* * *
— Да чтоб я так высыпался, как он дрыхнет! — недовольно бурчит Серёжа. Втроём они затаскивают Выграновского к нему домой. Антон почему-то думает о том, что тот так же, как и он сам, живёт на втором этаже. Арсений Сергеевич старательно написал им на стикере, украденном с поста медсестры, адрес Эда, включая этаж, код домофона. И Шастун, который сейчас стоит перед дверью, сминая в одной руке этот стикер и сжимая в другой ключи, с тоской спрашивает себя, почему Арс хотя бы для приличия не показал себя менее осведомлённым. Это же было так просто! Хотя он склонен верить Эду, который ещё неделю назад убеждал его, что между ним и Поповым ничего больше нет. Больше вопросов вызывает само поведение декана. Пока Серёжа пытается закинуть ноги заведующего на широкую двуспальную кровать, Антон с Димой прохаживаются по небольшой холостяцкой квартирке Выграновского. То, что он живёт тут один — видно невооруженным глазом: слишком мало чистой мужской одежды, порядок, который спровоцирован скорее не аккуратностью хозяина, а тем, что просто некому мусорить и разводить беспорядок. Лаконично, пусто и обычно — вот, что можно сказать про эту квартиру. И если у Арсения дома было по-настоящему уютно несмотря на то, что он, как и Эд, избегал одиночества и заточения, то здесь просто было слишком мрачно. Наверняка хозяин не часто баловал своё жильё собственным присутствием. И от этого Антону становится немного грустно. Он распахивает дверцу большого холодильника в просторной кухне. Пусто. Прям настолько, что всё меньше верится, что здесь хоть кто-то живёт. — Сходим в магаз? — догадливо интересуется Димка. — Арсений Сергеевич обещал скинуть деньги, если понадобится. «Да не он должен скидывать! Эд сам способен о себе позаботиться!» — раздражённо думает про себя Шастун. Но на деле только коротко улыбается и кивает: — Да, давай. Серый пусть посторожит. Несмотря на мрачные мысли, идея оставить Матвиенко в квартире один на один с главным геем, как про себя шутит Антон, Склифа — это вполне себе забавная идея. Кто знает, чем она может закончиться? Разумеется, ничем особо интересным, но ему будет просто весело сообщить эту новость Серёжке и лицезреть его реакцию. Решение пойти в магазин исключительно вдвоём было принято единогласно. Парни осторожно пробираются в комнату, чтобы сообщить об этом другу. Тому уже удалось уложить снова уснувшего Эда на кровать. Сидит рядом на небольшом мягком кресле, скучающе подпирая подбородок ладонью. — Вы шутите? А если он проснётся? — слабо возражает Матвиенко. Он не особо против, так как хорошо понимает, что походы по магазинам не самая сильная сторона его личности. — Въебёт мне ещё, — недовольно ворчит только для того, чтобы ворчать. — Нужен ты ему, — отмахивается Антон. — Да он уже протрезвеет к тому моменту, — успокаивает его Позов. — Заодно и продемонстрируешь свои навыки единоборства. Такие истории и вправду имели место быть. Правда, только в фантазиях Серёжи. Когда они все только познакомились, тот изо всех сил пытался произвести на новых друзей впечатление. Димка и Антон достаточно быстро раскусили Матвиенко. Но это вслух как-то никогда не обсуждалось, а сами парни любили иногда упоминать об исключительных способностях друга. — Идите уже, бездельники, — смущённо отмахивается тот. Когда дверь за ними закрывается, Серёжа снова возвращается в своё кресло, которое вообще-то не его, но за эти пятнадцать минут стало практически родным. Складывает руки на груди и прикрывает веки, вопрошая у самого себя, как так удивительно быстро изменилась его жизнь. Вот он уже на машине декана везёт заведующего отделением Склифосовского к нему домой. Надо признаться, он в первый раз с момента получения прав выехал по-настоящему в город. И на удивление, смог доставить всех их четверых без приключений. И сейчас сердце даже будто греет мысль, что ему предстоит ещё раз прокатиться на машине Арсения Сергеевича. Смотрит на спящего мужчину рядом с собой. Поражает, как человек может так долго и сладко спать. Лицо Выграновского спокойно и даже почти безмятежно, если бы не чуть нахмуренные брови и морщинка между ними. Что может так вывести из равновесия взрослого человека, у которого, к тому же на плечах груз ответственности за целое отделение? Про Эда Серёжа слышал только хвалебные истории, что ходили по университету среди студентов, но никогда не видел его вживую. А в жизни он не такой суровый, как болтали ребята. Да, эта привычка одеваться во всё чёрное присутствует, но это не делает его чересчур мрачным или строгим. Конечно, у него не было ещё возможности оценить Эда в трезвом состоянии, но почему-то кажется именно так. Матвиенко приоткрывает глаза и смотрит на кровать. Рассматривает врача: его чуть опущенные вниз уголки сжатых губ, ровный лоб, нахмуренные брови и ладони, лежащие на груди. Его лицо бледное, словно здесь сейчас лежит не живой человек, а мертвец. Парень осторожно наклоняется к Выграновскому, чтобы его взгляд скользил параллельно грудной клетке спящего. Грудная клетка вздымается: слабо и редко. Но вздымается. Значит, дышит. Ему самому становится не по себе от звенящей тишины и мрачности этой квартиры. И Эд вздрагивает. Так неожиданно, что Серёже приходится буквально отпрыгнуть от него. — П-простите! — бормочет он, хватаясь за свои коротко стриженные чёрные волосы, безысходно трепля их ладонью. — Хотел проверить, дышите ли вы. — Дышу? — мрачно осведомляется Выграновский. — Да. Эд садится на кровать и безрадостно оглядывается вокруг. Он, конечно, проснулся в автомобиле на какое-то мгновение, но всё-таки вырубился обратно. Поэтому сейчас пытается понять, что из его воспоминаний было правдой, а что ему приснилось, а также то, как он сюда попал. Именно это и не упускает возможности спросить у растерянного паренька перед ним. Карие глаза того смотрят на него с опаской, короткие тёмные волосы чуть растрёпаны. — Как я здесь оказался? На самом деле, он только старается выглядеть строгим, ведь сейчас ему очень стыдно. Он уже догадывается, что услышит в ответ, кусает губы, но изо всех сил старается не выдавать своего волнения. — Арсений Сергеич попросил нас подвезти вас до дома. Вы приехали на работу… — Нас?! — Ну, да, — Матвиенко кивает и пялится на Выграновского, всем своим видом не нарочно демонстрируя ему, что вопрос явно идиотский. — Я, Шаст, Поз. Знаменитая с некоторых пор троица. Эд тяжело вздыхает. Кто бы сомневался, что именно Попов мог организовать спасательную операцию. Интересно только, как он оказался в Склифе. Он ощущает укол вины перед всеми, кто так или иначе оказался замешанным в этом. А ещё думает про Антона, который наверняка успел себе нафантазировать кучу всего. Причина действительно была в Арсении. Но, если быть честным, он не хотел и не планировал, чтобы это стало известным кому-то ещё. Это была его личная проблема, с которой он пытался справиться сам. Безуспешно и очень жалко. Вспоминает слова Шастуна в автомобиле. Если тот оставался на ночь у Арса, было ли между ними что-то большее? И если было, то тот точно чувствует себя так, будто его использовали. И это совсем не то, к чему стремился бы Эд. И теперь он сидит на собственной кровати в собственной квартире напротив молодого студента, который, видимо, до сих пор слишком взволнован произошедшим. — Спасибо, — наконец-то решается первым нарушить затянувшуюся паузу. — Димон и Антон пошли в магазин. У вас в холодильнике шаром покати, — на этих словах Эд грустно усмехается. — Меня, кстати, Сергей зовут, — зачем-то решает представиться. Выграновский пропускает момент, в котором он сообщает студенту, что в курсе того, кто он такой, и просто кивает в ответ. — Теперь я твой должник, Сергей, — печально улыбается. Он и вправду совсем не выглядит суровым и грозным. Черная футболка смялась в области живота и груди, взгляд чуть сонный и виноватый, а пальцы нервно барабанят по колену, обтянутому чёрной джинсой. — Забейте. — Нет, не «забейте», — передразнивает его и наконец-то встаёт на ноги, смотря на Матвиенко сверху вниз. — Буду должен. Проси, что хочешь. Я надеюсь, в больнице… — Никто не знает, — спешит успокоить его Серёжа. — Ну, только мы, Арсений Сергеевич и… — Эд вопросительно понимает бровь. — Павел Алексеевич и Майя Олеговна. Он мучительно стонет. Но, на самом деле, могло быть и хуже. Правда, у него ещё назревает своевременный вопрос касательно того, почему же его так резко вырубило, потому что он вообще не планировал спать на рабочем месте. О том, как планировал работать в таком состоянии, он старается не думать. Прохаживается по комнате, сжимая пальцами виски. Голова и вправду раскалывается. Но это не мешает ему всё-таки набрать Арсу. — Привет… Ну как видишь, проснулся уже, — он забавно морщит нос, явно испытывая не самые приятные эмоции от этого диалога. — Какая инспекция? Да ладно! — хочет выругаться, но тут же ощущает на себе пристальный взгляд студента, поэтому сдерживается. — Я мудак, Арс, я знаю. Да, прости, не буду отвлекать… Да-да, я знаю-знаю. В коридоре слышится возня у входной двери, поэтому Выграновский, не отрываясь от телефонного разговора, идёт туда, чтобы открыть эту злосчастную дверь и увидеть перед собой Шастуна и Позова. А Антон в свою очередь замечает в руках мужчины телефон, на экране которого тухнет надпись звонка с абонентом: «Арс который Попов» с каким-то смайликом, разглядеть который не удаётся. Шаст хмурится и протягивает Эду пакет. — Решили зайти в магазин, тут есть немного еды. И минералка. Серёжа уже тоже находится в прихожей и выглядывает из-за спины Эда, будто сейчас они четверо поделились на два фланга. — И даже не останетесь? — безропотно принимает пакет из рук Антона, который даже слишком быстро одёргивает их. — У нас дела. Шаст тянет за собой Димку и выразительно стреляет взглядом на кроссовки Серёги, намекая ему тоже собираться. Позов вместе с другом выходит в коридор. На удивление быстро и ловко зашнуровывает кроссовки Серёжа. Он рвётся было за друзьями, но Эд останавливает его, окольцовывая пальцами запястье левой руки парня. Роется в кармане джинс и достаёт чуть помятую чёрную визитку. Он прикладывает, припечатывая, её ладонью к груди Матвиенко, а тот машинально накрывает своей рукой его руку, чтобы бумажка не выскользнула. — Мой номер. Возьми. Напиши или позвони, когда придумаешь, как мне с тобой расквитаться. И друзьям своим передай. Спасибо. Серёжа удивлённо кивает, опускает взгляд, рассматривая свою ладонь, что покоится на руке Выграновского. Тот осторожно вытаскивает её и печально улыбается. Это «спасибо» звучит максимально грустно. Серёжа выходит на лестничную клетку к ожидающим его парням.* * *
Дима решает из дома Эда поехать сразу на метро домой, ему так быстрее и проще. У Серёжи выбора нет — ему нужно везти машину обратно в Склиф. А Антон просто надеется уехать вместе с мамой на её автомобиле. Несмотря на то, что он всё-таки ощущает некоторое неприятно жгучее чувство в груди после событий этого дня, его всё равно слишком волнует момент очередной встречи с Арсением. Глупо и наивно, но ощущает только одно: нечто свербящее в грудной клетке — он соскучился по нему. Банально соскучился. Просто хочется снова прикоснуться к нему, услышать его запах, увидеть эти спокойные и добрые голубые глаза, сплести их пальцы, снова оказаться близко-близко. Так, чтобы абсолютно никто и ничто не могло разъединить их. Серёжка водит и паркуется, на самом деле, достаточно сносно. Антон это отмечает, когда осознаёт, что они уже на парковке у Склифосовского. Вылезают из машины. Теперь Шастун в одном кулаке сжимает брелок от машины Попова, а пальцами другой руки немного взволнованно теребит цепочку на шее. — Ну что, как вы? — Майя встречает их в приёмном и устало улыбается. — Дело сделано, — рапортует Матвиенко. — Все живы и здоровы. И машина Арсения Сергеевича, — на всякий случай уточняет он. — Я и не сомневалась, мальчишки. Серёжа прощается с Антоном, Майей и покидает здание больницы. В отличие от Шаста, у него нет никаких дел с обитателями отделения, поэтому он, переполненный эмоциями и впечатлениями, спешит домой. Карман штанов обжигает оставленная Выграновским визитка. О ней он решает пока не сообщать друзьям. Майя просит сына подождать её и сообщает, что Арсений Сергеевич в кабинете Эда. Вместе они доходят до кабинета и снова расстаются. У матери есть ещё не законченные дела. Воля уже успел уехать домой, не особо интересуясь судьбой всех участников спасательной операции. — Привет, Антон. Арсений встречает его, стоя у зеркала, поправляя на себе халат. Он оборачивается к Шастуну и внимательно изучает его. Антон нервно сглатывает, понимая, что чувствует некоторую робость сейчас перед ним. Высокий, статный, в этом белоснежном халате, что обтягивает мышцы сильных рук и широкие плечи. Наверняка в операционной форме он выглядит ещё более потрясающе. — Добрый день. Он мнётся несколько мгновений, а затем подходит ближе, вытягивает руку перед собой, будто подчеркивая дистанцию между ними, протягивает ключи от машины. Попов кивает и берёт их. Затем вопросительно приподнимает бровь. — Ключи от квартиры я оставил владельцу, — кисло улыбается на этот немой вопрос. Он сделал это намеренно. И не собирается сейчас скрывать это. И не важно, что подумает об этом Арс. Такое вот решение. Арсений удивлённо усмехается и качает головой. Его забавляет неожиданная настойчивость и прямолинейность Антона. Это не может не волновать его. По-настоящему. Кладёт ключи в карман халата, затем аккуратно касается запястий Шастуна, притягивает его к себе, чуть опускает голову, чтобы восстановить с ним прямой контакт. Он приятно ощущает, как чуть дрожат руки Антона, и это осознание сладко крутит низ живота. Парень смотрит на него своими большими изумрудными глазами, практически не моргая. На лице нет ни одной легко читаемой эмоции, как ни старайся найти. — Ты меня теперь будешь наказывать за это? — За что наказывать? — невинно интересуется он. Не противится инициативе Попова, но и не поддерживает её. А того только и заводит эта непокорность и упрямство. — Ты знаешь, за что, — мягко отвечает Арсений. Он облизывает губы, а затем неосознанно прикусывает нижнюю, жадно скользя взором по телу Антона. На нём обычный белый свитшот, шею облегает массивная цепочка. Волосы зачёсаны набок, обнажая нахмуренный лоб. — Кажется, кто-то говорил мне, что у него нет никаких романов. — Так и нет никаких романов! — возражает декан. Он отпускает его запястья и аккуратно обвивает талию Шастуна обеими руками, притягивая его к себе ещё ближе. Чуть склоняется, чтобы их лбы оказались на одном уровне, говорит практически ему в приоткрытые губы: — У меня нет никого. Мне Паша позвонил, попросил выручить, вот и всё. Арсений нежно и ласково, будто боясь отказа, касается его носа кончиком своего. Их лбы соприкасаются, а губы одного чувствуют тёплое, нет, даже обжигающее дыхание другого. Это расстояние сократилось так стремительно, что у обоих сердце выстукивает в одном, известном только им, ритме. Близость Арса завораживает, лишает всякой возможности сопротивляться. Она магнетизирует, покоряет, восхищает до глубины души. Совершенно и решительно непонятно, как можно быть одновременно таким настойчивым, но и настолько обаятельным и галантным. Каждое его прикосновение — это всплеск сотен искр, которые пронзают все нервные окончания, заставляя тело обмякать и повиноваться. — Я вижу. Особенно по тому, как тщательно и подробно ты расписал мне адрес Эда. — Я же не могу стереть себе память. Хотя, возможно, и хотел бы, чтобы оставить там как можно больше места для тебя. Прости, что задел тебя. Мне жаль. — И что ты хочешь сейчас от меня… Арсений? Не решается назвать его «Арс», просто как-то не получается, не выходит. — Тебя хочу, — неожиданно выпаливает он. — Хочу, чтобы ты принял мои извинения, перестал дуться, если это возможно. А если нет, то чтобы ты сказал, что мне сделать, чтобы ты больше не обижался. И ещё хочу, чтобы ты приехал ко мне на выходные. Но это так… Он не успевает договорить больше ничего, потому что Антон его целует. Его пальцы крадутся под ткань халата, ложатся на бёдра Попова, сжимают, гладят. И Антон сам не понимает, как это происходит. Просто близость губ Арсения не даёт ему покоя. Он сдаётся и, кажется, принимает то, что больше не в силах сопротивляться, делать вид, что не хочет быть с ним. Неприятный осадок растворяется в этом поцелуе, во вкусе горячих и влажных губ Попова. В касаниях, в рассыпаемых по спине мурашках, в томном и тяжёлом дыхании, в прикрытых ресницах, в возбуждающих и невесомых прикосновениях языками. — Ты очень сексуальный в этом халате, — хрипло сообщает Антон. — Я заметил твой взгляд ещё днём, — горделиво отвечает Арсений, улыбаясь в его распахнутые пухлые губы. — Я вообще достаточно хорош в медицинской форме. — А говорил, что у тебя нет душераздирающей истории, как ты стал врачом. Попов отстраняется от него, несколько секунд поражённо рассматривает, будто не в силах поверить, что он реально это сказал. Затем улыбается и смеётся своим приятным и бархатистым смехом, щуря лазурные глаза и обнажая белые зубы. — Получается, теперь есть. Они стоят вдвоём посреди кабинета. Руки Арса обвивают талию Антона, а тот осторожно гладит пальцами его бёдра, иногда задевая подушечками чувствительную кожу его живота, так как футболка под халатом и пиджаком чуть задралась. — Ты не шутишь по поводу выходных? — Конечно нет! Я бы хоть сейчас тебя украл бы, но слишком много работы. Выполнить которую у меня, я надеюсь, будет теперь больше мотивации, — хитро улыбается и отмечает, как Антон опускает взгляд. — Слушай, Антон. Не нужно меня бояться. Я тебя не съем, не изнасилую, не буду делать то, что тебе будет неприятно. Я не получаю от такого взаимодействия никакого удовольствия, если тебе интересно. — Нет, я вообще не думал… — морщась, пытается оправдываться. — Ты всегда можешь меня остановить, и я всегда остановлюсь. Я не буду давить, не буду настойчивым там, где это неуместно. Может быть, я ещё не сделал достаточно, чтобы заслужить твоё доверие, и я готов делать для этого больше. Но я не такой человек, который может сделать тебе больно, — ласково касается пальцами его подбородка и приподнимает, чтобы снова увидеть его зелёные глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты чего-то боялся. Это нормально, если ты не готов к чему-либо, но я хочу, чтобы если ты чего-то хочешь, то не боялся этого. Всё будет хорошо. Я обещаю. Антон растворяется в этих словах. Он криво улыбается, затем склоняет голову на бок, прижимаясь щекой к его теплой ладони. А Арсений замирает. Он слышит, как стучит кровь в его голове, он словно снова в Петербурге, около «Экспофорума». Кладёт руку Шастуну на плечо. Они заходят в огромное здание. И в лифте Антон так неожиданно и ласково склоняет голову на своё плечо, прижимаясь щекой к тыльной стороне ладони Попова. И сердце билось также громко и взволнованно, как сейчас. И всё казалось таким правильным и хорошим. — Так сильно трахаться хочется? Вдруг спрашивает Шастун, выпрямляясь. В его бесстыжих глазах пляшут огоньки, а губы разъезжаются в глупую и смешливую улыбку. Арсений хлопает глазами и выглядит таким потерянным и растерянным, что Антон весело смеётся. Его слишком сильно забавляет факт, что ещё недавно Попов был таким грозным и язвительным, а теперь млеет от его прикосновений и иногда теряется от банальных вещей. На самом деле, спросив это, он тут же прикусил язык, вопрошая про себя, не переборщил ли, но стеснение быстро было вытеснено милой реакцией Арсения. — Вообще-то да, — отвечает он, ловит пытающегося вывернуться из его рук Антона, чмокает его в макушку и отпускает. — Я пойду, найду маму. — Хорошо. А на самом деле не хочется отпускать его. Запереть это чёртову дверь и просто не отпускать его никуда. Но вместо этого скрещивает руки на груди и провожает его взглядом. Слишком много работы, которую кроме него никто не сделает. — Арс? — М? — А у тебя дома есть халат? — Вроде был, — пожимает плечами. — А что? — Ничего, — хитро улыбается Антон и скрывается за дверью. Арсений остаётся один и просто озадачено пялится на прикрытую дверь. А Шастун шагает по больничному коридору. Арсений. Арс. Арс. Как хорошо звучит!* * *
— Привет. Эд стоит на пороге своей квартиры растрёпанный и помятый. Видимо, отсыпался. «Не выспался, что ли, до сих пор», — ядовито думает про себя Арсений. — Привет. Заходи. Он проходит в до боли знакомую прихожую. Разувается. Вешает пиджак на вешалку, оставаясь в футболке и брюках. Выграновский зевает и шутливо-услужливо распахивает перед ним дверь в ванную комнату. Арс моет руки, вытирает их мягким полотенцем. — Я думал, ты больше не приедешь, — тихо говорит Эд. Он идёт следом за Поповым в гостиную, словно это не его квартира. Тот оглядывается и хмурится. Затем присаживается на небольшой бежевый диван. Выграновский опасливо садится рядом. — А я думал, что ты больше не будешь пить, — достаточно резко произносит Арсений. — Тебе нельзя, а ты хлещешь как проклятый. Я уже смирился с твоим «по бокальчику вечером», но это уже перебор, не находишь? — Что ты хочешь от меня, Арс? Да, мудак, я признаю. Я проебался, а ты снова оказался прав! Ты доволен?! Его лицо искажается болью. Он так опрометчиво солгал Попову о том, что никак не пострадает от того, если они расстанутся, а сейчас просто не знает, как справиться с этим. С чувством бессилия и тихой яростью. Не на кого-то отдельного, а на саму ситуацию, на свою беспомощность. И он совсем не планировал делать достоянием общественности свою слабость, просто так получилось. И это будет ещё одной причиной для сожаления на достаточно продолжительное время. — Не горячись. Я просто заехал узнать, как ты. — Хуёво. Узнал? Знаешь, — его губы дрожат, но он достаточно хорошо держит себя в руках, — нам не стоит видеться. По крайней мере в ближайшее время. Я немного подслушал разговор Антона с его друзьями в машине, пока ехал. Я так понимаю, у вас там всё слишком серьёзно… — У нас ничего не было, если ты об этом, — прерывает его Попов. Эд выдыхает. Не от облегчения. А просто потому, что внутри накопилось слишком многое. Он сжимает и разжимает пальцы, пытаясь успокоить самого себя. — Это не важно. Ты ему нравишься. По-настоящему. Я не хочу быть причиной ваших разногласий. — Успокойся. Ты не будешь никакой причиной. Я просто хочу знать, что ты в порядке. Чтобы ты держал меня в курсе. Прости, что не отвечал тебе. Пашка свалил на меня кучу дел. Ты же знаешь его. Я буду на связи, обещаю. Арс протягивает руку, осторожно сжимает его ладонь. Эд коротко кивает в ответ. Он смотрит на пальцы Арсения, которые снова чуть подрагивают. — У меня есть хороший психотерапевт. Я поговорил с ним по поводу тебя, — кивает на дрожащие руки Попова. — Он хочет встретиться с тобой, если ты готов. — Я подумаю. Они будто повязаны друг с другом. Даже если между ними нет отношений романтического характера, нет секса, нет влечения, Арсений всё равно осознаёт, что они всегда будут присматривать друг за другом. И это дело не привычки или каких-либо чувств. Он не лгал Антону. Это просто их жизнь. Они пережили вместе многое, чтобы просто в один момент стать незнакомцами, не узнающими друг друга. — Сходи. Пожалуйста. — Сначала ты займись собой, а потом я займусь собой. Он встаёт с дивана. Идёт на кухню, открывает холодильник. Точь-в-точь, как делал это днём Антон. В такой же позе. Молоко, хлеб, яйца, несколько видов колбасы, полуфабрикатов, в морозилке — пельмени и замороженные овощные смеси. Ребята постарались на славу. — Эй! Пошёл отсюда! Нечего следить за моей жизнью, — в кухню заходит сердитый Эд. Он отгоняет Попова от холодильника и захлопывает дверцу морозильной камеры. — Потому что ты неспособен позаботиться о себе сам. — Ты знаешь, где находится дверь, — недовольно бурчит он. Арсений только качает головой. Но он своего добился — у Эда всё стабильно. Может быть, не отлично, но это уже второстепенное дело. Выграновский из тех людей, которые с головой уходят во что-либо: например, в работу, чтобы забыться, в зависимости, в людей. И никогда не думают о себе. Он одевается, поспешно одёргивает на себе пиджак. Эд смотрит на него исподлобья, недовольно хмурясь, словно проклиная его за то, что он приехал. Когда входная дверь открывается, Арсений оборачивается и протягивает руку. Выграновский кладёт туда связку ключей. — Спасибо, Арс.