* * *
— Я в шоке, — растерянно бормочет Стас. Он стоит перед барной стойкой, за которой вышагивает налево и направо Антон, будто пытаясь этими назойливыми шагами заглушить собственные мысли, которые сейчас слушать и слышать не особо хочется. Просто он надеется, что это пройдёт само собой. — Странно, что Дарина тебе не рассказала. Я думал, они подружки не разлей вода, — бросает он. — Да, согласен… — морщится, кидая недовольный взгляд в сторону Шастуна: — Куда ты так широко маршируешь? Мельтешишь у меня перед глазами. Думать мешаешь! — Что тут думать? — спрашивает Антон, послушно прекращая свои похождения и опираясь локтями о столешницу. — Как Ирку вернуть-то! Или тебе уже этот момент неинтересен? — У меня так на душе тошно, ты бы знал. Нужна она мне, боже! Чуть театрально заламывает руки, вызывая на ранее озабоченном лице друга ухмылку. Хотя бы здесь говорит правду. Он испытал невероятное облегчение, когда утром Попов бесцеремонно прервал процесс гипнотизации его Кузнецовой. Можно сказать, практически благодарен ему. Несмотря на то, что речи девушки максимально сладки и заманчивы, Антон осознавал даже тогда, что это совсем не то, что ему нужно. Воспринимать её серьёзно после лжи прямо в глаза — невозможно. Смотрит на замеревший на паузе плейлист на экране смартфона. Песня «отказываю небу» — pyrokinesis как нельзя детально вычерчивает его текущее состояние. Ты мне целовала спину, Туда же и наносила две тысячи ножевых. А мне чудилась даже в них нежность, Я никогда так не любил прежде. — Найдёшь себе ещё лучше, — прерывает его размышления Шеминов, удовлетворённо кивая. — Как ты вообще себя чувствуешь? Хочешь, составлю тебе компанию на часик? У меня пара через полтора часа, Даринка сегодня не в нашем корпусе учится, так что я свободен, как ветер. — Давай, — пожимает плечами Шастун. Стас — хороший друг. С ним просто хо-ро-шо. С ним можно болтать обо всём. Конечно, он не настолько в курсе бурной жизни Антона, как те же Димка с Серёжей, которые постоянно крутятся рядом, как те самые второстепенные персонажи в кино, и от них скрыть что-то невозможно. С Шеминовым же совсем другая история. Он в скучных и, кажется, крепких и длительных отношениях со своей девушкой, учится хорошо, работает, периодически посещает всевозможные тусовки, каждый раз возвращаясь после них с невероятными историями. Они болтают. Стас ютится сбоку, у барной стойки, чтобы не смущать гостей, а Антон слоняется по своей рабочей зоне, отвлекаясь то на приготовление кофе и расчёт людей, то на мытье посуды, то на практически любовную чистку кофемашины тряпочкой. Чтоб блестела, как любит повторять хозяин кофейни. Если надо блестеть, значит будет. Затем друг лениво собирает свои вещи, тепло прощается и отчаливает на занятия. А Шастун остаётся один, наедине со своими мыслями, с осознанием своей жизни и попытками разобраться в себе. Думает о том, как интересно было бы, если сейчас в эти двери вошёл бы Арсений Сергеевич Попов. Он бы спокойно и дружелюбно смотрел на него, а он, Антон, по привычке пробивал бы ему средний американо, бросал бы короткие взгляды на декана, пока готовит кофе. Тот бы стоял, засунув руки в карманы, и мечтательно смотрел в окно. Но Арсений Сергеевич не приходит. Ни сейчас, ни через час, ни совсем под вечер, когда Шастун уже окончательно закрывает входную дверь, чтобы заняться уборкой помещения: поднять стулья для уборщицы, прибраться на рабочей зоне, списать некупленные круассаны, помыть машину, сложить посуду сушиться на полотенца и, наконец-то, погасить свет. Дорога до дома проходит в привычном спокойном ритме. Музыка в беспроводных наушниках, бесцельное пролистывание ленты инстаграма и чатов в телеграме. В общем чате тоже тишина. У Димки сегодня весь вечер расписан в занятиях с ребятами, а Серёжа пошёл на экскурсию, по его словам, в недавно открывшийся у него на районе бар. Чем закончится данное мероприятие, догадаться несложно. Мама пишет, что сегодня задержится на работе: как-никак пятница, снова какое-то коллегиальное собрание. Интересно, будет ли там Арсений Сергеевич? Так что сегодня он в полном и спокойном одиночестве поужинает и отправится спать. Впереди выходные, в которые нужно будет чем-то занять себя. Обычно это не составляло труда: активная и целеустремлённая Ира всегда была полна новых идей. А теперь влачить своё существование в выходные дни ему придётся самостоятельно. Учёба сейчас продолжается в максимально интенсивном темпе. Антон вроде как привык к этому, как-никак он уже на четвёртом курсе. Скоро его ждут пары и лекции по обожаемой нейрохирургии, которой он бредит с первого года обучения. Циклы предметов идут один за другим, не давая времени перевести дыхание. К этому нужно быть готовым, это нормально. Если учитывать, что следующие выходные будут особенно насыщенными, то, наверное, стоит хорошенько выспаться и отдохнуть на этих. Можно позвать парней к себе в гости, чтобы безалаберничать и бездельничать. Лучший отдых для студентов. Пока что от зубрёжки можно взять выходной. Антон заходит в пустую и тёмную квартиру. Включает свет в коридоре, после этого раздевается, не спеша моет руки, на минуты зависая, грея чуть замёрзшие ладони под горячей струёй, затем плетётся на кухню: сообразить что-нибудь на ленивый ужин и прибраться. Так сказать, лучший подарок для матери одним сентябрьским вечером. Решает не тянуть, а сразу связаться с ребятами в чате. Если разочаровываться в том, что они не смогут составить ему компанию, то лучше сразу, чтобы не строить ложных надежд. Это теперь новый урок в его жизни.Антон
Привет одному бездельнику и его другу!
Как насчёт провести незабываемый вечер у меня дома?
Серёжа Ты не ошибся чатом?) Или ещё не узнал номер Попова?Антон Я имел в виду не это! Эй! Не знаю, как он, но я точно не пидорас
Дима Не уверен, что вы тут пытаетесь поделить, но я заАнтон Хоть один здравый человек в этом чате
Серёжа Потом ты убедишься, что здравый здесь как раз таки именно я Шастун раздражённо закатывает глаза и блокирует телефон. Ужин в гордом одиночестве проходит спокойно и размеренно. Он складывает посуду и запускает посудомойку. Заглядывает в холодильник, чтобы выбросить просроченное молоко и завядшую зелень. Такое явление у них случается не так часто, но мать научила его совершать периодические ревизии продуктов. Засыпает беспокойно, ворочаясь и размышляя о том, что, наверное, нужно удалить фотографии Иры из инстаграма и из фотоплёнки в телефоне.* * *
А Попов действительно не пришёл в кофейню. Пару раз посматривал на наручные часы, думал о том, что ещё не так поздно, но после окончательно оставил эту идею. Работы было много. Нет, во всяком случае, это официальная версия того, почему он проводит часы в одиночестве после завершения рабочего дня. Воля к нему максимально лоялен, так что для него нет рамок. После того как отвёл занятия, может спокойно взять нужные документы и ноутбук, поехать домой и работать там, хоть лёжа на диване. Но зияющая пустота в квартире только нагоняет ещё килограмм другой тоски, которую нести приходится на своей собственной спине. На улице постепенно темнеет, как и в его кабинете. Звуки в университетских коридорах стихают, и только Арсений непреклонно сидит за своим столом, вглядываясь в монитор ноутбука, пытаясь вернуть в стройный ряд пляшущие перед глазами буквы в документе. Изящные пальцы вертят ручку, которой совсем недавно он делал отметки в журнале. Несмотря на век электроники, бумажную волокиту никто не отменял. Обычно отметки присутствующих и отсутствующих достаются старостам, которые потом передают ему журнал. Но сегодня он решил взять эту обязанность на себя. Как-никак цикл предмета закончился, мини-праздник. Скользит рассеянным взглядом по списку студентов потока, пока не останавливается на фамилии, значащейся практически в конце. Шастун. Антон Андреевич Шастун. Арсений откладывает ручку, выдыхает. Обычно завершение цикла лекций для него было облегчением. Меньше возни с мелкотнёй, можно наконец-то спокойно составлять распорядок дня, не опираясь на расписание четверокурсников. Потом отстреляться — принять экзамен в январе, и всё, некоторая свобода до конца года. А затем всё по новой. Но сейчас же в голове суматоха. Попов хмурится, потому что вспоминает, как щемило сердце в последние минуты занятия. Когда студентки толпились около него, чтобы попрощаться. Когда аудитория начала пустеть. Когда троица ребят нестройной толпой спускалась по рядам. Когда Шастун остался с ним наедине в аудитории. Когда он мялся, закусывал губы и жалко улыбался своей стеснительной улыбкой. Когда что-то говорил, что Арсений не особо слушал, просто разглядывал зелёные глаза, брови, пухлые губы и пальцы, сжимающие край толстовки. Когда Антон потянулся к нему, а его тело онемело, не в силах сделать ни единого движения. Когда пальцы коснулись его лба, это прикосновение окончательно забетонировало в нём любую возможность как-то возразить, дать отпор или хотя бы отстраниться, чтобы сделать невозможным их ещё большее сближение. Когда подушечки пальцев аккуратно, практически нежно и невесомо, поправили его волосы. Попову тогда казалось, что сердце на грани нервного срыва — вот-вот перестанет биться. Когда тот отпрянул от него, поражённо мигая изумрудными огромными глазами, как маленький ребёнок, который освоил новый навык и теперь сам не может в это поверить. Когда поспешно кивнул, схватил рюкзак и так быстро, неуклюже вылетел из аудитории, оставив его в немом одиночестве. Арсений медленно поднёс ладонь к грудной клетке, прижимая её, стараясь понять, почему же так бьётся о рёбра сердце? То самое сердце, которое он привык дрессировать, как маленькую послушную собачку, чтобы слушалось и не позволяло себе лишнего. Он привык играть эмоции. Привык улыбаться, когда внутри череп только печально скалится от раздирающих эмоций. Привык показательно злиться, хотя на самом деле ему так всё равно и так плевать, но он понимает — эти дети ничему иначе не научатся. Привык дерзить и нахально ухмыляться, когда внутри душа изнывает от усталости и желания просто выключить сознание, взять паузу. Привык изображать беспечность и спокойствие, когда не ощущает абсолютно ничего. И по привычке улыбался в этой аудитории, не отводя пристального взгляда от парня, на лице которого читалось только одно: «Отреагируйте как-то. Пожалуйста». Может быть, и стоило что-то сказать, хотя бы сделать попытку озвучить замечание или подыграть. Но сейчас думать об этом бесполезно. Одно только ясно: визит к кардиологу можно отменять. Ведь вряд ли здесь он сможет оказать оперативную помощь. В дверь раздаётся ненавязчивый стук. — Войдите, — Попов морщится. Видеть кого-то сегодня совершенно нет желания. — Привет. Эд, как всегда, выглядит потрясающе. Обтягивающие джинсы, футболка с широким вырезом, обнажающая острые ключицы, кожаная куртка с золотой молнией. Прикрывает за собой дверь. — Как ты сюда попал? — интересуется Арсений, захлопывая ноутбук. Кажется, на сегодня работы более не планируется. Нужно всё-таки уметь отдыхать. — Я не последний человек в нашей сфере, — Выграновский присаживается на край стола, расслабленно улыбаясь. Его карие глаза смотрят спокойно и чуть щурясь, словно он кот, который греется на тёплом солнышке и не беспокоится ни о чём. И он снова рядом. Выхаживает подле него, словно только и ожидая удобного момента. Арс не уверен, почему Эд активировался только спустя пять лет. Может быть, ему стало банально скучно, либо же наконец-то разобрался в себе и принял решение. Расставание, несмотря на недолгую продолжительность бурных отношений, было тяжёлым. Он так и не смог принять решение Попова уйти из хирургии, считал это тупостью и слабостью. Сам-то он, видимо, претендовал на звание самого невозмутимого человека без души. «Тебе мало вскрытия?! Тебе мало официального вскрытия?! На заседании дело закрыли, Арс! Арс! Ты слышишь меня? Дело закрыли!» — кричал ему в лицо пять лет назад, вцепившись в ворот рубашки, в то время как голубые глаза расфокусировано смотрели вдаль. Было так глубоко всё равно: на Эда, на карьеру, на результаты вскрытия, на всё остальное. Есть моменты, после которых жизнь делится на «до» и «после». И после такого не восстанавливаются. Выграновский всё-таки подписал его заявление. Беспомощно кусая губы, злясь и матерясь, но подписал. И этой же подписью подписал завершение их отношений. Для него такой поступок был немыслимым. — Поедем ужинать? — передёргивает плечами, стряхивая эти нахлынувшие воспоминания. Может быть, стоит ответить на его ухаживания? Эд не говорит вслух, но Попов-то его хорошо знает. И знает, что значат его действия. Он ничего не делает просто так. Может быть, станет легче? И мысли о светловолосом студенте не будут такими навязчивыми, если занять себя другим? Тем, с кем можно; тем, с кем правильно. Тем, с кем нужно. Так будет проще. — Получается, поедем, — легко спрыгивает на пол и сам берёт со стола кожаный портфель Арса. Чуть наклоняется, сгибает руку, чтобы мужчина мог приобнять его за локоть. Арсений вздыхает. Наверное, так всем будет легче. Нужно просто снова привыкнуть.* * *
— Я заказал доставку, — сообщает друзьям Дима. — С вас по косарю. Вот по этому номеру. Пафосно и практически невесомо выуживает не пойми откуда визитку, протягивает её друзьям. Те удивлённо переглядываются и с улюлюканьем выхватывают её с пальцев Позова, с интересом принимаясь разглядывать. — Ого, Позов Дмитрий Темурович, какие мы важные, — корчась, шутит Серёжа. — Собственная визитка у нас. — Смотрю, дела в гору пошли, — просто улыбается Антон. — А то. Тебе бы тоже попробовать. Всяко удобнее, чем таскаться в эту кофейню и на ногах стоять. — Не думаю, — пожимает плечами. — Ты же знаешь, я работой болею. Хотя идея хорошая, надо подумать. Но потом. Они общаются. Ребята располагаются в комнате, на широкой кровати Шастуна. Рубятся в карты, смотрят ютуб на широком плазменном телевизоре, перекусывают приехавшей доставкой, листают конспекты, упражняясь в знании материала, выдавая за правильный ответ призовые очки. Дима набирает сорок семь баллов, Серёжа — сорок, Антон — тридцать. Он теряется, забывает вопрос и просто рассеяно хмурится, когда его о чём-то спрашивают. Вот тут-то Попов точно позлорадствовал — лучший студент курса ещё называется. Вечером возвращается с посиделок с подругами Майя, которая с присущей ей обольстительной манерой уговаривает ребят остаться на ужин, который проходит весело и шумно. Не каждый раз удаётся провести вечер с действующим врачом, да ещё и с заведующей кафедрой. Именно она будет вести предстоящий цикл лекций по акушерству. Лекции и пары — всё как на прошлой и этой неделе. «Только не будет Арсения Сергеевича», — думает Антон. Во время ужина Майя Олеговна с гордостью сообщает ребятам, что занятия будут проходить в перинатальном центре. Лекции, пары, даже редкие и такие ценные визиты к пациенткам, с их, разумеется, разрешения. Это приятная новость, потому что учебный корпус находится дальше, чем больница. Как территориально для всех, так и, в частности, для Антона и его работы. Согласовать смены со Стасом будет намного проще. Засидевшись допоздна, они всё-таки, разумеется, не без участия хозяйки квартиры, решают остаться на ночь. Раздвигают большой и уютный диван в гостиной. Серёжа морщится от перспективы спать на одном постельном месте с лучшим другом, но быстро приходит в чувство после выразительной речи Шастун-старшей. Антон наконец-то остаётся в своей комнате. Уже далеко за полночь, выходные подошли к концу. Завтра рано вставать, акушерство с возмущающих душу восьми утра. Конечно, мама их подвезёт, но это особо не делает ранний подъём легче и проще. Разве что только обнадёживает перспектива не трястись в переполненном вагоне метрополитена. Сквозь небольшую щёлку рулонных штор в комнату проскальзывает и падает на пол мягкий синеватый свет ночного неба. Шастун натягивает одеяло на себя, выставляет вперёд, перед глазами руки, рассматривая их. Пытается вообразить, как это: эти пальцы касались позавчера лица Арсения Сергеевича. Сейчас, спустя двое суток, это звучит так глупо и безрассудно. Ну разве он, например, потянется поправлять прядку волос у того же Серёжки? Конечно нет. Да и тот ещё влепит ему оплеуху за такой порыв нежности и заботы. Почему же так не сделал Попов? Почему просто смотрел на него? Почему не отстранился? Почему никак не прокомментировал это событие? Почему просто попрощался с ним, словно ничего не было? Эти «почему?» не дают покоя. Волнуют, мешают расслабиться, прикрыть тяжёлые веки и наконец-то уснуть. Выглядит в реальном времени это всё очень жалко и беспомощно. Осознание этого приходит. Поздновато, но приходит. Перед сном бесцельно листает инстаграм, натыкаясь на сторис Иры, которая теперь, видимо, проводит свои выходные ни от кого не скрываясь — девочки с курса, незнакомые Антону парни, громкая музыка, алкоголь и прочее, прочее, что Шастун, будучи ещё с ней в отношениях, не особо одобрял. Делала ли она сейчас это назло ему или просто решила быть собой — вопрос спорный. Он этого не знает. Набредает на профиль Попова — случайно находит его в комментариях под постом университетского профиля в инстаграм. Фотографий много, он даже не берётся за их изучение. Просто кидает подписку, обещая себе заглянуть сюда снова, но позже. И закрывает глаза, засыпая, так и не вспомнив, что подписался не с фейкового аккаунта.* * *
— Как тебе пары в перинатальном? Даже у нас такой роскоши не было, — с беззлобной завистью вещает Стас, который сидит на стуле, беззаботно болтая ногами. Это благословение свыше, иначе никак не объяснить, почему у Шеминова пары сдвинулись к вечеру, а у Антона — к утру. Так что решение проблем со сменами пока откладывается на неопределённый срок. После лекций Шастун изо всех сил летел на метро в кофейню, успел и даже теперь наслаждается обществом своего друга, у которого появилось немного времени на поболтать. — Пока непонятно, у нас была обычная лекция, — облокачивается на барную стойку Антон. — Но из плюсов: местоположение. Ради этого я всё готов стерпеть. Возможно, потом допустят к пациенткам. Но сам знаешь, всё строго: максимум анамнез и прочая ерунда. — Всё равно классный опыт, не кисни! — подбадривает Шеминов. — Я не жалуюсь, ты чего. А у тебя как? Антон теперь пытается смириться с тем, что теперь бóльшую часть его жизни в ближайшие дни его будет сопровождать щемящее сердце ощущение. Пальцы иногда ещё мечтают ощутить маленькую ладошку Иры, а сам он периодически порывается что-то написать ей: спросить, рассказать или просто забыться, слушая её глупые аудиосообщения. И с отсутствием этого просто нужно смириться. А потом привыкнуть. Вот и всё. — Всё пучком. Уже жду не дождусь ординатуры. Мне, конечно, до неё далековато, чуть меньше двух лет. С Даринкой всё отлично, не знаю, насколько тебе приятно или нет слушать это. — Я в порядке, — Шастун улыбается. А Стас про себя отмечает, что эта улыбка счастливее предыдущих. Они общаются, обсуждают учёбу — их извечная боль и общая тема; выходные, планы на ближайшие дни. Стас завистливо уточняет по поводу конференции в Питере. Половина университета обзавидовалась Антону, потому что это действительно уникальная возможность. А тот лишь представляет, что это обозначает одно: нужно снова будет встречаться с Поповым. Не просто встречаться, а быть чересчур близко. Павел Алексеевич ненавязчиво проболтался, что у Арсения и Антона билеты в самолёте рядом, а обратно они вообще поедут на поезде, так как это единственный вариант, который остался на воскресенье сентября. — Какие ожидания на конференцию? — любопытствует Стас. — Обещай, что будешь все выкладывать в сторис. Жутко интересно! — Ну, — мнётся Шастун, — наверное, буду. Если можно. — Конечно, можно, почему бы и нет. Ну так что, волнуешься? Полететь в Питер с Поповым и Волей — это просто мечта! Они оба выступают, кстати. У Сергеича проект, говорят, мощный прямо. Не зря лучший хирург Склифа. Ещё слышал, Выграновский до сих пор пытается его вернуть. Он тоже будет там. — Выграновский? — Ну, да, — кивает. — Это заведующий отделением экстренной хирургии в Склифе. У него на Попова виды жёсткие. Вряд ли, конечно, тот согласится. Слишком непреклонный. Антон хмурится, смутно припоминая тот самый вечер в ресторане. Кажется, Арсений Сергеевич упоминал именно эту фамилию, когда сообщал ему, кто был его парой за столиком, за которым они сидели, пока сам Шастун пытался разобраться в своих отношениях. Он не успевает подумать о чём-то ещё, потому что дверь в кофейню открывается с характерным негромким скрипом, который гость бы не услышал, но натренированное ухо бариста реагирует на него мгновенно. Шеминов вздрагивает, а сам Антон выпрямляется, чтобы принять по возможности достойный вид. — Здравствуйте, — заходит высокий и стройный мужчина с короткой стрижкой и бросающимися в глаза экспрессивными татуировками. — Привет. Этот голос он точно узнáет сразу. Арсений Сергеевич Попов. Тот заходит следом вместе со своим развевающимся за спиной чёрным плащом. Чёрные классические брюки, такая же чёрная рубашка, руки, что засунуты в карманы. Сегодня на нём нет очков. Пытливые и дружелюбные лазурные глаза и та самая фирменная полуулыбка, полуухмылка. — Здравствуйте! — они здороваются практически нестройным хором, чем вызывают улыбку мужчин. Стас по привычке, Антон — по святой обязанности. — Ваш заказ? — чуть приподнимая бровь, холодно интересуется Шастун. Он сам удивляется от своего тона, его голос звучит максимально чуждо. — Я думал, ты помнишь, — тихо произносит Арсений, сжимая в тонких пальцах банковскую карточку. — А ваш… — друг? Партнёр? Коллега? Как его назвать? В этих догадках он теряется, чувствуя, как злится: сам на себя и на Арсения Сергеевича. Какая причина на этот раз? — Нет, — отрицательно машет головой Попов. Выграновский, стоящий рядом, ухмыляется. Шастун закусывает губу и отводит взгляд. Пробивает привычную позицию. Не говоря ни слова, отходит к кофемашине, чтобы приготовить средний американо. Руки чуть подрагивают во вроде бы привычном процессе, а глаза стараются не косить в левую сторону, где стоит высокий темноволосый мужчина, что только что расплатился и теперь лицезреет выскальзывающий из машинки чек. Ставит перед ним стаканчик. Секунду думает, затем отвлекается и зачем-то сам надевает пластиковую крышечку, хотя обычно гости это делают самостоятельно, на специально существующей для этого стойке с сахаром и прочей мелочёвкой. Арсений снова улыбается. Да так, что Шастун жалобно морщится. Вроде как незаметно. Но, как потом окажется, только для самого себя. — Спасибо, Антон, — негромко своим бархатистым и спокойным голосом произносит Попов. Он снова назвал его по имени. З а ч е м? Шеминов округляет глаза, всем своим видом показывая, что у него накопилось множество вопросов за эти несколько минут. Антон смотрит вслед этим двоим, которые не спеша покидают кофейню, ощущая, как неприятно у него саднит где-то там, под острыми рёбрами. Он слышит, как вибрирует мобильный телефон на барной стойке. Прежде чем приняться за мытье посуды, отвлекается на уведомление. «Арсений Попов подписан на вас взаимно».