* * *
Дома хорошо. Хорошо без всяких «но». Уютно, по-семейному, приятно. Возвращаться домой Антон очень полюбил. Пережив свой бурный подростковый период и наладив отношения с мамой, он осознал, что, в общем-то, семья — это очень классно. Это опора, это крепость. Он вырос. И теперь они с мамой частенько, сидя за кухонным столом с впечатляющими размером чашками чая или молочного коктейля, сплетничали о том о сём. Майя приверженица адекватного воспитания, но одно остаётся неизменным: родитель не может быть ребёнку другом. Они могут классно ладить, делиться секретами, понимать и уважать друг друга, но это не дружба. Дружба подразумевает собой поддержку с обеих сторон. А вываливать свои проблемы на неокрепшего ребёнка или даже подростка — не самая лучшая история. И сейчас, наконец-то, проводя время с уже выросшим сыном, слушая его взрослые рассуждения и истории, она понимает: она всё делала правильно. Сейчас они уже могут быть наравне. И он такой взрослый. — Ирочка, отнеси салатницу и тарелку на кухню! — просит Майя, помогая сыну с посудой, которую они складывают в мойку. — Хороший вечер, — добавляет, поднимает взгляд внимательных зелёных глаз. То, что с сыном что-то происходит, она заметила достаточно быстро. Антон открытый человек, по нему легко прочитать многое. Но здесь своё дело сделала их близость и хорошие отношения. В таком случае недоговоренность видна сразу. Но она молчит, терпеливо ожидая, пока он не поделится сам. И по коротким ответам сына понятно — это связано с Ирой. — Да. Только спать хочется, — отвечает он, зевая. — Я дальше сама уберу, отдыхайте. У меня завтра лекции днём, так что высплюсь. — Майя Олеговна, вы лучшая! — Ира забегает к ним на кухню, чмокает женщину в щёку и машет рукой, утаскивая за собой своего молодого человека. Майя опирается о столешницу. Она прекрасно знает, что сейчас они точно не будут спать. Но самое главное, видеть сына счастливым. Неважно, с кем. Но эти отношения идут на пользу обоим. Антон набирается ответственности, Ира — тоже учится тому, как заботиться о ком-то. Это важно.* * *
— Что делала на выходных? — спрашивает Антон после того, как они оба, обнажённые, отдыхают под одеялом. С Ирой, как всегда, хорошо, страстно и спокойно. — Семейные выходные и всё такое, — улыбается девушка. — Папа настаивает, чтобы мы вместе проводили больше времени, ты же знаешь его правила — никаких гаджетов. Скука смертная, но терпимо, — жмётся к нему, располагая голову на груди Шастуна. — Будем чаще видеться в будние дни, ты не против? Антон кивает. Наверняка, у неё была какая-то встреча с родными. У Иры полно двоюродных братьев и сестёр. И если её отец решил заняться сплочением семейных уз, то вполне возможно, что она встречалась с ними. Ничего катастрофического. Она вообще не любит распространяться о своей семье, теперь-то понятно, почему Дарина была не в курсе. Ещё некоторое время они проводят в кровати, нежась и обнимаясь. Затем Антон всё-таки решает пробежаться по материалу завтрашней пары, поэтому торжественно вручает своей девушке планшет с конспектами. От неё требуется одно: погонять его по материалу, чтобы завтра Попов снова не смог ни к чему докопаться. И Ире это интересно. Антон наблюдает за тем, как она вчитывается в записи, искренне радуется тому, что её молодой человек практически без запинок отвечает на все поставленные вопросы. Такая чудесная девушка точно не может его обманывать. Приходит к такому выводу и отбирает у неё планшет, притягивает к себе, крепко целуясь, касаясь своим лбом её лба. Как он вообще мог сомневаться в ней?* * *
Сегодня Арсений с самого утра в университете. Бессонница, которая периодически заглядывает в его жизнь, сегодня снова посетила его квартиру. Так что он не придумал варианта лучше, как просто приехать в университет пораньше и поработать. Бумажной волокиты у декана факультета всегда полно, так что Пашка будет рад получить от него отчёты раньше. Сегодня у него ленивое настроение, так что оделся просто и свободно: просторные бирюзовые штаны и нежно голубая кофта. Неизменная часть образа: очки в чёрной оправе, белоснежные кроссовки и перстень, который он не снимает. Ещё какое-то время стоял перед зеркалом, вглядываясь в своё отражение и в зарождающиеся синяки под уставшими голубыми глазами. Хорошо, что есть очки. В коридорах университета тихо и спокойно. Пары начинаются после восьми тридцати, а сейчас только семь утра. Прикладывает пропуск к валидатору, проходит через турникет, здоровается с сонными охранниками, которые решили с утра пораньше устроить чаепитие, видимо, чтобы как-то проснуться и найти мотивацию жить этот день. Легко поднимается по лестнице, отпирает дверь своего кабинета, закрывает за собой дверь на замок: для остальных его нет на месте. Знает своих студентов: любят в свободное время докучать преподавателю. Но на общение сегодня настроения нет. Есть настроение включить в наушниках спокойную и расслабляющую музыку и методично заниматься своими отчётами, печатать и заполнять один документ за другим. Он никогда не любил бумажную работу: скучно и бессмысленно. Но знает, Воле намного тяжелее, чем ему, у ректора точно дел побольше, так что старается его не подводить и не разочаровывать. Он вообще не понимает, как первоклассный нейрохирург мог согласиться на такую невзрачную работёнку. Да, безусловно, это уважаемая должность, и зарплата радует, но как можно променять такой талант на управление университетом? Но Попов никогда не говорил об этом с другом. У Паши, однозначно, талант. Всё, чем он начинает заниматься, имеет успех. И изменения, происходящие в университете под руководством нового ректора, замечают все. Именно поэтому его выбрали на новый срок. Но Арсений в глубине души знает только одно: если бы не тот случай в операционной, который буквально вынудил его бросить дело своей жизни, он бы никогда и ни за что не расстался с хирургией. Да, график ужасающий, иногда готов уснуть прямо в операционной, но это наркотик. Это не работа, это призвание, это смысл жизни. Воля иногда зовёт Арса поработать вместе с ним. Всё-таки иногда ездит в Склиф на самые сложные операции. Как говорится, талант не пропьёшь. Но пока он ощущает: не готов. И будет ли готов когда-то? Вопрос, на который хочется знать ответ, но страшно. Ему банально страшно. Отвлекается на социальные сети. Вообще, странички в инстаграм и группу в телеграме ведёт СММ-менеджер университета вкупе с лучшими студентами и фотографом, выкладывая репортажи, новости и фотосессии, но вот контролировать это счастье приходится Попову. Его такая работа не загружает, ребята стараются, он лишь читает комментарии, листает фотографии, вычитывает тексты постов и, как правило, придраться не к чему. Сегодняшний пост, который он читает, посвящен олимпиадникам, которые недавно ездили представлять университет на конференцию. Среди этих ребят есть и его студент. Антон Шастун. Его не заметить сложно. Взгляд будто сам притягивается к счастливому лицу, коротким светлым волосам, губам, растянутым в улыбке, и ярким смелым изумрудным глазам. Арсений сам не замечает, как уже оказывается на страничке Шастуна в инстаграме. У него фотографий немного, но одна бросается в глаза. Ира Кузнецова. А вот страничка Кузнецовой с приличным количеством подписчиков пестрит различными фотками. Она в ресторане, она на практике, она с семьёй, с собакой, на яхте, на пляже в Доминикане и, наконец-то, в объятиях своего молодого человека. Антон выглядит не таким наигранно счастливым, как девушка, но, кажется, между ними и вправду царит идиллия. Попов уже несколько дней живёт с информацией об Ире и её ухажере, что сейчас начинает сомневаться: а правда ли он видел их? Может быть, память подвела его, показывая то, что он хочет увидеть? А почему хочет? Среди героев фотосессий Кузнецовой этого парня не видно. Значит, точно не родственник и не друг. Она совсем не прячет свой круг общения, наоборот, стремится как можно чаще хвастаться тем, как много у неё друзей. Арсений вздёргивает плечами и захлопывает ноутбук. Нужно просто остановиться. Его отвлекает короткий стук в дверь, так что он встаёт, толкает ногой ящик, где лежит часть уже готовых документов, чтобы закрыть его, и направляется встретить неожиданного гостя. — Это ты, — Попов улыбается, уже гостеприимно впуская в кабинет друга. — Привет. — Что-то ты рано сегодня, — Воля заходит внутрь, поворачивает ключ в замке, запирая дверь. Идёт к столу Арсения, чтобы плюхнуться в его кресло. — Как ты узнал, что я здесь? — Вторая моя профессия — детектив, — шутит ректор, откидываясь на мягкую спинку кресла. — А вообще, у тебя свет горит в окне, да и ключей твоих не увидел, когда заходил за своими. Дело к тебе есть. — Ещё бы ты ко мне без дела заходил бы. Так бы подружились с тобой даже, — усмехается Арсений. Он стоит у своего стола спиной к другу, вглядываясь в пейзаж за окном. К Пашиным заданиям он привык, так что не ожидает ничего критического. У Воли типичная ректорская любовь ко всяким интерактивам. То выступи перед абитуриентами, то интервью какое-то запиши, то что-нибудь ещё. Спокойной жизни у преподавательского состава университета не бывает. Везёт только тем, кто преподаёт в других корпусах, разбросанных по Москве, до них ректор просто физически не может дотянуться. Конечно, что-то поручить он имеет право, но контролировать это всё слишком муторно и неудобно. У Павла Алексеевича слишком активная жизнь: университет, медицинские конференции, работа в Склифе. Поэтому нужен кто-то надёжный и проверенный. Как, например, старый добрый лучший друг. — Ты же помнишь, у нас в конце сентября конференция по анатомии и хирургии, на которую, кстати говоря, приглашены я и ты с выступлением, — Паша достаёт телефон из кармана брюк и выжидательно смотрит на друга. — Помню, такое не забудешь, — утвердительно кивает. — У тебя выступление, — опускает глаза на экран телефона, чтобы свериться, — Обучающий кейс как метод оценки компетенций по анатомии человека. Ты готовишься? — Я готовлюсь ещё с весны, не беспокойся за меня. — Моя секретарша уже занимается покупкой билетов и бронированием гостиницы. Сегодня, кстати, тебе отправили на электронную почту письмо. Выбрали студента на конференцию. Посмотришь? Я ещё не заходил в свой кабинет, — кивает на лежащий на столе закрытый ноутбук. Арсений вздыхает и кивает. Подходит к Воле со спины, чуть нагибается и опирается одной рукой о столешницу. Открывает и включает ноутбук. Каждый год университет, чтобы поощрить студентов за отличную учёбу и выдающиеся достижения, разыгрывает среди лучших возможность сопровождения преподавательского состава на конференцию. Их проходит несколько в год. В прошлые года Попов никак не мог найти время, но в этом — всё иначе. Его, как кандидата наук, и Павла Алексеевича, как ректора и профессора, пригласили. Он не очень одобряет идею с сопровождением, потому что балласт в виде какого-то молодняка не особенно прельщает. Строгий график, много научной работы и совсем некогда заниматься кем-то ещё. На себя бы найти время. Кликает по ярлыку, чтобы открыть почту, листает письма. Находит нужное. — Посмотри, — просит Волю и снова отходит к окну. — Тебе совсем не интересно? — удивлённо вскидывает брови и коротко усмехается ректор. — Мне было бы интересно, если бы меня не обременяли ненужными студентами, — кисло улыбается Арсений. — Не ворчи. Ты же знаешь, это традиция. Плюс отличный опыт для студентов. И дополнительная мотивация. И вправду. Университет оплачивает перелёт, гостиницу и питание, три дня в северном Санкт-Петербурге с коллегами-медиками — это просто мечта для любого перспективного молодого человека. — Ну что? — нетерпеливо хмурится. Пора уже покончить с ожиданием. — Я и не сомневался, — в голосе Воли слышится гордость. Он явно доволен прочитанным письмом. Попов оборачивается. — Антон Шастун. Арсений замирает на мгновение. Задумчиво отводит взгляд и смотрит на свежевыкрашенную стену. Ему и вправду всё равно, кто именно из студентов поедет с ним. Точнее, было всё равно. Поджимает губы, искажая лицо в не очень довольной гримасе, чтобы без лишних слов показать другу, что его такой вариант совсем не радует. Но выбора нет. Решение принимает комиссия, которая и отправляет всем письма одновременно. Так что где-то сейчас, в поезде метрополитена, мальчишка с изумрудными глазами тоже пялится в свой телефон, пытаясь поверить в собственное счастье. Интересно, о чём он подумал? Действительно ли новость его обрадовала так сильно? Или больше разочаровала? Жаль, что нельзя никак узнать это. Поэтому Попов безразлично пожимает плечами и фокусируется на довольном Паше. — Хорошо. Я почти закончил с документами. Занесу тебе после лекций, ближе к обеду, — сообщает он, как бы намекая гостю, что тому стоит ретироваться. — Ты в порядке? — с беспокойством интересуется Воля. Встаёт из-за стола, поправляет пиджак и галстук — его неизменный образ ректора в университете. — А у меня есть выбор? — хлопает его по плечу. — Хорошего дня. — И тебе, — обнимает друг. — Научи там моих ребят как следует. Шаги Паши ритмично стихают в конце коридора, а Попов всё ещё продолжает смотреть в своё отражение, что чуть видно в толстом оконном стекле.* * *
— Ты чёртов счастливчик, Шастун! — с плохо скрываемой завистью восклицает Серёжа, застёгивая пуговицы медицинского халата. Их место встречи изменить нельзя — с утра пораньше в раздевалке университета. — И ещё повезло, что в конце сентября цикл по акушерству, тебе мама потом просто поможет догнать, — соглашается Дима. На самом деле, поездка запланирована на три дня: пятница, суббота и воскресенье, так что в данном случае потери для Шастуна минимальные. В их интенсивном графике учёбы большой ошибкой будет пропускать хотя бы один день цикла предмета, но с разрешения ректора и декана можно всё. Письмо Антон получил, когда ехал в метро. Телефон настойчиво завибрировал, а он решил, что наверняка это ребята пишут в их общей беседе, чтобы свериться, во сколько кто приедет. О своём участии в конкурсе он давно позабыл. Заявки подавались перед летней сессией, так что с каждым месяцем томительное ожидание растворялось в буднях, пока совсем не покинуло его разум, неожиданно врываясь в середине сентября. Павел Алексеевич подкинул ему эту идею, уверяя, что Антон не пожалеет. Наличие сопровождающего в виде участника конференции Арсения Сергеевича омрачило радость от победы, но он старается не думать об этом. Не будет же из-за Попова он отказываться от своей мечты? — Если бы не Попов в качестве компании, то всё и вправду было бы замечательно, — слабо улыбается, спеша за друзьями. До занятий осталось не так много времени. — Будешь отрабатывать долг? — невинно уточняет Матвиенко, первым покоряя ступеньки лестницы. — Кстати, что за долг-то? — поддерживает допрос друга Позов. — Какой-какой, всё понятно, — Серёжа многозначительно фыркает, уворачиваясь от подзатыльника Шастуна. — Мать попросила передать ему вонючие документы и шарф. А я шарф порвал, — бурчит Антон. — Так опозориться только ты можешь, — Матвиенко ждёт друзей на нужном этаже. Антон понуро кивает. Грубо, но зато честно. Он понятия не имеет, как найти этот дурацкий шарф. Искал по фотографии в Яндексе и Пинтерест. Похожих — полно, точно таких же — ни одного. Это просто загадка. Где же он мог его купить? Хотя, неудивительно, он старый. Сколько там ему? Тридцать восемь? Может быть, этого магазина уже и нет в помине. Они занимают привычные места, раскладывают свои вещи. Именно в этой аудитории им предстоит провести следующие четыре часа, стоит расположиться поудобнее. — Доброе утро, коллеги! — Попов, как обычно, врывается неожиданно. Студенты дружно подскакивают со своих мест. — Садитесь-садитесь, — небрежно машет рукой. — Ой, ну у него праздник какой-то, — тихо хихикает Серёжа, пригибаясь к столу и кивая на декана. — День независимости радужных? — Заткнись, чудовище! — осуждающе шипит на него Позов. — Ещё услышит тебя. И вправду, сегодня Арсений Сергеевич выглядит необычайно ярко и даже… можно так сказать, приятно глазу. Синие широкие штаны и нежно-голубая кофта. Издалека не видно, но Антон почему-то думает, что она наверняка подчеркивает его лазурные глаза. И, разглядывая мужчину, игнорируя перепалку друзей, он размышляет: знает ли он уже? И что думает по этому поводу? К таким конференциям врачи готовятся заранее, вряд ли он может просто так взять и отказаться. Да и с чего бы ему? Поймавший Шастуна в коридоре Павел Алексеевич, сияющий и довольный, сообщил, что билеты и номера уже бронируются. А ещё поздравил своего любимого студента, заявив, что ни капли не сомневался в победе. По поводу Попова не сказал ни слова, да и Антон не горел желанием узнавать: боялся услышать что-нибудь неприятное. К такого рода трудностям лучше не готовиться заранее, только накрутишь сам себя, хуже же будет. Написал Ире короткое сообщение, в ответ получил голосовое с восхищёнными поздравлениями, слушая которое как дурак расплывался в улыбке. Он и вправду всё нафантазировал. Как так вышло — непонятно, но между ними снова тёплые и близкие отношения. Это радует. Попов сегодня — сама доброта. Цикл по его предмету, как и по любому другому, идёт очень просто: на паре преподаватель опрашивает студентов по материалу, слушает их вопросы, просто общается, дружно ходят в анатомичку, закрепляя пройденное. После небольшого перерыва уже начинается лекция, на которой раскрывается новая тема. Студенты конспектируют, запоминают, иногда переговариваются. Так и пролетают четыре часа. — Расскажите-ка мне про сроки ампутации. Кто же мне сможет рассказать? — картинно задумывается Арсений Сергеевич. Но лично у Антона сомнений на этот счёт нет никаких. И так всё предельно ясно. — Шастун! Антон встаёт, поправляя на себе халат, чуть щурится от лучей яркого и тёплого сентябрьского солнца, что настойчиво заглядывает в окна аудитории. Ему, конечно, важна стабильность, особенно в отношениях, но точно не о такой стабильности и не о таких отношениях он мечтал. — Есть первичная или экстренная ампутация, — запала у него мало, он знает это наизусть, так что повторять без толку — это раздражает. Но его перебивают: — Почему так понуро? — улыбается Арсений Сергеевич. — Шастун, ты умираешь? Может быть, тебе скучно? Или передумал становиться врачом? — студенты хихикают, Антон хмурится, но молчит. — Давай, веселее, бодрее, интенсивнее. — Не знал, что пары теперь превратились в цирк, — бурчит Шастун. — Что, прости? — переспрашивает декан, хотя, наверняка, услышал всё. Просто пользуется моментом, чтобы подчеркнуть своё превосходство. — Прощаю, — великодушно кивает Антон. Аудитория взрывается. Серёжка давится от смеха, старательно прикрывая рот обеими ладонями, пригибаясь к столу, Дима удивлённо таращит карие глаза на друга, не веря, что тот произнёс это вслух. Остальные тоже, стараясь сохранить достоинство, давятся смешками. Лицо Попова не меняется, но видно, как нервно играют желваки и как он усиленно сжимает челюсть, чтобы удержать не то вспышку агрессии, не то смеха. Голубые глаза смотрят спокойно, вроде как не предвещая ничего плохого. На самом деле, ладони у Антона потеют, он нервно сглатывает и не отводит взора от преподавателя, прекрасно осознавая, что его просто могут выгнать с пары или ещё что похуже. Но в глубине души они оба понимают: это битва на равных. И если Арсений выгонит студента, он признает, что его этот проступок задел, и он проиграет. Так что Шастун старается транслировать то же спокойствие, что и соперник, веря в то, что эта выходка пройдёт для него без последствий. И действительно, декан коротко улыбается, кивая ему: — Продолжай. Без издёвок, без насмешек. Что же такое витает в воздухе? Очевидно, ощущение победы. — Экстренную ампутацию делают в ближайшие двадцать четыре часа после травмы, до развития клинических признаков инфекции, — продолжает Антон. Но и вправду старается говорить громче и бодрее. Всё-таки требования спарринг партнёра нужно уважать. — Вторичную или срочную ампутацию проводят, когда консервативные мероприятия не дали ожидаемого результата, примерно через неделю. — Матвиенко, продолжай, — бесцеремонно перебивает Попов. Фамилии этой троицы среди потока студентов он выучил наизусть. Но Антона это уже не задевает. Он добился того, чего хотел, поэтому облегчённо выдыхает, плюхается на место и пододвигает свой планшет с конспектом ближе к Диме, чтобы Серёже было видно. Тот вскакивает, растерянно проводит пятернёй по волосам и кидает быстрый взгляд на экран планшета. — Э-э-э… — не самое профессиональное начало, но Арсений Сергеевич терпеливо ожидает и молчит. Ещё бы, это же не Шастун. — Ну, есть ещё как бы повторная ампутация, то бишь реампутация. — Да что ты говоришь, — улыбается Попов. — Ага. Её, короче, проводят на культях с целью исправления пороков, препятствующих протезированию, вот. Серёжа, может, немного лентяй, но точно не дурак. Этот материал он тоже знает, просто небольшая помощь в виде напоминания не помешает. Последнюю фразу он уже говорит без запинок и подсказок. — Способы рассечения мягких тканей, Позов, — продолжает свой допрос. Дима встаёт уверенно и спокойно. Не зря все они в группе лучших. Он в себе уверен, его Попов не пугает и не волнует, так что ответить на поставленный вопрос не составляет труда. Но про себя он отмечает, как взор преподавателя скорее интересуется Шастуном, чем им. Не то что бы Позов ревнует, просто интересный факт. Чем же так зацепил Антон декана? — Способы рассечения тканей: круговые, овальные, лоскутные. При круговом методе ткани рассекаются перпендикулярно к оси конечности. Применяется редко, при газовой гангрене, при необходимости срочного проведения операции. Редко, так как не позволяет создать полноценную культю. Отвечает спокойно, как по учебнику. Арсений Сергеевич слушает его без особого энтузиазма. Жестом показывает, что этого ответа достаточно, так что Дима садится, а преподаватель продолжает опрос остальных студентов, оставляя парней в покое. Серёжа с Антоном облегчённо выдыхают, радуясь, что судьба их миловала, а Поз усиленно хмурится, словно пытаясь что-то понять или осознать. — С утра пораньше стресс, — ворчит Матвиенко. — Ты пришёл на пару, чего ты вообще ожидал? — укоряюще спрашивает Дима. И, игнорируя недовольное лицо друга, оборачивается к Антону: — Что у вас с ним за тёрки? Вцепился в тебя мёртвой хваткой просто. Шастун да Шастун. — Влюбился, конечно, — фыркает Серёжа. — Что же ещё. — Кто там у нас влюбился? — интересуется Арсений Сергеевич. Он ходит по рядам: так удобнее слушать и слышать студентов, и теперь приближается к ребятам. Лазурные глаза смотрят с прищуром, словно играя в какую-то игру, изящные пальцы скользят по поверхности столов, слегка барабаня. Сама невинность. — Антон, — быстро выходит из положения Матвиенко. — Девушка же у него. Влюбился по уши, дурак, — нервно смеётся. — Девушка — это хорошо, — соглашается Попов. — Не болтайте и не мешайте другим. Кажется, снова пронесло. Антон беззвучно и очень театрально изображает пантомимой, как будет перерезать горло Серёже на перерыве, тот только округляет глаза и беззвучно хихикает. Арсений, прежде чем отвернуться от троицы, замечает эту постановку и улыбается.* * *
— Чувствую некую радость от осознания того, что всё это закончилось, — воодушевлённо сообщает товарищам Серёжа. Пара и последующая лекция прошли без происшествий. Обычный опрос студентов, путешествие в анатомичку, затем небольшой перерыв на поздний завтрак или ранний обед, а после — новая тема на лекции. Арсений особо не обращал внимания на троих друзей, просто делал свою работу, читая лекцию, прохаживаясь по аудитории, переключая слайды презентации небольшим пультом проектора, который носил с собой. — Да ладно тебе, интересное занятие было, — добродушно возражает Дима. — А где, кстати, Антон? — В аудитории что-то забыл, скоро придёт, — лениво отвечает Матвиенко. Они двое в раздевалке. Переодеваются. Ребята — чтобы поехать домой, а Антон — на работу. Дима задумчиво смотрит на оставленные вещи друга и только пожимает плечами. Антон бредёт по коридору обратно в аудиторию. Вопрос с этим поганым шарфом остаётся открытым и никак не хочет закрываться. Он понятия не имеет, где щегол Попов мог купить себе этот кусок ткани, в котором, если честно, Шастун не видит никакой особенной ценности. Главное, чтобы тёплый был и не стрёмный. Подходит к уже знакомой двери. Остаётся надеяться, что декан ещё не ушёл. Хотя, в их ситуации, не очень понятно, что лучше. Может быть, пусть его просто не будет на месте, и тогда Антон довольный поспешит к ждущим его друзьям и на какое-то время отложит решение этого щекотливого вопроса. Но сознание подсказывает: чем скорее, тем лучше. Стучит. Молчание. Осторожно открывает дверь, заходит. Арсений Сергеевич стоит у своего стола, собирая документы в папку. Затем закрывает ноутбук, который не спеша запаковывает в чёрную сумку с ручками. Занятий сегодня больше нет, лекции всему потоку отчитаны, так что можно спокойно заняться своей остальной работой и после чего поехать домой. — Ещё раз здравствуйте, — тихо здоровается Антон, прикрывая за собой дверь. — И тебе привет, Шастун, — достаточно миролюбиво отзывается Арсений Сергеевич. Он кладёт сумку на столешницу, сверху — папку и разворачивается к своему гостю, чуть склоняет голову набок и выжидательно смотрит. Антон чувствует смущение, а следом — осознание, что это чувство теперь будет его преследовать, потому стереть из памяти некоторые события попросту невозможно. Несколько мгновений мнётся, усиленно пытаясь понять, что с ним происходит, затем поднимает взгляд. — По поводу шарфа… — О, ты наконец-то купил мне шарф? — привычно бодро перебивает его Попов. В его глазах мелькает искорка усмешки, губы трогает улыбка. Неужели ему так сдался этот шарф? — Нет, ещё нет, — тихо отвечает Антон. Его ладони потеют, он облизывает пересохшие губы и делает несколько судорожных вдохов. Аудитория огромная, но ощущается, как напряжён тут воздух. Арсений Сергеевич выглядит снова по-другому. Никакой закрытой позы, сложенных рук на груди и равнодушного взора. Голубые глаза спокойны, но не холодны, смотрят открыто и даже с привкусом какого-то тепла. Как много можно прочитать по взгляду? Но сейчас Попов не выглядит готовым к нападению. Скорее, наоборот, он примирительно дружелюбен. Две абсолютно разные личности, как их понять и как с ними подружиться? — Тогда зачем пришёл? Глупый вопрос, потому что Арс чувствует, что рад, что мальчишка попался на его крючок с шарфом, что притащился сюда после лекции и сейчас просто умопомрачительно мило стоит и мнётся, пытаясь что-то выдавить из себя. Изумрудные глаза и эти вздёрнутые брови, что выглядывают на нахмуренном лбу. Пальцы перебирают подол клетчатой светлой рубашки. — Где вы его купили? Сможете облегчить мне поиски? — наконец-то прерывает молчание Шастун. — Это очень дорогая вещь для меня. Была… — театрально печально начинает Попов. — Не надо. — Что, прости? — чем он удивит его снова? — Не нужно вашего вот этого… — Антон хмурится. — Просто скажите. Я не хочу бегать с этим шарфом всю жизнь. Я могу просто скинуть вам деньги или… — Или что? — улыбается Арсений. Игра не получается, кому-то слишком быстро надоело играть. Видимо, Шастун не настолько азартный человек. — Просто скажите. — Хорошо, — кивает декан. Он неторопливо подходит ближе. — Этот шарф связала мне моя мать. Поэтому он очень важен для меня. Другого такого ты нигде не найдёшь. Просто верни мне его, он дорог для меня как память. Я себе куплю сам новый шарф. Точнее, — коротко усмехается, — уже купил. — Правда? Словно не верит своему счастью. И даже уже как-то всё равно на то, что преподаватель попросту издевался над ним всё это время. — До завтра, Шастун, — вместо ответа на поставленный вопрос говорит Арсений Сергеевич и возвращается к столу, чтобы собрать свои вещи. Антон с облегчением юркает за дверь в коридор. А Арсений слышит, как топают его ноги, спешащие к лестнице. Он обессилено присаживается на край стола, потирает пальцами переносицу, выдыхает. Кладёт ладонь на грудную клетку, вслушиваясь в стук собственного сердца. По привычке большим пальцем мерит пульс на запястье, беззвучно считая удары. Почему так колотится сердце? Нужно точно после работы записаться к кардиологу.