Отрубая дракону голову, не задень мечом принца

Все возвращается на круги своя, но все же становится немного лучше, словно то разделенное на двоих во время курения у псарни тяжелое бремя сделало их ближе и заставило понять друг друга чуть лучше. Сяо Чжань снова много работает, снова сопровождает Ван Чжочэна на встречах и изредка — рисует, сидя в саду и улыбаясь так, как может только он: словно второе солнце взошло. Омега приходит иногда к воротам, чтобы переброситься с Ван Ибо несколькими ничего не значащими фразами, но не пытается больше запугать или оттолкнуть.  А вот флиртует по-прежнему, хитро подмигивая и вгоняя взрослого альфу в краску, как будто он подросток, только-только познающий прелести общения с противоположным полом. Ван Ибо тоже работает: охраняет ворота, чистит оружие, иногда сопровождает босса и Сяо Чжаня на встречах. Те проходят с переменным успехом: чаще всего — как беседы обычных бизнесменов, спокойные и сугубо профессиональные, иногда — заканчивающиеся мордобоем, совсем редко — перестрелками. Это относительно спокойное, насколько это в принципе возможно в мафии, время длится порядка двух недель, а потом в один из череды одинаковых дней Ван Чжочэн и Сяо Чжань снова выезжают по делам и помимо Ван Ибо и Джексона берут с собой лишь пару телохранителей, и это в два с половиной раза меньше стандартного набора, что крайне удивляет. Сидя на заднем сидении черного пикапа, Ван Ибо старательно думает, но вразумительного объяснения этому найти не может. Оружия они тоже взяли не больше обычного, так что, похоже, встречаться босс будет с кем-то крайне надежным, но, как бы, нет такого понятия в преступном мире.  — Джексон, а почему нас так мало? — все-таки решает поинтересоваться он у сидящего на переднем пассажирском сидении альфы. Тот оборачивается, спуская на кончик носа темные очки, в которых в машине, на самом деле, нет нужды, а Джексон просто любит понтоваться. Его губы растягиваются в подозрительно-лукавой улыбке, и он подмигивает, вводя Ван Ибо в ступор: — Потому что мы едем к своим. В очень, очень колоритное место. Не нравится Ван Ибо такая формулировка, а выражение лица Джексона не нравится еще больше. Он начинает подозревать, в какое «колоритное место» его везут, и его подозрения только укрепляются, когда пикап тормозит напротив чайной на довольно популярной улице, а Ван Ибо даже из машины наметанным глазом может прикинуть, что изнутри чайная сильно меньше, чем кажется снаружи. А значит там точно есть куда более крупное помещение, скрытое от посторонних глаз, и обычно такие используются для… — Чего застыл, диди? — хлопает его по плечу Сяо Чжань, пока выбравшийся из машины Ван Ибо стоит перед входом и пялится на двери чайной с многообещающим названием «Танцующие лепестки розы». Глава триады отвлекается от раздачи указаний водителям двух машин и оборачивается на своего омегу, удивленно вскинув брови. Сяо Чжань отмахивается от него, с интересом заглядывая в лицо Ван Ибо. — Простите, господин Сяо, но у вас определенно какой-то пунктик на бордели. Тот сначала наклоняет голову в изумлении, а потом заливается смехом, откидывая с глаз волосы жестом настолько красивым, что начинает колоть кончики пальцев от желания прикоснуться. Серьезно, Ван Ибо думает, что если однажды сможет стиснуть этого омегу в своих объятиях, мир схлопнется от невообразимого количества счастья, выброшенного им в атмосферу. Это по-прежнему больно: чувствовать такую дикую привязанность к человеку, который мало того, что сам весь изнутри переломанный, с омытыми кровью руками и тысячей масок, что намертво приросли к его лицу, так еще и принадлежать Ван Ибо никогда не будет. Но альфа все равно чувствует и не уверен, согласился ли бы он от этого отказаться, если бы имел такую возможность. — Узнал, а все отнекивался! Значит, бывал все-таки в подобных заведениях? — Сяо Чжань поигрывает бровями, а Ван Ибо морщится. — Мне Джексон тонко намекнул. А еще вон та официантка, — он кивает через стекло на девушку со слишком ярким макияжем и круглой, словно воздушные шарики, ненатуральной грудью, — смотрит на меня слишком хищно, чтобы оказаться невинной работницей чайной. Сяо Чжань переводит взгляд на девушку, которая в ту же секунду, словно подтверждая слова Ван Ибо, призывно облизывает губы, окидывая альфу взглядом. Тот сглатывает нервно, чувствуя себя липким от такого пристального и наверняка наигранного внимания, но Сяо Чжань воспринимает это, видимо, по-другому, потому что вдруг фыркает и хватает Ван Ибо под руку, приближаясь к его уху, чтобы прошептать интимно, окутывая запахом выпечки и выдыхая в чувствительную шею: — А говорил, что меня замуж возьмешь… Все вы, альфы, одинаковые. Ван Ибо вздрагивает и оборачивается на него, пытаясь понять, чего в нем сейчас больше: ужаса или возбуждения. Что вообще за адская смесь? Он же так и в любителя БДСМ заделаться может.  Понаблюдав за расширяющимися зрачками альфы, Сяо Чжань удовлетворенно хмыкает, щелкает его по носу и упархивает к Ван Чжочэну, что так и стоит, приподняв брови и наблюдая эту сцену откровенно охреневшим взглядом. Ван Ибо тушуется, кидает быстрый взгляд на окна чайной, обнаруживая пропажу той странного вида девушки, а затем спешит вслед за главой триады, который уже поволок игриво сопротивляющегося и бросающего томные взгляды из-под ресниц Сяо Чжаня в здание. Стоит им войти в чайную, как администратор подскакивает к ним, сгибаясь на девяносто градусов, и лепечет что-то вежливо-льстивое. Что ж, Джексон не соврал, они и вправду приехали «к своим». Вот только зачем главе мафии вместе с его омегой понадобилось приходить в бордель — вопрос интересный, и близкий к самому очевидному и одновременно самому неадекватному ответ, который может сгенерировать мозг Ван Ибо, можно уместить в одном слове: групповушка. Фу, Ибо, отключи фантазию, этому столику больше не наливать. Их проводят к двери, на которой красуется табличка «Только для персонала», и, игнорируя надпись, запускают внутрь. Администратор вместе с ними не идет, он, видимо, и в правду отвечает только за чайную, лишь раскрывает перед ними дверь, снова складываясь в глубоком поклоне. Вот только вместо того, чтобы оказаться в подсобке, выходят они в широкий, отделанный лепниной и позолотой коридор, и Ван Ибо едва не присвистывает, окидывая его взглядом. Что ж, это определенно бордель. Очень, очень дорогой бордель.  Прямо перед ними расположена стойка регистрации; миловидная, выглядящая гораздо более презентабельно, чем та официантка, девушка-бета за ней кланяется боссу и его сопровождающим, а потом приветливо улыбается, спрашивая, чем она может помочь. — Ваш начальник должен ожидать нас, — отзывается Ван Чжочэн, и девушка тут же понятливо кивает. — Прошу, господа, следуйте за мной, я провожу вас до его кабинета. Она выплывает из-за стойки и цокает каблучками по коридору, а затем — по лестнице, поднимаясь на второй этаж. Одежда на ней в деловом стиле, разве что сильно дороже, чем обычно бывает у секретарш, но сотрудницу борделя, пусть и не обслуживающую клиентов лично, Ван Ибо бы в ней не узнал. Он молча следует за Ван Чжочэном, мысленно поражаясь площади скрытых от глаз обывателей помещений. Когда министерство узнает, какого размера подпольную организацию они профукали, волосы на голове будут рвать все, вплоть до самого генерала.  Дверь, около которой они останавливаются, ничем не отличается от остальных, а учитывая специфику предоставляемых здесь услуг, Ван Ибо искренне боится узреть за ней кровать. Но нет, когда девушка стучит и из кабинета доносится приятно звучащее «Входите!», дверь распахивается и всем присутствующим предстает почти обычное рабочее пространство: стол с аккуратными стопками документов, вдоль стен — шкафы с папками, есть даже небольшое окошко. «Почти» — потому что на этом самом окошке висят совсем не офисные золотистые шторы, а рядом стоит диванчик, на котором с макбуком последней модели развалился, видимо, хозяин кабинета. Тот представляет собой саму грациозность, даже расслабленная поза кажется какой-то величественной. Он определенно омега: об этом говорит миловидное личико с большими невинными глазами, глядя в которые любой согласится переписать на их обладателя все свое имущество, а также нежный цветочный аромат, витающий по комнате. Помимо грациозности парня можно охарактеризовать словом «роскошь»: сам он одет стильно и не слишком вычурно, но несколько колец и подвесок на шее так и кричат о том, что образ стоит едва ли не больше всего борделя. Да и кабинет украшен недешевыми картинами и статуэтками, а на полу лежит пушистый ковер, наверняка до безумия приятный на ощупь. Увидев, кто именно зашел, омега вскакивает с диванчика и склоняется в поклоне, но не слишком глубоком, дабы ни в коем случае не уронить достоинства и, судя по всему, невидимую корону на голове. Он щелкает пальцами, и девица тут же исчезает, предварительно захлопнув за собой дверь, а затем расплывается в улыбке, возводящей его невинность в квадрат. На его щеках появляются по-детски очаровательные ямочки, и если бы Ван Ибо не знал, где они все сейчас находятся, он бы смело предположил, что перед ним воспитатель в младших группах детского сада или, по крайней мере, работник приюта для животных. Глава триады и его омега тоже выглядят расслабленными и крайне довольными встречей. — Цзаньцзинь, детка, я так рад тебя видеть, — приглашающие разводит руки в стороны Сяо Чжань, и тот с радостью обнимает его, коротко шепнув что-то на ухо. Омега с цветочным ароматом оказывается на голову ниже Сяо Чжаня, но смотрятся они все равно крайне очаровательно, хотя Ван Ибо несколько ревнует, несмотря на то, что старательно убеждает себя в обратном. Цзаньцзинь выпускает Сяо Чжаня и пробегается взглядом по всем остальным присутствующим, приветствуя каждого поименно: — Здравствуйте, босс. Джексон, Лю Чэн, Ци Лянь… — его взгляд останавливается на Ван Ибо. — А это что за прелестный молодой человек? Он приближается, рассматривая его с крайним интересом, как редкий музейный экспонат, и вдруг принюхивается, пытаясь то ли вспомнить его по запаху, то ли просто уловить все его ноты. Ван Ибо неловко до такой степени, что хочется даже попятиться, но он не позволяет себе такой дерзости. — Мое имя… — А, Вэй Юншэн! — тут же восклицает Чжу Цзаньцзинь, радостно улыбаясь. А вот Ван Ибо, напротив, бледнеет. Он резко вспоминает человека, который так же по паре слов через трубку телефона определил, что его голос не принадлежит Джексону. А теперь, видимо, вспомнил голос, снова услышав лишь жалкий обрывок фразы. Что это за чертовы нечеловеческие способности? — Господин «соломенные сандалии»? — неуверенно уточняет Ван Ибо. Похоже, этот человек — просто мастер маскировки. Наверняка у него есть официальная работа для прикрытия от полиции и налоговиков, а если кто-то задастся целью покопаться поглубже — увидит, что он сутенер. И наверняка остановится на этом, не пытаясь копать дальше, хотя на самом деле он занимает одну из высших должностей в мафии и при поимке сидеть должен куда дольше, чем за торговлю секс-услугами. Чжу Цзаньцзинь улыбается шире, отчего ямочки на его щеках становятся еще более явственными и придают ему еще больше очарования: — А он мне нравится, — хмыкает омега, — умный парень. Господин Сяо, не хотите его отдать в мое распоряжение? Я имею в виду в качестве информатора или разведчика конечно, хотя и как мальчик для удовлетворения здешних клиентов он более чем подойдет. Давно я не встречал такой симпатичной мордашки, его богатые омеги и особо извращенные альфы с руками и ногами оторвут. Брови Ван Ибо ползут вверх с каждым новым словом. Его сейчас предложили… продать? И, возможно, подложить под какого-нибудь толстосума? Очаровательно, его сейчас стошнит. Кажется, теперь этот омега нравится ему чуть меньше. — Не-ет, Цзаньцзинь, тебе с такими предложениями — только губозакатывающую машинку, — посмеивается Сяо Чжань, обходя Ван Ибо по кругу и поглаживая его по напряженным плечам. — Этот мальчик уже мой. Взгляда Сяо Чжаня, остановившегося за его спиной и прижавшегося к нему всем телом, Ван Ибо, конечно, не видит, но то, с какой скоростью Чжу Цзаньцзинь вскидывает руки вверх в сдающемся жесте и пятится, определенного говорит о том, что взгляд этот пугающий до чертиков. Вероятно, примерно такой же, каким сейчас глава триады сверлит Ван Ибо, и тот чувствует себя зажатым между молотом и наковальней, еще чуть-чуть — и раздавит к чертям. — Понял-понял, не горячись, — успокаивающе мурлычет Чжу Цзаньцзинь. — Обойдутся клиенты… И я обойдусь, конечно, во всех смыслах. Сяо Чжань, словно нарочно, притирается ближе, и Ван Ибо закусывает изнутри щеку, чувствуя начинающее нарастать возбуждение. Нет, так точно не пойдет, отмена. Если у него сейчас встанет на омегу главы мафии, его с радостью четвертует каждый из присутствующих, исключая, разве что, самого Сяо Чжаня. Вот глава триады, судя по его виду, — точно первый в очереди. — Солнце, если на тебе останется хоть крупица его запаха, кто-то может умереть, — с натянутой полуулыбкой рычит Ван Чжочэн, и его взгляд не позволяет усомниться в его словах. Омега тут же отстраняется, позволив себе напоследок провести кончиками пальцев по беззащитному горлу телохранителя, и прячется в объятиях Ван Чжочэна, нарочно потираясь волосами о запаховую железу на его шее, но при этом стреляя глазками в Ван Ибо. Тот чувствует себя преданным и немного — использованным, а еще очень, просто до безумия хочет назло Ван Чжочэну обвиться вокруг Сяо Чжаня целиком, вытравливая запах коньяка своим кофе. — Не кипятись, — урчит Сяо Чжань Ван Чжочэну в шею. — Давайте лучше наконец обсудим то, ради чего мы здесь собрались. — Всенепременно, — тут же отзывается Чжу Цзаньцзинь и, плавно качнув бедрами, перемещается к столу. Невидимый со стороны Ван Ибо ящичек открывается, и пальцы омеги начинают быстро-быстро порхать, очевидно, нажимая какие-то кнопки. Сейф. Интересно. Судя по количеству нажатий, пинкод длиной не меньше двенадцати цифр, Ван Ибо сбивается при подсчете, но Чжу Цзаньцзинь набирает его так быстро, словно запомнить всю эту последовательность для него было сущим пустяком. Ван Ибо кажется, что за возможность запихнуть этого парня в томограф У Ифань забил бы на все свои принципы и с радостью перевелся бы на работу в министерство на полную ставку.  Сейф приветливо пиликает, уведомляя об открытии, и Чжу Цзаньцзинь извлекает из него папку с бумагами. Ван Чжочэн и Сяо Чжань подходят ближе, последний, кажется, от нетерпения хочет заглянуть омеге через плечо, но Чжу Цзаньцзинь торжественно вручает документы ему в руки, делая шаг назад и с явным чувством превосходства наблюдая за изменениями на лицах обоих. Глядя на то, как загораются глаза двоих читающих только что полученные данные, Ван Ибо чувствует, как его собственное сердце начинает колотиться чаще. Там что-то важное, настолько, что глава триады со своим омегой лично приехали за документами, не доверяя курьерам, а сейчас восторг виднеется даже на вечно ледяном лице Ван Чжочэна, делая его мягче и как будто младше.  — Цзаньцзинь, ты божество, — восхищенно выдыхает Сяо Чжань. Тот хихикает: — Я нашел нам нового поставщика кокаина. Навряд ли это то, чем обычно занимаются небожители. — Да ни один человек не смог бы договориться о такой цене! Самый важный актив мафии — люди, но ты среди них — Джоконда среди детских рисунков!  Взгляд Чжу Цзаньцзиня становится лукавым: — Тогда я определенно заслужил поощрение? — Более чем, — подает голос Ван Чжочэн. — Можешь подумать, чего хочешь, звони-пиши в любое время, мы все организуем. — Оох, босс, надеюсь, вы осознаете, как развязали мне руки. Мои желания могут быть более чем… хищными. Ван Чжочэн хмыкает: — Я знаю тебя не первый год, Цзаньцзинь. И я не разбрасываюсь словами. Что-то темное сверкает в глазах омеги в этот момент, и он уже открывает рот чтобы что-то ответить, но в ту же секунду по помещению разносится истошный крик сигнализации. Взгляд Ван Ибо на секунду устремляется к двери, и он бормочет в пустоту безнадежное: — Пожалуйста, скажите, что это пожар. Откуда-то издалека доносятся звуки выстрелов и визги перепуганных ночных бабочек. Надежды на мирный уход отсюда Ван Ибо уже не питает, но его слова, на удивление, не остаются без ответа. — Если бы, — вздыхает Чжу Цзаньцзинь и достает из другого ящика стола маленькую бутылочку коньяка, какие продаются в аэропортах. — Господин Сяо, вы все еще курите? Сяо Чжань молча достает из кармана зажигалку и протягивает ее другому омеге, затем начиная запихивать документы под подкладку пиджака, которая, оказывается, открывалась потайной молнией. Чжу Цзаньцзинь же чиркает колесиком и преспокойно опускает зажигалку в полный других важных документов сейф, выливая туда же коньяк. Глаза Ван Ибо округляются с каждой секундой все больше, пока запах дыма становится все отчетливее, а вся верхушка мафии начисто игнорирует этот акт вандализма. Когда с документами, по всей видимости, покончено, Чжу Цзаньцзинь выпрямляется, возвращая зажигалку, и встречается с ошарашенным взглядом Ван Ибо. — Не смотри на меня, как на психа, — фыркает он. — У меня гипертимезия. Все те документы я читал, а передавать их больше никому не надо, так что физические их копии никому не сдались. Ладно, Ван Ибо не уверен, должен ли он чувствовать облегчение. С одной стороны, теперь он знает, что перед ним человек, а не инопланетянин на службе у мафии (да, он, агент министерства общественной безопасности, на протяжении последних более чем двух лет выполняющий секретное задание и шпионящий в сердце самой опасной триады, любит комиксы, и ничего вы ему не сделаете). С другой стороны — перед этим Чжу Цзаньцзинем проколоться — как нефиг делать, и ему очень повезло, что он не встречался с ним еще до работы под прикрытием. Было бы неловко, если бы омега при встрече сказал что-то типа: «о, а я помню, как второго апреля четыре года назад стоял на светофоре, а ты проехал мимо в полицейской машине». Это была бы самая бесславная смерть.  — Так, а теперь уходим как можно быстрее, — приказывает Ван Чжочэн, и один из телохранителей, Лю Чэн, приоткрывает дверь, выглядывая наружу. — Чисто, — отчитывается он, и все семеро выскальзывают в коридор: впереди — Ван Ибо и Лю Чэн, потом Чжу Цзаньцзинь, показывающий дорогу, следом глава триады с его омегой, и замыкают шествие оставшиеся телохранители: Ци Лянь и Джексон.  — Чтобы попасть к ближайшему выходу, надо идти вперед, там будет зал, в котором сходятся шесть коридоров, поворачиваем во второй справа, и дверь с номером 432 будет вести на улицу, а не в комнату, — инструктирует Чжу Цзаньцзинь. Вооружен оказывается каждый, за исключением Сяо Чжаня, хотя сказать наверняка не позволяют длинные рукава рубашки — сам Ван Ибо бы точно там что-то спрятал. Омега выглядит предельно серьезным и ни на шаг не отходит от Ван Чжочэна, но испуганным не кажется от слова совсем, скорее — разозленным на эту ситуацию. Он по пути умудряется набрать кому-то сообщение с мобильника, не замедлившись при этом ни на йоту, после чего несколько раздраженно сообщает: — Группа зачистки скоро будет, так что если кто-то выживет — насрать, их уберут. Коридор они пробегают быстро и без происшествий, но за поворотом в зал слышны выстрелы, грубая ругань и писк девушки-администратора, которая сквозь слезы лепечет, что понятия не имеет, где находится начальство. Умная девочка. Ее, конечно, могут убить, посчитав бесполезной, но смерть от пули будет явно менее болезненной, чем казнь предателя мафией. Ван Ибо хочет выглянуть за угол, чтобы узнать количество врагов, но Чжу Цзаньцзинь хватает его за плечо, останавливая. — Не лезь, мальчик, — шепчет он, и под возмущенным взглядом Ван Ибо перегибается через угол. Альфа почти сразу же дергает его назад, позволяя нескольким пулям пронестись в сантиметрах от лица парня и вонзиться в стену напротив. — Там кто-то есть! — слышится из зала. Чжу Цзаньцзинь прижимается спиной к стене, переводя дыхание: — Трое слева, четверо справа, у всех пистолеты, главный из них — крайний справа, у него еще и нож. Это люди Мэн Лю, они как-то присутствовали на встрече. Стреляйте, моя девочка отойти успеет. — Я тоже так уметь хочу, — бурчит Ван Ибо. Нет, серьезно, меньше чем за секунду успеть не только чисто инстинктивно заметить расположение противников, но и запомнить их вооружение и даже вспомнить лица, хотя видел их лишь однажды где-то за спинами бизнес-партнера. Это ж офигеть, как удобно. — Я помню, как в мои два месяца меня уронил старший брат, — хмыкает омега. — Я до сих пор обижен. Некоторые вещи стоит все-таки забывать.  Усмехнувшись в ответ, Ван Ибо выглядывает за угол и снимает двоих парней, кинувшихся было к их коридору. Спрятаться снова приходится почти сразу, потому что ответные выстрелы не заставляют себя ждать. Оставшиеся пятеро врагов появляются почти одновременно, Ван Ибо и Лю Чэн, расположившиеся впереди, навряд ли успели бы убрать всех, но Чжу Цзаньцзинь внезапно оказывается сбоку, благодаря небольшому росту юркнув туда чрезвычайно быстро и почти незаметно, и резким, прицельным ударом ногой в челюсть сворачивает шею последнему нападающему, уже готовому нажать на курок. Глаза Ван Ибо забавно округляются, когда он замечает, как Чжу Цзаньцзинь для этого удара уходит почти в идеальный шпагат, а потом распрямляется, элегантно оправив рубашку. — Что? — обращает тот внимание на взгляд Ван Ибо. — Для гражданских я артист балета. — А для нас ты позер, — фыркает Сяо Чжань, указывая в сторону зала. — Мы уйдем сегодня из этого здания или нет? Чжу Цзаньцзинь закатывает глаза и театральным жестом, даже, как будто, с легким поклоном, приглашающе указывает телохранителям на зал. Ван Ибо проскальзывает вперед, успевая услышать, как Сяо Чжань шипит другому омеге на ухо: — Заканчивай свое представление, и я смогу даже подумать над тем, чтобы послать к тебе с каким-нибудь заданием нашего главного хакера, на которого ты пускаешь слюни уже пару месяцев. — Ох, господин Сяо, так бы сразу и сказали, — расплывается в улыбке Чжу Цзаньцзинь. — С вами всегда очень приятно сотрудничать. Озорство в его голосе так отчетливо, что сомневаться в том, что именно этого Чжу Цзаньцзинь и добивался, не приходится. Для шпионажа и выбивания выгодных условий для триады во время переговоров с другими организациями идеальнее, чем он, человека не найти. Ван Ибо, может, даже попытался бы переманить его на сторону министерства, вот только складывается впечатление, что работает омега, конечно, на других, но ради себя, и с удовольствием продаст любого своего работодателя тому, кто заплатит больше. Гениальный человек, но скользкий, спиной к нему Ван Ибо бы не повернулся. В зале никого, кроме всхлипывающей под стойкой регистрации девушки и нескольких трупов менее удачливых работников, не оказывается, но из других ведущих в него коридоров уже слышится топот бегущих на выстрелы людей. Свои они или нет — проверять не особо хочется, поэтому Ван Ибо дает отмашку, разрешая остальной группе следовать за ним, и встает лицом к ближайшему справа коридору, чтобы остальные позади него смогли перебежать во второй. Топот становится все громче, слишком быстро, пожалуй, а незнание ни планировки, ни акустики помещений, не дает оценить расстояние, на котором от них находятся потенциальные враги.  Краем глаза Ван Ибо видит, как пробегает Лю Чэн, чтобы, если их поджидают, первым принять удар, за ним — Чжу Цзаньцзинь, выдвигаются глава триады с его омегой, а в следующую секунду он замечает, как в коридор, лицом к которому он стоит, вбегает какой-то альфа, тут же вскидывающий пистолет. Подумать Ван Ибо не успевает. Все происходит мгновенно и на чистых инстинктах: вот он слышит грохот выстрела, а вот резко дергается в сторону, схватив Сяо Чжаня за запястье и потянув на себя. Ван Ибо оказывается практически там же, где секунду назад стоял омега, а тот — чуть впереди, ближе к нужному им безопасному коридору, когда альфа чувствует сначала точечный удар в плечо, а после быстро проходящего шока — пронзающую его резкую боль. Джексон и Ци Лянь выстреливают одновременно, заставив противника тряпичной куклой осесть на пол, а Сяо Чжань бросается обратно с взволнованным: — Диди! — На выход! — рычит сквозь зубы Ван Ибо и совсем не уважительно толкает того в спину, заставляя двигаться в сторону второго справа коридора. Это не первый раз, когда Ван Ибо получает огнестрельное ранение, но это не то, к чему со временем можно привыкнуть. Больно пиздец, мышцы сводит, и слезы в уголках глаз скапливаются, но надо убраться отсюда как можно скорее, пока их не заметил кто-то еще. Рану бы неплохо зажать, но левая рука не сгибается, плетью болтаясь вдоль тела, а в правой — пистолет, и если он будет выскальзывать из-за перепачканной кровью ладони, Ван Ибо тут точно сдохнет. Поэтому он стискивает зубы и продолжает бежать вместе со всеми остальными, игнорируя тревожные взгляды Сяо Чжаня и Джексона.  Еще немного, они выберутся отсюда, и ему могут даже оказать нормальную медицинскую помощь, должны же быть у мафии врачи. Только бы дотянуть, потому что от боли начинает подташнивать и темнеть в глазах, а ноги с каждым шагом становятся все более ватными. Ван Ибо старается не смотреть вниз, чтобы не отвлекаться и не прикидывать, сколько крови он уже потерял, но судя по влажному ощущению уже на поясе штанов — много. Хорошо, что футболка черная, и масштаб бедствия не особо виден: грохнувшегося бы в обморок омегу Ван Ибо в данный момент тащить на себе совсем не хочет, как бы романтично это ни выглядело в мечтах. Хотя то, что Сяо Чжань упадет в обморок — это тоже своего рода странная фантазия, при омеге собаки человека заживо ели, и ничего, только руки дрожали. Ван Ибо лишь тайно надеется, что за него Сяо Чжань волнуется чуть больше. Не то чтобы у него были для этого основания, но помечтать-то хочется иногда. Когда они наконец-то вываливаются на улицу, свежий воздух, ударивший в лицо, кажется благословением небес. Солнце режет Ван Ибо глаза, но он все равно самым краем сознания, единственной его не затуманенной болью частичкой, отмечает две черные машины, на которых они приехали сюда. Когда босс или Сяо Чжань успели написать им, чтобы те подъехали к заднему входу, Ван Ибо не помнит, но это и не важно сейчас, главное — они почти в безопасности.  До машин остается какая-то пара метров, когда его глаза все-таки закатываются, а ноги неловко подкашиваются, и он, словно сквозь толщу воды слыша далекое, отчаянное «диди!», валится на асфальт. Удара о землю он не чувствует: может, его кто-то поймал, а может все тело болит уже слишком сильно, чтобы заметить такую мелочь. Зрение мутное и не дает никакой полезной информации, в ушах шумит, сил не осталось совсем. Ван Ибо устало прикрывает глаза, мысленно обещая себе, что лишь чуть-чуть передохнет — и встанет, обязательно встанет. Боль, вроде, немного притихает, а возможно просто размазывается по принявшему наконец столь желанное горизонтальное положение телу, пистолет больше не оттягивает своей тяжестью руку. Обидно будет, если потеряет, хорошее оружие, качественное. Вот только на то, чтобы пошарить рукой в его поисках, Ван Ибо уже не способен. Ему кажется, что его кто-то зовет, издалека и нечетко. Он, вроде бы, может разобрать свое имя, но оно почему-то неправильное, не совсем его. Поправить бы, но губы пересохли и язык не шевелится, а еще отчего-то кажется, что поправлять нельзя, но почему — Ван Ибо не помнит. Зовущий его человек звучит неясно, почти как шум морских волн, бьющихся о пирс, или курлыкание голубей, когда какая-то сердобольная старушка накрошила им хлеба. Хлеб, выпечка… Последней мыслью, отпечатавшейся в замутненном, отключающемся сознании, становится отчетливое желание съесть на завтрак что-то традиционно-французское.