* * *
— Что он хотел от тебя? — любопытствует Серёжа, пригибаясь к столешнице. Лекция уже в самом разгаре. Антон хмурится и разглядывает фигуру своей матери. Сейчас она стоит у кафедры, терпеливо ожидая, пока студенты допишут материал с презентации. С навыком печати Шастуна он заканчивает задание первым. И сейчас безуспешно пытается собраться с мыслями. Может быть, Попов и не такая плохая кандидатура для мамы? Почему он так разозлился? Неужели он из тех детей, которые мешают своим родителям устроить личную жизнь своей ревностью или агрессией в сторону потенциальных ухажёров? Он читал об этом, изучая психологию. И родитель, стремясь оградить своего ребёнка от стресса, забивает на свою жизнь, посвящая себя полностью своему чаду. Сначала неумелому малышу, но даже потом, когда птенец вылетает из гнезда, они никак не могут расстаться со своей ролью опекуна. И это печально. Антон с какой-то тоской ловит мимолётную мысль о том, не посвятила ли его мать ему слишком много времени, упустив свою свободу? — Эй, ты как? — Дима тычет пальцем в плечо друга. — Ты в порядке? — Д-да, простите. Задумался, — растерянная улыбка и виноватый взгляд. Такими мыслями не сильно хочется делиться. — Сказал, что между ним и моей мамой ничего нет и ничего не будет. И ещё вставил за кепку. — Куда вставил? — Матвиенко — сама невинность после этого вопроса. — Пизды вставил, — отмахивается от него Антон. Он явно не в настроении. Поэтому парни, коротко переглянувшись между собой, решают оставить его в покое. В жизни Антона сейчас происходит слишком многое. Учёба, в процессе которой нужно максимум концентрации и усилий; непонятная ситуация с Ирой, где он пытается безуспешно разобраться; чувство вины за отсутствующую личную жизнь матери и, наконец, декан его факультета, который не даёт ему покоя половину месяца. Арсений Сергеевич явно чего-то пытается добиться, но Антон пока не может уловить нить повествования. Он пытается заставить Шастуна поверить в то, что тот — никчёмный студент и ему не стать врачом? Но зачем ему это? Пальцы в слаженной работе со слуховыми нервами снова принимаются за работу, печатая материал лекции практически машинально. Не хочется из-за происков какого-то там Арсения Сергеевича завалить всю учёбу. Хотя, если придраться, у того получается — Антон думает о нём слишком часто. Чаще, чем он бы хотел на самом деле.* * *
— Пожалуйста, ваш кофе! Если бы эта улыбка участвовала в конкурсе самых неестественных и натянутых улыбок, то она, несомненно, одержала бы победу. Но это работа, тут совсем не важно, что творится у тебя на душе — нужно выкладываться по полной, людям неинтересны твои проблемы. И это правильно, так считает Антон. У каждого полно своих трудностей, чтобы ещё интересоваться чужими. — Эй! Тох? Ты в порядке? — его окликает Стас, который уже закончил свою смену и сейчас лениво застёгивает на себе рубашку. У них снова тасуется расписание. Корпусы университета, конечно, не на разных концах Москвы, но побегать на занятия приходится. Впереди у Шастуна цикл пар и лекций по топографической анатомии и оперативной хирургии, это будет занимать всё утро, так что они с Шеминовым меняются расписаниями. Босс поговаривает, что ищет третьего сотрудника, чтобы выручал ребят на работе. Казалось бы, что проще — найми себе двух адекватных бариста и не парься с расписанием. Но они студенты, владелец кофейни платит им чуть меньше, в обмен на плавающее расписание, которое может поменяться за несколько часов до начала смены. Оказывается, это достаточно выгодно, если, конечно, владеть минимальным мастерством менеджмента. — Всё окей, — и опять сплошная ложь на его лице. — Я же вижу, — Стас опирается на столешницу и, пользуясь пустующим залом, наклоняется к другу. — Выкладывай. — Помнишь, я спрашивал у тебя про тусовку у стомата? — Конечно, помню, — усмехается. — Я же медик. У меня отличная память. — Ты сказал, что ничего такого не было, — Антон мнёт в руках салфетку, делает паузу. — А Ира мне сказала, что проводила время с ребятами из группы. Вот. — Во-первых, — хмурится Стас, выхватывая из его рук салфетку, сминает её и кидает в урну. Даже попадает с первого раза, — это тебе не нужно. А во-вторых, ты с ней-то говорил об этом? Отрицательно мотает головой. Может быть, это глупо, стоит просто задать вопрос и просто получить ответ. Но это же Ира. Она будет возмущена до глубины души его недоверием. Он слишком хорошо знает свою девушку. Это опасно для его спокойной жизни. Хотя, учитывая события последних недель, таковой её можно назвать с натяжкой. — Нет. — Ну, кстати, правильно, — задумчиво соглашается Шеминов. — Я тоже бы не стал, обидится же. Слушай, — его рука касается локтя Антона, — не загоняйся сильно. Хочешь, я у Даринки спрошу? Но ты не парься, я постараюсь ненавязчиво, чтобы она ничего не поняла. Хорошо? — Хорошо. Спасибо, друг, — хлопает его по руке. И теперь действительно улыбается более искренно. — Ну, вот ты и повеселел, молодец. А я пойду, время уже, — стучит по дисплею своих электронных часов. — Не загоняйся сильно. Они прощаются. И Антон смотрит ему вслед: входная дверь плавно закрывается, а фигура парня стремительно удаляется. И на душе становится спокойнее. Это ощущение хочется сохранить на как можно более долгий срок. Может быть, и вправду ничего серьезного? Оглядывается: посетителей пока не планируется. Поэтому без зазрения совести достаёт из кармана фартука телефон. У него ещё есть небольшое нераскрытое дельце. Можно, конечно, потерпеть до пар в Склифе, но Арсений Сергеевич явно ему спуску давать не планирует. А лучшая атака, как он понял за эти дни, это нападение. Как правильно гуглить чужие секреты? У Антона нет ни малейшей идеи. Немножко совестно, но потом он старательно напоминает себе обо всех стычках с Поповым. И становится легче.«Хирург поссорился со своим ординатором в операционной…»
Нет, не то. Слишком мало конкретики. Он устанет копаться в куче материала, который ему совсем ни к чему. Нужно собрать максимум информации в точный и чёткий поисковой запрос.«Арсений Попов поссорился с ординатором…»
Нет, вряд ли это стали подавать под таким соусом. Это же не просто ординатор. Это сын чиновника. Журналисты по-любому сделали упор именно на этом. И вряд ли просто «поссорился», наверняка, было что-то покрупнее. Он на мгновение замирает. Сердце стучит чаще. Да, это просто бытовая медицинская ситуация, но вдруг… вдруг он узнает что-то такое, что знать не должен? Иначе почему об этом никто не говорит, словно это какая-то мутная тайна? Встряхивает головой, отгоняя сомнения.«Хирург Арсений Попов устроил скандал с сыном чиновника из здравоохранения».
Достаточно провокационно? Браузер грузится. Антон стоит, оперевшись локтём на кофемашину, словно только она может поддержать его в этой ситуации. И действительно, поиск в этот раз выдаёт ему чуть больше информации, чем во все прошлые разы, листает заголовки статей, прежде чем наконец-то наткнуться на то, что именно он искал.В Институте экстренной скорой помощи имени Склифосовского снова скандал, в центре которого оказался Арсений Попов — ведущий врач отдела неотложной хирургии и сын чиновника здравоохранения (имя не упоминается в этических целях). Молодой ординатор, присутствующий на операции в качестве ассистента, ослушался указаний главного врача и решил самостоятельно закончить работу, вследствие чего была повреждена печёночная артерия, из-за чего началось массивное кровотечение, которое Арсений Попов успешно остановил, предприняв все необходимые меры и вызвав сосудистого хирурга для наложения шва и успешного завершения операции. Ординатор был удалён из операционной, потеряв допуск к пациенту. Но, по его словам, хирург был крайне неадекватен в своей реакции на его ошибку, применив к нему физическую силу и обращавшись с ним недостойно. Что именно произошло, ординатор сообщать отказался, сославшись на своего адвоката. Возможные последствия для самого Попова, пациента и отделения выясняются.
И на этом всё. Ссылка за ссылкой — никакой больше информации, словно кто-то очень старательно подчищал за собой следы. Антон откладывает телефон и хмурится, потирает подбородок. Запутанная ситуация. Он, конечно, пока не ординатор, но прекрасно знает, какие функции выполняет ассистент на операции и уже тем более в курсе, что тот не имеет права не слушаться главного хирурга. Но что значит «физическая сила» и «недостойное обращение»? Он ударил его? В голове такое не укладывается. Да, Попов может быть достаточно резок и строг, но разве он может распускать руки на кого бы то ни было? Впрочем, возможно, все делают из него какого-то бога, хотя на деле он собой представляет не так много, как твердят все вокруг? Почему же он ушёл из хирургии? Из-за этого скандала? Из-за давления со стороны начальства или кого-то вышестоящего? Очень жаль, но эту информацию, кажется, из интернета точно не узнаешь. Смотрит на дату публикации статьи. Она была опубликована раньше, чем Арсений Сергеевич сменил хирургическую карьеру на преподавательскую. Значит, снова какой-то пробел, который совсем непонятно, как искать. И, главное, где. — Привет. Антон вздрагивает от неожиданности и больно бьётся локтём о металлический корпус кофемашины, которая вместо спасения приносит в его жизнь очередную травму. Недовольно цокает, потирает ушибленное место и наконец-то поднимает взгляд. Второй раз вздрагивает. День полон сюрпризов. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич. Снова он. Как неотступная тень следует за ним повсюду. Это опять выглядит как проклятье. Только не ясно одно: чем он его заслужил? — Я думал, ты только днём работаешь, — как ни в чём ни бывало говорит преподаватель, насмешливо разглядывая Шастуна. — Прости, если напугал, — кивает на его руку. Нет-нет, Антон не первый день живёт на свете и точно знает, что этому спокойному и вежливому тону стоит доверять в самую последнюю очередь. Он не предвещает ничего хорошего. Сначала так мило ухмыляется, а потом с этой же ухмылочкой втаптывает тебя в грязь. — А вам же не понравился мой кофе, — вскидывает дерзкие зелёные глаза на декана. — Вот разочарование, сейчас работаю я. Можете не волноваться, если вы на такое, конечно, способны, я переживу ваш уход. Тут неподалёку есть ещё одна кофейня. Не очень профессиональное высказывание. Его бы за такое не погладили по головке. Но он просто обязан постоять за себя. Даже если на него пока что никто не нападет. Ключевое слово пока. — Решил дать тебе шанс на исправление, — отвечает Арсений. Про себя отмечает, что Антона, кажется, это задело сильнее, чем он сам подумал. А он ведь всего лишь хотел пошутить. — Средний американо. Скрежеща зубами, Антон всё же пробивает ему этот дурацкий американо, кладёт чек на монетницу и отворачивается к своему рабочему месту, чтобы намолоть зерен для напитка. Он снова вспоминает, как разозлился Арсений Сергеевич в анатомичке. Ничего сверхъестественного не сказал ему, но Шастун же видел, как напряглась его челюсть, как горели в гневе голубые глаза и как хмурился лоб, словно он изо всех сил сдерживался… из-за чего? Неужели он настолько болен медициной, что впадает в ярость при малейшей угрозе: будь то пациенту или препарату? И от этих мыслей становится не по себе. Неужели он мог и его ударить? — Ваш кофе. Слабо кивает и вытирает руки полотенцем. Пристально следит за пальцами Попова. Тот берёт в руки стаканчик, делает первый глоток. Вздыхает, затем кивает. — Благодарю. — И это всё? — Арсений оборачивается к нему и удивлённо приподнимает бровь. — Больше ничего не скажете? — Даже не знаю, — он словно задумывается, но видит, как меняется лицо парня и улыбается. — Очень вкусный кофе, Антон. А Антон смотрит, как Арсений Сергеевич выходит из кофейни, пытаясь понять, не послышалось ли ему. Преподаватель в первый раз назвал его по имени?* * *
— Зачем ты меня пригласил сюда? — интересуется Арсений, расстилая салфетку на колени. Он любит этот ресторан. Живая музыка, зелёные ухоженные декорации, неяркий свет и отменная кухня. Всё, что ему нужно для спокойствия и хорошего вечера. И сейчас, сидя напротив Выграновского и листая меню, он пытается понять, для чего всё это. Приятный жест — это да. Но что ещё? — А у меня должен быть повод? — Эд следит за ним пытливым взглядом. Даже одет неформально: футболка, тонкая куртка. Прошло много времени с их последней «дружеской» встречи, а Арсений как будто всё тот же. Эти плюс пять лет совсем не коснулись его лица с красивыми эстетичными чертами, он словно всегда был и будет таким, как и тогда. И Эд совсем не хочет вновь замечать, как осунулось это лицо и каким уставшим стал некогда яркий и вдохновлённый взгляд. — У тебя никогда и ничего не бывает просто так. Я тебя знаю. И это «я тебя знаю» отдаёт таким сладким и до боли знакомым ощущением — их некогда существовавшей близостью, от которой, как они оба полагали, не осталось ровным счётом ничего. — Просто хотел узнать, как ты, — Выграновский криво улыбается и склоняет голову, точь-в-точь, как и его бывший партнёр. То, что было между ними, — было мимолётно, но так ярко. И как будто это совсем невозможно стереть из воспоминаний. Для них обоих. — Ты и так всё знаешь. Работаю, читаю лекции, готовлюсь к выступлению. Неужели Пашка тебе не докладывает? — копирует его позу, откладывает меню в сторону. — Вы же вдвоём пытаетесь завербовать меня обратно. Пора бы уже объединить усилия, — усмехается. — А ты что, не хочешь обратно? Подошедший официант принимает их заказ. Эд — вегетарианец. Опять заказывает какой-то салат из свежих овощей и фреш. Говорит, что именно такой образ жизни и спорт помогают ему держать себя в отличной форме. Попов просит бокал красного сухого и заявляет, что пока не хочет ничего есть. В этой паузе после самого частого вопроса, который слышит Арсений, есть всё: их взгляды, совместные воспоминания и некая светлая грусть от осознания, что этого, возможно, никогда не повторится. — Не хочу. Я повторяю это как заезженная пластинка. Что же с вами не так? — следит за тем, как молодой официант наливает ему вино в бокал, благодарно кивает. — Потому что я не верю в это. Такие люди как ты очень долго прикипают к чему-то или к кому-то, — выделяет последнее слово, — и так неохотно и тяжело отпускают. — Но отпускают же, — возражает Попов. Он делает глоток алкоголя, чувствует, как напиток приятной теплотой обволакивает пищевод. Снова взором окидывает ресторанный зал. Столики, гости, снующие туда-сюда официанты, музыканты, чуть поодаль. За ними небольшой живой уголок: в цветущей зелени висит клетка с попугаем, который разбавляет мелодию и приятный голос негромким чириканием и попытками пения. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. — А я счастлив, Эд. — Не вижу, — качает головой Выграновский и пытается поймать взгляд Попова, который упорно не хочет смотреть на него, разглядывая окружающий его антураж. — У тебя был другой взгляд, был другой голос — ты сам был другим. Потому что ты занимался делом своей жизни. — Всё когда-то проходит, — мягко возражает Арсений. И наконец-то поворачивается к нему. Голубые глаза встречаются с карими. — Я привыкну. Мне просто нужно ещё немного времени. Он повторяет это себе каждый день, собираясь в университет. Паркуясь у до боли знакомого здания, проводит минуты в попытках собрать себя по кусочкам, склеить свой безупречный образ и наконец-то вылезти из салона автомобиля, чтобы снова идти на работу. — Как тебе вино? — спрашивает Эд. Его собеседник большой ценитель хорошего вина, это он знает. — Вкусно. Здесь всегда всё вкусно. Я бы не отказался от стейка. Приятный аперитив разогревает аппетит, — откидывается на спинку мягкого кресла, расслабленно выдыхает. Это всегда было их место. После тяжёлого рабочего дня они приходили сюда, чтобы поужинать, отдохнуть, пообщаться и побыть вдвоём. И Арсений, несмотря на допрос с пристрастием от Выграновского, рад снова оказаться здесь. Пусть теперь они и чужие друг для друга люди, но тонкая нить, связывающая их, всё ещё тянется, словно в попытках сблизить их души. Еду приносят быстрее, чем их молчание успевает стать слишком неловким. Попов просто наслаждается моментом, пытаясь хоть сейчас не думать ни о чём и ни о ком, а Эд внимательно изучает его: изящные черты лица, нос с приплюснутым кончиком, задумчивые лазурные глаза, чуть поджатые губы, которые тот периодически, будто нервничая, облизывает. — Приятного аппетита. И спасибо, что нашёл для меня время, — протягивает бокал, и они чокаются. Всё-таки решили на двоих распить бутылку красного вина. — Для тебя у меня всегда найдётся время… — он прерывается, замирает, напряжённо вглядываясь вдаль. — Что происходит? — Эд пытается тоже обернуться, но Арсений быстрее него — хватает за запястье, останавливая. Выграновский опускает взгляд, рассматривая пальцы мужчины, которые обвивают его запястье. Ему, если честно, уже даже не хочется узнать, что же там такого увидел Попов. Он усмехается и свободной рукой снова берёт бокал, чтобы пригубить вино. А Арсений хмурится, пытаясь понять, не обознался ли он. Девушку Антона — Иру, он видел не так часто. Студенты привычно мигрируют из одного корпуса университета в другой — это нормально, поэтому каждый день, приходя на работу, он видит разных ребят, с разных курсов. И пересекается с ними не так уж часто. Не считая… одного человека. Ира — яркая, весёлая, жизнерадостная, её сложно не заметить, поэтому он сразу отмечает её у входа в ресторан. Ещё не хватало увидеть здесь Антона, думает про себя Попов. И он… вроде бы к своему счастью, но, на самом деле, к удивлению, и не видит его. Рядом с Кузнецовой высокий темноволосый юноша. Дорогой костюм, сверкающие часы и белоснежная улыбка — он точно из круга общих знакомых Шастуна. Девушка смеётся, позволяет парню приобнять себя за талию и проводить за столик, находящийся на другом конце зала. Арсений отпускает руку Выграновского и откидывается на спинку сидения, недовольно потирая переносицу. Этого ему ещё не хватало — узнавать чужие секреты.