Эта ночь была странной. Во всех смыслах. Может быть, потому что он занимался сексом с одним мужчиной, а думал о другом? Может быть, потому что он в тайне провёл ночь вместе со своим коллегой, а сам не спал и мониторил Инстраграм своего студента? А может быть, потому что он просто спал в чужом и незнакомом месте и банально не выспался?
А Антон бредёт по коридору навстречу Попову и Выграновскому. Арс сглатывает и ощущает, как его сердце начинает биться чаще. Чуть лохматый, в цветастом свитшоте и в джинсах, с неизменными кольцами и цепочкой — такой он невероятно милый и сонный.
— А говорил, встаёшь рано, — подшучивает над ним Эдуард.
— Встаю. А вот проснуться — это совсем другое, — возражает Шастун.
— Справедливо.
— Шастун, подойди.
Негромко и твёрдо просит Арсений, отходя чуть дальше, чтобы никто не смог подслушать. Выграновский подозрительно хмурится, но молчит. Антон разлепляет сонные глаза и удивлённо таращится на декана. С каждым днём их отношения становятся всё более странными. Этот накал не даёт покоя.
— Да, Арсений Сергеевич. Доброе утро, — его голос, словно ломающийся тембр у подростка.
Попов смущается и на мгновение отводит взгляд. Нормально ли это — то, что он чувствует? Где можно узнать ответ на этот вопрос? И
нужно ли?
— Дай мне свой номер телефона.
— Номер? Зачем? А у вас разве нет? Вы же декан! — тараторит Антон, но его останавливают коротким жестом.
— Я могу узнать твой номер. Но хотел попросить у тебя лично. Твоя мама… — он запинается, словно врёт. Хотя это не так. Но почему же голос разума подсказывает, что он лукавит? — попросила меня приглядеть за тобой.
— Хорошо, давайте, — протягивает ему ладошку и выжидательно хлопает изумрудными глазами.
Арсений в непонимании приподнимает бровь и его небритые щёки слегка краснеют, рассматривает протянутую ему руку. Он теряется, хотя, кажется, нет для этого причины.
— Что, п-прости?
— Телефон давайте! Я запишу номер.
Улыбается Антон.
— Ах, да! — задумчиво чешет бороду и достаёт из кармана джинс телефон, отдаёт его Шастуну.
Тот ловко печатает номер, нажимает «создать контакт», на секунду задумывается, а затем набирает: «Шастун», замирает снова, затем добавляет смайлик: «🐣» и довольно улыбается. Он нажимает кнопку вызова, чтобы номер отпечатался и в его телефоне, затем возвращает мобильный декану.
— Вот!
— А это зачем?
— Просто так, — чуть склоняет голову и весело щурится. — Здрасьте, Пал Алексеевич!
— Привет, мужчины! — Воля жмёт всем троим руки. Потягивается и вздыхает. — Как настрой? Выспались?
— Пойдёт, — первым отвечает Эд, который время от времени бросает недовольные взгляды на Шастуна, что старается не обращать на них внимания.
— Тогда предлагаю нам прогуляться, позавтракать, пройтись по магазинам, если нужно. Начало конференции в десять ноль-ноль, — бодро предлагает ректор. Все молчаливо и единогласно соглашаются.
Они выходят из отеля. Сентябрь в Питере более прохладный и ветреный, нежели в Москве, но к этому можно привыкнуть. Как и к окружающим их невысоким и очень даже аутентичным зданиям. В Москве есть похожие районы, а в северной столице — это скорее классика, не считая растущих на окраине многоэтажек.
Антон косится на Попова, который идёт рядом, засунув руки в карманы джинс. Таким он видит его впервые. Сколько же есть образов и личностей у этого Арсения Сергеевича Попова?
Круглые очки с оранжевыми стёклами, небольшая бежевая шапочка, из-под которой мило вылезают чёрные и чуть вьющиеся волосы, белоснежная футболка, что липнет к животу, мышцы которого рельефно выступают из-за тонкой ткани. От увиденного Шастун чуть смущается и отводит любопытный взор. И чёрная джинсовка, что приятно дополняет образ: белую футболку и кроссовки, а также обтягивающие и чуть потёртые джинсы.
Они бредут по улочкам Санкт-Петербурга, с непривычки ёжась от грубоватого северного ветра. Здесь достаточно мило, думает Антон. Он точно такой же, как на многочисленных фото, точно такой же, как у Достоевского — мрачный и чарующий своей красотой — такой горделивой и особливой. Культурное и историческое наследие переплетается с современной реальностью, которая органично вписывается в старые здания, в чуть потрескавшиеся мостовые и холодные тротуары.
Находят небольшое и очень уютное кафе, куда Воля предлагает заглянуть. Небольшая барная стойка с витриной, где располагаются десерты и свежая выпечка, меню на грифельных досках, высокие панорамные окна со старыми и чуть облезлыми рамами, круглые столики с мягкими стульчиками и диванчиками. То, что надо для ленивого Питерского завтрака.
Попов и Воля выбирают английский завтрак, Паша берёт капучино, Арсений — привычный американо. Эд просит зелёный чай без сахара и веганский сэндвич с авокадо, безлактозным сыром и зеленью. Антон задумчиво заказывает латте и несколько круассанов.
Беседуют и ожидают свой заказ. У них уютный столик у окна. Павел Алексеевич тащит Шастуна с собой на диванчик, Эд и Арсений садятся на мягкие стулья напротив них. Обсуждают предстоящую конференцию.
— Ты готов? — интересуется Эдуард, подсаживаясь ближе к мужчине.
— Всегда готов, — коротко отвечает он. — А ты, Паш?
— Всё пучком, — улыбается ректор. — Я выступаю в пятницу, Арс, ты в субботу. Ты, — он кивает на Эда, — в пролёте, получается?
— Получается, да, — кивает Выграновский. — И, слава богу, скажу я тебе. На работе столько дел, что я совсем не был бы рад новой нагрузке. Меня звали, но не очень настойчиво, так что я решил в этом году отказаться. Исследования в этом периоде не мой приоритет. Нужно разобраться с отделением.
— Как дела в моём любимом Склифе? — подаёт снова голос Павел Алексеевич.
— Ты же приезжаешь, — возражает Арс.
— Ну, на операции я приезжаю не так уж часто. Эду можно позавидовать, у него собрались сильные нейрохирурги, лучшие в Москве. Меня зовут только тогда, когда не справляются с количеством пациентов.
— Всех сложных везут к нам, — кивает Эд.
— Ничего, скоро у вас будет пополнение.
— Это какое, можно узнать?
— А, вот, молодой человек, — Паша кивает на притихшего Антона и приобнимает его за плечо. — В нейрохирурги метит. Или передумал?
— Неа, — мотает головой Шастун.
Он снова ловит на себе заинтересованный взгляд Арсения Сергеевича и другой взгляд, более настороженный, принадлежащий Выграновскому. Того, видимо, эта перспектива не особо радует. Но он, нужно отдать должное, всё-таки криво и слабо улыбается.
— Это отличная новость!
Лживо и очень-очень неправдоподобно. Но Антон игнорирует это, кисло улыбаясь в ответ.
Завтракают за болтовнёй. Еда оказывается вкусной, кофе — горячим и ароматным, как и полагается. Счёт оплачивает Павел Алексеевич, сообщая всем присутствующим, что траты на питание входят в бюджет, выделенный университетом.
Далее объявляется свободное время. Точнее, объявляет его Воля, потому что ему нужно съездить по делам к своему знакомому-коллеге. Встретятся они уже на конференции. Он прощается с мужчинами и гордо уплывает на такси «комфорт плюс» куда-то в унылые Питерские дворы.
— Какие планы? — интересуется Выграновский, когда они остаются втроём.
— Я бы просто отдохнул в отеле, оттуда на такси, — отвечает Арсений, поправляя на себе шапку.
— Тебе идёт шапочка, — хихикает Эд.
Антон кусает губы и сглатывает, чуть хмурится. Почему внутри всё так нервно сжимается, так неприятно и колко, когда этот мужчина оказывает какие-то знаки внимания Попову? Непонятное и колючее ощущение снова и снова царапает его сердце, мешает мыслить рационально.
— Я бы тоже отдохнул в отеле, — быстро сообщает Шастун, не давая возможности Арсению Сергеевичу ответить на любезности Эдуарда.
— Не хочешь прогуляться? Я обещал маме купить сувениров. Ты же знаешь, она у меня коллекционер всего на свете, — игнорирует Шастуна Эд, обращаясь к Арсению.
Снова выделяет, что между ними что-то есть. Что их связывает какая-то история, события или что-то ещё. Что именно, Антон пока не может уловить. Просто, чуть сузив глаза, внимательно рассматривает Попова: его тёмную и аккуратно постриженную бороду, уставшие голубые глаза, тонкие губы и нос с приплюснутым кончиком. В этой футболке и джинсовке, да ещё с шапочкой он выглядит максимально неформально. Словно между ними нет этой пропасти: «преподаватель — студент».
— Нет, у меня выступление, — качает головой он. — Мне, как никому другому, нужно отдохнуть и подготовиться. У Пашки тоже сегодня выступление, но он опытнее меня, видимо, разберётся другим способом.
— Хорошо. Я тебе позвоню. Встретимся на конференции, — сквозь зубы говорит Эд и, не удостоив Антона и взглядом, из-за чего тот особо и не расстраивается, идёт в другую, противоположную отелю, сторону.
— Пойдём, — снова то ли спрашивает, то ли утверждает декан.
А Антон и не спорит. Да и спорить не о чем. Он следует за ним, суя руки в карманы джинс. Погода всё-таки приятная. Не так холодно, как ожидалось. Впечатление немного портит холодный ветер, который навязчиво напоминает, где же они на самом деле. Увеличивает шаг, чтобы догнать Попова.
Антон думает обо всём сразу: о предстоящей конференции; о том, стоит ли ему тоже привезти друзьям и маме какой-то сувенир; что он будет сейчас делать в отеле и что будет делать Арсений Сергеевич.
— Арсень Сергеевич, — осторожно начинает он.
— Да, Антон?
И это «
Антон» снова обжигает. Как тёплый и сладкий-сладкий чай согревает всё внутри. Как вязкий мёд растекается по вкусовым рецепторам. Как солёная карамель смазывает приторным и чуть горьким послевкусием кончик языка.
— Может быть, расскажете про конференцию? Я никогда не был на мероприятиях такого уровня. А ещё… можно посмотреть, как вы готовитесь к выступлению? — последнее вырывается само собой, да так неожиданно, что он сам пугается своего предложения.
С опаской смотрит на декана. Но того не смущает это предложение. Он чуть устало улыбается и кивает.
— Приедем в «Экспофорум», это конгрессно-выставочный центр. Там красиво. Тебе понравится, — смущённо кашляет. — Точнее…
всем там нравится. Вот. Затем нужно будет зарегистрироваться. Выдадут буклеты с расписанием. Небольшой приветственный кофе-брейк.
— А зачем мы тогда позавтракали в такую рань?
— Ну, мы туда едем не чаи и кофе гонять, — укоряюще отмечает Арсений. — Времени не так много будет. Нужно общаться, знакомиться, заводить связи, набираться опыта.
Особенно, — он выделяет это слово, — тебе.
— Хорошо, — кивает Антон.
Они не спеша идут по улице. Солнце уже поднялось выше. Стало немного теплее.
— Потом открытие конференции, приветствие организаторов. Далее будут небольшие блоки с выступлениями, выставками и перерывами в тридцать минут. Будет и часовой обед. Сможем поесть там. Сможем пообщаться, послушать выступления, побродить по выставкам. В общем, будет чем заняться. В конце третьего дня выдадут сертификаты участникам и выступающим.
— И мне выдадут?
— А ты участник?
— Ну… участник.
— Значит, и тебе выдадут, — беззлобно усмехается Попов.
Они уже заходят в отель. Арсений просит его подождать на первом этаже — он сходит в свой номер за ноутбуком и документами. У них есть полтора часа, чтобы отдохнуть или, в случае декана, подготовиться к выступлению, а потом на такси нужно будет ехать в центр. Антон бродит по фойе, сквозь панорамные окна рассматривает улицу и проходящих мимо людей. Конференция будет до семи вечера. Далее — свободное время. Павел Алексеевич предложил отметить первый день в ресторане. Это было во время завтрака. И все согласились. Мысль о том, что там будет и Выграновский не особо радует. И Шаст пытается понять, что же он так прицепился к нему. Эдуард, конечно, своеобразный человек, но, в целом, достаточно безобидный.
Вроде как.
— Пойдём, — опять бесшумно подкрадывается к нему Арсений. — Там есть комната отдыха. С утра пораньше только одни мы такие безумцы, там будет пусто.
Арс чуть хмурится, когда направляется в другой конец коридора отеля. Он сам не уверен, зачем так подчеркнул, что они останутся наедине. Но это волнует. Нет, не так.
В о л н у е т. По-настоящему. До такой степени, что ладони предательски потеют, а в горле селится кусающий и сухой ком, мешающий и отвлекающий.
Косит взгляд на беспечного Антона, который идёт рядом. Тот с какой-то даже умиляющей непосредственностью разглядывает всё вокруг и даже чуть улыбается сам себе, совсем не обращая внимания на Попова. Яркий свитшот выделяет этого парня. Хотя, на самом деле, он бы выделялся среди всех и без яркой одежды.
Среди посещающих лекции и пары он тоже всегда выделялся. Его изумрудные глаза пристально следили за деканом в процессе. Арсений неспешно расхаживал по аудитории и всегда ощущал на себе взор этих пытливых и любопытных глаз. Меньше всего в жизни Попов обращал внимания на цвет глаз кого-либо. Это вообще последнее, что его может заинтересовать. Но глаза Антона он запомнил. Светло-зелёные, с отливом сочной хвои, они становились чуть ещё светлее на солнце и темнели в помещении. Обрамлённые густыми ресницами эти глаза всегда выделялись на, как раньше ему казалось, туповатом лице студента. Сейчас он улавливал в нём только воздушную задумчивость и как будто чуть застывшее удивлённое выражение. Как удивительно бесконечно можно разглядывать человека, изучая его черты и детали его внешности.
В комнате отдыха и вправду пусто. Мягкие пуфики, удобные столы с компьютерами, кресла, кофемашина, небольшой шведский стол с лёгким перекусом. Аромамашина с ненавязчивым и цветочным ароматом, что идеально расслабляет и располагает. Они проходят, прикрывают за собой дверь. Антон плюхается на мягкий пуфик, проваливаясь практически до пола, чему несказанно удивляется и по привычке таращит глаза. Арсений смеётся своим бархатистым и мягким смехом. Негромко и весело.
— Чего смеётесь? — бурчит Шастун, морщась и привставая, чтобы потереть ушибленное место. Видимо, такие вещи не предназначены, чтобы на них плюхаться с размахом. Обидненько.
— Просто, — качает головой. — Ты забавный.
Он проходит дальше, садится на мягкое кресло, располагает макбук на коленях и закидывает одну ногу на другую.
Антон молчит. Ему просто нечего сказать. Он пока пытается осознать, что чувствует в ответ на это: «Ты забавный». Разве преподаватели говорят так своим студентам? И если говорят, то зачем? Зачем так смотреть? Зачем снисходительно и по-доброму улыбаться на его выходки?
З а ч е м?
— Какая у вас тема выступления? — решается подать голос со своего места спустя минуты затянувшейся паузы.
— Обучающий кейс как метод оценки компетенций по анатомии человека, — отвечает сразу же, моментально, будто ждал этого вопроса всю свою жизнь. Затем поднимает глаза, чтобы увидеть удивлённое лицо Шастуна. — Иди сюда, — хлопает ладонью по креслу рядом с собой. — Иди-иди. Не укушу.
И эта чертовская и обольстительная улыбка. Закрадывается в душу без разрешения, оставаясь там и поселяясь сладким послевкусием, всплывая потом снова и снова в воспоминаниях среди ночи. Так странно ночью думать не о девушке, которую ты бросил неделю-другую назад, а о взрослом мужчине, к тому же, твоём преподавателе.
— Хорошо, — садится рядом и так беззащитно ёжится.
Арсений кивает на ноутбук.
— Обучающий кейс — это метод оценки компетенций по анатомии человека, который используется в медицинском образовании, — начинает Попов. Поправляет очки и переводит взор голубых глаз на собеседника. — Он представляет собой сценарий, описывающий клинический случай, который студенты должны решить, используя свои знания анатомии. Понимаешь, о чём я?
Он умный. И присутствие рядом взрослого и такого образованного мужчины почему-то волнует. Волнует не так, как можно робеть перед кем-то вышестоящим. Волнует
особенно. Восхищает, завлекает, гипнотизирует. Антон чувствует, как сжимается каждая мышца его уже донельзя напряжённого тела, как дыхание сбивается, а брови бессильно хмурятся. И бессилие заключается сейчас не в том, что он не может что-то сделать.
А в том, что он не может не делать этого.
Не может перестать чувствовать.
Ч у в с т в о в а т ь.
И это страшно. Это по-настоящему пугает. Пугает не что-то страшное, а что-то неизведанное. И непонятное. Как ни крути по сторонам — всё никак не понять.
— Понимаю, — наконец-то собирает Шастун первое слово, которое решается произнести вслух. — Обучающие кейсы также могут быть использованы для повышения качества образования в медицине, — наклоняется ближе, чтобы заглянуть в открытый на макбуке документ. — Они позволяют преподавателям оценить эффективность своих учебных программ и внести необходимые изменения для улучшения качества обучения.
Арсений тепло улыбается. Его студент не видит этой улыбки, не замечает, потому что его пухлые губы практически беззвучно читают текст, который парень видит перед собой. Он сидит так близко, практически касаясь своим плечом плеча Попова. Несколько чуть-чуть отросших пшеничных прядок спадают на напряжённый лоб. Хочется смахнуть их лёгким движением пальцев, но он сдерживается. Это будет чересчур.
— Не спойлери себе, Шастун, — декан осторожно наклоняет тонкий монитор ноутбука. — Завтра послушаешь моё выступление.
— Вы волнуетесь?
«Волнуюсь. Потому что в том зале будешь ты».
— Нет, — беспечно пожимает плечами. — Не в первый раз.
— Что вообще за выступления будут?
— На такого рода медицинских конференциях врачи рассказывают о своих исследованиях, новых методах диагностики и лечения заболеваний, результаты клинических испытаний лекарственных препаратов, а также обсуждают актуальные проблемы и вызовы в медицине. У нас конференция по анатомии и хирургии. Я думал, лекции будут вечерние, но организаторы запланировали что-то более масштабное. Оно и к лучшему. Особенно для тебя.
Так незаметно и проходят полтора часа. Они сидят рядом, Арсений Сергеевич листает свой доклад, вносит какие-то правки, отвечает на письма по работе. Антон иногда косит взгляд, чтобы посмотреть, что там делает декан, боится лишний раз шевельнуться и просто, как обычно, слушает подкаст, играя в банальную игру на телефоне. Взять с собой наушники — это явно лучшее решение.
* * *
— Добро пожаловать!
Они четверо получают свои бейджи, регистрируются у специальной стойки с электронным табло, а затем проходят дальше.
Экспофорум — это относительно новый конгрессно-выставочный центр, открывшийся в две тысячи четырнадцатом году в северной столице. Концепция и архитектурный дизайн комплекса были разработаны консорциумом ведущих архитектурных бюро. Совместными усилиями проектировщиков и строителей удалось создать не только многофункциональный комплекс, который аккумулировал опыт крупнейших европейских и азиатских конгресс-центров, но и уникальный объект архитектуры, претендующий на звание символа Петербурга.
Здесь и вправду так величественно и масштабно, что первое время у Антона с непривычки захватывает дух. Широкое здание с многочисленными корпусами, большими стеклянными окнами, отливающими голубизной на удивление ясного Питерского неба. Как будто сегодня всё намекает на то, что день будет прекрасным. Внутри можно заблудиться: коридоры с огромными потолками, бесконечные лестницы и множество людей: мужчин и женщин, одетых в представительном и деловом стиле. Антону повезло, что Воля его предупредил, что ему следует переодеться.
Воля и Выграновский были в костюмах, вместо рубашки у них были хлопковые белые футболки. Арсений Сергеевич сменил джинсовку на лёгкую куртку, а Антон натянул то, что успел схватить: бежевая футболка с лёгким клетчатым пиджаком на нём смотрятся вполне неплохо. Не так убого, как могло бы.
— Эй! Шастун! Не отставай. Потом не найдёшь нас, — Попов хватает его, снова крепко сцепляет их пальцы. И Шастун практически в отчаянии.
— Зачем каждый раз… — он зачарованно смотрит на их руки, еле поспевая за широким шагом мужчины.
— Затем, — декан резко останавливается в потоке людей так, что его студент врезается носом в его плечо. Но он не обращает внимания на взгляды остальных. — Затем, — чуть приглушает голос и наклоняется к нему, — что ты как заноза в заднице, Шастун. Вечно куда-то норовишь слинять. И, к несчастью для меня, не в нужную нам сторону. Наш сектор и наши места вон там. Все остальные уже давно пришли.
— Если для вас норма — держаться с другими мужчинами за руки, то для меня — нет! — вызывающе бросает ему в лицо Антон. Он вскидывает на него упрямые изумрудные глаза и выпячивает пухлую нижнюю губу, хмурясь.
Попов, напротив, ещё крепче сжимает его ладонь и притягивает Шастуна к себе, угрожающе нависая над ним. Его желваки нервно играют на напряжённом лице, а во взгляде читается практически бешенство. Антон сглатывает и пытается отстраниться — и это не так-то просто.
— Пока ты под моей ответственностью, — чеканит каждое слово, сцепив зубы, — для тебя будет нормой то, что норма для меня. Я понятно объясняю? — тот поспешно и часто кивает. Попов отпускает его руку, откидывая её от себя. — Я не знаю другого способа удержать тебя рядом с собой. Если мы опоздаем, нас не пустят внутрь. Когда будем в нужном секторе, делай что хочешь. Ясно тебе?
Антон испуганно моргает, затем почему-то уже безропотно и спокойно протягивает свою ладонь. Арсений сначала мгновение смотрит на протянутую ему руку, затем устало усмехается. Снова переплетает их пальцы. Теперь уже они вдвоём быстрым шагом идут в нужную сторону.
Попов думает о том, как глупо и просто по-детски он сейчас выглядит. Но прикосновение парня приятно обжигает кожу, заставляет сердце биться чаще.
Шастун просто думает о том, что, наверное, он сходит с ума. Такого не бывает. В реальной жизни люди так не поступают. Не позволяют себе этих вольностей. Это что-то такое, что до сих пор находится за гранью какого-либо его понимания.
В огромном конференц зале шумно. Длинные ряды мягких сидений, большая сцена с пюпитром, микрофоном, динамиками, внушительным проектором, грифельной доской и прочими приспособлениями для вещания любого рода речей.
Антон уже не сильно вслушивается, он чуть нагибается, чтобы его незаинтересованность не так сильно бросалась в глаза окружающим, снимает блокировку телефона и погружается в такой спасительный чат телеграма со своими лучшими друзьями.
Димка
Как там, на конференции?
Серёжа
Да, мы ждём кружочки!
Это мы у твоей маман на лекции страдаем,
счастливчик
Димка
Да прям уж страдаем, не драматизируй
Майя Олеговна отошла на пять минут, у нас есть время, Тох
Он улыбается привычным перепалкам друзей, которые умудряются поссориться где угодно: в чате онлайн, офлайн или даже сидя в своих телефонах на соседних стульях. Снимает несколько кружочков со своим притворно счастливым лицом, с обстановкой вокруг, частично захватывая профили своих будущих коллег, а сейчас и соседей по ряду. На Попове рука чуть дольше задерживается, но тот не обращает внимания на происходящую справа от него видеосъемку.
Антон
Много странных новостей
Серёжа
Странные — это к нам
Надеюсь, ты нашёл себе кого-то
Я скрестил пальцы
Димка
Не думаю, что сейчас самое время для этого
Антон
Короче, только без осуждений
Серёжа
А вот это уже не ко мне
Димка
Ты всегда можешь мне открыться
Антон
Я держался с Поповым за руки.
Два раза
Это пиздец
Он хочет написать что-то ещё, но не удаётся, потому что чьи-то ловкие пальцы выхватывают у него телефон, который Антон не успевает даже заблокировать.
— Верну на перерыве, — строго сообщает Арсений Сергеевич. — После перерыва заберу опять. Ты сюда прилетел не с подружками переписываться.
* * *
— Предлагаю выпить за сегодняшний день! — Павел Алексеевич встаёт, поднимает бокал с белым сухим вином.
— Ты был великолепен на сцене, — улыбается Эд.
Они собираются вечером в ресторане, чтобы обсудить конференцию, отметить первый день и выступление Воли на большой, так сказать, сцене. Из-за плотного графика ректора он практически не ездит по таким мероприятиям и уж тем более не выступает — банально нет времени. Так что сегодняшний доклад — фурор среди коллег. Провожали его овациями и гулом одобрения со смесью профессионального восхищения.
— Спасибо, дорогие, — растроганно отвечает мужчина, чокаясь со всеми.
После конференции все четверо успевают заехать в отель, чтобы переодеться в более повседневную и простую одежду, оставить или, наоборот, взять какие-то личные вещи, зарядить гаджеты и привести себя в порядок. С Поповым Антон старательно не пересекается. В голове — буря эмоций, которые он также не менее тщательно игнорирует.
Начинаются они со слов: «Почему он так относится ко мне?», заканчивая банальным и трагичным: «Я что, схожу с ума?»
В отель возвращаются ближе к десяти вечера на такси. Воля снова куда-то ускользает. От Выграновского Шастун успевает услышать что-то про старых друзей и коллег. Видимо, опять кого-то навещает. Дорога в такси проходит молчаливо: каждый погружается в собственные мысли. Эд, сидящий на переднем сидении, насвистывает незамысловатую мелодию, периодически перекидываясь с таксистом парой слов, Арсений Сергеевич с ноутбуком на коленях что-то сосредоточенно печатает, Антон по своей привычке в больших наушниках, тема вечера — подкаст с нейрохирургом: о боге, мозге атеистов, суперпамяти. Насыщенно, познавательно — всё, как нужно.
В фойе отеля уже пустовато. Свет приглушён. Гости расходятся по своим номерам. Трое мужчин останавливаются у ресепшена, чтобы получить карточки — каждый от своей двери.
— До завтра! — к концу вечера Эд всё больше закрывается. Поэтому сейчас он спешит отделиться от остальных.
Но Антона и, на удивление, Арсения это сейчас не особо беспокоит.
Они молчаливо поднимаются на лифте на нужный этаж. У них соседние номера. Вчера этот факт остался без внимания, слишком поздно они приехали из аэропорта, слишком устали после буднего дня и дороги.
Антон замирает у своей двери, сосредоточенно размышляя, стоит ли ему что-то сказать декану или нет, но тот, как обычно, подкрадывается сзади незаметно и решает всё сам.
— Понравился сегодняшний день?
— Да, неплохо.
— Что за недовольный тон?
— Недовольный?! — Шастун ощущает, как начинает злиться. Спустя время он поймёт: это в нём говорила банальная усталость и лишние бокалы крепкого вина. Ему нужно было просто отдохнуть, чтобы не воспринимать всё в штыки.
— Да.
— Хм, ну начнём с того, что вы весь день меня контролировали! Да, я понимаю, вы там чем-то обязаны моей матери, но не нужно решать свои проблемы через меня!
— Я не решаю никакие проблемы…
— Решаете. Свой гиперконтроль, свою бестолковую заботу вы можете оставить для своих детей или для Эда своего! — Попов удивлённо приподнимает бровь. — Мне двадцать два, я всю жизнь как-то жил без вас и, прошу заметить, достаточно успешно, так что, могу заверить, проживу и дальше! А этот прикол с телефоном? Это что? Зачем отбирать? Часть контракта с моей матерью? И лапать меня — это тоже ваше новое хобби? Мне кажется, знакомств у вас достаточно для этих целей!
Он вдруг замолкает, потому что его так задевает взгляд Арсения Сергеевича. Впервые за этот месяц он видит, как тот растерянно смотрит на него своими голубыми глазами: чуть удивлёнными и даже потерянными. Замечает синеватые впадины под ними; замечает, как трагически опущены уголки тонких губ, как подрагивают длинные изящные пальцы, что сейчас теребят кожаный ремешок сумки с ноутбуком. Вкупе это всё выглядит нехорошо. Это просто выглядит очень плохо. Антону не нравится то, что он видит.
— Достаточно, — кивает Арсений.
— Подождите! Я имел в виду не это…
— Прости.
Мужчина резко разворачивается, мгновение замирает у своей двери с карточкой в руках, затем быстро скрывается за этой самой дверью.
Включаем: ночные снайперы — секунду назад.
Антон остаётся совсем один в пустом коридоре отеля.
Это «прости» неожиданное и холодное, безжизненное.
Оно обжигает холодом,
оно как офисная бумага — внезапно и болезненно режет нежную кожу.
Оно такое неприятное, такое пустое и безжизненное.
Всё ещё стоя у своей двери, Шастун думает о том, что Арсений Сергеевич никогда не был к нему равнодушен. Он был подозревающим, подкалывающим, злым, обеспокоенным, смеющимся, заботливым, успокаивающим, спокойным, издевающимся. Но он никогда не был холодным. От него всегда веяло шлейфом смеси различных эмоций, он всегда вызывал противоречивые чувства.
Но он никогда не был равнодушным.
Антон растерянно прикладывает карточку к валидатору, заходит внутрь номера, включает свет.
Пусто.
Здесь так одиноко и пусто.
Совсем иначе было в комнате отдыха. Когда они сидели совсем рядом — каждый был занят своим делом. Когда они ехали в такси — оба молчаливо рассматривали пейзаж города за стеклом. Когда шли по коридорам Экспофорума — Попов крепко сжимал его пальцы, а он старался идти с ним нога в ногу. Когда они сидели в ресторане — Арсений Сергеевич смеялся своим негромким бархатистым смехом и улыбался, чокаясь бокалом.
И было по-другому.
Даже когда Шастун терял брюнета из виду, даже тогда он чувствовал себя иначе.
Не так, как сейчас.
В верхней одежде обессилено падает на кровать. Закрывает глаза, трёт глазницы пальцами.
Он очень сильно запутался.
Это так глупо. Это очень глупо пытаться понять, почему сердце так часто колотится рядом с ним. Почему он позволяет брать себя за руку. Почему больше не обижается на колкие замечания и издёвки. Почему чуть чаще поглядывает на заблокированный чёрный экран телефона.
П о ч е м у?
* * *
После освежающего душа и вечерних процедур Антон забирается под тёплое и уютное белое одеяло. Отвечать на сообщения друзей нет желания и сил, хотя они буквально заспамили их общий чат: сообщениями и звонками.
Силы есть только на одно единственное сообщение.
Антон Шастун
Не хотел вас обидеть.
Очень сильно простите.
И он засыпает.
С телефоном в руке.
