Лишь снег и ночь. И вечный странник.

            А луна, что далёко, тиха и хладна             Вновь на небе. О вечный мой             спутник! До дна!       Лада уснула первой. Признаю, общество большой мягкой кровати и подушек выглядело весьма заманчиво, но сегодня я не планировала сдаваться ему в объятия. Все мои мысли крутились вокруг куска мёртвого дерева, чей труп лежал сейчас у входной двери в рюкзаке Лады и усмехался, потому что уже знал мою судьбу. Ну всё, ещё пару минут таких раздумий, и у Лады на полке исчезнет один весьма увесистый томик Булгакова, и тогда бал-маскарад моим оставшимся нервным клеткам точно обеспечен. Я уже говорила, что эта женщина сводит меня с ума? Хотя вы, наверное, и так поняли. Я же сейчас сама с собой разговариваю. Ладно, пожелайте мне удачи. Ваш уже не совсем юный пилигрим встал на Путь Сантьяго, и назад дороги нет. Хотя встал это громко сказано. Скорее пополз. Всё-таки, последний половник глинтвейна был явно лишним. Я честно старалась не разбудить Ладу. Хотя, сказать по правде, моей грации бы и медведи вряд ли восхитились. С горем пополам я нащупала в темноте свой чёрный ящик (то есть Ладин рюкзак). Я говорила, что когда я пьяна или волнуюсь, то начинаю нести бред? А сейчас я и пьяна, и волнуюсь, так что потерпите. И да, приятно познакомиться, меня зовут Анна. Это я не вам, это зеркалу, мимо которого лежит мой путь на балкон. Так, Анна Сергеевна, а ну быстро взяла себя в руки.        Я поводила рукой по шероховатой поверхности бумаги, словно пыталась убедиться, что это не сон.       - Бумажная,- поставила, наконец, диагноз Анна (мать его зачем столько пить) Сергеевна и начала читать.       "Дорогая моя. Анна. Какая же ты красивая выросла",- было выведено ровным почерком на первом листке. Аня смотрела на буквы. Буквы смотрели на Аню. "Дорогая моя". Я сплю? Уважаемая Наталья Андреевна, да вы же меня последний год в лучшем случае по фамилии называли. И то по праздникам. А по будням просто мимо проходили. С чего такая нежность? Аня отложила первый листок и взглянула на второй. Почерк на нём был уже не таким уверенным.       "Возможно, уже через 10 минут я пожалею об этом. Но сейчас ты сидишь всего в трёх метрах от меня, и это расстояние кажется пропастью. Прости. Аня, прости! Я виновата перед тобой. Приходи завтра в наш кабинет. Я пойму, если не придёшь. Но я буду ждать тебя всё равно. Р.Н.А." Когда Анна дочитывала конец, верхние строчки уже отправились в дальнее плавание по холодным волнам её слёз. И желание язвить мигом испарилось. Всего три буквы: Р,Н,А подействовали на девушку лучше любого угля. Да, это она. Наталья всегда так подписывалась.       Аня мыслила совершенно трезво. Она сидела на балконе в четыре часа утра, закрыв глаза, и чувствовала, как давно убитое, задушенное чувство, возрождается. - Она даже смогла вплести в записку песню, которую я когда-то ей пела...- сказала я вслух, укрываясь пледом, что нашла в сундуках уже родного балкона. - Что говоришь? - послышалось из соседней комнаты. - Ничего, ничего, Лада, спи! Потом расскажу,- крикнула я в ответ. И добавила шепотом: "Просто я, взрослый, серьезный человек, дипломированный хирург, схожу с ума. И по чьей вине? А вот, пожалуйста. Романова Наталья Андреевна, примите, распишитесь. Кандидат филологических наук с обручальным кольцом на правой руке. А так ничего необычного. Типичные серые будни. Чокнутого человека". Спустя 40 минут Анна Сергеевна всё-таки смогла превратиться обратно из лягушонка в здравомыслящего потомка обезьяны, перевернулась на спину, закрыла глаза рукой и со словами: "О Господи… Что я творю...", - уснула.