Мой декан закончился как личность и начался как пидорас

Антон переворачивает телефон экраном вниз, откидывает на дальний угол кровати. Мучительно закрывает глаза и падает головой на мягкие подушки. Несколько отправленных Ире сообщений снова остаются без ответа. Как будто по выходным с ним на связь выходит её альтер-эго, которое игнорирует его либо же коротко и холодно реагирует на все попытки связаться с ней. Уже не первые выходные он проводит в одиночестве, хотя раньше это время всегда было наполнено их смехом, их счастьем. Кладёт ладонь с растопыренными пальцами себе на грудную клетку. Сердце бьётся часто и громко так, что даже он слышит собственное отчаяние. Ему ещё никогда не разбивали сердце, и он не уверен, что именно при этом чувствует человек. Но как будто сейчас происходит именно это. Он не супер привлекательный, как считает сам, у него харизмы ну точно не через край, как у того же самого Шеминова, например, и не так много денег — материнские он брать отказывается. Но ему всегда везло в отношениях. В тех нескольких отношениях, в которых он успел побывать, включая текущие. Девушки всегда откликались на его знаки внимания и были с ним милы и веселы. Если так подумать, он никогда не получал отказов. Симпатия к кому-то проявлялась редко и небезосновательно. Он никогда не был ни с кем груб или чересчур навязчив. Старался оставаться вежливым и вести себя как джентельмен, так учила мать. Может быть, поэтому он всегда добивался тех, с кем хотел быть ближе? И в отношениях с Ирой он старался выкладываться по полной. Понимал, что вряд ли сможет затмить её ухажёров или впечатлить её больше них, но получилось же! Она же полюбила его! За что-то же полюбила. И всё было хорошо. Антон, несмотря на регулярные стычки с Поповым, не очень конфликтный человек. Да, он может за себя постоять, но с близкими ему людьми не стремится сорвать ветвь первенства или любой ценой доказать свою правоту. Ира — своенравная, свободолюбивая, яркая. Она всегда сияет. И он старался давать ей свободу, поддерживать во всём и вести себя так, чтобы ей не было стыдно за него перед своими мажорами-друзьями. Наступал себе на горло? Может быть. И чуть-чуть. Но им было хорошо вместе. Он даже смеет предполагать, что они были счастливы. Ключевое слово: «были». — Антош? — мама ненавязчиво стучит в дверь его комнаты. — Да? Легко соскакивает с кровати, идёт, чтобы поговорить с ней, и они сталкиваются у порога. — Ты очень занят? — Не поверишь, — грустно улыбается Антон. — До понедельника я совершенно свободен. Даже слишком, — последнее бормочет практически про себя и мать, как и ожидалось, не обращает внимания. — Тебе помочь? — Да, есть такое, — они вместе идут в кухню, где Шастуна уже ожидает готовый обед. Пахнет обалденно. Об этом и спешит сообщить: — Пахнет прекрасно! Будто готовил самый лучший в мире повар! Хотя… почему будто? — обнимает мать за талию и легонько приподнимает, звонко чмокая в щёку. — Ну, брось, дурашка! Она несильно шлёпает его ладонью по плечу и, оказавшись ногами на твёрдой поверхности, всё-таки довольно улыбается. Похвала от сына, пусть, возможно, и в форме небольшой лести — всегда приятно. — Мне нужно, чтобы ты съездил в университет. Передать Арсению Сергеевичу документы. И шарф. Он забыл. Если судьба и существует, то она явно по каким-либо причинам недолюбливает Антона. В этом он уверен практически на миллион процентов. На его некогда радостном лице теперь отражается гримаса отчаяния и полного погружения в свои страдания. Он печально облокачивается о косяк и приподнимает бровь. — А это обязательно? — Ну, вообще, да, — Майя хмурится и стучит кончиками пальцев по столешнице, словно пытаясь что-то вспомнить. — Меня не будет в университете пару дней, буду преподавать в других корпусах, а документы Арс… ению Сергеевичу нужны к завтрашнему утру. Хотела сказать: «Арсу»? Шастун подозрительно хмурится и вздыхает. Желание ехать в университет, тем более, к не самому любимому преподавателю — равно примерно нулю. Но сообщать об этом матери он не спешит. Начнутся расспросы: «А почему?», «А у вас что, конфликт?», «Давай я поговорю с ним!». В двадцать два и вправду уже нет никакого смысла прятаться за спиной родительницы, поэтому ему ничего не остаётся, как понуро кивнуть, стараясь не слишком ярко выражать свою опечаленность. Завтракают вместе, о чём-то коротко переговариваясь. Мать больше листает вордовские страницы в своём планшете, видимо, сверяясь с предстоящими лекциями. А Антон думает о том, что всё равно планировал бесцельно валяться на кровати, смотреть на телевизоре ютуб или листать социальные сети. Вчерашний день он потратил на учёбу и сегодня планировал запретить себе учиться и просто отдохнуть. А вообще, ещё лучше встретиться с Ирой, но она пока игнорирует его звонки и смс. Первое запасённое ею оправдание он знает наизусть — скажет, что просто спала. Она всегда старается высыпаться по выходным. Ещё буквально десять минут назад написал Стас, спросил, может ли Шастун его подменить на вечер, и тот безропотно согласился. По выходным работать в кофейне — одно удовольствие. Никто никуда не торопится и не спешит, посетителей мало, так что ему даже можно посидеть на небольшой одинокой табуреточке за барной стойкой, копаясь в телефоне. Выходит, буквально весь сегодняшний день как будто располагал к тому, чтобы всё-таки съездить в университет. — У меня одно условие, — нарушает тишину Антон. Майя отрывается от экрана и вопросительно смотрит на него, чуть улыбаясь. — С тебя такси до университета. — Хорошо, — она пожимает плечами. — Доставка вышла бы всё равно дороже. Скажи, когда тебе вызвать. Антон благодарит её за завтрак, складывает грязную посуду в посудомойку, плетётся в свою комнату, чтобы одеться и хотя бы причесаться. Большего ни Арсений Сергеевич, ни его собственная карьера бариста не заслужили. Пятнистая толстовка, чуть уложенные пальцами волосы, обычные плотные джинсы и по привычке несколько колец — его фирменный стиль. Стоит перед зеркалом, смотря в отражение. Пытается понять, куда присобачить этот позорный шарф. Он бы такой ни за что не надел. Но сейчас уже какая разница? В карманы не поместится, а с собой у него только папка с документами, которая уютно засовывается под подмышку. Недолго думая, он накидывает шарф на шею, один раз оборачивая вокруг. Небрежно, чтобы успеть быстро снять. Как будто совсем не надевал его, просто накинул, ибо неудобно тащить в руках, ещё испачкает. Коротко прощается с матерью, беззаботно прыгает по ступенькам, спускаясь со второго этажа на первый. На улице его уже ожидает машина. Вообще Антон любит ездить на метро. Станция недалеко от дома, проехать по кольцевой лишний раз — одно удовольствие. Конечно, если людей немного. Но в университет, в любой из его корпусов, он ездит днём, а обратно — поздно вечером, так что потоки пассажиров не такие устрашающие, как по утрам, когда он едет на работу. Откидывается на мягкую спинку сидения, рассматривает мелькающие здания и желтеющие деревья сквозь стекло. Лето в этом году промелькнуло особенно быстро. В его жизни всегда так: быстрое лето и долгая зима. Эта зима тоже будет насыщенной: новые предметы, экзамены, практика, пары в больницах. Учёба в медицинском не даёт возможности заскучать, Шастун уже привык к этому. Теперь только остаётся ожидать, что приготовит ему Попов. Снова. В очередной раз.

* * *

В коридорах университета необычайно пусто. Антон не спеша бредёт по этажу, растягивая свои шаги, пытаясь отсрочить прибытие в пункт назначения. Он всё пытается понять реакцию Арсения Сергеевича. Вряд ли того так впечатлили знания Шастуна в области хирургической ампутации, что он выглядел настолько поражённым и растерянным. Несмотря на эрудированность Антона, тогда он не сообщил преподавателю ничего сверхъестественного. Почему же тот так разволновался? Отсутствие внятного ответа на этот вопрос смущало его, в каком-то смысле не давало покоя. Но, в конце концов, какая ему разница, не так ли? Подходит к той самой двери. В кабинете Попова он никогда не был. Не представлялось возможности. Да и незачем. Смотрит на табличку с надписью «деканат факультета Лечебное дело» и фамилию Арсения Сергеевича с его инициалами. Постучать? Или войти просто так? Наверное, для второго варианта они ещё слишком мало знакомы, несмотря на то что декан был у него дома. Стучит. — Заходите! Голос Попова, громкий и бархатный, отзывается моментально. И на мгновение Антон даже жалеет, что тот оказывается у себя. Было бы гораздо проще, если бы кабинет пустовал. Он мог бы просто положить папку и несчастный шарф на стол. И дело с концом. Аккуратно берётся за ручку, медленно открывает дверь, заходит внутрь. — Доброе утро. — Шастун? Попов то ли уточняет, то ли констатирует факт. Отрывается от экрана ноутбука и с интересом разглядывает своего неожиданного гостя. Он без очков. Антону удаётся увидеть только чёрную рубашку с коротким воротом и висящую цепочку. Голубые глаза смотрят спокойно, с любопытством и вроде как даже дружелюбно. — Мама попросила передать документы. Говорит, завтра вам позарез нужны, — словно пытается оправдаться. И совсем ему не нужно, если быть честным, находиться здесь. — Только документы? — как бы невзначай интересуется Арсений Сергеевич, чуть опуская взгляд любопытных лазурных глаз. На его лице лёгкая усмешка, и Антон ощущает, как щеки начинают моментально покрываться румянцем. Кожей он вдруг неожиданно ощущает на своей шее этот злополучный шарф, который за минуты поездки стал уже практически родным, так что Шастун просто-напросто забыл о его существовании. Лёгкая ткань, надо признаться, приятно грела горло и не чувствовалась спустя время. Он растерянно хмурится, одной свободной рукой пытается стащить с себя этот проклятый шарф. Получается не сразу. И, судя по смешинкам в глазах декана, это выглядит очень жалко и забавно. Поэтому он в два шага оказывается у преподавательского стола, кладёт папку с документами, будь они неладны. Затем всё-таки со второй попытки снимает с себя чужую вещь и протягивает владельцу. Тонкая вязь цепляется за короткую декоративную молнию толстовки, так что Антон, морщась, слышит, как рвётся шарф. Попова это не удивляет, он словно только и ожидал такого расклада событий. Смотрит, склонив голову: спокойно и заинтересованно. — Простите, — еле слышно бормочет практически умирающий от стыда Антон. Ему действительно хочется провалиться сквозь землю, только бы завершить этот позор. — Думаю, тут извинениями не отделаться, — неожиданно холодно заявляет Арсений Сергеевич. И Шастуна пробивает холодный пот. Он отводит взгляд, утыкаясь глазами в пол, не глядя кладёт шарф на стол. Румянец, кажется, дошёл до шеи, как декан уже с усмешкой добавляет: — Шарф новый придётся купить. А ты что подумал? — Ничего я не подумал. Почему я что-то должен был подумать? И Арсений смеётся. Легко, непринуждённо и весело. Смеётся так, будто услышал какую-то просто невероятно забавную шутку. Его смех разлетается по кабинету. Антон поднимает голову. В уголках голубых глаз мужчины бегают задорные морщинки, при смехе он обнажает ряд ровных белых зубов, одной рукой держится за столешницу, другой всё-таки прикрывает рот. Он выглядит таким беззаботным и практически счастливым, что совершенно не клеится к его придирчивому и внезапному характеру. И Шастун успокаивается. И вправду, не случилось ничего трагического. Шарф он новый купит, вот и всё. В моменте было неловко, но сейчас вроде бы всё хорошо. Рассеяно чешет макушку и по привычке поправляет несуществующую чёлку — летняя привычка, которую приходится каждый год забывать снова и снова. — Прекрасно, — снова неожиданно меняется в настроении Попов. Он перестаёт смеяться, становится серьёзнее и теперь аккуратно распечатывает папку, чтобы перелистать документы. — Хорошо, что ты их привёз. Просто отлично. «Значит, всё-таки съездил не просто так», — думает Антон и даже выдыхает. — Я куплю вам новый шарф, — после некоторой паузы говорит он. — Старый возьми, чтобы купить точно такой же, — снова улыбается декан. — Получается, до свидания. — Получается, — кивает Арсений Сергеевич. Антон с облегчением понимает, что всё закончилось. Мимолётно снова смотрит на преподавателя. Тот будто сразу же теряет к нему интерес, снова бегло просматривая документы, листая их длинными и изящными пальцами. Удивительно, для Шастуна верхом изящества всегда были девушки. Утончённые, женственные и с хорошим вкусом. Можно ли так говорить про мужчину? Но Попов и вправду изящный. Его движения, его некоторая грация. Даже то, как он, наверное, сам того не замечая, обычно осторожно и неизменно двумя пальцами поправляет оправу чёрных очков. И пять минут назад, когда он так искренне и весело смеялся, он показался ему совершенно другим. Почему нельзя быть таким всегда? «В травмированных людях всегда есть капля безумия», — прочитал он как-то на психологическом форуме. Мимолётный комментарий неизвестного юзера, который так неожиданно запомнился. У самого выхода он останавливается, потому что его окликает негромкий голос: — Шастун! — Да? — Антон оборачивается. Арсений Сергеевич уже не сидит, а стоит, оперевшись о свой стол, сложив руки на груди. Что ему опять взбрело в голову? Сплошная загадка. — Не было никакого рукоприкладства, — тихо говорит Попов. — Что, простите? — не сразу доходит, о чём идёт речь. — Не было никакого рукоприкладства, — снова так же негромко и твёрдо повторяет преподаватель. — Он вмешался в мою операцию, подверг опасности жизнь пациента и отказывался слушаться. На кону была человеческая жизнь. Я вышел из себя и ударил в стену рядом с его глупым лицом. Я не тронул его и пальцем. Лицо Попова меняется на глазах. А Шастун пытается не отводить взгляда от магнетизирующих его голубых глаз. В этих глазах отражаются отголоски страданий. Таким преподавателя он никогда не видел. Не то что бы они знакомы множество лет, но сейчас он выглядит совсем иначе. Уязвимо, открыто и честно. — Хорошо, — поспешно кивает Антон. Ему хочется как можно скорее уйти отсюда, просто сбежать. Эта откровенность хоть и удовлетворяет его любопытство, но сейчас приносит только дискомфорт и ощущение того, что он залез туда, куда не нужно было. — Но вы же уволились не из-за этого? Не спросить — значило упустить свой единственный шанс узнать правду. Он понимает, что, скорее всего, поступает неправильно, но не может остановиться. Он должен узнать, что же это за чёрное пятно неизвестности между скандалом с ординатором и таким суетливым увольнением Попова из Склифа. Комплекс вины выжившего — то, с чем борется Арсений. Это состояние, которое может испытывать человек, переживший тяжелую болезнь, катастрофы, аварии, стихийные бедствия, теракты или боевые действия. Не столь важно, что именно пережил человек. Его гложет только одно: почему жив он, а не кто-то другой? Он как будто застывает в состоянии гнева и агрессии, которое направляет на себя самого. Арсений — врач, он прекрасно знает, как долго может продолжаться ПТСР после травмирующего события, а также понимает, что ему пора бы уже отпустить. Пора бы принять новую реальность, к которой он не может вернуться уже больше пяти лет. Пашка всё прекрасно знает. В общении с другом он осторожен и лоялен, понимает, насколько далеко он может зайти. Но Шастун — не Воля. И Арсений опускает взор на дрожащие пальцы. Он сглатывает, пытается сцепить эти пальцы в замок, но никак не получается снова вернуть контроль. И чем дольше тянутся эти попытки, тем более жалким он выглядит, он это знает. В обычной ситуации уже бы снова разбил руки в кровь, упиваясь ненавистью к самому себе, но сейчас нужно как-то выжить без привычного способа самоуспокоения. Мучительно облизывает пересохшие губы, старается подобрать слова и как-то завершить этот диалог. Чувствует, как тревожно замер рядом Антон, пытаясь понять, что происходит. — Вы в порядке? — тихо спрашивает парень и делает аккуратный шаг по направлению к декану. Вообще всё, что произошло в этом кабинете за последние десять минут — очень странно. И что делать в такой ситуации — непонятно. Про себя смеет предположить, что это банальная паническая атака. Но сказать что-то вслух не решается, ожидая логичной или хотя бы какой-то развязки. — Всё хорошо, — практически шепчет это. Антон подскакивает ещё ближе, потому что Арсений прикрывает веки и пошатывается. Осторожно держит его: одной рукой обвивает талию, второй придерживает локоть дрожащей руки. По ровному лбу Арсения Сергеевича стекает несколько капель пота. Его челюсть сжата, лазурные глаза расфокусированы, уголки губ опущены вниз. Шастун наблюдает, как нервно играют желваки на этом напряжённом лице. Подрагивающие пальцы декана крепко сжимают запястье студента. Да так, что тот на мгновение морщится от боли. — Арсений Сергеевич… — Антон не уверен, что именно ему делать сейчас. — Принести воды? Глупый вопрос. На столе стоит бутылка негазированной воды и гранёный стакан. Попов мотает головой, отпускает запястье Шастуна, выпрямляется и выдыхает. Берёт со стола бутылку, откручивает крышку и делает несколько жадных глотков. Тремор уже утихает, дыхание стабилизируется, и он приходит в себя. Эту слабость Арсений в себе ненавидит. Она делает его уязвимым, беззащитным и просто тряпкой. — Прости… что ты увидел это, — хмурится, сжимает большим и указательным пальцами переносицу. — Я в порядке. Спасибо за документы. И Шастун пулей вылетает из его кабинета. Арсений беспомощно смотрит ему вслед. Испытать такой позор — это ещё нужно постараться. Но в его случае усилия минимальны, он сам медленно сходит с ума от происходящего. Жалко. Глупо. Унизительно.

* * *

Антон расставляет посуду. Хмурится, рассматривая собственные руки, словно чему-то удивляясь. Перед глазами снова дрожащие руки Арсения Сергеевича и его измученное лицо. Он не понимает, что именно тогда случилось, но чувствует, что скорее не хочет даже понимать. — Ну, ты как? Не сильно я тебя потревожил в законный выходной? — из подсобки выходит уже переодевшийся Стас. — Я рад подзаработать и отвлечься, — грустно улыбается Шастун. Отвлекается от дел и подходит ближе, облокачиваясь о столешницу, роняя голову в ладони. В таком сгорбленном положении он задумчиво разглядывает входную дверь. Сегодня спокойно. Самое то, чтобы коротать время за бесцельным листанием ленты социальных сетей, что-нибудь почитать или просто поразмышлять о своей жизни. Он вроде как пообещал себе сильно не привязываться к людям, чтобы потом не расстраиваться, но иногда осознание, что ты провалил собственный план, приходит слишком поздно. Отец, игнорирующий его, и Ира, что ведёт себя так же, — его текущая боль. И он бы рад не думать о том, что, возможно, не так важен дорогим его сердцу людям, но пока получается скверно. — Я поговорил с Дариной. Если тебе ещё интересно, — негромко вмешивается в его мысли Стас, уже натягивающий тонкую куртку. — Конечно, мне интересно, — откликается Антон, выпрямляясь и принимая более жизнерадостное выражение лица, чтобы друг не закидал его лишними вопросами. — У этих девчонок, — доверительно сообщает Шеминов, застёгивая молнию, — круговая порука. Но! — он важно поднимает указательный палец. — Тебе повезло, что Даринка болтливая и не умеет хранить секретов. — Это хорошая новость, — кивает Антон, улыбаясь. Хоть кто-то всегда приподнимает ему настроение. — Бинго! Но, увы, она особо ничего не знает, сказала, что у Ирки была встреча какая-то. Вот и вся информация. Прости, что не смог раздобыть тебе компромата. Но надеюсь, это всё какая-то ловушка моей девушки и неправда. Но говорила она серьёзно. Ребята прощаются, потому что у Стаса дела, а у Антона работа. Он садится на небольшой стульчик за барной стойкой и подпирает подбородок ладонью. Ему так некомфортно от проблем. Ему не нравится то, что его игнорируют, вместо того чтобы сказать правду. Отцу вполне можно было сообщить сыну, что он не очень хочет его видеть или же не хочет этого его новая семья, а не выдумывать оправдания. Если Ире нравится кто-то ещё, она может просто дать понять, что между ними всё кончено, вместо глупой и неподготовленной лжи. Антон считает себя вполне адекватным, он-то не будет устраивать истерики и скандалы. Если Ира не встречалась со своими одногруппниками, то тогда с кем? И главное: почему скрыла это от Антона?

* * *

— Доброе утро! — бодро врывается в раздевалку Серёжа. — Хуютро, — бормочет Антон, продирая глаза. Настроение сегодня — никакое. Несмотря на то, что он вроде как привык просыпаться рано, сегодня он долго не мог уснуть: слишком много в голове было непоседливых и навязчивых мыслей. И их все необходимо было обдумать, чтобы не заниматься этим на парах и лекциях. А сегодня у них начинается цикл лекций и пар по топографической анатомии и оперативной хирургии. К такому невозможно быть готовым, особенно учитывая, кто ведёт эти занятия. Друзьям Антон не особенно распространяется о произошедших событиях, будто это что-то запрещённое или неправильное. — Как у кого прошли выходные? — дружелюбно интересуется Дима. Они уже переодеваются в раздевалке, приводя себя в божеский вид с утра пораньше. Пара начинается с восьми тридцати, затем идёт лекция. И уже около часа дня они будут свободны, как ветер. Повезло, что именно эти занятия проходят в корпусе университета, который расположен рядом с кофейней, где работает Шастун. Вообще разные предметы ведут разные преподаватели в разных корпусах, разбросанных по городу, поэтому через неделю-другую Антон будет гораздо меньше времени уделять своей работе. Так что неделя выходит загруженной — нужно хорошенько подзаработать. И смены стоят с двух часов дня до позднего вечера. — Отлично! — у Серёжи, как всегда, всё хорошо. Он не парится о многих вещах, любит много отдыхать и не забивать голову ерундой. — Отдохнул что надо. Ну, вы, наверное, в инсте всё видели. — Такое не забудешь, — ухмыляется Позов. Парни уже оделись в медицинскую форму и теперь неторопливо идут в сторону лестницы, чтобы найти нужную им аудиторию. — А ты как, Тох? Какие новости? Как у вас там с Ирой? Ты вообще какой-то понурый. От него не скрыть ничего. Димка очень проницательный, чутко чувствует настроение других и никогда не отстанет от тебя с расспросами, пока не убедится, что всё в порядке, или пока ты не поделишься с ним тем, что тебя беспокоит. — Стас помучил Даринку, и она сказала, что у Иры была какая-то встреча. С кем — неизвестно. Либо она не хочет говорить. Но вы Дарину знаете, они со Стасом как две лучшие подружки, она ему всё рассказывает, — делится с друзьями Антон, поднимаясь по лестнице. Особого желания снова ворошить эти детали нет, но с кем-то поделиться просто необходимо. — С кем у неё могут быть секретные встречи? — пожимает плечами Матвиенко. — Не нравится мне всё это, — как обычно, он первее всех оказывается на нужном этаже и теперь терпеливо подпирает собой стену в ожидании товарищей. — Тебе нужно просто поговорить с ней, — Поз, как обычно, дипломатичен в своих высказываниях. — Узнаешь правду и дело с концом. Там и примите решение, что делать с этим. А так ты просто мучаешь себя и портишь себе жизнь. Антон соглашается. Давно пора прекратить эти недомолвки. Ему самому уже тошно от своих расследований, которые он пытается проводить за спиной своей девушки. Не важно, виновата она в чём-то или нет. Вообще, в последнее время он погряз в своих любопытных попытках узнать то одно, то другое. И случай с Поповым ясно показал, что не всегда это хорошая идея. Заходят в аудиторию, пробираясь на свой любимый четвёртый ряд. Шастун с облегчением отмечает, что Арсения Сергеевича пока на месте нет. Есть возможность перевести дыхание. Толкает парней, побуждая их допить кофе, чтобы снова не получить выволочку от декана. До начала ещё пятнадцать минут, так что Антон раскладывает на столе планшет, павербанк, лекционные материалы и наблюдает, как помещение заполняется студентами в таких же белых халатах и шапочках. Как ему теперь реагировать на декана? Сказать что-то особенное? Или они просто будут игнорировать друг друга, словно между ними не было никаких событий, произошедших на выходных? Антон ещё пытается понять, стоит ли рассказывать ребятам про то, что творится с Поповым? Или это всё должно сохраниться в секрете между ними? — Всем доброе утро! — Арсений Сергеевич заходит в аудиторию, быстрым шагом подходит к своему месту за кафедрой. Чёрная рубашка, тонкая серебряная цепочка, привычные очки, обтягивающие джинсы такого же чёрного цвета и белые кроссовки — он снова выглядит безупречно. Во взгляде голубых пристальных глаз не читается ничего, кроме холодной и непроницаемой уверенности в себе. Попов вчера и Попов сегодня — абсолютно разные и как будто незнакомые между собой люди. Какой же он на самом деле? Студенты подскакивают со своих мест, нестройным хором здороваются с преподавателем и, тихо перешептываясь между собой, садятся обратно. Декан оглядывает ребят, словно хищник осматривает свои владения. Идеально ровная осанка, чёрная папка под мышкой и невозмутимость на спокойном лице. Когда его взор доходит до четвертого ряда, то Шастун чувствует, что на него смотрят. И игнорировать это с каждой секундой становится всё сложнее. Они встречаются взглядами. Попов словно старается что-то высмотреть в своём студенте, будто пытается узнать, о чём он думает, помнит ли он, что было вчера и как к этому относится. Антону далеко до Димкиной проницательности, но он неосязаемо понимает, что происходит. И не знает, как реагировать. Поэтому просто поджимает губы и утыкается в планшет, открывая чистый файл заметок для конспектов. И это помогает. Декан отвлекается, раскладывает свои вещи на столе, открывает ноутбук, чтобы вывести на экран проектора презентацию. Включает пультом проектор, садится на свой стул, закидывает ногу на ногу, и теперь его внимание занимает только монитор с информацией по лекции. Антон облегчённо выдыхает. Кажется, пронесло. Может быть, Арсений Сергеевич просто будет его игнорировать? Это есть лучшее решение в данной ситуации. — Сегодня будет повторение материала. Поспрашиваю вас, сходим в анатомичку, пообщаемся. После перерыва вас ждёт новая тема, — Попов встаёт со своего места, обходит стол и облокачивается о него, скрещивая руки на груди. — Сейчас Шастуна вызовет, зуб даю, — тихо хихикает, пригибаясь к столу, Серёжа. Дима только шлёпает его по локтю, призывая заткнуться и не привлекать внимание. — Антон Шастун! Ну, конечно, как может быть иначе. Другой расклад событий просто невозможен. Антон закатывает глаза и вылезает из-за стола, вставая за скамьёй. — А перекличку даже не проведёте? — осторожно интересуется он, чтобы как-то начать тянуть время. Хотя это бессмысленно. Пара только началась. — А я попрошу старосту отметить отсутствующих и в конце занятий передать мне, — почти ласково улыбается Попов. Антон понуро кивает, соглашаясь. Больше отвлекающих вопросов он не придумал. Серёжка банально накаркал. Или же это судьба. — Итак, Шастун, расскажи мне про способы остановки кровотечений. Антон сглатывает. Он прекрасно знает материал, но сейчас мысли путаются. В аудитории есть и другие студенты, помимо него. Да кого угодно мог спросить Арсений Сергеевич! Но выбрал снова его. Чтобы опять издеваться. Нужно собраться и выдать максимум. Может быть, после этого он оставит его в покое? — Способы остановки кровотечений… — повторяет следом за преподавателем. — Это ты дублируешь для тех, кто на последних рядах? — с издёвкой интересуется Попов. По аудитории бегут смешки. — Ребят, вам там хорошо слышно или помощь Шастуна всё-таки нужна? — все смеются громче, кто-то кричит, что всё слышно. — Ну, вот видишь, Шастун. Дублёр нам не нужен. Он сжимает кулаки, вскидывая взгляд дерзких зелёных глаз на своего мучителя. Ответить нечего, но ничего, он сможет пережить это. — Есть временные и окончательные способы остановки кровотечения, — нужно говорить и чётко, и быстро, чтобы его не успели перебить. — К временным способам относятся такие, как пальцевое прижатие, наложение тугой давящей повязки или наложение жгута. Но Арсений Сергеевич не собирается его перебивать. Он смотрит с интересом, барабаня длинными пальцами по грудной клетке, не отводя взор ни на секунду, чуть приподнимая брови в такт словам своего протеже. — К окончательным методам остановки кровотечения мы относим: физические, химические, биологические, механические. Механические — это, например, лигирование сосуда и наложение сосудистого шва. — И какие же показания для наложения сосудистого шва, Шастун? — всё-таки перебивает его декан. — Показания… — на секунду замирает Антон. — Повреждение крупных магистральных артерий. Допустим, сонной, бедренной, подколенной, подключичной или подмышечной, а ещё отрывы конечности с возможностью реплантации… — Хорошо, садись. Шастун плюхается на своё место. Недовольно хмурится. Ни похвалы, ни хотя бы пустейшего комментария о его познаниях. Просто «хорошо». Хотел его подловить, но не получилось. Матвиенко агрессивно сбоку показывает ему большой палец, а Дима только хлопает по плечу. Первое испытание пройдено.

* * *

— Ну, конечно, у него к тебе прямо-таки неконтролируемая привязанность, — шутит с набитым ртом Серёжа и сам хихикает от своего остроумия. В перерыве между парой и лекцией у Попова они решают сходить быстро перекусить в столовой. Еда здесь не премиум класса, но, в целом, есть можно. Голодным студентам самое то. — Да насрать, — отмахивается Антон. Он копается вилкой в макаронах по-флотски, снова и снова прокручивая момент своего ответа на паре. Вроде как не ударил лицом в грязь. Арсений Сергеевич всю пару спрашивал ребят, не так резко, как его, не перебивал, даже иногда подсказывал. В анатомичке он как будто намеренно задел его препаратом. Сцепив зубы, Шастун промолчал. А декан был просто самой невинностью. Но, если брать общую картину, занятие прошло достаточно комфортно и в приятной обстановке. Антона больше никто не трогал, так что он лениво листал конспекты, слушал однокурсников, иногда о чём-то коротко переговаривался с друзьями и в общем находился в хорошем расположении духа. — Ну, ты вообще молодец, — хвалит Дима. — Уделал его. — Мы все молодцы, — кивает в ответ. Их всех троих Попов решил допросить с пристрастием. И если Позов не выдал ничего нового — он такой же зубрила, то сноровка Серёжи в ответах удивила. Лекции он слушал и конспектировал не так тщательно, как друзья, но, видимо, его память работала за двоих, так что он тоже блистал. Правда, непродолжительное время. Арсений спросил их пару раз по ерунде. Видимо, основная цель уже была выполнена. Они обедают, болтают и периодически поглядывают на часы, чтобы не опоздать. Удивительно, но в утренние часы в университете даже приятнее находиться, чем ближе к вечеру. Солнце настойчиво проникает сквозь приоткрытые жалюзи. Света много, настроение хорошее, что ещё нужно для учёбы? После перекуса парни снова направляются в уже ставшую им вторым домом аудиторию. Здесь они будут коротать время в ближайшую неделю. И щадить их Попов, скорее всего, не планирует. — Записываем тему, — Арсений Сергеевич расхаживает перед экраном проектора. — Ампутация конечностей. Операции на костях и суставах. Антон подавляет навязчивую улыбку. Та самая тема, которую он недавно отвечал декану в своей собственной кухне. И тут же тоже мимолётно ловит его смешливый взгляд. И Шастун может поклясться: он улыбнулся. Невзначай и бегло, но точно улыбнулся! Что всё это значит? — Кажется, это один из билетов на январском экзамене, — вдруг неожиданно раздаётся голос. Арсений медленно оборачивается. В изумрудных глазах студента играют смешинки. Он смотрит прямо, чуть усмехаясь. Вся аудитория замирает. — Билет номер семь, — соглашается Попов, пытаясь понять, что за игру ведёт его оппонент. — И как же здорово, что некоторые студенты знают материал наперёд, — невозмутимо продолжает Антон со своего места. — Это свидетельствует об их образованности и жажде к знаниям. Никто, абсолютно никто, в том числе и удивлённые Серёжа с Димой, не понимают, что именно сейчас происходит. Эта баталия понятна только этим двоим. Студенту и преподавателю. — Хм. Верно. Но одних знаний слишком мало, чтобы стать врачом, — возражает декан, прикусывая губу. — На четвёртом курсе хорошая образовательная база — это более чем достаточно для студента-медика. Даже ведущие хирурги, например, отделений экстренной медицины, — какой тонкий намёк, — так начинали. Практика придёт со временем. Знания — сила. — Не вижу причин спорить, — он подходит ближе, не отводя пристального взгляда лазурных глаз. — И не забудь про свой должок, Шастун, — заканчивает их диалог. — Что? — Какой должок? Закидывают его вопросами изумлённые друзья, которые, конечно же, ещё не в курсе, что Шастун порвал шарф преподавателя. Антон только победно улыбается, откидываясь на спинку скамьи. Со своего места ему не видно, но Арсений Сергеевич, отворачиваясь к презентации, тоже улыбается. Ему эта игра начинает по-настоящему нравиться. Наконец-то, достойный соперник.