Отрубая дракону голову, не задень мечом принца

Худшие дни чаще всего очень качественно маскируются под самые обыкновенные. Даже не хорошие, нет, просто банальные и скучные, ничем не отличающиеся от других. В этот день Ван Ибо как обычно просыпается вместе с будильником, умывается, напевая задорную мелодию и прокручивая в голове вполне счастливые воспоминания о последних днях: Сяо Сюин подтвердила, что плечо полностью зажило и разрешила вернуться к работе, а гон Ван Чжочэна недавно закончился, но тот не спешит вбивать гвозди в его ладони или заживо сдирать кожу с наглеца, что посмел провести целый день наедине с его омегой, только смотрит неприязненно, но это не волнует так сильно, особенно на фоне того, что ожидал он пыток. А еще Сяо Чжань улыбается приветливо и допускает все больше случайных прикосновений, от которых кожу Ван Ибо печет потом по несколько часов, поэтому Ван Чжочэн вместе со всеми своими взглядами может смело катиться к черту. Ван Ибо привычно сообщают о деловой встрече, телохранители привычно усаживаются в привычные же черные внедорожники, и то, что этот день только притворяется обычным, альфа понимает только тогда, когда, сидя в мчащемся по одной из центральных улиц автомобиле, слышит взрыв. Время будто замедляется. Асфальт под машиной начинает дрожать, воздух накаляется, подергиваясь мутной дымкой, а сквозь лобовое стекло Ван Ибо видит, как первая из трех черных машин взлетает на воздух и вращается вокруг своей оси, охваченная пламенем. Вторая машина совершает почти невозможный вираж, чтобы уйти от столкновения, Ли Бэй, сидящий на водительском сидении третьей машины рядом с Ван Ибо, матерясь, резко выкручивает руль, уводя автомобиль в небольшой занос, тоже уворачиваясь от летящего в их сторону и переворачивающегося внедорожника. Все происходит так быстро, что Ван Ибо едва успевает схватиться за ручку двери, чтобы не впечататься лицом в приборную панель. Машину закручивает, мотор истошно рычит, а в голове бьется лишь она мысль: во втором автомобиле — Сяо Чжань, и помимо Джексона, который будет в первую очередь прикрывать босса, и самого Ван Чжочэна, защищать его некому, потому что авангард, в лице первого внедорожника с телохранителями, был уничтожен. Едва Ли Бэй останавливает автомобиль, Ван Ибо вываливается наружу, выхватывая пистолет из кобуры. Пули разрезают воздух, Ван Ибо приходится скрючиться, практически припав к земле, чтобы не превратиться в дуршлаг раньше времени, пока он мелкими перебежками пробирается к автомобилю босса. Ли Бэй орет ему что-то сзади, кажется, матерясь через слово, но Ван Ибо не слышит ни единой осмысленной фразы: грохот выстрелов, взрывы, крики — все это перекрывает его слова, но исчезает, когда он видит, как Ван Чжочэн едва ли не за шкирку вытаскивает Сяо Чжаня из машины. Тот кашляет, видимо, нахватавшись дыма, Джексон, выбравшись с водительского места, отстреливается от кого-то, прячась за открытой дверью машины, а Ван Чжочэн втолковывает что-то омеге, вжимая его в заднее крыло автомобиля. — Мы не уложим всех людей этого ублюдка, их слишком много: Мэн Лю готовился убить нас, а не напугать. Тебе надо уходить отсюда, немедленно, — доносится до слуха Ван Ибо, когда он подбирается ближе. Удивительная наглость: устроить мафиозные разборки посреди дня. Этот Мэн Лю либо идиот, либо бессмертный, хотя, скорее всего, просто имеет хорошие связи в правительстве. Но Ван Ибо все равно с превеликим удовольствием взглянул бы на лица коллег из министерства, когда им донесут о взрывах на центральных улицах города.  Правда, есть шанс, что донесут им очень скоро, и тогда это проблема: попадаться на глаза коллегам, свято уверенным в его героической смерти, в качестве нового работника мафии — это не то, что ему нужно от жизни. Всем не объяснишь, что ты под прикрытием, да и уровень секретности операции не позволит. В подобном случае Чжан Исину, скорее всего, придется объявить, что альфа подстроил свою смерть и перешел на сторону врага, потому что иначе вся операция полетит коту под хвост. Неприятно, в общем, и уходить отсюда нужно как можно скорее. — Босс, — объявляет о своем прибытии Ван Ибо, ныряя под защиту бронированного внедорожника. — На семь часов между домами есть проход, его никто не прикрывает. Во взгляде Ван Чжочэна впервые за все время работы Ван Ибо в мафии мелькает одобрение. Он на секунду выглядывает из-за машины, выпуская несколько пуль и тут же прячась, чтобы не попасть под ответную пальбу. — Уведи его, — он быстро, но аккуратно подталкивает к Ван Ибо Сяо Чжаня. — Я и Джексон прикроем отход, а дальше — сделай все, чтобы на нем даже синяка не было, иначе я лично снесу тебе голову. Его тон не позволяет усомниться в том, что он сдержит обещание. — А как же… — начинает было омега. — В меня все они будут стрелять в первую очередь. Уходи, Чжань, всеми богами тебя прошу, мне некогда спорить. Тот медленно кивает, пока Ван Ибо молча восхищается тем, с каким уважением и заботой Ван Чжочэн относится к Сяо Чжаню. Это больно, до ужаса больно, но именно так и должен поступать настоящий альфа: делать все, чтобы его омега был счастлив, даже рисковать собой, подставляться, если это значит безопасность для того, кто тебе дороже всего на свете. — Не смей умирать, — коротко говорит Сяо Чжань, смотря в глаза главе триады. Тот лишь усмехается, переводя взгляд на Ван Ибо. Альфа намек понимает, и с приказом он согласен, как никогда: — Не беспокойтесь, босс. На господине Сяо не будет ни царапины. Жизнь отдаст, но не позволит навредить омеге. Своему омеге, пусть даже другой альфа смотрит заботливо, защищает и проводит с ним течки. Ван Ибо уважает Ван Чжочэна, но это не значит, что сражаться за свое счастье он не будет. Тем более когда Сяо Чжань не смотрит больше на главу мафии, жмется к Ван Ибо доверчиво и шепчет так, что за выстрелами только он и слышит: — И ты умирать не вздумай. Никогда тебе этого не прощу. Ван Ибо не отвечает, хотя в голове проносится «только если за тебя». Вместо этого он указывает направление и хватает Сяо Чжаня за предплечье, уводя за собой в сторону безопасного прохода. За спиной слышатся взрывы, крики и грохот перестрелки, по воздуху плывут запахи дыма и крови, но для Ван Ибо есть только свежая выпечка и цель: защитить любой ценой. Одна из пуль врезается в стену всего в паре сантиметров от головы альфы: Ван Ибо бы испугался, но некогда, поэтому он только пригибается ниже и утягивает за собой Сяо Чжаня, наконец ныряя в спасительный переулок. Он пропускает омегу перед собой, чтобы прикрыть спину, и бежит, бежит, бежит, потому что позади слышится погоня, а перед ним — самое ценное сокровище. Справа — недостроенное здание, перевязанное оградительной лентой на манеру кривоватого рукодельного подарка, слева — глухая стена дома-муравейника, сам переулок метра три шириной, особо не развернешься.  Когда голоса за спиной становятся слишком четкими, а впереди мелькают тени кого-то, кто пришел отрезать им путь к отступлению, Ван Ибо ничего не остается, кроме как дернуть Сяо Чжаня в сторону полуготовой бетонной коробки справа, чтобы укрыться от летящих в них с двух сторон пуль. Стены в этом здании успели построить не все, а потому между ними — лабиринт, что, с одной стороны, помогает спрятаться, но с другой, — не дает предсказать неожиданные атаки. Они петляют между осыпающихся бетонных перегородок, огибая торчащие из пола штыри и провода, пока звуки погони не становятся тише, а затем замирают, вжавшись спинами в одну из стен. Ван Ибо стискивает в руках пистолет, опустив его дулом вниз, но не ставя обратно на предохранитель. Грудная клетка тяжело вздымается, но дышать он старается как можно тише, чтобы ничем не выдать своего присутствия. Он подавляет свои феромоны, и, судя по тому, что даже самый легкий флер свежей выпечки пропадает, Сяо Чжань делает то же самое. Это кажется потерей — аромат омеги слишком прекрасен, чтобы не чувствовать его хотя бы мгновение, но если это способ защитить Сяо Чжаня, то Ван Ибо готов терпеть. Тем более что такое подавление работает недолго, и после него запах на время становится лишь ярче. Двигаться нельзя — бетонная крошка хрустит под ногами, и неизбежно станет причиной их скорой смерти, если кто-то из них сделает хоть шаг. Сяо Чжань спокоен и сосредоточен, что радует Ван Ибо, потому что истерики гражданских в тот момент, когда необходимо быть максимально собранным, во время работы на министерство раздражали его больше всего. Но такое хладнокровие невольно вызывает вопросы: неужели это не первый раз, когда на мафию так беспрецедентно нападают? Как долго Сяо Чжань в принципе живет в этом полном опасностей преступном мире? Акцентировать внимание на размышлениях сейчас некогда: Ван Ибо весь обратился в слух и нюх, чтобы как можно раньше почувствовать приближение противника. Это окупается спустя каких-то пять минут, за время которых от Сяо Чжаня не доносится ни звука, так что даже сам Ван Ибо почти забывает о том, что тот стоит рядом. Такая концентрация обычно бывает у хищников, и то, что в этот раз именно они двое — добыча, кажется абсолютно неправильным. Ничего, Ван Ибо готов это исправить. Адреналин резко выбрасывается в кровь и растекается по венам, когда до слуха Ван Ибо доносятся тихие, крадущиеся шаги. Мозг начинает работать в ускоренном режиме, пытаясь ответить на вопрос: выстрелить ли? Если за углом — не больше двух человек, Ван Ибо справится и в рукопашную, и так шума они наделают значительно меньше. Если хотя бы трое — то без применения оружия остановить всех одновременно он не сможет, а позади него — омега, который не должен пострадать ни при каких обстоятельствах. Вот только если он выстрелит, то на шум сбегутся вообще все, кто сейчас рыщет по этому зданию в поисках сбежавших мафиози. Вот только риск не соотносится: если Ван Ибо выстрелит зря, у них все еще будет шанс сбежать, а вот если там большая группа нападающих, а он полезет с кулаками, то убьют их с почти стопроцентной вероятностью. Поэтому Ван Ибо резко перегибается за угол, трижды нажимая на курок. Грохот выстрелов разносится по замершему в ожидании зданию, разрезая тишину и крича каждому находящемуся поблизости: «Добыча здесь, рискните, если хотите ее поймать!». Три тела мешками валятся на землю, поднимая клубы пыли. Ван Ибо угадал, в рукопашную бы не успел. Сдерживать феромоны больше нет смысла, поэтому оба чуть расслабляются, заполняя пространство ароматами кофе и свежей выпечки. Ван Ибо бы насладился их общим вкусом, вот только с разных сторон уже слышатся топот ног и крики: — Они там! Быстрее! Судя по звукам, их окружают, приближаясь с обеих сторон коридора, и это очень плохо: в одиночку Ван Ибо не сможет стрелять сразу в двух направлениях, и безопасного места для Сяо Чжаня теперь тоже нет. Пока альфа пытается прикинуть план отхода, Сяо Чжань вдруг с неожиданной силой хлопает его по плечу и коротко бросает: — Прикрой меня. Глаза Ван Ибо распахиваются, когда омега бросается за угол, в ту сторону, где лежат тела, и откуда доносятся самые близкие шаги. — Стой, блять! — рычит Ван Ибо, тоже бросаясь за угол и собираясь было нагнать Сяо Чжаня, но тут им навстречу выскакивает пятеро людей Мэн Лю. Мысли испаряются из головы. Святые небеса, Ван Ибо ни разу в жизни не было так страшно. Не за себя, за омегу, на которого нацеливается сразу пять пистолетов. Сердце камнем ухает куда-то в желудок, Ван Ибо едва не давится вдохом и просто перестает дышать, чтобы не дай небожители, не скосить выстрел. Вот только это бессмысленно: он не успеет пять раз прицелиться и спустить курок, потому что каждому из этих пяти человек достаточно просто нажать на спусковой крючок, чтобы лишить этот мир его главного солнца. Если Сяо Чжань пострадает, если он, и от этой мысли все внутри покрывается льдом, погибнет, то Ван Ибо не будет даже пытаться сбежать от кары мафии: боль от зубов доберманов даже близко не сможет сравниться с той, что он ощущает от одной мысли о том, чтобы потерять Сяо Чжаня. Подсчитать, сколько выстрелов звучит одновременно, невозможно. Ван Ибо краем глаза замечает, как Сяо Чжань профессиональным движением в прыжке уходит в кувырок, и альфа, не сумев переварить неожиданную картину, которую мозг отказывается воспринимать, стреляет еще раз, снимая второго человека Мэн Лю. Омега же, увернувшись от первого залпа и сбив с толку не только Ван Ибо, но и всех нападавших, подбирает с пола пистолет у одного из трех трупов предыдущих противников. Даже не выпрямляясь, Сяо Чжань трижды нажимает на курок, и оставшиеся люди Мэн Лю оседают на пол с ровным круглым отверстием промеж глаз у каждого. Брови Ван Ибо едут вверх одновременно с тем, как его еще дымящийся пистолет опускается вместе с подрагивающей от пережитого ужаса рукой. Белая рубашка Сяо Чжаня слегка запылилась от кувырка по полу, по вискам эстетично до невозможности стекает пот, пока он с абсолютно спокойным лицом обшаривает трупы, выуживая запасные магазины. На ошеломленного альфу он не обращает ни малейшего внимания, и выпрямляется, только закрепив кобуру и распихав полные магазины по ее кармашкам, не забыв один из них закрепить на запястье, там же, где во время их прогулки с Ван Ибо хранил карточку, с которой купил мороженое. Два образа омеги, тот, где он с восторгом глядит на сладости и скейтбордистов, и тот, в котором он профессиональным, отточенным движением убивает троих, ни на секунду не засомневавшись, никак не могут слиться в сознании Ван Ибо в один.  А еще он вспоминает, как на следующий день после его попадания в непосредственное подчинение к Ван Чжочэну, Сяо Чжань просил научить его стрелять, совершая сотню ошибок в одной только стойке. Похоже, у их взаимодействия нет шанса обойтись без тонн лжи, и Ван Ибо виноват в этом не меньше, но это все равно больно ударяет по нему. — Пойдем, — бросает Сяо Чжань, направляясь вперед по коридору, но останавливается, когда не слышит позади себя шагов. — Ты чего? — Хорошие выстрелы, — бесцветно отзывается Ван Ибо, стараясь не смотреть осуждающе, но, похоже, не особо справляясь с этой задачей. Сяо Чжань пожимает плечами: — Новичкам везет, да, диди? — Трижды, — невесело хмыкает альфа. Сяо Чжань расплывается в игривой улыбке: — Значит, у меня был ну очень хороший учитель. — И это явно был не я, — ледяным тоном пресекает заигрывания Ван Ибо. Протяжно выдыхая, Сяо Чжань закатывает глаза и складывает руки на груди: — Ладно, хочешь быть серьезным, будем серьезными. Во-первых, ты мой подчиненный, и я не обязан перед тобой отчитываться, и делать могу все, что захочу. Реши уже для себя, хочешь ты милых отношений или строгости, но во втором случае не забывай о субординации, Вэй Юншэн. Во-вторых, сейчас не время и не место для праздных разговоров и того, чтобы строить из себя обиженку. И в-третьих, ты знаешь, что я уже несколько лет стою у самой верхушки мафии. Неужели ты и вправду думал, что я не могу за себя постоять? И я никогда не говорил, что тогда стрелял впервые, ты сам так решил, так что ты не можешь обвинить меня даже во лжи. Теперь мы можем уйти, или подождем, пока нас догонят и нафаршируют пулями? Ван Ибо пристыжено опускает взгляд, потому что да, Сяо Чжань прав, во всем прав, а сам альфа ведет себя, как избалованный ребенок, посреди поля боя высказывая свои обиды. Фальшивое имя из уст омеги режет слух, напоминая, что Ван Ибо вообще не в праве обвинять Сяо Чжаня хоть в чем-то, потому что сам не только лжет ему постоянно, абсолютно во всем, кроме своих чувств, о которых просто молчит, но и собирается предать его, подставить так, что никто уже не спасет. Но пусть отдаляться, снова возвращаясь к официальным рамкам, кажется правильным решением, одновременно оно станет для него самой страшной пыткой. И Ван Ибо слишком слаб, чтобы вынести ее. — Прости, Чжань-гэ, — смотрит виновато, щенячьими глазами, надеясь, что ему все еще позволено обращаться так нежно. Взгляд Сяо Чжаня смягчается, а на губах появляется едва заметная улыбка. — Пойдем, диди. Я могу за себя постоять, но я все еще не против, если ты будешь время от времени меня спасать. Хочется переплести пальцы, но стрелять так будет неудобно, поэтому с романтикой приходится повременить. Ван Ибо просто догоняет омегу, про себя отмечая, что с пистолетом тот смотрится, как синоним слова «эстетика», и дальше они идут плечом к плечу, петляя по лабиринту стен и отстреливаясь от то и дело выскакивающих, словно конфетти из хлопушки, противников. Один раз приходится все-таки сойтись в контактном бою, когда они вдвоем, завернув за угол, буквально врезаются в троих людей Мэн Лю. Одного Ван Ибо сразу же вырубает кулаком в лицо, и не то чтобы это было намеренно: просто реакция на неожиданность, но удар выходит качественным, аж в гордость за душу берет. С остальными двумя приходится повозиться: эффекта неожиданности больше нет, а подготовлены они оказываются вполне прилично. Ван Ибо уклоняется от удара и сбивает своего противника с ног, но тот умудряется утянуть его за собой. В итоге они катаются по полу, мутузя друг друга по лицу, пока Ван Ибо не натыкается спиной на уроненный еще в самом начале драки пистолет. Альфа умудряется подхватить его, и с громким хлопком мозги противника разлетаются по полу. Ван Ибо тут же оборачивается, обнаруживая Сяо Чжаня прижатым к стене с заведенными за спину руками и шипящим проклятия, а позади него — альфу из людей Мэн Лю, что недвусмысленно потирается о его ягодицы пахом, рыча эму в ухо что-то про «мокрую сучку». На выстрел альфа дергается, оборачиваясь, и Ван Ибо с особым наслаждением, впервые, если честно, получая от этого удовольствие, нажимает на курок. Вот только ничего не происходит, потому что последний патрон он истратил секунду назад. Пистолет лишь тихо щелкает, а по только что побледневшему от ужаса лицу человека Мэн Лю расползается похабная улыбка, и Ван Ибо искренне хочет содрать ее ногтями, но не успевает даже с пола подняться, потому что в следующее мгновение Сяо Чжань умудряется вырвать из хватки отвлекшегося альфы руку и резко поменять их местами. Ван Ибо вскакивает, собираясь прийти на помощь, но замирает, не смея приблизиться: в глазах Сяо Чжаня — настоящий портал в ад, омега с силой прикладывает парня головой о стену, и еще раз, и снова, по бетону уже расползается кровавое пятно, но он не останавливается, пока альфа не обмякает, безжизненным кулем сваливаясь на землю. — Ублюдок, — выплевывает Сяо Чжань, с отвращением глядя на тело. — Жаль, у нас не так много времени, а то я бы с превеликим удовольствием отрезал бы тебе член и заставил его сожрать. У Ван Ибо мурашки по спине разбегаются от подобного тона, но это почему-то… возбуждающе? Он ничего не имеет против подобной судьбы для сволочи, что позарилась на его омегу, а Сяо Чжань вообще весь удивительно горячий сейчас: с взмокшими волосами, в пыльной рубашке с несколькими сорванными пуговицами и властным, повелительным голосом. По нему сразу видно, что он большой начальник, и ему хочется подчиниться, покорно скуля, хочется поцеловать косточку на лодыжке, а потом поцелуями же подняться выше, подарить ему все удовольствие этого мира, а свое получить, только если он сам это позволит.  Запах выпечки по-прежнему силен, хотя откат после блокировки феромонов должен был давно пройти, и Ван Ибо понимает, что у Сяо Чжаня скоро следующая течка. Альфа внутри радостно порыкивает и виляет хвостом, и никак ему Ван Ибо не может объяснить, что надо сидеть смирно, и не по его душу это счастье. Хочется очень сильно, хочется всего: почувствовать на себе тепло его тела, попробовать сладкий вкус его губ, ощутить влажность смазки, что будет пошло хлюпать с каждым толчком, но эти влажные звуки будут заглушаться хриплыми стонами и несдержанными криками. Сяо Чжань поворачивается к нему, окидывая взглядом, и Ван Ибо знает, что он сейчас представляет из себя то еще зрелище: помятый, с бетонной крошкой в волосах, в разодранной местами футболке и с ссадиной на скуле — стесал кожу об пол, пока дрался. В общем, смотреть на него — сомнительное удовольствие. Вот только судя по взгляду Сяо Чжаня, тот не находит его вид чем-то неприятным, наоборот, в его глазах плещется нежность, когда он подходит ближе и, натянув рукав рубашки на ладонь, самой чистой частью манжета мягко дотрагивается до его скулы, вытирая грязь вокруг царапины. Ван Ибо не шевелится, лишь смотрит глаза в глаза и из последних сил держится, чтобы не вжать Сяо Чжаня в стену, обязательно положив на затылок руку, чтобы тот не ушибся, и целовать, так долго, чтобы перед глазами появились цветные круги. — Пойдем, — ласково произносит Сяо Чжань. — Надо уже выбираться отсюда. Ван Ибо кивает и, не сдержавшись, оглаживает кончиками пальцев лицо омеги, заправляя выбившуюся прядку за ухо. Тот, словно кот, подается навстречу прикосновению, а потом улыбается чуть смелее и все-таки переплетает их пальцы, утягивая затем за собой дальше по коридору. Они выбираются из здания на параллельной улице, пройдя его насквозь, и, держась за руки и хихикая, как идиоты, видимо, от стресса, бегут дальше, окончательно отрываясь от погони. Ван Ибо уже собирается свернуть на оживленную улицу, когда Сяо Чжань утаскивает его в противоположную сторону, в лабиринт дешевых многоэтажек. — Мы слишком приметные, — отвечает он на вопросительный взгляд. — Грязные, потрепанные, нас запомнит каждый второй прохожий, и люди Мэн Лю тут же нас найдут. А здесь недалеко расположена одна из конспиративных квартир триады, там есть запасная одежда, и умыться можно. Ван Ибо удивляется продуманности Сяо Чжаня, но послушно следует за ним в ничем не примечательный многоквартирный дом. Тот старый, с обшарпанными стенами и входной дверью, что открывается и без ключа, если дернуть посильнее. Лифта, естественно, нет, на лестнице — накуренно, валяется даже несколько шприцов. Ван Ибо на все это смотрит с первобытным ужасом, а Сяо Чжань только пожимает плечами: — Да ладно тебе, зато никто точно не подумает, что ворочающая миллионами мафия будет иметь квартиру в таком месте. Безопасность наше все! — и усмехается, вытаскивая ключ от квартиры из-под дверного коврика. Надо отдать триаде должное, внутри квартира выглядит в разы приличнее, чем лестничная клетка. Неплохой для такого района ремонт, никакой плесени, тараканов или разваливающихся полов, старомодненько, но терпимо. Даже не пыльно особо, здесь явно убираются хотя бы раз в месяц, так что в экстренных ситуациях верхушке мафии точно будет где перекантоваться даже с относительным комфортом, но навряд ли всем составом: квартирка однокомнатная, ее всю видно еще от входной двери. В спальне — одна двуспальная кровать, да и на полу особо чего не расстелешь: может и влезет один тонкий матрас, но не больше. Сяо Чжань уверенно проходит внутрь, даже не разуваясь, и отключает крайне навороченную сигнализацию, которая единственная выдает тот факт, что квартира эта не совсем обычная. Если порыться, наверняка можно будет найти сейф с деньгами и оружием, но на первый взгляд — стандартное жилье среднестатистической семьи с доходом ниже среднего. В руки Ван Ибо прилетает небольшое полотенце, и тот понятливо направляется в ванну, когда обнаруживает, что Сяо Чжань идет вместе с ним. — Что? — вскидывает брови тот. — Мыться целиком все равно некогда, лицо и руки от пыли ополосни только, и переоденемся. А потом сразу в особняк, а то шавки Мэн Лю все равно могут рыскать по ближайшим от устроенной засады районам. Да и Чжочэн от стресса полысеет, а ему не пойдет. — Может, боссу позвонить просто? — печально спрашивает Ван Ибо, не питая, впрочем, никаких надежд. Заканчивать время наедине с Сяо Чжанем не хочется, какими бы неприятными обстоятельства его появления ни были. Вся доверительность, вся почти-открытая нежность и невинный флирт, — все это невозможно в присутствии Ван Чжочэна. Но Сяо Чжань смотрит на него с выражением лица типа «ты что, дурак?» и с тяжелым вздохом поясняет: — Симку я еще в машине сломал, и телефон раздолбал там же на всякий случай. Кто знает, как эти твари узнали наш маршрут? Так что никаких звонков. Возвращаемся в особняк. И проходит в ванну первым, показывая, что обсуждение закрыто. Омега быстро споласкивает лицо и уходит выбирать вещи, Ван Ибо следует за ним спустя минуту. В шкафу в спальне оказывается неплохой такой запас на все времена года и несколько размеров. Сяо Чжань швыряет на дальний край кровати, поближе к Ван Ибо, чистую футболку и штаны камуфляжной раскраски с кучей карманов, в которые так удобно напихать всего, что необходимо для выживания. — Я твой размер на глаз прикинул, вы с Чжочэном похожей комплекции, — выуживает футболку и узкие тянущиеся джинсы для себя. — Магазинов запасных я, вроде, набрал, так что здешние пусть лежат, денег нам особо не надо, разве что на такси… Надо бы, кстати, решить, как будем ехать. Можно сразу до особняка, но лучше, наверное, доехать до какого-нибудь нашего объекта, типа борделя, но точно не «Танцующих лепестков розы», о них Мэн Лю знает. И оттуда нас уже смогут забрать наши люди… — заболтавшись, Сяо Чжань, все еще отвернувшись к шкафу, стягивает с себя остатки рубашки. — Святые небеса, — ошарашено выдыхает позади Ван Ибо. Омега застывает. Все его мышцы напрягаются так сильно, что на спине прослеживается рельеф, хотя Сяо Чжань и не обладает большой мышечной массой. — Блять, — роняет он, не шевелясь. — Я не раздевался ни перед кем кроме Чжочэна и мэймэй, которые к такому привычные, и несколько забыл, об… этом. Вся мягкая, бархатная кожа спины омеги, которую только ласкать губами можно, являя всю возможную заботу ее обладателю, боготворя его и поклоняясь, вся она — покрыта длинными широкими шрамами, что изрезали ее от шеи до самой поясницы. Рубцы местами перекрывают друг друга, разрастаются в разные стороны, будто Сяо Чжаня кто-то с остервенением бил хлыстом, так, что почти до смерти, желая его смерти, но, к огромному разочарованию садиста, не добиваясь ее.  Ван Ибо может представить, как нежная кожа лопается под ударами, раскрываясь глубокими кровавыми ранами, как воет от боли сорвано тот, кто кричать лишь от наслаждения должен, но представить, какая тварь в этом проклятом мире могла пожелать причинить страдания этому светлому существу, он не в силах. Все так же не двигаясь, Сяо Чжань почти не дышит, словно боясь реакции, а Ван Ибо, как зачарованный, подходит ближе и мягко касается шрамов пальцами, надеясь, что это иллюзия, и они исчезнут от прикосновения, но нет — подушечки четко ощущают неровности кожи, а омега вздрагивает, не от боли, скорее, от неожиданности и немного — от страха. — Кто? — рычит Ван Ибо, чувствуя, как ярость застилает глаза. Разорвать ту мразь хочется немедленно, Ван Ибо справился бы не хуже псов, но пальцами по спине омеги ведет нежно, оглаживая каждый рубец, словно успокаивая давно прошедшую боль. Он невольно выпускает больше феромонов, инстинктивно желая то ли показать омеге, что он силен и сможет наказать обидчиков, то ли пометить его своим запахом, чтобы никакая шваль не смогла больше приблизиться и на пушечный выстрел. Сяо Чжань ежится от давления альфы, но молчит, лишь отрицательно мотая головой. — Чжочэн? — наплевав на должности и правила.  Если это и вправду сделал он, то будь он главой триады, президентом, да хоть самим богом — Ван Ибо убьет его, не задумавшись. — Нет, — омега в его руках дрожит сильнее, но не отстраняется, когда гладить его спину начинают не только пальцы, но и большие ладони. — Не верю. Рык выходит злее, чем Ван Ибо рассчитывал, и он, словно извиняясь, поднимает ладонь Сяо Чжаня к своему лицу и целует запястье, невесомо, словно перышком коснулся, но все же это перышко доламывает столь кропотливо строившуюся между ними стену. — Отец, — выдыхает признание Сяо Чжань, подставляя не только спину, но и уязвимое нутро. — Но он давно мертв и больше не причинит никому вреда. А Чжочэн куда лучше, чем ты думаешь. Фырканье сдержать не получается: — Босс мафии не может быть хорошим человеком. Спина Сяо Чжаня снова каменеет. Он поворачивает голову, смотря теперь прямо на Ван Ибо, и отстраняется, натягивая футболку, словно отгораживаясь, заново отстраивая между ними стену. — Ты прав. Он может только пытаться быть справедливым, но хорошим — никогда. Он отворачивается, словно пряча глаза, и начинает складывать снятую рубашку, хотя спасти ее не удастся уже никак, ей только на свалку. Ван Ибо уже хочет спросить, почему он так резко воспринимает неприятные слова в адрес Ван Чжочэна, когда омега вдруг со стоном едва не падает. Ноги Сяо Чжаня подкашиваются, и Ван Ибо успевает подхватить его только потому, что уже стоит неприлично близко.  В воздухе разливается аромат свежей выпечки, омега скулит в его руках, хватаясь за низ живота и шепча что-то про слишком сильную концентрацию альфьих феромонов, что вызвала преждевременную течку, а Ван Ибо чувствует, как обостряется его нюх, а внутри вскипает азарт охотника. Он с ужасом понимает, что со всей этой работой на триаду и максимально возможным приближением к главе напрочь забыл контролировать свой цикл. Возбуждение охватывает тело, запах кофе наполняет комнату, примешиваясь к выпечке и подавляя ее, и Ван Ибо понимает, что входит в предгон.