Отрубая дракону голову, не задень мечом принца

Сознание возвращается постепенно. Первой приходит боль: не такая острая и сверлящая, какая была до того, как Ван Ибо отключился, а растекающаяся от плеча по всему телу, перманентная и временами пульсирующая в такт ударам сердца. Кожа кажется неприятно-горячей, но лихорадки нет, а оттого мышление постепенно проясняется. Следующими приходят звуки. Где бы Ван Ибо ни находился, здесь он точно не один: он слышит сначала тихие шаги, а потом — негромкое шебуршание, как будто кто-то перебирает фольгу или… таблетки? Если его все еще не добили, значит навряд ли имеют цель навредить ему, но инстинкт самосохранения призывает открыть глаза и не оставаться беззащитным. Сделать это получается не с первого раза, а когда веки все-таки поднимаются — по глазам ударяет режущий солнечный свет. Ван Ибо тут же зажмуривается, а из его горла вырывается хриплый стон, из-за долгого молчания чем-то напоминающий рычание. Судя по звукам рассыпавшихся блистеров (шуршали точно таблетками) и грохоту упавшего стула, находящийся в помещении тут же вскакивает, но подходить не спешит.  В ноздри Ван Ибо забивается парящий вокруг запах медикаментов и более направленный, как раз с той стороны, откуда он слышал шум, — страха, отдающий сладостью плавящегося на солнце шоколада. Омега. Рядом с ним находится неизвестный омега, которого он до смерти перепугал своим рычанием. Внутренний альфа недоволен, но чтобы начать успокаивать кого бы то ни было, надо хотя бы немного прийти в себя, поэтому все, что Ван Ибо может сделать, — это с трудом разлепить губы и выдохнуть, стараясь хрипеть как можно меньше: — Воды… Неизвестный опасливо приближается, чья-то на удивление маленькая рука приподнимает голову Ван Ибо и его губ касается подрагивающий стакан. Очевидно, руки незнакомого добродетеля трясутся, но прохладная живительная влага попадает Ван Ибо в рот, и тот начинает пить жадными глотками, чувствуя, как ему становится значительно легче. Когда стакан пустеет, омега отпускает его, запахивает шторы на окне, рядом с которым лежит Ван Ибо, и свет, раздражающий даже сквозь сомкнутые веки, приглушается. Пугать омегу снова не хочется, но посмотреть, где Ван Ибо оказался — очень даже, поэтому он все равно медленно открывает глаза. К огромному удивлению, его взгляду предстает девочка лет пятнадцати, которая крупно вздрагивает, стоит ему встретиться с ней взглядом. Дабы не пугать ее еще сильнее, Ван Ибо отводит взгляд и сначала осматривает помещение, которое представляет собой стандартную медицинскую палату со шкафчиками, лекарствами и капельницами в углу. Стул и несколько блистеров валяются на полу, и он чувствует тонкий укол вины, хотя все, что он сделал — это очнулся.  Себя Ван Ибо обнаруживает под одеялом на довольно мягкой койке, которые определенно не свойственны городским больницам. Судя по ощущениям, он в штанах, что крайне хорошо в контексте нахождения рядом ребенка, но в штанах, похожих на свободные треники, а не брюки-карго, в которых он сопровождал босса, и Ван Ибо искренне надеется, что переодевала его не эта перепуганная прелесть. Одеяло доходит до живота, но футболки на нем нет, зато плечо крепко перевязано бинтами, идущими и вокруг груди, чтобы зафиксировать рану. Осмотрев себя и комнату, Ван Ибо возвращает взгляд на девочку, которая все еще смотрит испуганно и как будто ожидает, что он сейчас набросится на нее. Она красива: с правильными чертами лица, длинными темными волосами и глазами подозрительно знакомого карамельного цвета. Медицинский халат на ней вызывает некоторые вопросы: даже если Ван Ибо ошибся с ее возрастом, то все равно врачами лет до двадцати пяти не становятся, а она сильно младше. Он пытается приподняться, чтобы принять хотя бы полусидячее положение, но тут же кривится от пронзившей плечо боли, с шипением опускаясь обратно. Девочка сразу же подскакивает к нему, мгновенно сменив страх на обеспокоенность, и помогает ему сесть, откинувшись на подушку.  — Спасибо, — негромко говорит Ван Ибо. Голос не хрипит больше так сильно, но девочка все равно отходит подальше. — Не бойся, я тебя не трону, — Ван Ибо улыбается мягко, стараясь выглядеть как можно более безобидным. Не то чтобы он мог бы сделать сейчас хоть что-то: даже для того, чтобы сесть, ему понадобилась помощь, но девочка от его слов немного расслабляется. — Как тебя зовут? — решает поинтересоваться Ван Ибо, потому что ее молчание начинает понемногу напрягать. — Я Вэй Юншэн, если ты вдруг не знаешь. Я просто понятия не имею, где нахожусь и знаешь ли ты, кто попался тебе в руки. Она чуть улыбается, прикрывая рот ладошкой, и наконец отзывается, все равно не подходя ближе: — Меня зовут Сяо Сюин. И все в порядке, ты в особняке главы «Золотого дракона». Никогда Ван Ибо не думал, что услышит фразу «Все в порядке, ты в особняке главы триады». Потому что обычно для людей это ненормально — находиться в руках мафии. Но Ван Ибо и вправду чувствует облегчение, потому что это действительно сильно лучше, чем истечь кровью посреди улицы, попасть в обычную больницу с огнестрелом без поддержки полиции или и вовсе оказаться в логове Мэн Лю, где его бы наверняка пытали, чтобы получить информацию о «Золотом драконе». — Это хорошо, — кивает Ван Ибо, а потом замечает. — Но тебя я тут раньше не видел. Хотя он вспоминает, как однажды замечал девочку, но списал это на разыгравшееся воображение. Возможно, его воображение не настолько буйное, насколько он привык считать. — Я врач, так что мне нет смысла общаться с членами триады, пока они не ранены, — пожимает плечами она и запрыгивает на стол, начиная по-детски болтать ногами. — А еще это небезопасно, здесь почти все альфы и убийцы. Она демонстративно принюхивается, хотя объективно чувствовала его запах и пока он валялся без сознания, и констатирует факт: — Ты тоже. И снова смотрит на него с подозрением, даже как-то неодобрительно, а Ван Ибо пытается понять, обвиняет она его в том, что он убийца, или в том, что он альфа. Хотя он виноват в обоих этих грехах, если так можно назвать принадлежность к определенному вторичному полу, так что он решает не уточнять. Наверняка въевшийся в кожу рук запах металла, остающийся от пистолета и чужой крови, она тоже смогла различить. Еще Ван Ибо размышляет о том, зачем мафии понадобился настолько юный врач, который еще и пугается всего на свете. Навряд ли она единственная занимается лечением членов организации: это и физически тяжело, и морально раздавило бы девочку, раз один-единственный подстреленный альфа перед ней вызывает у нее стойкое желание сбежать. Так зачем вообще она нужна триаде? Ван Ибо настолько любопытно, что он решается даже узнать ее возраст, хотя спрашивать такое у омег невежливо. Но вдруг она просто выглядит сильно младше своего реального возраста, а пугают ее не все без разбору, а конкретно Ван Ибо? Это было бы обидно, конечно, он-то считает себя довольно привлекательным, но мало ли. — А сколько тебе лет? Она подбирается, смотря на него сурово, что вкупе с миловидной внешностью смотрится несколько забавно. — Это неважно, — отвечает она неподходящим ей и явно непривычным ледяным тоном, словно подражая кому-то из своего окружения. — Если ты попробуешь меня тронуть, то все равно не будешь иметь дело с полицией. Мой брат просто скормит тебя своим собакам. Ван Ибо смотрит в ответ ошарашено. Вот уж как он точно не расценивал эту девочку, так это в качестве сексуального объекта. Он что, действительно выглядит как кто-то, способный принудить омегу к близости? В особенности — ребенка?  — Я вовсе не имел в виду ничего подобного, — с искренним недоумением напополам с возмущением говорит он. — Просто пытался понять, зачем ты вообще работаешь на мафию? Чуть расслабившись, она фыркает как-то невесело и поправляет волосы, как делают многие, когда нервничают. — Не то чтобы тебя это касалось, но у меня нет особо выбора. Работать на триаду все равно безопаснее, чем ходить по улицам, когда каждый второй мечтает меня использовать, чтобы добраться до моего брата и его альфы. Глаза Ван Ибо широко распахиваются. Ее брат — занимающий высокую должность в мафии омега с собаками и фамилией «Сяо»? Ван Ибо знает только одного такого. Сяо Чжань, похоже, не только превосходный актер, он и в прятки играет неплохо. Вот только зачем надо было связываться с мафией, подставляя при этом сестру? А что если он пришел в триаду как раз ради этой самой сестры? Прошлое Сяо Чжаня кажется Ван Ибо интереснее, чем тайна бермудского треугольника и загадка происходящего в зоне 51 вместе взятые. Он внезапно осознает, насколько огромным рычагом давления на Сяо Чжаня является эта девочка. А так как сам Сяо Чжань является рычагом давления на главу триады, то любой сумевший захватить Сяо Сюин автоматически становится властелином этого города, а то и половины страны. Да, выпускать ее за территорию особняка не безопаснее, чем сразу кинуть к оголодавшим псам. За стенами палаты вдруг слышатся шаги и приближающийся разговор на повышенных тонах, в котором альфа различает голоса Ван Чжочэна и Сяо Чжаня. — Зачем ты к нему таскаешься? За полчаса ничего не изменилось, и это уже выглядит странно! — Кто тебе об этом сказал? Застрели этих языкастых идиотов, и все будет нормально. Сяо Сюин округляет глаза, а Ван Ибо едва сдерживается, чтобы не захихикать. Интересно, когда слова об убийствах начали его смешить? — Я это сказал, и ритуального самоубийства совершать не планирую! Девочка тоже начинает улыбаться. — Он меня спас. — Да, потому что это его работа. Зачем ты вообще побежал его подбирать? А если бы тебя пристрелили? Это было бы гораздо большей потерей, чем обычный телохранитель.  — Небесами тебя прошу, заткнись. Мои увлечения тебя не касаются. — Твои «увлечения» касаются меня в первую очередь, едва ли не первее тебя. А конкретно это — еще и крайне нервирует. Шаги замирают перед дверью и слышится усталое: — Так попей травок каких-нибудь, нервный ты мой, что ты ко мне-то привязался? Сяо Чжань толкает дверь и чуть не спотыкается, столкнувшись с внимательным взглядом Ван Ибо. Он с секунду стоит на месте, после чего облегченно выдыхает и улыбается уголками губ. — Вот, — указывает омега на Ван Ибо, обращаясь к Ван Чжочэну. — А ты говорил, что за полчаса ничего не изменится.  Тот закатывает глаза, коротко кивает все еще непочтительно сидящей на столе девочке и уходит, демонстративно хлопнув дверью и лишь кинув в Ван Ибо полный раздражения взгляд. Сяо Сюин подскакивает со стола и впечатывается в Сяо Чжаня всем телом, обхватывая руками поперек живота и привставая на носочки, чтобы уткнуться носом в его шею и жадно втянуть в себя его запах. — Эй, малышка, ты чего? — тот ласково улыбается, успокаивающе поглаживая ее по спине. — Он же не обижал тебя? Голос Сяо Чжаня на секунду становится ледяным, а взгляд пронзает Ван Ибо не хуже пули. Но стоит девочке отрицательно помотать головой ему в шею, как Сяо Чжань расслабляется, снова тепло улыбаясь: — Это хорошо. Но ты мне говори, если вдруг что, я ему уши-то надеру. Ван Ибо по-собачьи наклоняет голову. Этот парень при нем однажды заживо скормил предателя собакам, а теперь использует выражение «надеру уши»? Звучит не особо пугающе. То, как мило он защищает свою сестру, вызывает у Ван Ибо странное желание потискать Сяо Чжаня, лучше — усадив к себе на колени и закрывшись носом в растрепанные сейчас волосы. Большинство омег были бы подобному рады, но что-то подсказывает Ван Ибо, что если он осмелится такое провернуть, по челюсти ему даст не только Ван Чжочэн, но и сам Сяо Чжань.  Тут же отстранившись от брата, Сяо Сюин мотает головой: — Не надо, он, кажется, хороший. — Да, мне тоже нравится, — хмыкает Сяо Чжань и бросает хитрый взгляд на Ван Ибо, заставляя того покрыться румянцем, как подросток, даже несмотря на попытки держать как можно более мужественное лицо. Выпутавшись из объятий, девочка подбирает с пола уроненные блистеры, быстро распихивая их по местам, а затем снова поворачивается к брату: — Я его зашила и перевязала, антибиотики вечером прокапаю, так что он весь твой. Только сильно его не жамкай, швы разойдутся. — Мэймэй! — возмущенно вскрикивает Сяо Чжань, но она сразу же, хихикая, выбегает из палаты, стрельнув в него напоследок лукавым взглядом из-под ресниц. Пока Сяо Чжань изображает из себя оскорбленную невинность, пряча покрасневшие щеки под видом несомненно важной реорганизации папок на столе, Ван Ибо размышляет о том, сколько еще он не знает об этом человеке. Сегодня оказалось, что у него есть сестра, с которой, между прочим, Ван Ибо жил на одной территории на протяжение полутора месяцев, но о чьем существовании он даже не догадывался. А завтра что? Дети, подработка в качестве официанта, недвижимость на Мальте? Вот последнему Ван Ибо бы даже не удивился: зарплаты в мафии очень неплохие, он пару дней назад свой счет посмотрел и едва сдержался, чтобы не скинуть скрин министерству с припиской «смотрите, как надо!».  Еще он успевает немного поразмышлять о Сяо Сюин. То, с какой опаской она отнеслась к нему, и то, какой она стала в присутствии брата — как будто два совершенно разных человека. Это не природная скромность: когда пришел Сяо Чжань, Ван Ибо никуда не делся, а значит она его не стеснялась. Она именно боялась, и это странно: пятнадцатилетняя девочка не испугалась зашить пулевое ранение, но стоило ему открыть глаза, как ее захлестнула паника. Вместе с болезненной реакцией Сяо Чжаня на свою омежью сущность это складывается в какую-то общую на двоих детскую травму. Ван Ибо и рад бы помочь: найти психолога или хотя бы просто выслушать, но, к огромному его сожалению, они не настолько близки. — У вас очень милая сестра, — разрушает тишину Ван Ибо. Он надеется, что они оба игнорируют субординацию достаточно, чтобы позволить этому высказыванию существовать. Омега, кажется, не против. — И излишне болтливая, судя по тому, что ты знаешь, что я ее брат, — беззлобно хмыкает Сяо Чжань. — Но да, она прелестная девочка. И очень смышленая: мало кто в ее возрасте будет способен так хорошо освоить медицину… Голос Сяо Чжаня становится задумчивым, он вздыхает, как будто решаясь на что-то, а затем не спеша подходит ближе. Он подсаживается к Ван Ибо на край кровати, стараясь не потревожить его плечо, и выглядит теперь серьезным и немного виноватым. — Как ты? — спрашивает он, глядя не в лицо, а на перевязанное плечо, словно не решаясь посмотреть в глаза или специально наказывая себя видом чужого ранения. На секунду Ван Ибо даже кажется, что он хочет протянуть руку и коснуться бинтов, но быстро себя останавливает. Возможно, это снова всего лишь неуемная фантазия. — В порядке, господин, спасибо. Это не первое мое ранение, — Ван Ибо усмехается, — и, учитывая специфику моей профессии, навряд ли последнее. Здесь он даже не соврал. Что в качестве телохранителя главы мафии, что в качестве специального агента Министерства общественной безопасности, он определенно предрасположен к тому, чтобы быть однажды нашпигованным пулями или сгореть в огне взрыва: не важно, во время покушения на главу триады или во время поимки террористов. Раньше он не особо волновался о том, что не доживет до пенсии. Временами это даже казалось ему великой честью: героически погибнуть за правое дело, спасая кого-нибудь или добывая информацию для министерства. Теперь, когда он смотрит в обеспокоенное лицо Сяо Чжаня, такой исход почему-то не кажется ему самым предпочтительным. Возможно, тихо умереть от старости, держа за руку любимого и зная, что твои внуки не забудут навестить могилу, будет ничуть не хуже. — Я бы предпочел, чтобы ты больше не подставлялся, — хмыкает Сяо Чжань. — Ты напугал меня, диди. Ван Ибо дергает здоровым плечом: — Босс прав: лучше я, чем вы. — Не лучше, — Сяо Чжань мотает головой. — Проще? Да, определенно. Никакой мороки с триадой, даже ради мести войну между группировками развязывать не надо: заменил одного телохранителя на другого и дело с концом. Но не лучше. Ведь тогда погибнет хороший человек вместо плохого. Последние слова он произносит уже едва слышно, так что Ван Ибо приходится напрячь слух, чтобы разобрать их. Лицо Сяо Чжаня становится каким-то пустым, как у того, кто уже положил голову на плаху и даже не пытается больше сопротивляться, лишь ждет, когда топор оборвет наконец его страдания. Брови Ван Ибо сходятся на переносице: — Кто сказал вам, что вы плохой человек? Сяо Чжань поднимается, напоследок легонько сжав его кисть, и изображает на лице бодрость, в которую Ван Ибо не верит ни на секунду: — Совесть. Но в мафии она считается рудиментом. И направляется к выходу из кабинета, словно уже сказал больше, чем нужно, и не хочет продолжать рвать себе душу. Он останавливается в дверях, чтобы полуобернуться и позвать негромко: — Диди. — Да, господин Сяо? — тут же откликается Ван Ибо. Сяо Чжань смотрит на него с затаенной нежностью и улыбается печально, едва слышно выдыхая: — Спасибо. Дверь закрывается за его спиной, оставляя Ван Ибо наедине со вторым вопросом. «А с чего вы взяли, что я хороший человек?»