить к нему нельзя, ни в коем случае, потому что Ван Ибо уже на грани, и если этот омега вдруг окажется в его руках, он не выпустит его уже никогда. Краем глаза он замечает, как Тсутому облизывается, глядя на Сяо Чжаня, словно на кусок мяса, и начинает подбираться ближе. Ван Ибо реагирует мгновенно, гораздо быстрее, чем успевает даже осознать свои действия. В ту же секунду он оказывается между Тсутому и Сяо Чжанем, закрывая последнего спиной. Из его груди рвется угрожающий рык, и он невольно скалится, демонстрируя клыки. Тсутому рычит на него в ответ, отвлекаясь от омеги, они сверлят друг друга глазами, выпуская феромоны и демонстрируя силу, готовые в любой момент вцепиться друг другу в глотки. — Остановитесь, — зовет из-за спины Ван Ибо Сяо Чжань. Его голос уже не такой хриплый, и запах выпечки постепенно рассеивается в воздухе, теряя свою силу и не превращая больше мозги в кашу. Ван Ибо оборачивается на него через плечо, убеждаясь, что он в порядке, и выпрямляется, медленно выдыхая, чтобы успокоить собственное сердцебиение. Сяо Чжань улыбается ему немного устало, но благодарно, а Тсутому вдруг охает и пятится, прийдя в себя и осознав, что он только что чуть не натворил. Сам омега, кажется, в порядке, и даже поведение Тсутому его не особо испугало. — Боюсь, нас уже заждались, — Сяо Чжань поднимает поднос, качая головой на предложение помощи от Ван Ибо, и направляется к месту, где играют Ван Чжочэн и господин Сибаяма. Дорога обратно уже не кажется такой красивой и умиротворяющей. Ван Ибо все еще чувствует остаточную злость от не успевшего выветриться адреналина, Тсутому, наоборот, зажимается и кажется меньше, несмотря на все свои мышцы, и, побледневший, едва идет на дрожащих ногах. Увлеченные разговором, боссы не замечают напряженной обстановки, поэтому оба телохранителя успевают спокойно занять свои места. Сяо Чжань подходит ближе, мило улыбаясь, словно ничего необычного не произошло, и позволяя обоим взять по бокалу, а затем отходит чуть в сторону, чтобы разместить поднос на стойке для клюшек. Мистер Сибаяма в это время поднимает бокал, прерывая игру: — За наше дальнейшее сотрудничество, господин Ван, и за полное взаимопонимание. — Прекрасный тост, мистер Сибаяма, — Ван Чжочэн касается его бокала своим и уже подносит шампанское к губам, когда Сяо Чжань, вернувшийся к ним, ныряет ему под руку, чтобы начать что-то торопливо шептать на ухо, время от времени кидая испуганные взгляды на Тсутому.  Тот, видя это, бледнеет еще сильнее, что замечает не только все больше мрачнеющий Ван Чжочэн, но и мистер Сибаяма. Сделав несколько глотков, он вопросительно приподнимает бровь, смотря на телохранителя, а потом оборачивается к Ван Чжочэну, который прижимает к себе омегу, успокаивающе поглаживая его по волосам.  — Что-то случилось? — интересуется он. — Ваш телохранитель, — сквозь зубы цедит Ван Чжочэн, — явно выражал крайне непристойные намерения относительно моего омеги.  Глава триады выглядит так, будто готов заживо содрать кожу с любого, кто разозлит его еще хотя бы на йоту. Сяо Чжань взволнованно поглядывает вокруг, ближе прижимаясь к своему альфе и зарываясь носом в его шею, будто ища успокоения. Ван Ибо подбирается, потому что происходит что-то экстраординарное, но, видимо, совсем не то, что кажется на первый взгляд, потому что омега напуган довольно натурально, но явно сильнее, чем даже в тот момент, когда Тсутому на самом деле едва не набросился на него. Закрадываются подозрения, что Сяо Чжань притворяется, очень качественно, но все-таки лишь играет страх, специально выводя Ван Чжочэна на эмоции. Мистер Сибаяма смотрит на начавшего было лепетать нелепые оправдания Тсутому уничтожающим взглядом, и тот затыкается, смотря виновато и надеясь добиться прощения.  Вместо этого Мистер Сибаяма выхватывает из кобуры пистолет. Выстрел разрывает спокойную атмосферу мгновенно, Ван Ибо и два других телохранителя инстинктивно дергаются в сторону застывших Ван Чжочэна и Сяо Чжаня, но мистер Сибаяма даже не смотрит в их сторону. Пуля входит в лоб Тсутому, и на землю падает уже безжизненное тело.  — Как я уже говорил раньше, мне очень важно наше сотрудничество и полное доверие. Я с радостью устраню все препятствия на пути нашего эффективного взаимодействия, — улыбается как ни в чем не бывало мистер Сибаяма, убирая еще дымящийся пистолет в кобуру. Оставшиеся его телохранители даже не дрогнули, равнодушно смотря перед собой и не обращая внимания на распластавшегося на земле товарища с медленно растущим кровавым нимбом вокруг его головы. Ван Ибо передергивает плечами, отступая на шаг назад и вставая за пару метров от Ван Чжочэна. Он замечает, как глава триады выпускает из своих объятий Сяо Чжаня, которого прижал к себе, чуть отвернувшись, в момент выстрела, будто прикрывая своим телом от возможной опасности.  Осознание этого будто ударяет Ван Ибо по голове: Ван Чжочэн, босс мафии, которые обычно идут по головам и уничтожают любого на пути к вершине, готов был пожертвовать собой, чтобы спасти своего омегу. Это безумно, это нелогично, этого не должно было произойти, но Ван Ибо видит это собственными глазами. Сяо Чжань уже не кажется таким испуганным. Более того, на его лице не осталось ни следа страха, будто очередную маску сдернули с его лица. Теперь он смотрит со спокойным достоинством и легкой заинтересованностью в происходящем. Ван Чжочэн делает шаг вперед, оставляя Сяо Чжаня за спиной, и усмехается в ответ на реплику мистера Сибаямы, который вдруг хмурится и моргает несколько раз, будто пытаясь убрать пелену перед глазами. — Благодарю. Единственное, я бы хотел напомнить, что залог доверия в работе с триадой — это деньги, мы же в первую очередь бизнес. Он подходит ближе, смотря, как мистер Сибаяма поправляет ворот рубашки, словно ему вдруг стало не хватать воздуха. Бокал выпадает из пальцев японца, ударяясь о край клюшки и вдребезги разбиваясь с переливчатым звоном. — О чем вы? — мистер Сибаяма начинает кашлять, оставшиеся его телохранители напрягаются, бегая ничего не понимающими взглядами по лицу своего лидера. — О том, что вы пытались обмануть меня с помощью программы, возвращающей часть средств обратно на ваш счет через несколько недель после совершения вами оплаты. Схема хитрая, но моя «веер из белой бумаги» работает просто превосходно. Мистер Сибаяма оседает на землю, и его телохранители тут же выхватывают оружие. Ван Ибо и два других телохранителя Ван Чжочэна реагируют незамедлительно: три выстрела, и помогать мистеру Сибаяме больше некому. Тот хрипит, из его рта идет, пузырясь, красная пена, а глаза вот-вот вылезут из орбит. Ван Ибо убирает пистолет, убеждая себя, что это было не хладнокровное убийство, перед которым он почему-то не колебался, а самозащита, и переводит ошеломленный взгляд с корчащегося на земле японца на Ван Чжочэна, все еще держащего в руке ножку бокала.  Кончики пальцев Ван Ибо холодеют. Он невольно поднимает руку к губам, на которых все еще чувствуется сладкий привкус шампанского, и по его спине рассыпаются мурашки. Нет. Нет, нет, нет, нет. Это не может быть правдой. Он судорожно пытается оценить состояние собственного организма, но паника мешает ему сосредоточиться. Мистер Сибаяма дергается, лежа на земле, и его голова методично ударяется об оставшиеся от его бокала осколки, размазывая вокруг кровь и принося ему еще больше страданий. Вдруг Сяо Чжань, все это время не отнимавший взгляда от уже неподвластного своему хозяину тела, обходит Ван Чжочэна, плавно виляя бедрами, и опускается около японца на корточки, начиная что-то размеренно шептать ему на ухо.  Глаза мистера Сибаямы расширяются, и в них с каждым словом омеги растет ужас, как будто то, что он говорит, гораздо страшнее, чем медленная смерть от яда. А Ван Ибо вдруг понимает, что если бы в бутылку было что-то подмешано, то он бы умер гораздо раньше мистера Сибаямы, а значит шампанское было в порядке. И единственный момент, когда он не видел наполненные бокалы, был тогда, когда у Сяо Чжаня заболел живот, как бывает в начале течки. Ван Ибо бросился его защищать, встав к омеге спиной и закрыв вид на него для Тсутому, поэтому на период длиной не больше минуты Сяо Чжань остался с бокалами один на один.  Ван Ибо волновался о его здоровье и не подумал о том, что Сяо Чжань подозрительно быстро вернулся в нормальное состояние. Тсутому был слишком напуган тем, что едва не попытался изнасиловать омегу главы триады, поэтому и не вспомнил о том, что на несколько секунд выпустил бокал своего босса из виду, но этого невезучего телохранителя все равно решили убрать быстрее, чем он мог бы успокоиться, осознать ошибку и предупредить своего босса. Убрать руками самого мистера Сибаямы, чтобы не возникло никаких подозрений. Это же действие помогло получить численное превосходство, из-за чего схватка телохранителей закончилась, не успев начаться. Получается, Сяо Чжань симулировал боль и нарочно выпустил огромное количество феромонов, чтобы дезориентировать отправившихся с ним альф. Вот почему Ван Чжочэн смотрел на Ван Ибо так неприязненно: тот работает на него недостаточно долго, чтобы глава триады был уверен в том, что он сам не набросится на Сяо Чжаня при подобном воздействии.  Когда мистер Сибаяма перестает дергаться и замирает, смотря стеклянными глазами в пустоту, Сяо Чжань выпрямляется, подходя к Ван Чжочэну, и забирает бокал из его рук, чмокая альфу в щеку: — Ты был таким грозным, даже у меня поджилки тряслись, — улыбается лукаво, а потом оставляет бокал на землю, так, что кажется, будто мистер Сибаяма из последних сил тянулся к нему, как умирающий от жажды в пустыне тянется к ручью. Страшная в своей красоте композиция.  Ван Чжочэн приобнимает его за талию, направляясь к выходу с поля: — Актер из тебя все равно получился бы лучше, чем из меня. И надо бы выписать Лу-Лу премию, а то мы и дальше доверяли бы этому ублюдку с загребущими руками. — Точно-точно, как только у нее закончится гон, позови ее на ужин. — Всенепременно. Но первым делом — вызвоним сюда команду зачистки. И пока парочка, мило беседуя, направляется к машинам, Ван Ибо, идя следом вместе с другими телохранителями, чувствует, как его мир медленно рассыпается. Теперь он точно не смог бы ответить на вопрос, озвученный сегодня Сяо Чжанем. «Кого ты боишься?». Кажется, бояться здесь стоит всех.