****
Его отец славился своими амбициями и неунывающей силой духа. Чонгук гордился им. С юности Чон Чонан грезил археологией, покорением новых вершин. Жил одной мечтой — разыскивать интересные находки, которых ещё никогда не видывал белый свет. В родной Южной Корее, к сожалению, такое занятие как раскопки, было не в почёте, более того никак не поощрялось, чётко обозначаясь делом вредящим и так небольшой территории маленькой страны. Уже в сознательном возрасте подрабатывая разнорабочим на иностранных пароходах, которые нуждались в починке, Чону в голову пришла очень заманчивая идея — ночью пробраться на судно и покинуть не дающую ему должного развития родную Корею. Такое решение было бесспорно опасным, особенно если учесть абсолютное незнание чужого языка и культуры. Все его познания о далёкой Европе ограничивались тем, что ему удавалось услышать от своих работодателей хорошо знающих несколько разных языков для общения с приезжими клиентами. Но даже этот сдерживающий фактор не смог остановить ещё молодого и бойкого мужчину. Именно так простой корейский парень оказался в серой на первый взгляд, но далеко ушедшей вперёд в развитии, Англии. Новая страна для него была не только удивительной, но и совершенно чужой. Поначалу сложности возникшие из-за непонимания английского не пугали, но, когда пришло время найти работу и крышу над головой, Чон перестал смотреть на новое в своей жизни как на что-то прекрасное. Реальность заставила его с головой погрузиться не в светлое успешное будущее археолога, а в настоящее, сулившее ему не лучшую работу, чем у чистильщика обуви. Но как-то ему очень крупно повезло. В городке, в котором он обосновался, с ним на улице познакомилась девушка, заинтересовавшая его своим неплохим корейским. Конечно её план впечатлить привлекательного парня, которого она раньше ни разу не видела на главной площади, полностью провалился, ведь не заметить то, что Чонана волнует лишь её владение его родным языком, было просто невозможно. Девушка сжалилась над ним и подсказала, что неподалеку живёт одна молодая особа, чей статус достаточно высок, но абсолютно не мешает той общаться с простолюдинами. И не только общаться, но и обучать грамоте, наукам и другим языкам, которыми она владела. Окрылённый столь удачным стечением обстоятельств, Чон в тот же день поспешил к дому, в котором жила его последняя надежда, исполнить свою мечту. А потом его жизнь полностью изменилась. Девушка, подарившая ему шанс схватить за хвост огромные возможности, быстро согласилась его обучать и назначила дни, по которым должны были проходить их встречи. Однако они стали не просто уроками. Знатная особа, после первого же разговора покорившая приезжего парня своими знаниями, околдовала неопытного юношу ещё и своей неописуемой красотой. То, что он чувствовал, проводя время с ней, было не описать словами, и ему казалось, что этому счастью не будет конца. Но спустя полгода их страстному роману поставили штамп с яркой надписью "завершён". Отец его возлюбленной каким-то образом обо всём узнал: не только о "неблагородном" деле, которым тайно занималась его дочь, но и о них. После Чонан не видел больше свою первую любовь. Лишь спустя долгих семь месяцев ему пришла весточка, в виде подкинутой записки под дверь его съëмной комнаты. Поздней ночью парень нëсся по указанному на листке адресу, не помня самого себя, желая увидеть её хотя бы в последний раз, обнять и сказать, как сильно любит. Но, поднявшись по лестнице и подойдя к массивным расписным дверям католической церкви, он обессиленно рухнул на колени. Прямо перед ним стояла большая корзина для белья. Он ещё не видел, что в ней, но отчего-то догадывался. Его любовь подарила ему ребёнка... Дорогóй ему девушки больше не было с ним, но Чон верил, что младенец, которого ему предстояло вырастить, возместит пустоту и залатает дыры в разбитом сердце. Отец всегда говорил ему, что он сильно похож на свою мать. Чонгук рос под рассказы мужчины о ней и отцовской потрясающей работе археолога, о которой тот грезил в юности. Поэтому, будучи уже подростком, у Чона не было сомнения в том, что его папа до сих пор влюблён в прекрасную девушку из его наверное слегка приукрашенных историй. Но годами живущая в голове картинка, преподнесëнная ему отцом как данность, лопнула в один из солнечных дней. Тогда они, помнится, праздновали чонгуков шестнадцатый день рождения, заодно отмечая переезд в городок, что удобно был расположен недалеко от столицы. Он говорил ему: "Сын, дальше больше! Ещё год и мы с тобой будем шиковать в самом центре Лондона!" И Чонгук ему верил, собственно как и всегда. Но именно в тот вечер всё изменилось. Отец привёл в их и без того небольшую квартирку женщину, но что возмутило его больше всего, так это наличие у той дочери. Кэтрин и Джоанна Миллз. Мальчишка морщился каждый раз, когда их имена слетали с губ Чонана. Ему было мерзко от того, что папа так просто предал маму, а самое главное предал его и их весёлое, беззаботное мужское общество. Было неприятно и непонятно, почему он так с ним поступил. Каждый день Чон смотрел на женщин в их квартире так, будто те не люди, а упавшая на пол еда, которая пропала, а потом случайно прилипла к его обуви. Ссорится с отцом вошло в привычку. В любой из таких ссор парень усердно старался доказать, что этим женщинам не место в их доме, но постоянно терпел поражение, оставаясь дальше существовать с мыслями о том, как бы избавиться от неугодного ему общества двух особ. Чонгук перестал понимать своего родителя. Его раздражало всё, начиная с отца, нашедшего союзника в виде Кэтрин, так же страстно любившую археологию, заканчивая Джоанной, возомнившей себя ровней любому мужчине. Дальше — как в самом ужасном рассказе. Где-то спустя месяца три такой жизни он проснулся в их общей комнате, в которой они ютились вчетвером, как и прежде, на своём личном матрасе, расположенном в самом лучшем месте в комнате у окна. Напротив, на таких же двух матрасах сдвинутых вместе, он обнаружил Джоанну державшую в руке клочок бумажки. Она как-то странно и пристально смотрела на Чонгука, спросонья не совсем понимающего взгляд девушки. Ему было тогда всего шестнадцать, ей — ненамного больше восемнадцати. Их родители решили всё за них... Тем утром младшая Миллз рассказала ему, что отец и миссис Кэтрин оставили их сославшись на то, что Джоанна уже достаточно взрослая, чтобы выжить самой и содержать младшего Чона. Чонгук, живущий в любви и в заботе с рождения, даже представить себе не мог, что однажды его папа, променяв собственного сына на женщину и обожаемую работу, сможет уехать на другой континент, бросив его, своего единственного сына, балластом на плечах ещё юной девушки. Чонгук возненавидел его. Чон точно не помнит, но, кажется тогда он проревел весь день, а после ушёл в себя, пребывая в ужасном состоянии примерно неделю. В какой-то момент его разум будто очнулся ото сна, и нахождение рядом ещё одного человека стало заметным. Он думал, что девушка оставила его в тот же день. Его искренне изумляла её внутренняя сила, ведь пока он наматывал сопли на кулак, Миллз крутилась как белка в колесе, бегая на разные подработки. Тогда он впервые засомневался в себе. Бред! С этим словом проскользнувшим в голове, он тогда встал с кровати, дав себе обещание всегда поступать по-мужски. То есть, никогда не бросать слабую девушку в трудный момент. В то время им было очень тяжело. Джоанна была полность несогласна со всеми его идеями и постоянно отказывалась от помощи. Она без устали повторяла, что он ещё ребёнок, и заботиться о нём это её обязанность. Но с этим заявлением был несогласен уже сам Чон. Тайно, чтобы его сводная сестра ни в коем случае не прознала, он всё же устроился помощником к одному мужчине чинившему повозки, в которые впрягали лошадей. Некоторое время спустя, невзирая на усталость и боль от физической тяжёлой работы, он приноровился и научился находить удовольствие в мелочах. Оказалось, что видеть улыбку Миллз, которая каждое утро обнаруживает под своей подушкой разные сладости, очень приятно. Конечно девушка поняла, что маленькие подарки появляются в её кровати не по волшебству, но разговаривать об этом с братом она не стала. Верила — Чонгук бы не опустился до воровства. Чон постоянно сталкивался с одним и тем же: Джоанна рвалась в бой, доказывала обществу, что настало время быть более прогрессивным. Её увольняли так же часто, как звали замуж, что почему-то его сильно злило. Стучась в двери музеев, которым она предлагала свои знания полученные от матери, её выставляли за порог, а мужчины на заводах смеялись, отказывая в рабочем месте, не забывая посвистеть на прощание вслед её гордо уходящему силуэту. Чонгук не понимал, в кого пошла эта бойкая дамочка. Они жили вместе уже год, и ему в свои семнадцать удалось познать все "прелести" совместного проживания с девчонкой. Именно так он называл её вслух чаще всего, потому как "леди", "мисс" и тому подобное — это точно было не про неё. У него бы и язык не повернулся. Она вечно пыталась его чему-то научить, на что он махал грязной рукой измазанной в мазуте и, хлопнув дверью, убегал к мистеру Бэну, предпочитая копаться в гайках и железяках, чем вновь выслушивать о том, как нужно складывать вещи, и сколько раз в день необходимо ходить мыться. Жизнь с ней была сущим кошмаром. Порой было настолько нестерпимо, что доходило до драк. Но, считая себя настоящим джентльменом, парень часто мухлевал, чтобы не навредить. Но никогда не сдавался! Когда ему стукнуло восемнадцать, у них произошёл первый разговор по душам. Джоанна купила вино, наивно полагая, что это будет его первый приём спиртного. Тогда он благоразумно промолчал о том, что мистер Бэн вообще-то частенько давал ему попробовать алкоголь собственного производства. Это был лучший его день рождения. Она так много смеялась, а перед тем, как им уснуть, разрешила называть себя просто и коротко — Джо. Он не стал говорить ей о том, что такой вариант на самом деле никак не вяжется с девушкой. Понял, что таким образом его подпустили чуть ближе, доверяя и приоткрывая дверь в девичью душу. В тот вечер он ещё не догадывался, что Джоанна станет для него не просто раздражающей девчонкой, возомнившей себя сильнее всех на свете, а целым миром. Камнем тянущим душу на дно, мешающим жить дальше. Не один год бегая из одной организации в другую, его сестре всё же удалось найти человека, считавшего, что девушки способны на нечто большее, чем обычная работа по дому. Кажется именно тогда Чонгук впервые узнал о секрете, который она от него тщательно скрывала. И на то была причина. Услышав о её желании стать археологом, он на эмоциях сломал пару стульев. Не мог поверить, что одна и та же профессия сводила с ума дорогих ему людей. Он не хотел попрощаться из-за больной страсти к работе ещё и с ней. Они долго не разговаривали. Джоанна молчала, прекрасно понимая — Чону нужно время, молилась, чтобы тот её простил за то, что она так долго от него скрывала. У Чона ушло две недели на то, чтобы прийти в себя. И если девушка приняла его извинения и объятия за желанное взаимопонимание, то на деле всё было не так. Чонгук помешался на идее, цель которой заключалась в том, чтобы не потерять сестру. Ясно понимал — дело, о котором она мечтает, будет бросать её из страны в страну, а за раскопками будут следовать другие раскопки. Поэтому, откопав старые отцовские бумаги, на перерывах между работой он как полоумный зубрил всё, что только попадалось на глаза. А когда бумаги закончились, Чон открыл для себя место под названием "библиотека", став там постоянным ночным гостем. Джоанна подшучивала, говорила о том, что у него появилась подружка, но он лишь отмахивался, старясь быстрее заснуть, чтобы на следующей день продолжить читать книги о строении песчаника. Однажды в мастерскую, в которой он работал, зашёл человек рассказавший ему о Джо, гулявшей по центру со всем известным мистером Броди. На тот момент Чонгук и так догадывался о том, что сестра спит с тем мужчиной, якобы по доброй воле ей помогавшим. Скорее всего она делала это ради того, чтобы не потерять возможность, за которую она только-только смогла уцепиться. Слова незнакомца вызвали в нём ранее неизвестную ему ревность. В двадцать лет Чонгук впервые посмотрел на Джоанну не как на сестру. Сразу подметил всё то, чего раньше в ней не замечал. У неё были красивые каштановые волосы. Когда девушка ложилась спать, она всегда распускала свою высокую прическу, отчего кудри красиво рассыпались по её плечам, а закрученные кончики доставали до бёдер. Тёмно-голубые глаза больше напоминали неспокойное море, нежели ясное, безоблачное небо. Её яркая улыбка точно единственное, на что он всегда обращал внимание. В тот же день разглядывая её перед сном, он пришёл к мысли, что она нравится ему очень давно, возможно с тех самых пор, когда он со своей первой зарплаты подкладывал ей подарочки. Сразу на следующий день после осознания своих чувств, Чон начал делать то, о чём раньше даже не задумывался. Складывал вещи, и если не в комод, то хотя бы аккуратно вешал их на спинку стула. Старался мыться как можно чаще. Стал придирчив к себе, а особенно к своей внешности. Бриться и чистить зубы он больше не забывал. Волосы, которые раньше как-то совсем его не волновали, теперь виделись ему странными сосульками, которые он быстро постриг в парикмахерской за углом дома. И при всех общих изменениях он всё равно оставался недовольным собой. Миллз, заметившая все его преображения, только посмеялась, подтвердив свои догадки о влюбленности Чонгука. А тот злился. Из-за того, что его не замечали, из-за того, что приписывали роман с другой, и из-за Броди, который хоть и пропал с горизонта, но всё равно продолжал упоминаться его Джо. Но хуже всего было то, что Джоанна не прекращала упрямствовать. Она то и дело старалась подтереть ему сопли, накормить и отряхнуть штаны. Указывать собственно тоже не забывала. Чонгук чувствовал себя ребёнком застрявшим в амплуа парня-размазни. Именно так и отзывались о нём мужики в соседних от его работы лавках. Он уже не знал, что делать, голова пухла от проблем, и их не становилось меньше, напротив, они будто размножались с геометрической прогрессией. И тогда он решил — если его не видят таким, какой он есть, значит ему нужно повысить планку. Быть может если выполнять больше работы за день, чем девушка, тогда она обратит внимание? Так он и сделал. Отказывался, когда она хотела постирать его вещи, и стиркой своей одежды занялся сам. Потом пошёл дальше, и на обеденных перерывах стал ходить домой убираться. К готовке притрагиваться было страшно, и он, всё хорошенько обдумав, поступил здраво и всё-таки обошёл это дело стороной. На тот момент он начал понимать, что значит крутиться как белка в колесе. Чонгук работал в мастерской, параллельно следил за тем, чтобы сделать дела по дому раньше, чем за них возьмётся Джо, а после перед сном всё так же читал, только уже забирая книги с собой на дом. Жизнь била ключом, пока однажды его вера в лучшее не подкосилась, и он не напился в баре. Там же он и встретил новый день только уже на втором этаже, в более интимной обстановке. Сначала медленно приходил в себя, возвращаясь в сознание, а потом девушка, что провела с ним ночь, внезапно расщедрилась и дала ему, как на тот момент показалось, дельный совет. Не забыла поведать ему и о том, что перед тем как переспать, он вылил ей всю душу, пожаловавшись на девушку, которая на него совсем не смотрит. После ещё и нюни распустил в пьяном бреду о том, что это его первый раз. Словами не передать, как ему за это было стыдно! Но чужие слова о том, что лучше подарить цветы или поцеловать, смущённо прощаясь с ночной подругой, он всё же запомнил. Купил в первом попавшемся магазине цветы, совсем не разбираясь в их названиях и чувствуя себя настоящим романтиком, завалился домой, где, сидя за столом, его ждала злая Джоанна. Тогда он знатно от неё отхватил как раз тем самым купленным букетом, зато название запомнил. Решил розы больше не покупать, но это было уже позже, когда пришлось самому с лупой в дрожащих после попойки руках вытаскивать из рабочей рубашки шипы. Как выяснилось, Миллз всё рассказал его же работодатель, который ещё с его шестнадцати лет за ним ненавязчиво присматривал. Сам ему алкоголь пробовать давал, а как Чонгук подумал хоть раз расслабиться по-человечески, по-взрослому, так сдал его как стеклотару. Не по-мужски это... Правда потом Джо расчувствовалась и обняла, слишком быстро простив. А ночью и вовсе призналась в том, что ей тяжело осознать его взросление. На следующий день он вновь попытался. А как иначе? Он же чётко услышал: Джо вроде как заметила, что ему уже давно не шестнадцать. Не повторяя прежних ошибок, у дома одной пожилой дамы сам нарвал цветов, которые понравились ему больше всего, и пришёл домой пораньше. Привёл себя в порядок и даже попытался сделать укладку, но потом плюнул и просто привычно растрепал волосы как попало. Вторая попытка выдалась удачнее. С того дня что-то изменилось, и Чонгук точно это чувствовал. Особенно ярко это ощущалось на следующее утро, когда девушка предложила сдвинуть их матрасы вместе. Такому предложению он не стал противиться и мигом помчался разгребать свои завалы у спального места. Понятное дело, что это её матрас был перемещён, ведь в их комнате самое лучшее место у длинного окна принадлежало ему. Он не задумывался о причине, по которой у Джоанны появилось такое желание, слишком уж сильно он был тогда рад. Они всё так же сосуществовали вместе друг с другом. Джо каждый день принимала от него цветы, скорее всего уже всё прекрасно понимая. Чон не сдавался, продолжая верить в лучшее. Даже когда на работе ему в очередной раз рассказывают о Броди, а после сестра возращается домой далеко за полночь. Он не собирался отступать. Примерно за месяц до дня, когда ему должно было исполнится двадцать один, девушка сообщает ему о переезде в Лондон, зачем-то добавляя к этому информацию о том, что мистер Броди больше не будет её курировать. Чонгук едва сдержал усмешку, услышав это скромное "курировать", будто он глухой и слепой ничего не знал. Больше его беспокоил вопрос о работе, ведь переезд обозначал его вынужденное увольнение. Джо заверила его, что они будут работать вместе, только вот парень совсем не мог себе этого представить. Дальше последовали трудности связанные с переездом. Волнение, которое сопровождало кажется только Чонгука, в то время когда Джо была полна энтузиазма. Пару дней они восторгались красотами столицы, исследовали улицы и достопримечательности, не заостряя своего внимания на маленькой комнатке, которую им выделили. Та была намного хуже, чем их старая, скромная квартира. Когда восхищаться Лондоном Чону надоело, он вернулся думами к своим чувствам. Вновь размышлял о девушке и о том, что его с ней будущее стояло под вопросом, а план всё не двигался с мёртвой точки. К сожалению, обдумать дальнейшие действия по завоеванию женского сердца не удалось — мозг в новом месте работал с перебоями, отвлекаясь на сущие мелочи, ну а спустя неделю их уже назначили ответственными за раскопки пирамид в Мексике. Слишком быстро всё происходило и он не успевал за развитием сюжета собственной жизни, замечая лишь счастье, горящее в глазах его любви. Со временем молчать о чувствах вошло в привычку, как и меняющиеся страны, города с их разными культурами. Совсем незаметно Чонгука полностью затянули приключения, мгновения проведённые с близким человеком, интересные находки, опасные подъëмы и такие же спуски к недоступным объектам, а ещё маленькие фотосессии, после которых у него в руках всегда теплились весомые носители его лучших за жизнь воспоминаний. Но как говорится, всему хорошему когда-то приходит конец. Наверняка так подумала Джоанна, проснувшись с ним в одной кровати без одежды во время их недельного отпуска, который они проводили в жарком Рио-де-Жанейро. Он согласился на эту поездку только потому, что Миллз несколько месяцев жужала ему о том, как хочет увидеть огромную статую Христа. На тот момент они ещё ни разу не посещали Бразилию, и всё для них, как впрочем и всегда, было ново и интересно. Чонгук без уговоров соглашался на все её прихоти, ведомый своими чувствами. Будь это уроки по самбо или капоэйра, поездка в пустыню или съёмный домик среди тропических деревьев с видом на океан. Он не отказывал Джо ни в чём, хоть и ощущал себя на уроках танцев не мужчиной, а скорее жертвой среди пришедших без партнёров женщин. В один из таких дней они решили охладиться после капоэйра и зашли в бар, в котором Джоанна выразила желание попробовать какую-то экзотическую настойку. На все просьбы своего двадцатитрёхлетнего брата не напиваться, она отмахнулась, заставляя его отстать одной из своих коронных фраз в духе сильной и независимой женщины. В самом деле, с годами Чонгук уверовал в это, не находя весомых фактов, чтобы доказать обратное. В любом случае эта девушка была именно такой — сильной и независимой. Когда её знакомые визжали при виде жуков и носили исключительно платья новых фасонов, Джо предпочитала брюки, удобные сапоги и полное отсутствие косметики, особенно после их переезда в Лондон. На родину после поездки в Мексику они так и не вернулись — пришли к общему мнению, что вдвоём им всё равно где жить, главное вместе. Девушка выпила немного, но достаточно, чтобы начать улыбаться по поводу и без. В тот самый съёмный домик с видом на океан они вернулись без происшествий и собирались уже было ложиться спать, но, когда Чонгук распахивал белые шторы, чтобы ночью в комнату лучше попадал свежий воздух, Джоанна, не проронив ни слова, подошла к нему и поцеловала. Конечно же поначалу он обомлел, думая, что это очередной сон, или ему просто мерещится. Но когда Джо, о которой он так долго мечтал, толкнула его на кровать и забралась сверху, его сорвало. После той ночи на утро он переживал так, что, думалось, ещё секунда и его сознание покинет этот мир. Он ощущал как лицо горело, и не понимал в чём дело. Чонгук не смущался так даже в свой самый первый раз, но продолжал чувствовать себя так, словно только что впервые переспал с девушкой, и теперь переживал, что сделал что-то не так. На удивление сестра ничего не сказала, и Чона одолели спутанные чувства. Она молча оделась, а после, посмотрев на него, всё также лежащего под одеялом, просто улыбнулась и позвала завтракать. У парня не было никакого опыта в таких вещах, и только поэтому он тоже промолчал. Не старался обсудить произошедшее ни в тот же день, ни на следующий, но продолжал хранить надежду на какое-то неизвестное чудо. Лишь когда они полетели в Перу, в город Икитос, в который их позвал общий друг для какого-то важного дела, Чонгук понял — он всё так же не нравится девушке. Он не симпатичен ей так, как она симпатична ему. Она всё так же заботилась о нём и всегда была рядом, делала для него всё и ещё больше, вот только так и не полюбила. Его любовь не воспринимала его как мужчину... Поговорить об их связи так и не вышло, но о его чувствах Джоанна всё же выразила своё беспокойство. Не сказать, что он был не удивлён. После её длинной тирады о том, что им нужно оставить всё как есть, а ему постараться сосредоточиться на ком-то другом, Чонгук был в бешенстве. Настолько, что решил обрубить всё на корню, и перестал ложиться спать с ней в одну кровать. Но сердце было сильнее разума, потому через неделю в Икитосе он вновь заснул рядом с ней. Утром опять хотел попытаться всё обсудить, вот только Джо удачливо смогла найти весомый довод не говорить о "лишнем", как она выразилась. Она попросила сосредоточиться на том, что им предложил тот самый друг, а именно на поисках поселения неких индейцев Гуэй, которые отведут их к какому-то туманному водопаду, путь до которого знают лишь они. Дело было именно в водопаде, на дне которого, по слухам, спрятано множество синих кристаллов. Чонгуку тогда думалось: зачем проходить такой сложный маршрут и рисковать своей жизнью, приближаясь к дикому племени ради каких-то камней, но конечно его как самого младшего в их команде одержимых искателей приключений никто слушать не желал. Всё было просто по словам того же друга. План мужчины заключался в том, чтобы заручиться поддержкой влиятельных людей, собрать за чужой счёт наёмников и под видом экспедиции направиться за невиданным кладом. Чонгуку идея показалась сомнительной. — Ты просто произведёшь на них хорошее впечатление, построишь глазки, покажешь себя со стороны опытного исследователя и Ким Тэсон, который подходит для нас как инвестор больше всего, будет у нас в руках, — восторжëнно пропела Джоанна, примеряя у зеркала серёжки для предстоящего ужина. Чон не понимал и всё никак не мог ухватить за хвост стремительные мысли Джо. Он сидел на кровати, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и уже час усердно обдумывал подозрительную аферу, в которую его хотела затащить сестра. Парень любил её, он так сильно любил её, что порой бывало страшно от одной мысли, что он готов на всё, лишь бы она продолжала быть счастливой. — Скажи честно, ты хочешь от меня избавиться? Он готов на всё, даже если ему придётся оставить её и одному вернуться на родину, чтобы посетить светский бал, проходящий в маленьком хмуром городке. О дождливом Лавенхеме он слышал лишь однажды: ещё в детстве отец часто ездил туда к своему товарищу, но никогда не брал с собой сына, ведь слушать взрослые разговоры ребёнку было ни к чему. — Что ты такое говоришь, дурашка? Ты же моя семья, — строго сказала она, глядя на парня через зеркало. Чонгук знал, что согласится на все её условия ещё до того, как начал спрашивать у девушки то, что ему наверняка только кажется. Ведь Джоанне незачем от него избавляться. Она точно не хотела прощаться, он был в этом уверен, поэтому молча кивнул, всё ещё хмуря брови, но продолжал сидеть на месте, внезапно размышляя над пришедшей идеей. Поднявшись и подойдя к Джо со спины, в разуме неуёмно кружились разные догадки, в которых он искал ответы на свои вопросы. Зачем девушка, зная о его чувствах, понимая, что не ответит взаимностью, позволила ему тогда приблизиться к себе? Почему она его подпустила и провела с ним ночь? Он думал об этом так часто, наверное поэтому и пришёл к не самому хорошему выводу — его просто использовали. — Ты же знаешь, что я тебя люблю? Обняв её и сцепив руки у неё на животе, он говорил это, уткнувшись носом в её тонкую шею, пахнущую чем-то цитрусовым. Знал, что она промолчит, и о том, что произносить такое вслух было лишним тоже. Вот только ему надоело ходить вокруг да около, ожидая невесть чего, поэтому он принял решение. Раз его так подло использовали ради мимолётного удовлетворения, то он больше не станет сдерживаться, во всяком случае в желаниях озвучить свои чувства. — Я соглашусь поехать в Англию для переговоров, — отпустив её и отойдя на шаг назад, он уверенно посмотрел на неё, бесстрашно встречая её гордый взгляд. Она знала, что за согласием брата последует некое "но", и поэтому выжидала. — Я бы сказал, что ты знаешь как правильно уговорить мужчину и добиться желаемого, но не стану вдаваться в детали твоих старых методов, — намёк на мистера Броди для девушки был очевиден как и то, к чему клонит Чонгук. Он изначально не планировал продолжать изъяснять свои желания, потому как они и так всегда понимали друг друга с полуслова. Увидев в зеркале обречëнную, но добрую улыбку, теория их мысленной связи только подтвердилась, и он, как дурачок, улыбнулся в ответ. На этом этапе жизни ему уже не шибко хотелось влюбить её в себя просто потому, что понял — это невозможно. Пройдя с этой девушкой и огонь и воду, он пришёл к выводу, что лучше будет грезить надуманной любовью в своих мечтах, а в реальности наслаждаться тем, что получится урвать. И с того разговора он начал делать так как можно чаще. Поездка в Лавенхем озарялась воспоминаниями о жаркой ночи со сладкой Джоанной, с которой в этот раз он больше не робел и тем более не осторожничал. Солнечное сплетение приятно холодил кулон подаренный Миллз ему на удачу. В нём хранилось две фотографии, на одной из которых была изображена она. В принципе вся его мини-командировка прошла неплохо, вот только возвращался к желанной сердцу девушке он уже совсем другим человеком. Картинки страстной ночи сменились парнишкой, которого он, пожалев на балу, пригласил на танец. Ни о чём таком совершенно не думая, Чонгук заметил юношу слоняющегося по залу, будто желающего с кем-нибудь потанцевать, но, как на зло, парня никто не приглашал. Даже больше — ровесники на него не обращали никакого внимания, а девушки отворачивались, стоило тому пройтись мимо них. На миг Чон увидел в том незнакомце себя, безрезультатно кружащего перед лицом незаинтересованной Джо. Не стерпел и вышел на улицу вслед за молодым парнем, лица которого из-за маски было не разобрать. Он пригласил того на танец, абсолютно не стесняясь громких изумлённых высказываний людей, смотрящих в их сторону. Юноша тогда внезапно пошатнулся, схватившись за его рубашку. Чон почувствовал неладное. После танца догадка о чужом плохом самочувствии лишь подтвердилась. Из банкетного зала его юного партнёра уносили на носилках, призывая гостей не пугаться и продолжать веселиться. Чонгук тогда не остался на приёме — веселиться после случившегося не хотелось совсем. Уже покидая Англию, ему сообщили, что это был сын местного бизнесмена, но он не стал выпытывать подробности. Вернувшись в Икитос, ему показалась, что он смог вступить в прежнюю колею, но потом произошёл их первый пробный поход обернувшийся крупной неудачей. Они с командой всё равно продолжали не унывать, а Чонгук как-то забылся. Светясь ярче солнца, радовался каждому новому дню, встречавшему его пением птиц, и женскому вниманию по ночам. Он чувствовал себя если не маленьким мальчиком нуждающимся в любви и ласке, то точно верным псом, по пятам следующим за своей хозяйкой. Возможно Джоанна смекнула как управлять своим по уши влюбленным братцем, но он не хотел делать её настолько плохой даже в своих тайных домыслах. Он был по-настоящему счастлив. Чонгук будто оказался в раю, в котором ему на каждом шагу начинали казаться ответные чувства Джо. — Ты такой мерзкий! Пытаешься заманить меня обратно в кровать, когда сам наполовину всё ещё спишь, — хохотала Миллз, шлëпая сонного Чонгука по оголëнному бедру. Чон хитро улыбался и, приоткрыв глаза, наблюдал, как Джоанна в полупрозрачной хлопковой ночнушке на тонких бретелях, которую он так обожал на ней видеть, распахивала тюль развевающийся от ветра залетающего в комнату с террасы. Длинные каштановые волосы забавно крутились на концах, а после, когда она обернулась в его сторону, привлекательно подпрыгнули. Чонгук посмотрел на неё и навсегда запомнил, как она улыбнулась ему в то утро, как блестели её лазурные глаза, запомнил милые веснушки появившиеся у неё, когда они стали проводить много времени в тёплых странах. — Ты же знаешь как сильно я тебя люблю? — спрашивал Чон с лёгкой, ещё сонной улыбкой на губах, не ожидая услышать что-либо взамен. Солнце бликами игралось с её силуэтом, но он отчётливо помнит её яркую и такую живую улыбку. А после губы Джоанны приоткрылись, беззвучно отвечая ему. В тот день так ярко светило солнце.****
Всё произошло слишком внезапно. Вот они стоят в объятиях друг друга, наслаждаясь атмосферой чувственного момента, ну а дальше Тэхён помнит лишь выстрел, свой напуганный визг, боль от сильного толчка, своё падение и душераздирающий стон Чонгука. Ким не знает, сколько точно прошло времени, но уверен, что пускает слёзы и сопли у бессознательного тела Чона уже не один час. Случившееся не хотело складываться в единый пазл, да и юноша был не в том состоянии, чтобы анализировать, кто стрелял и в кого из них именно. Отчётливо запомнился только Шазему, неожиданно появившийся из-за кустов, и вой стрелявшего в них человека. А потом... Потом всё как-то стихло. Он не знал как нужно поступать в таком случае, как помочь и что вообще предпринять. Чонгук ещё какое-то время, казалось, был в норме и в полном сознании, но когда он начал нести несвязный бред, в перерывах спрашивая всё ли с Кимом в порядке, то юноша понял — что-то не так. Разум отказывался верить и упорно игнорировал существование появившегося бордового пятна на крепком плече. Но стоило мужчине закрыть глаза — его одолела паника. Сначала он тихо глотал слёзы, вглядываясь в спокойное лицо покрытое шрамами, отсчитывал минуты, думая, что Чон всего лишь спит, а потом мозг как-то сам сработал, и ноги понесли его к их рюкзаку. Найдя нож, парень снял с себя рубашку и разрезал её на полоски. Далее промучился с тяжёлым телом провожатого, с которого в конце концов всё же стянул пропитавшуюся кровью вещь. Проделывая все эти манипуляции, он не прекращал плакать, а перевязывая раненое плечо, и вовсе почувствовал, что ещё вот-вот и его самого нужно будет приводить в чувства. Поначалу вид крови и отключившегося Чонгука сводили с ума, а от первого ещё и живот сводило спазмами да так, что паренёк пару раз хотел отбежать к ближайшим кустам. К счастью примерно через час мутить перестало, а вот от осознания фактического одиночества, беззащитности и подступающей ночи, легче не становилось, наоборот бросало в дрожь. Вечером похолодало. Из-за недалеко находящегося водопада и каменных ущелий в этом чудном месте вечер был прохладнее, нежели в другой части джунглей. Не найдя другого источника тепла, Ким аккуратно прильнул к мужчине, положив голову на мерно вздымающуюся грудь и прикрыв глаза, начал вслушиваться в биение чонова сердца перекликающееся со звуками дикой природы.****
Картинка перед глазами странно замигала, а лицо любимой Джоанны в лучах солнца стало искажаться, видоизменяясь в другое, и уже через пару секунд на него, стоя у раздувающихся ветром штор, смотрит совсем другое милое создание. Тэхён сладко улыбается, пока яркие лучики слепят его. Он забавно жмурится, а после оборачивается на лежащего в кровати Чонгука, и мужчина вновь становится свидетелем похожего сценария. Только в этом фрагменте в момент, когда юноша начинает говорить, слова почему-то произносятся вслух. Всё не так, как это было с Джо. — Чонгук, ты ведь со мной? — радостно спрашивает парнишка, но Чон по неизвестной причине в ответ не может произнести и звука. — Я согласен остаться с тобой, но и ты меня не оставляй. Хорошо? Искренне высказанная вслух просьба, да и вообще сам Тэхён, находящийся здесь в момент, в котором его никогда не было и быть не должно, выглядит пугающе. Чонгук в ужасе подмечает, что на юнце даже вещи похожие: белые лёгкие штаны и ночная рубашка из белого хлопка, очень напоминающие сорочку, которую в тот самый день носила Миллз. Сердце будто бешеное забилось в груди, и он, резко вскочив с кровати, хотел было пойти к Киму, удостоверится в том, что это не бред, в том, что Джоанна существовала, а не была плодом его спятившего воображения. Но парень внезапно начинает растворяться в свете раннего утра, вводя этим в замешательство. Он хочет крикнуть, сказать, чтобы паренёк его подождал. Последняя вспышка, в которой силуэт улыбающегося Тэхёна полностью исчезает, причиняет боль, а через мгновение мужчина чувствует её уже во всём теле. Земля под спиной холодная, поэтому ладони касающиеся его лица по сравнению с ней ощущаются словно кипяток. — Прошу, очнись, — жалобно шепчет Ким, оглаживая щёки покрытые лёгкой небритостью. На подбородок Чона что-то капает, отчего он хмурится и наконец открывает глаза. Тэхён, завидев ясно смотрящего на него провожатого, застывает, широко распахнув карие глаза полные слёз. Он так испугался, когда проснувшись, обнаружил всё ещё спящего провожатого. — Болит? — это первое, что спрашивает Ким у Чонгука, мягко опустив ладонь на место ранения. Мужчина всматривается в лицо напротив, отмечая детали, которые доказывают — юнец живой и совершенно настоящий. Тэхён выглядит помятым и уставшим, а капли застывшей крови размазанные на щеках, руках и порванной рубашке лишь дополняют сей образ. Чона не радует то, что видят его глаза. Он не хотел, чтобы парнишка оказался в такой ситуации. Выстрелы и кровь совсем не для Кима. — Где Фин? — Чонгук отнюдь не считает нужным сейчас обсуждать своё повреждённое плечо. Его больше волнует Джерис, которого он в отличие от Тэхёна, сразу узнал по голосу. Фин без раздумий выстрелил в них, и у мужчины есть некоторые догадки, почему тот решился на такой поступок. — Я... кажется Шазему оттащил его вон в те кусты, — заикаясь говорит в миг заволновавшийся юноша, указывая рукой в нужном направлении. Вот только сомнение в больших глазах не остаётся незамеченным. — Кажется? Тэхён не понимает, почему Чонгук так резок и сдержан, почему не думает о себе или о нём. Обида окатывает волной от того, что Чон не заметил его стараний и своего коряво перевязанного плеча. — Я его выгнал... — еле уловимо шепчет Ким, виновато опуская голову. — Кого? — не сдерживая сердитость в голосе, выдаёт провожатый. — Тэхён, говори всё. Мне нужны подробности. — Я отогнал Шазему. Слышится тяжёлый вздох, а следом болезненное мычание из-за травмированного плеча, которое даёт о себе знать. — Но я не помню подробностей. Я так сильно испугался и переживал за тебя, что не помню как это сделал. Всё вышло слишком быстро. Шазему убежал сразу же после того, как я закричал на него. Остальное время я постоянно был рядом с тобой. Он не хотел оправдываться, но почему-то всё выглядело именно так. Киму было необходимо знать, что Чон не винит его в произошедшем, поэтому он уставился на мужчину в ожидании приободряющих слов. Он же сделал всё правильно? — Спасибо, — ласково проговаривает Чонгук, выдавливая из себя влюблëнную улыбку. То, что приснилось ему в минуты забвения, многое для него прояснило, указало на ошибки, которые стоит исправить. Мираж дал повод прислушаться к себе и наконец понять — её пора отпустить. Давно нужно было это сделать и жить дальше, но он продолжал мучиться, неосознанно пагубно влияя своей личной трагедией на того, кого ему подарил Всевышний. Чонгук так просил прощения за свои грехи, так молил о спасении и любви, но чуть ли не упустил то, что ему, сжалившись, всё же преподнесли. Он желал этого всей своей чёрной душой, и судьба смилостивилась, снимая проклятие. Она за ручку привела к нему того, о ком он не мог и мечтать. Джоанна была его ангелом-хранителем, им наверное и осталась, раз он всё ещё жив. Да и разве ангелам не самое место на небе? Тэхён это совершенно другое. Он его сила, надежда, источник эмоций. Счастье, пробуждающее желание жить нормальной жизнью. Киму Чонгук может подарить всё то, что не смог дать Джо при её жизни. Его сестра никогда не нуждалась в его заботе, в то время как юноше она нужна. Они неописуемо разные, но для мужчины в воспоминаниях и в сердце они самые родные, любимые и ценные люди. Кудряшку же он собирается беречь до скончания своей жизни. И после неё. А пока он притягивает свободной рукой парнишку ближе, плюя на боль появившуюся от резкого падения чужого тела на его грудь. Тэхён на эмоциях прижимается ближе, пряча своё опухшее лицо в сгибе между плечом и шеей, вдыхая естественный запах мужчины. Наконец успокаивается. А Чонгук, поглаживая его между лопаток, прикрывает глаза, забывая о том, что вообще-то лежит на холодной земле, а где-то поблизости возможно ходит Джерис мечтающий о его смерти. Расслабляясь в тёплых объятиях, Чон шепчет сквозь сонную пелену: — Всего минута и я встану, чтобы поставить палатку. Потом мы с тобой обязательно всё решим. Ягуар, притаившийся недалеко от лежащей в густой траве парочки, не понимает ни слова, но пристально наблюдает, не сводя с них свой хищный взгляд. Лишь убаюкивающие звуки урчания выдают в дикой кошке совершенно мирные намерения. Ведь всем известно — благодарность животных искрення, бесконечна и зачастую незаметна для человека. Жаль только, что люди, в большинстве своём, утратили навык понимать их.