****
Новый день приветствует Тэхёна холодом и удручающим одиночеством. Тусклый солнечный свет пробирался сквозь плетёные стены, оповещая парнишку о пасмурной погоде. На душе спокойно, но несмотря на это юноша всё равно ощущал острые когти дерущие его изнутри. Быть может дело было в Чоне? Мужчина оставил его одного и, хотя причина была довольно ясна, отделаться от раздирающих чувств было непросто. Ким чересчур зацикливается на чужих действиях, и остановить этот запущенный процесс уже просто невозможно. Парень забыл уточнить у провожатого многие вещи. Например, чем является собой вознесение? И как вести себя, если ему всё же придётся участвовать в столь подозрительном мероприятии? Ко всему прочему, Тэхён не спросил, когда Чонгук навестит его вновь. Если быть откровенным, он не должен думать обо всём этом. Самая главная причина по которой парень забрёл в непроходимые джунгли — цветок Регии, спасающий его жизнь, висевшую на тонкой ниточке, что вот-вот может оборваться. Нужно перестать забывать о главном и поменьше думать о маловажных вещах. Конечно причислять Чона ко второму пункту ошибка, ведь мужчина помогал и продолжает помогать, хотя вовсе не обязан этого делать. Вырезанные костяные фигурки в форме рыбок, звёзд и животных колыхались от задувающего сквозь стены ветра. Ударяясь друг об друга, они будто играли занимательную мелодию, гармонично сочетающуюся с шелестом листьев и другими звуками созданными матушкой природой. Интересно, сможет ли юноша услышать столь необычную для него музыку спустя месяц? Год? Хотелось верить, что да. До этой поездки он и не подозревал насколько сильно и быстро ему могут полюбиться места, о которых ранее Ким слышал лишь по рассказам отцовских рабочих. Когда-то думалось, что страшнее и опаснее территории Амазонки ничего на свете нет. Насколько же сильно бывает ошибаются люди. Теперь Тэхён это понимает. Он несказанно счастлив, потому как смог лично лицезреть всё великолепие джунглей. Не было сожалений о содеянном, только благословенные эмоции, которые ему даровал бог в этих замечательных краях. Ценить всё это оказалось не так уж сложно, тем более, возможно, эти приключения окажутся последними произошедшими с ним за его недолгие двадцать лет. Случайно подойдя к мыслями о возможной кончине, в сознании светлой картинкой мерцает образ мужчины. То как умиротворённо выглядел Чон спящий в гамаке своего дома и то насколько таинственным он кажется парнишке до сих пор. Чонгук — пазл и Тэхён мечтает его разгадать. Хочет узнать, откуда у него на лице эти шрамы, привлекающие взгляд, и почему он настолько резок в общении. Или провожатый позволяет себе такое поведение только с ним? Мысли путались и вились словно змеи, образовывая большой клубок. Спокойствие на грани эмоционального взрыва металось в голове прыгучим мячиком очень похожим на тот, который несколько лет назад привозили Киму из столицы в подарок на день рождения. Если бы он сказал, что совсем не думает об убегающем времени и о своей почти провалившейся миссии по поиску корня — это бы было гнусной ложью. Но в данную секунду он не мог ничего поделать со своей травмированной ногой, не мог всё исправить или повлиять на злостный рок, предписанной ему судьбы. Деревяшки поскрипывают и постройка впускает внутрь нежданного гостя. — Скоро прийти целительница, — усталый взгляд Тэхёна направлен на Гахо, позади которого об землю разбиваются первые капли, стекающие с крыши. — Тебя приготовить. Ночью Кадэ вознестись. Под раскат грома и громкий плачь серых небес, душа юноши трепещет. Но не от нежности и радости желанных встреч, а от ужаса, вызванного неизвестностью, которую пареньку всё же предстояло постичь. И как же печально от понимания, что рядом нет Его.****
Гул громких голосов, пытающихся перекричать звуки непогоды и звучные чавкания сапог, соприкасающихся с влажной землёй, разносились по всему лагерю. Никого не пугал натиск природы и люди смело продолжали расхаживать по территории занимаясь своими делами, параллельно промокая до нитки. Волосы неприятно липли ко лбу, отчего их приходилось зачëсывать назад, а мокрая одежда тянула вниз, добавляя к человеческому весу дополнительные килограммы. Сейчас такие мелочи не главное. Мужчина, правящий этими людьми, пришёл в лагерь не просто так. — Где Джексон? — оглушающий крик заставляет остановиться всех работяг. Зычный голос начальника для них страшнее и громче любой грозы. Парень, явно новенький, всё же даёт ответ на заданный вопрос, указывая пальцем вглубь лагеря на располагающиеся там шатры и палатки. Ну, конечно! Всё неизменно. В главном шатре горят фонари, а из-за полотна слышатся разговоры на повышенных тонах, разбавленные звучным смехом. Как не приди — эти всё филонят. Управы на них уже никакой нет! Тяжёло вздохнув после своих мыслей, мужчина отодвигает непромокаемую ткань, проходя внутрь. В центре стоит большой стол, за которым собрались все приближëнные начальства. Завидев вошедшего человека, они тут же умолкают, осознавая свой очередной прокол. — Мы просто по чашечке пропустили, — улыбаясь произносит тот, чей смех было слышно пару минут назад громче всех. — Заткнись, Джексон, — укоризненно смотрит начальник. — Знаю я ваше «по чашечке». Уже перестал считать, сколько раз вы оказывались не на своих местах во время моей проверки. — Ваши проверки, господин Зануда, точно по волшебству случаются в наш единственный выходной, — не унимается правая рука Чона. Остальные оценивают шутку и в шатре снова поднимается гогот. Мужчина закатывает глаза горе на повадки неуёмных парней, подходит ближе к столу, упираясь ладонями в столешницу, награждая каждого серьёзным взглядом. Крайне медленно, но шум смолкает и все трое присутствующих сосредотачиваются понимая — босс шутить не намерен. — Что-то стряслось? — аккуратно спрашивает Чимин, их штатный медик. — Помалкивай, коротышка, — насмешливо скалится Фин. Начальник не даёт разгореться очередному скандалу между этими двумя. — Закрыли свои рты! Как только тишина и внимание возвращаются на свои места, мужчина переходит к сути. — В пятидесяти километрах от нас находится лагерь… — не успевает договорить — парни уже негодуют. — Что? — злится Фин, сразу хватаясь за ствол, лежавший на столе. — Какого эти бляди делают на нашей территории? Я выпотрошу этих животных, когда они будут спать! — рука босса поднимается вверх, намекая помощнику заткнуться и поумерить свой пыл. — Она не твоя и уж, тем более, не наша. Рики-Саба — моя территория, Фин, — чётко проговаривает мужчина, глядя в чужие расширенные зрачки. Если прислушаться — можно услышать, как у упомянутого заскрипели зубы от гнева и зависти, о которой здесь знали все. — И что будем делать? — возвращает всех к главной теме заместитель. — У тебя точно уже есть какой-то план. — Возможно, — отвечают уклончиво. — Не томи, — Пак скучающе складывает руки на столе, пытаясь ускорить неинтересный ему разговор. — Пока особого плана нет, — пожимает плечами босс, отталкиваясь от столешницы и, отойдя в сторону, усаживается на свободный стул. — Будем наблюдать. Пару дней назад я заслал туда одного из наших — он сообщит нам всё, что посчитает важным. Перед тем как начать действовать, мне нужно быть осведомлëнным о том, кто они, откуда пришли и для чего нарушили границы. — Это странно: кошмар Икитоса и всех местных племён вдруг решил действовать иначе. А как же кровь? Ты всегда говорил: «Каждый лжец и нарушитель должен омыть своей грешной кровью эти места». Что изменилось на этот раз? Джексон был прав — это совершенно не похоже на их руководителя, который славился необъяснимыми для народа поступками. Ценить людскую жизнь, это не про него. Кто-то когда-то отнял у мужчины такой навык. — Дело не в крови, Джексон, а в людях, которых справедливо за их бесчестие и ложь сожрут звери, — поставил в неприятной теме точку начальник. — На время Фин будет за главного. — Что?! — в шоке подскакивает Джексон. — У тебя будут другие дела. Это на время, — успокаивает товарища, но вот кто бы его самого успокоил. Сквозь собственные сомнения он назначает Фина на важную роль: — Фин остаётся тут вместе с Чимином. А ты поедешь в город и узнаешь для меня всё о Майкле Кёрли. Кто он, откуда приехал. Всё, вплоть до места рождения, — парирует начальник, вспоминая какие ещё детали забыл упомянуть. — Зачем тебе этот человек, — настораживается Джексон. Чувствует, что всё это не к добру. — У нас уговор вроде. Простым народом не торгуем. — И не собирался. — А почему бы и нет? Дерьмо этот уговор, — встревает Фин. — Дело в том, что Майкл Кёрли умер, — хмурится босс прожигая выскочку взглядом. — Мне известно о нём только то, что парень был ботаником и разбирался в растениях. Приехал в Амазонию изучать местную флору. — Откуда ты это знаешь? — интересуется Пак. — Дело в том… — наигранно взволновано усмехается мужчина, облизывая губу кончиком языка, — мы гуляли и я не заметил, как Шезему отошёл от меня. Потом я услышал крик неподалёку… — на этих словах трое мужчин теряют интерес, уже зная причину смерти некого Майкла. — Шезему съел его, — заканчивает за начальника Фин, озвучивая банальную концовку. — Вообще-то просто покусал, но в остальном этот факт никак не помог сохранить бедолаге жизнь. Я не успел ничего сделать. — Ты-то? Говоришь так, будто действительно пытался помочь. Не смеши! Даю сто процентов, даже услышав крик, ты пошёл на звук лёгкой походкой, — глаголил истину Джексон. — Ну что ты! Я очень торопился. — неубедительно защищается обвиняемый. — Зачем тебе информация о нём, если и так уже знаешь об убитом достаточно? — вмешивается Пак, не в силах больше терпеть этот ужасный разговор. — Ты что не знал? — скалится Фин. — Наш босс — ужасный невротик. Его помешательство на контроле всех и вся частенько выходит за пределы разумного. — Надеюсь все меня услышали и справятся со своими обязанностями на отлично, — сказав это, мужчина поднимается со своего места намереваясь уйти. — И куда ты опять? — взволнованно подрывается Пак, семеня за начальником следом. — У меня дела, — кратко оповещает Чонгук, рассекая по лагерю широкими шагами, оставляя шатер позади. — Куда?! — психовано повторяет вопрос медик, крепко хватаясь за чужое запястье. Мужчина оборачивается грозно смотря на надоедливого парня, в чьих глазах тоска с заботой борьбу ведут. — Я же сказал. Дела, — ровно выговаривает, резко выдергивая руку из захвата нежеланных ладоней. — Займись делом, — советует напоследок и оборачивается наконец уходя подальше за пределы лагеря, скрываясь в зелёной чаще. Оставляет всё позади себя: ненадёжного Фина и обиженного Пака, крепко сжимающего кулаки, пытающегося остановить накатившие слезы отчаяния из-за не взаимности чувств. — Но тебе нужно отдохнуть! Останься! — Чимин кричит жалобно и безнадёжно. — Тебя так долго не было, а ты опять исчезаешь невесть куда! Пожалуйста! Я так скучал… — шепчет уже тише, прожигая грустным взглядом любимого человека. Слова прилетевшие стрелами в спину, мужчина сохраняет внутри, холодно решая подумать и разрешить эту проблему позже. Ещё совсем не время… Интересно, каково ему будет, когда в него полетят совершенно иные стрелы, с другими наконечниками из чувств? Что если стрелок будет вовсе не Чимин? И пронзят они не спину… А сердце?****
Сердце колотилось как сумасшедшее, не оставляя и доли здравого рассудка. Все мысли в голове юноши застелила чистейшая паника. В домик юноши вошли мужчины в странных масках. Ким отчаянно искал глазами Гахо за их спинами, но того и след простыл. Он не понимал ни слова из того, что говорили ему аборигены, в страхе отодвигаясь от них подальше. Четверо мужчин вели тихие дебаты между собой, а чувство чего-то нехорошего усиливалось с каждой секундой. К счастью всё оказалось не так ужасно, как выглядело на первый взгляд. Он это понял, когда из-за спин чумазых индейцев показалась знакомая ему дама, она же целительница, что лечила его днём ранее. Нешуточный ливень лил стеной над лесами Амазонки, создавая повсюду тоненькие ручейки. Капли барабанили по деревянным перекладинам, а солома, покрывающая крыши деревенских домиков, шелестела от потоков ветра. Один из дикарей что-то сказал целительнице, после чего вся процессия в масках дружно покинула помещение, оставляя юношу с женщиной наедине. Очень неловко вот так находиться вместе с кем-то незнакомым. Особенно если этот человек не сможет понять твоих слов, а ты не сможешь понять его в ответ. Разные языки и культуры — дело сложное, но и, отчасти, захватывающее. Именно это он чувствует когда целительница медленными шагами подступает к нему ближе. Сосредоточенно наблюдая за её плавными движениями, Тэхёну казалось, что женщина училась этой лёгкости у самой природы. Может быть ещё ребенком она наблюдала за тем, как охотятся звери: как хищники невесомо, словно пушинка, передвигаются, приближаясь ближе к своей жертве, а той слышится перед гибелью лишь дуновение ветерка. У женщины были ярко-голубые глаза, отличавшие её от всего остального народа Гуэй, у которых радужка одинакового тёмно-коричневого цвета. Он смог разгледеть это и многое другое в целительнице, на которую в прошлый раз не обратил должного внимания от испуга. Смог отметить для себя все самое интересное и завораживающее, только когда она подошла слишком близко, оставляя между ними буквально пару сантиметров. В тот момент, когда её глаза утягивали его в водоворот голубых океанов, он словно познал всю силу любви Гуэй к этим местам и свои истинные, потаённые чувства. Женщина аккуратно подняла свою ладонь и словно пёрышко опустила её на юношескую щёку. Он ощущал мягкость её касания и тёплое дыхание, перед тем как она немного наклонилась, оставляя слабый поцелуй на другой щеке. Магическая сила будто витала в воздухе, позволяя Киму расслабиться и не волноваться. Невероятно, но действия целительницы заставили забыть обо всех сомнениях и о недавнем страхе. Словно всё произошедшее должно было с ним случиться. Словно он, наконец, на своём месте. Отойдя от Тэхёна, она подняла с пола тканевый мешок, который до этого парень не приметил. Протягивая его Киму, она лучисто улыбнулась, отчего юноша улыбнулся в ответ, забирая себе неизвестный дар. Целительница положила правую ладонь на свою левую грудь и произнесла: — Лэя. — Сердце? — спрашивает парень недоумевая. Она скромно хихикает, прикрывая рот ладошкой, а потом по-доброму машет головой, отрицая предположение Кима. — Лэя, — снова говорит женщина, опуская ладонь на сердце, а после перекладывает на чужую грудь, в то самое место, под которым биение чувствуется: — Кадэ, — улыбается целительница, заглядывая в удивлённые карие глаза. Он отвечает ей благодарностью за подаренное спокойствие и окутывающее тепло, несмотря на то, что она не поняла из сказанного ни слова.****
Куда запропостился мальчишка, постоянно помогающий Киму, не знал никто. Точнее Тэхёну просто-напросто не могли ответить на интересующий его вопрос и по обыкновению пялились на него как на полоумного. Ну да, он не говорил на их языке, но это не повод насмехаться. Глупые туземцы! Мужчины завалились в дом сразу же как только закончилось занимательное знакомство. Подслушивали они, что ли? Продолжая игнорировать его непонятные просьбы, аборигены вывели женщину из помещения, не дав им даже попрощаться и оставили Кима в прежнем одиночестве. Тэхёну подумалось, что где-то он уже видел похожее некультурное поведение. Уж не у Гуэй ли его провожатый нахватался своей необычайной противности? К слову о Чонгуке… Развязывая узелки мешочка, парнишка вспоминал, как именно заснул прошлым вечером. То, что с ним действительно был Чон и так стало предельно ясно. Вот только о чём тот его спросил, перед тем как провалиться в сон? Имя? Точно! Глядя на причудливые вещицы, которые Тэхён вытряхнул из мешка, в голове проносились миллион вариантов того, как именно он мог представиться мужчине в таком-то сонном состоянии. Паника — последнее чему хотелось предаваться, ведь он прекрасно помнил, к чему может привести такая напасть. Воспоминания о падении с обрыва всё ещё довольно свежи. Юноша не был глупцом и чётко понимал, чего именно хотели от него дикари, пихая ему в руки это старое барахло. Поэтому смело раскладывая все полученные «подарки», Ким старается примерно прикинуть как надевается та или иная вещь. Волнение от того, что его заставят повязать на бёдра это жалкое подобие одежды, которое ничего толком не прикрывало, исчезает, стоит вытянуть перед собой очень даже симпатичное длинное пончо. Наверняка сшитое вручную, оно имело коричневый оттенок, а к низу спереди и сзади переходило в трегольники, на которых висела бахрома в виде множества верëвочек с узелками. Подобный наряд Тэхён видел на одной из тех открыток, которые присылал ему дядя с такой далёкой Америки. На ней была изображена женщина из племени Апачи в очень похожем пончо. Парнишка принимается снимать с себя затасканную блузу, но остановившись на верхних пуговицах, решает всё же сначала осмотреть остальные предметы. Вторым после пончо в его руки попадает диковинное ожерелье. Довольно занимательно, что такая уникальная вещь имеется у аборигенов. На родине Кима уже давным-давно придуманы всевозможные застёжки, формы для драгоценных камней и тому подобное. Здесь же всё иначе — украшение было сделано из обычных длинных полосок кожи, окрашенных в нежные цвета. В него были вплетены всякие палочки и камни, тщательно подобранные по цвету и размеру. Также по центру висел ключ и вся конструкция крепилась на шее изогнутой застёжкой в виде крючка. Нацепив приглянувшееся украшение, Тэхён, вовсю увлëкшись своим занятием, ухватился за другие не менее интересные побрякушки. Две одинаковые штуковины были схожи с ожерельем, которое сейчас красовалась на его шее. Вот только они были намного меньше и сделаны из верёвочек, мелких камушков и перьев. Предположительно — это браслеты, но Ким был не уверен, так как на кушетке лежало ещё множество вещиц похожих между собой. Резкий, тихий смешок, раздавшийся позади, пугает. От неожиданности паренёк дёргается на месте, отчего все украшения выпадают из его рук. Оборачиваясь в сторону нарушителя своего спокойствия, Тэхён никак не ожидал увидеть в такое раннее время Чонгука. Мужчине, судя по всему, было очень смешно наблюдать со стороны за тем, как юноша, словно сорока, разглядывал побрякушки. А за тем, насколько резво Ким стал их прятать под мешок от глаз постороннего — уж тем более. — Не смешно, — дуется парень, хватаясь руками за край кровати и старательно игнорируя чужой взгляд. — Разве я смеялся? Меня больше поражает твоё необычайное спокойствие, — Тэхён непонимающе смотрит на Чона. — В прошлый раз ты накинулся на меня, словно анаконда и принялся душить, — намекает провожатый на объятия, случившиеся не по его инициативе. Ким после услышанного надувается пуще прежнего, вновь отворачиваясь в сторону. — Брось. Я всё понимаю, Кудряшка, — отмахивается Чонгук, подходя ближе и как бы невзначай приподнимает пальцем мешок, заглядывая под него мельком, после переводя задорный взгляд обратно на парнишку. — Всех можно купить. Даже тебя. Просто не думал, что такого богатенького мальчика можно заинтересовать вот так просто какими-то простенькими безделушками. — Вы совершенно не знаете меня, мистер Чон! — юноше стало обидно за такое отношение. Будто и не существовало прошлой ночи, когда они были так близки. Или ему всё так лишь показалось? — Честно, мне нет до этого никакого дела, — серьёзно проговаривает мужчина, наклонившись к Киму и уперевшись руками о лежанку по разные стороны ног парнишки, создавая эффект ловушки. Совершенно случайно, взгляд свой ниже опускает, забывая на минуту о чём вообще беседу вёл. Глазами чернющими по шее бледной вниз к ключицам и далее в разрез расстëгнутой рубашки спускается. Сглотнув слюну накопившуюся, мысли пошлые отгоняет, как мух назойливых, и к разговору спешно возращается: — Имею в виду то, насколько легко тебя подкупить. — Чон внимательно наблюдает за погрустневшими в миг карамельными очами и сам на секунду теряется: — И ты прав — я тебя абсолютно не знаю. Но я сейчас усердно работаю над этим. — И как? У Вас получается? — с неприязнью, вызванной чужим неприятным поведением, спрашивает парнишка. Самому Тэхёну ответ уже был не интересен, как и разговор в принципе. Удивление, обида и грусть вытеснили всё хорошее из его мыслей, оставляя там одну лишь горькую желчь. — Тебе двадцать, у тебя плохое здоровье, твои родные ждут тебя в лагере чуть южнее от этой деревни и твоё имя Майкл, — на последнем мужчина делает явный акцент. — Не переживай, я не из тех, кого легко обмануть. — Вы сегодня сам не свой, — нервно сглотнув, Тэхён опускает взор с чёрных глаз напротив, разглядывая свои запястья. — Всё, что Вы делаете сейчас, меня только пугает, — договаривает он больше себе под нос, но его отчётливо слышат и поэтому отстраняются, усаживаясь на прикроватную тумбочку. — Я не хотел тебя пугать, — сбавляет напор Чон, пытаясь исправить ситуацию, но юнец на его слова не реагирует. — Что это за вещи? Тебе их принесли местные? — переводит тему Чонгук на более актуальную. Мысли в голове обрушиваются лавиной, но Чон старательно топит те на глубине, не давая им ни малейшего шанса на всплытие. О том, что сам того не ведая, мечтам о встрече тёплой придавался, самому себе признаться запрещает. Жалеет в данный момент об одном только — снова без повода веского сорвался. — Не знаю, какая такая напасть с Вами приключилась, но я точно не имею к этому никакого отношения, потому настоятельно попрошу Вас, Чонгук, больше не доставлять мне неудобств Вашим переменчивым настроением. Боже, ну как так проиходит? Опять! Парень очнуться не успевает, а рот уже выдал очередью то, за что теперь неимоверно стыдно. Сколько раз матушка ему говорила отучить себя от столь неприсущей взрослым людям детской привычки. Ну что он мог поделать, когда ситуация взволновала его настолько сильно? Он хотел иначе вести беседу, по-доброму, также, как было у них прошлой ночью. Впрочем, если хорошенько поразмыслить, то Чонгук сам виноват. О чём он вообще думал, открыто намекая Тэхёну на ложь? Густо краснея и незаметно обтирая вспотевшие ладошки о брюки, Ким молился, чтобы мужчина был более разумен и не стал уделять его реплике должного внимания. В противном случае — провалиться юноше на этом самом месте. — Интересно… — прокашлявшись, ненавязчиво начинает Чон, усердно сдерживая улыбку, желающую расплыться на серьёзном лице. — Ты говоришь в такой манере по какой-то определенной причине? Или, быть может, дела обстоят проще и ты элементарно меня стесняешься? — Вы снова издеваетесь, — обречённо вздыхая, утверждает парнишка, так и не решившись глянуть на своего собеседника. — Нет, искренне интересуюсь. Почувствовав, что общение зашло в тупик, замолкают оба. Как истребить ту напасть, которая им разговор тормозит да бред с губ срываться призывает? «Стоит перестать быть мямлей и общаться как прежде, уверенно», — думает Ким. «Не нужно было поддаваться эмоциям, надо держать себя в руках», — в мыслях сам себя ругает мужчина. — Чонгук, Вы знаете, что это? — мягко спрашивает Тэхён, разжимая ладонь, в которой ремешок находится — развеивает вопросом своим тянущее напряжение. Провожатый с уважением смотрит и, Киму кажется, что впервые. Но всё намного проще — Чон попросту ошеломлён решительностью, с которой юнец все возникшие недомолвки между ними искоренить стремиться. Тянется будто. К кому? К Чонгуку, что ли? — Элемент праздничного наряда. Его носят вместе с костюмом. — Чон возникшее бредовое предположение выкинуть из головы пытается, оттого взгляд направляет куда угодно, лишь бы не в очи янтарные. Парнишка, почувствовав резкую смену в настроении мужчины, ещё больше загорается диалог продолжать. Он решителен и отступать не намерен. — Чтож, тогда… — задумывается юноша, бегая судорожно глазами по хижине, — тогда помогите мне надеть браслет, — хватается он за единственную возможность продлить общение. Руку с вещицей вперёд выставляет и на мужчину смотрит в ожидании. — Кудряшка, это вовсе не браслет, — слабо улыбается Чонгук, всё же идя на контакт. Откликается на просьбу, поближе к пареньку подходя. — Как не браслет? — недоумевает Ким, разглядывая вещь, которую мужчина вдруг из рук выхватывает, следом на колени перед ним усаживаясь. — Это анклет, — говорит провожатый, в водовороты тёмные янтарь заключая. Тэхён смотрит на него сверху вниз и отчаянно сердце стучать потише просит. Не дай бог его услышат! Перед ним в ногах человек-загадка сидит и чернотой своей прожигает, а юноша, ни живой ни мёртвый, пытается дышать да спокойствие сохранять. — Его носят на щиколотке, — объясняет Чонгук, после полностью сосредотачиваясь на своём занятии. Неторопливо развязывая шнурки сапога на здоровой ноге, Чон скрытно от внимательных глаз гимнастику дыхательную выполняет, пытаясь абстрагироваться. Не натворить бы в очередной раз глупостей! Аккуратно снимая обувь и отставляя её в сторону, он обхватывает одной рукой ногу под коленом, а другой окольцовывает лодыжку, опуская ступню себе на бедро. — Знаете, я уже жалею, что попросил Вас о помощи, — шепчет сверху Тэхён. Густые брови тут же хмурятся, искажая до этого расслабленное лицо в недовольстве. Чонгук иначе смысл сказанного для себя трактует. — И как это понимать? — басит грубым тоном, исподлобья поглядывая. Ким не сразу понимает, как именно могли прозвучать его слова. Он вообще этого вслух произносить не собирался. Замечтался и улетел далеко от реальности, пока за мужчиной наблюдал, вот и сболтнул не думая. — Я совсем не это имел в виду, — спешит оправдаться парнишка. — А что же тогда? Его допытывают, взглядом сверлят, а он и слова сказать не в силах. А как сказать-то такое? — Молчишь? — тиски, до этого злобу удерживающие, безбожно трещат, выпуская острые копья наружу. Знал Всевышний — не хотел Чонгук уродство своё мальчишке показывать. — Тогда, видимо, мне стоит уйти. И правда, стоит. Ведь если не уйдёт сейчас куда глаза глядят подальше от Кудряшки, то точно не сдержится и только хуже сделает. Парнишка болен, Чонгук, в своём роде, тоже. Его проклятие — страх унизительный быть ненужным, отвергнутым. Снова чувство в груди разрастается будто гонят его прочь отсюда, словно скот. Глаза пелена ярости застилает, подгоняя спешные движения пальцев, что украшение на ноге завязывают. Не замечает или не хочет замечать, насколько парнишка ошарашенно на него смотрит, слова подобрать нужные пытаясь. Останавливается лишь когда ладони тёплые мягко плеч касаются, призывая как-будто в себя прийти. И он приходит, постепенно вдохи и выдохи совершая. Глядит поражённо на ступню чужую в руках своих, теперь перьями и камушками цветными украшенную. В поведение своё поверить не может — стыд Чона насквозь пронзает. Забавно получается. Он так не хотел одну свою сторону показывать, но взамен другую, позором окутанную, наглядно продемонстрировал. — Зачем Вы так? — слишком жалобно и протяжно. Взрослый очи горе в удивлении вскидывает, глаза карамельные, наполненные влагой, замечая. — Не плачь, — просят строго, маску хмурую вновь надевая. — Мне не страшно и не грустно. Это от стыда, — намекает юноша на своё порозовевшее лицо и слёзы застывшие. Упрямо взгляд не отводит, словно донести какой-то смысл до Чонгука пытается, крепче ладони у того на плечах сжимая. — Тебе стыдно? Из-за меня? — Чон совсем запутался. — Нет, — отрицательно вертит головой, а свет в глазах всё печальней и печальней. — За то, что я сказал. — Вот как. Ничего, зато честно, — иронично изрекает Чон. Нет у мужчины больше ни сил, ни надежды. Знать бы ещё, когда так оплошал, что юнец к нему неприязнью успел проникнуться. — Да нет же! — гневается Тэхён, слегка подëргивая мужчину за ткань одежды, которую всё это время в пальцах зажимал. Ну, вроде взрослый человек! Но, матерь Божья! Такой глупый! Да как признаться-то в таком? Как сказать, что сердце от чужих касаний места себе не находит? А, главное, есть ли смысл? — Чонгук, Вы такой непонятливый! Постоянно выводите меня из себя! Я Вам говорю-говорю, а Вы совершенно не слушаете! Думал, Вы умный и здравомыслящий, сильный человек, а на деле — просто вспыльчивый, противный, эгоистичный, чёрствый и занудный упрямый баран! — под конец яростной тирады, которую сопровождали резкие подëргивания провожатого за рубашку, Тэхён громко шлёпает себя по губам. А глаза-то какие! Напуганные, большие, наполненные осознанием сказанного. Чонгук выглядит отрешëнно, вроде смотрит прямо на Тэхёна, а вроде — куда-то в пустоту. Лицо хмурое, а атмосфера вокруг него — траурная, словно близкого похоронил. Киму думается — это конечная. Приехали, называется, его остановочка. Вот сейчас Чон отойдёт и точно ударит его, отправляя в нокаут одним взмахом руки. То, что удар у того тяжёлый, он догадывается, но проверять не горит желанием. Юноша размышляет, чем может всё исправить. Разглядывает человека напротив, а тот и вовсе, будто не живой. Но, неожиданно, мужчина отмирает, растягивая уголки губ в нечто похожее на улыбку. Парнишка в миг с ним местами меняется, застывая в надежде, что станет совсем незаметным. — Кажется, кто-то начал отходить от сотрясения. Да, Кудряшка? — веселится провожатый. — У меня, ненароком, мысль тёмная проскочила тебя снова с обрыва скинуть, — а улыбается-то, во все тридцать два. — Авось прокатит и опять шёлковым станешь. Такой покладистый был. Ох, как жаль, как жаль! — Чонгук, якобы опечаленно горюет, а у Кима поджилки трясутся оттого, как хочется врезать этому новоиспечённому артисту драмы. — Боже, — складывает руки на груди, — какой цирк! — очи закатывает, вновь являя свою тонкую натуру. Это поведение парнишки как-то неоднозначно влияет на Чона, вызывая в нём странный эффект. Его как-будто подталкивают на какие-то действия и мужчина ничего не может поделать со своими чувствами, словно неотёсанный подросток ведётся на неведомое, провоцирующее ощущение. — Опять защебетал, — цыкает Чонгук, опуская наконец ногу Кима и поднимаясь с колен. — Кстати. Дергать меня так было не обязательно — я тебе не свекла в огороде, — добавляет недобрым тоном, чтобы юнец хоть какие-то границы дозволенного в общении ощущал. — А то что? Ударите меня? — защищается Ким, колючками покрываясь. Уголок губ вверх дергается, лицо провожатого искажая. Мужчина задумывается, чем ответить на колкую провокацию. — Хуже, — слишком уж добро улыбается для того, кто пытается угрожать. — Прекращай мне выкать — это начинает напрягать, — неожиданно говорит Чонгук вместо того, что на самом деле крутилось на языке. — Не могу. Вы же старше, — сразу же растерялась вся спесь, колоться словно ёжик уже нет никакого желания. Тэхён в миг осанку выравнивает, ладони между бёдер пряча и из-под чёлки кудрявой на мужчину скромно поглядывая. — Мы в джунглях, — как-будто повод веский приводит провожатый, в сторону проёма в стене отходя. — И что это значит? — Попугай не станет обращаться на Вы к крокодилу только потому, что тот больше, страшнее и опаснее, — понятнее почему-то не становится. — Ну Вы же не крокодил? — задает риторический вопрос юноша, растягивая губы в неловкой улыбке. На задворках хижины слышны звуки непогоды — ливень бушует с новой силой. В ответ ему неоднозначно пожимают плечами, следом скрываясь в тайном проходе, вновь ретируясь не проронив на прощание и слова. Всё остаётся по-прежнему: миллион новых вопросов и ноль ответов. Стоит появиться мужчине и Ким сразу же забывает о всём самом важном. Сейчас на повестке дня: что делать с пресловутым вознесением? Тэхён даже не потрудился поинтересоваться о том, как следует поступить. Ну что за глупец! Завязанный на лодыжке анклет, привлекает внимание Кима яркими красками и своим видом греет доверчивое сердце. В том месте юноша всё ещё ощущает аккуратные прикосновения провожатого, который будто боялся дотронуться до оголëнной кожи. Тэхён нежно улыбается, когда сравнивает поведение Чона с поведением робкого и стеснительного мальчишки. Думает, что, возможно, мужчина был душевно ранен когда-то и где-то там, глубоко внутри на самом деле, прячется ранимый и чуткий Чонгук. А пока провожатый до сих пор не разгадан и неизвестно случится ли это вообще когда-нибудь. Внезапно в голове на добрые мысли штурмом наступают плохие предчувствия. Ким ощущает неладное, стоит случайно вспомнить брошенные напоследок слова Чона. Юноша настораживается. Задумывается, а нужно ли ему вообще всё это? Так ли необходимо разгадывать незнакомого ему человека? У Тэхёна и своих хлопот непочатый край. Быть может нехорошо сомневаться в мужчине только по причине случайно брошенных слов. Но парень сомневался. И всё это из-за неожиданно возникшей догадки. А что, если?.. Чонгук имел в виду что-то конкретное? Разве лишь то, что один из них и вправду опасный крокодил, а другой — всего-то маленькая птичка. И Тэхён всей душой не желал быть вторым… Пространство вокруг озарило ослепительным блеском молнии, за которым последовал оглушительный громовой раскат. Одуряюще пахло дождём…