Он шел по длинному холодному коридору, каждую вмятину и трещину на стенах которого знал наизусть. Края грубой наглухо закрытой белой накидки с черным мехом на воротнике едва развивались при уверенном шаге, ритм которого норовил отпечататься в каждой нейроцепи. Вуаль его шляпы тихо шуршала позади, разгоняя и без того затхлых воздух вместе с вишнёвыми колокольчиками, мягкий звук которых вплетался в прелюдию его прибытия. Кованые настенные лампы источали слабый свет на пол под ногами, отплясывая от покрытых металлом поверхностей. Этого было достаточно, чтобы видеть путь впереди. Вытянутые кабеля вились змеями вдоль плинтусов, обрываясь в темных проёмах некоторых приоткрытых комнат. Никакой другой лишней мишуры. Стерильность и вонь формальдегида, пронзавшая ноздри. Всё как и всегда.
У Дотторе был отвратительный вкус.
Рядовые агенты фатуи, охранники, стоявшие подле дверей с тяжелыми металлическими засовами кивали ему, когда он миновал их. Учёные низшего звена оборачивались на него всякий раз, когда он приходил в это место. Скарамучче не было до них дела. На его лице не отражалось ничего, кроме сухого безразличия. Его волновала только одна вещь. За ней он и спустился сюда, в очередной раз, ощущая запах смерти, которым пропитаны эти стены. Втайне надеясь, что он ошибается… Когда Предвестник добирается до конца коридора, пара дозорных, рассыпаясь в бессмысленных галантерейностях, отворяют ему тяжелые двустворчатые двери. Он даже не смотрит на них, уверенно переступая железный порог.
Юноша заходит внутрь и тут же видит его. Знакомая длинновязая фигура с растрепанными голубыми волосами в белом рабочем халате стоит за широким столом с циркулем в руках. Работал, вероятно, над какой-то из своих схем до его прибытия. Едва раздаётся звук крепко запирающейся двери позади, Доктор на миг застывает и отрывается от чертежа перед собой.
— Я ждал тебя. — стальной безэмоциональный голос мужчины врезался скальпелем в его исскуственные перепонки.
Лицо Скарамуччи помрачнело, но он оставался таким же непрошибаемым и отстраненным, как обычно. Его неприветливый тон эхом отскакивал от звуконепроницаемых стен.
— Зачем звал? — юноша, вынув руки из-под накидки скрещивает их на груди. — Я собирался покидать штаб и надеюсь, у тебя очень хорошая причина прерывать мой отъезд.
— Я закончил расшифровку данных.
Сказитель чувствовал на себе изучающий взгляд Дотторе. Он был скрыт под птичьей маской, но юноша не сомневался — учёный смотрит. Пришпиливает его взглядом, как мотылька булавкой. Юноша, несомненно, знал, о чём тот говорил. Знал, но был удивлен, что это произошло так скоро… Слишком мало времени. Внутри Шестого начинает что-то неприятно натягиваться, его взгляд наполняется смесью из досады и омерзения.
— …Я занят. Мои обязанности всё еще стоят для меня на первом месте.
— Я уже уведомил Шута обо всем. Уверен, он найдет, кем тебя заменить. — Доктор почти обрывает парня, ясно давая понять, что всё уже решено.
Проклятье. Как невовремя. Скарамучча шумно вздыхает, отворачивая свой взгляд куда-то в сторону. Мысли в его голове становятся почему-то невыносимо громкими, но их содержимое неумолимо ускользает от его понимания. Проклятье. Голос Дотторе тошнотворно обволакивающий, звучавший теперь будто бы везде, в каждом квадратном метре, вырывает его из прострации.
— Процедура тебе более чем знакома. Ты знаешь, что делать.
Он хотел было двинуться, однако какая-то часть внутри него пресекла на мгновение все его попытки. Часть слабая. Часть беспомощная. Не имеет значения. Он уже давно держал её под замком, глубоко внутри, там, где он надеялся, она сгниет и никогда не посмеет ему мешать.
Не посмеет встать у него на пути.
Сказитель проигнорировал её, отправляясь куда-то вглубь лаборатории, снимая с головы шляпу. Он чувствовал холод на своей коже, стерильность и вонь формальдегида, пронзавшую ноздри.
И жар… Невыносимый пульсирующий жар.
Глаза открываются резко, широко, его блуждающий взгляд пронзает тьму перед собой. Дыхание было таким шумным и быстрым, что казалось отбивалось в каждой частичке его искусственного тела. Так странно, ему ведь даже не нужно дышать. Оно заглушало собой другой звук, раздававшийся рядом. Звук неразборчивый и сдавленный поначалу, но секунду спустя шум в голове немного отступает.
— …было опасно. Ты в порядке? — говорит ему фигура, чей голос дрожит.
Он узнает её спустя ещё мгновение. Лицо Люмин, озаренное синеватым свечением, было не на шутку напуганным. Она смотрит ему в глаза, находясь на удивление близко. Что
она здесь делает? Странник чувствует на себе её руки, поддерживающие его спину, тогда как он сам лежал на прохладном деревянном полу. В горле ужасно першит. Растерянный взгляд юноши пробегает по девушке вскользь, будто бы мимо неё, ощущая как его тяжкое дыхание постепенно сбавляет темп. И как глубоко внутри взрывается ярость.
Рефлекс срабатывает быстрее, чем он успевает подумать. Его руки так сильно толкают златовласую от себя, что та, как тряпичная куколка отлетает в стену, издавая сдавленный писк. Сам юноша скатывается набок, стараясь тут же подняться на локтях.
— Ты что это творишь?! — его голос звучит надрывно, совершенно не характерно для его привычного себя.
Путешественница, морщась от боли, едва не складывается пополам.
— …что
я творю? — она захлебывается в кашле, хватаясь одной рукой за бок. — Что
ты творишь?! Ай-я-яй, как же больно…
Взгляд цвета индиго смотрит на неё с неприкрытым непониманием. Что за…? Шок притупляется и теперь он мог разглядеть обстановку как она есть. Они оба находились посреди темного коридора, рядом с лестницей, совсем недалеко от гостевой комнаты. Перекинутая лампадка с какой-то люминесцентной породой внутри издавала синий свет. Девушка в простой белой ночной сорочке без рукавов потирает ушибленную лопатку, стискивая зубы от боли. Это…
— Г… Где…? Что произошло? — спрашивает он больше себя, отводя взор в пустоту.
— Понятия не имею. Ты мне скажи. — Люмин делает глубокий вдох и немного приходит в себя. Ну и встряску он ей устроил…
Странник пытается усиленно копаться в своей памяти. Последнее, что он помнил, так это то, как он отправлялся в свою комнату с книгой в руках. Да, он брал что-то почитать из библиотеки, чтобы скрасить скучный вечер накануне. А потом словно пустота… Путешественница, видя, что он находится в абсолютном смятении, подымается на ноги. Кажется, они в одном положении… Нет смысла его винить. Она решает подойти заново, неспешно, чтобы его вновь не спровоцировать.
— Я проснулась от какого-то шума наверху. Вышла посмотреть, а на лестнице гляжу — ты стоишь. Неподвижно, как призрак какой-то. Я позвала тебя, но ты не отвечал. — объясняла златовласая как можно более спокойным тоном. И то ей приходилось прикладывать усилия. — А потом взял и рухнул вниз ни с того ни с сего. Я еле успела тебя подхватить. Не буду лукавить, ты меня до чертиков напугал.
Юноша не помнил всего этого. Но и она его не обманывает. Он видел её поведение, ложь бы он распознал сразу. Впрочем это не объясняет того, что он делал и почему память отказывалась предоставлять ему ответы. Его лицо мрачнеет от осознания собственной несостоятельности. Почему это должно было произойти…?
— Ходишь во сне, что ли?
Во сне? Он
спал? Это невозможно… Он точно не ложился, да и в принципе не имел никаких намерений. Если только…
— Нет! — отвечает резко, неожиданно даже для себя. Но потом в его голос приходит неуверенность. Взгляд парня то и дело носится из стороны в сторону. — Нет… Не знаю.
Девушка понимает, что её беспокойство растет только больше. Она видит что её случайное предположение возможно было правильным, хоть он и явно не хочет признавать это. Наверное, лучше попробовать сгладить ситуацию. Попытки добиться чего-нибудь от него в таком состоянии ни к чему не приведут.
— Ладно. В любом случае, постарайся сейчас успокоиться. Может стоит сходить на кухню за… Эй! Ты куда это? — Люмин не успевает договорить, наблюдая как юноша резко вскакивает, собираясь куда-то идти.
— Я… Мне нужно выйти проветрить голову. — не оборачиваясь, бубнит он почти неразборчиво. — Не ходи за мной.
— Но… но ты же… Подожди!
Странник её уже не слышал. Он почти что слетел вниз по лестнице, минуя поворот, холл и входную дверь. Его босые ноги сами несли его неясно куда, едва касаясь холодной земли и сминая траву. Бежал все дальше и дальше, пока не ощутил, как его «переносит» из обители обратно в глубокую сумерскую ночь. И даже тогда не остановился. Теплый летний ветер пробежался по его лицу, спутывая короткие волосы. Он даже не сразу понял, что как минимум половину своих привычных вещей он оставил в комнате, включая обувь и даже Глаз Бога. Всего лишь харакакэ да шорты хакама, подвязаные óби — вот и всё, что было на нём. Однако, его это не волновало. Он бежал очертя голову, не зная какую цель преследует. Что он вообще делает? Реальность начала обрушиваться на него, стоило ему замедлиться где-то посреди лесной чащи. Как он мог
так опростоволоситься? Как он мог выставить себя таким уязвимым? Таким… беспечным.
Перед
ней…
Он остановился, понимая, что убежал достаточно далеко от обители. Вдох, затем выдох. Мысли снова стали слишком шумными в его голове. Сил отчего-то совсем не осталось. Странник приблизился к одному из ближайших деревьев, падая на землю подле его корней.
И принялся долго-долго думать.
***
В Чайник Безмятежности юноша вернулся на рассвете. Благо, пропуск в обитель оказался в кармане его шорт, что позволило ему беспрепятственно найти дорогу обратно. Хорошо, это означало, что он ещё не полностью выжил из ума. Он прокрался в дом бесшумно, тенью минуя комнату Путешественницы и малявки Паймон. Они ещё спали. Ему повезло. Вернувшись в гостевую комнату, он полностью оделся в свой привычный наряд, оставив только шляпу возле кровати за ненадобностью. Глаз Бога Анемо, вернувшийся к своему хозяину, мягко засиял и затих, наполняя тело элементарной энергией. Ещё было довольно рано. Странник увидел на полу лежащую книгу — ту самую, которую он брал вчера. Он аккуратно поднял её, кладя на письменный стол.
Воспоминания немного прояснились, благодаря его спонтанной «прогулке». По всей видимости, скиталец лишь ненадолго прикрыл глаза от усталости, читая произведение, не ожидая, что это обернется сном. Всё ещё не давало ответов, но уже кое-что. Содержимое сна или то,
что он видел, он так и не сумел вспомнить. Помнил только… что это было что-то
отвратительное. Вызывавшее у него исключительно тошноту. Стоило выбросить это пока из головы. Если это был простой кошмар, то решение весьма очевидное. Ни к чему тревожиться. По крайней мере, о сновидении как таковом…
Куда больше его волновала…
Юноша решил, что было бы неплохо скоротать время, пока двоица не проснется. Сев за стол он заприметил кипу бумаги, которую для него оставили, на случай если ему захочется что-нибудь написать. Однако, вместо этого, он решил заняться другим. Лист за листом он брал в руки и принимался складывать их в причудливые фигурки. Журавль, оникабуто, крохотная лодка — парень превращал в оригами любую вещь, приходившую в голову. Занятие абсолютно бесполезное. Но именно оно ему сейчас и было нужно.
Через время, убедившись что шум на первом этаже стал отчетливым, он спустился вниз. Двоица хлопотала в столовой, готовясь к завтраку. Стоило ему появиться на пороге, как его и взгляд Путешественницы встречаются. Обжигающий, удивленный его возвращением, но всё равно будто заглядывающий в самую его сущность. Странник не говорит ни слова, держа лицо непроницаемым. Было бы глупо с его стороны надеяться, что она не захочет поговорить о случившемся. Ещё как захочет. Эта девушка — мастер совать свой нос в чужой вопрос, не говоря уже о делах, касавшихся её напрямую… И всё-таки, отчего-то, ему бы хотелось, чтобы ей хватило ума держать рот на замке.
Завтрак они провели в почти полном молчании. Малявка Паймон что-то щебечет под ухом, но его это не интересует. Он в который раз отказался от еды, предпочитая один лишь пустой чай. Девушка же с него глаз не спускала, а стоило её поймать на этом, так сразу резко отворачивалась. Вот ведь надоела. Как только представится возможность, точно покинет это место на ещё несколько дней… А, может, и на дольше. Лишь бы не видеть это её лицо. По окончанию приема пищи, они обе принялись убирать со стола, ведя свои обыденные беседы о всяких пустяках. Почти.
— Эх, а почему он никогда не моет посуду? Считай, уже живет с нами, мог бы хоть раз и… Э? Люмин, что это у тебя на спине? — фея чуть не выронила тарелки из рук, показывая пальчиком куда-то на спину Путешественницы.
Златовласая, застигнутая врасплох, виновато покачала головой и издала нервный смешок.
— Такой огромный синяк! Как же тебя так угораздило?
— А… Да это я вчера в потёмках неудачно споткнулась. Вышла воды попить, а тут… — она немного запиналась при разговоре, пока губы складывались в дружелюбную улыбку. — Ничего страшного, я уже смазала его той мазью, что дал Тигнари. Сойдет и глазом моргнуть не успеешь!
Соврала? В лицо своей подружке? С чего это? Не то чтобы Странника интересовали её причины, но… Было весьма неожиданно. Ночные события отозвались мимолетной тяжестью в его груди. Это из-за того что он толкнул её? Так или иначе, не важно. Жалеть об этом не имело смысла. Пока эти двое были заняты на кухне, у него появилась отличная возможность ускользнуть незамеченным. Коей он решил незамедлительно воспользоваться. Юноша уже почти было проскочил на улицу сквозь входную дверь, как вдруг…
— Так ничего и не скажешь? — мягкий девичий голос заставил его обернуться.
Путешественница сверлила ему спину взглядом, скрестив руки на груди. Видимо, столкновения таки не избежать.
— Нет. — он хмыкнул, удостоив её ответом холодным, как лёд. — А должен?
— Слушай, я не против, если это одна из твоих тайн. Но если это что-то опасное или способное навредить кому-нибудь, то…
— Тогда это одна из моих тайн. И она
не навредит. Не мне уж точно. — Странник обрывает её, пронзая глазами цвета индиго. Ей не нужно было говорить ни слова, чтобы он понял истинную причину её беспокойства. Как никак, она выдала себя ещё прошлой ночью. — А даже если бы и была способна, то почему тебя это так сильно волнует?
Люмин не знала, что ответить на этот вопрос. Пойманная с поличным, она больше не могла выносить на себе его тяжелый взгляд, то и дело отводя свой куда-то в сторону. Юноша вздыхает, качая головой.
— Если всё дело в жалости, то лучше оставь её себе. Я уже привык к чему-то подобному и потому вполне способен справиться с этим в одиночку. Не собираюсь доставлять больше хлопот, чем уже есть…
Последнее предложение он сказал вполголоса, сразу перед тем, как окончательно выйти из дома. Скиталец видел, как лицо девушки становится хмурым и как она сжимает полы своего платья, в приступе какого-то мимолетного негодования. Но он старался не думать об этом. Рано или поздно она сдастся, осознав, что занимается абсолютно бесплодным делом. До того времени, ему просто нужно не спать и держаться подальше от всего, что может спровоцировать это состояние. Нет ничего проще. Ему и так сон не требовался. Главное — держаться подальше от неприятностей и занять себя чем-нибудь продуктивным.
Она и так видела
слишком много. Он не мог позволить ей увидеть
ещё больше.
***
Он чувствует, как его нагая спина касается холодного металла. Продолговатое отверстие на уровне хребта доставляло некоторых неудобств, но он давно привык к этому. Юноша бывал здесь настолько часто за последнее десятилетие, что даже смешно. У судьбы довольно скверное чувство юмора. Он дернул конечностями, убеждаясь, что они надежно закреплены ремнями. Пешки учёного хорошо постарались. И правда, будет неприятно, если он разгромит здесь всё прежде чем Дотторе закончит сбор информации. Хотя, ему очень этого хотелось. О да, сожжение этого поганого места дотла доставило бы ему неописуемое наслаждение. Однако, его цель всё ещё стояла выше каких-то низменных желаний. А потому, Сказитель держал себя в руках. Он никогда не забывал, что должен был делать. Предвестник попытался отогнать от себя неприятные ощущения внутри, что накапливались от затянувшегося ожидания. Всего лишь далекий плач его слабой стороны, которая никак не стихнет. Не имеет значения.
— А я уж было решил, что расшифровка снова займет у тебя не менее нескольких месяцев. Неужели твои методы улучшились, Доктор? — он говорит, тихо смеясь, слыша шаги Второго Предвестника позади себя.
— Мои методы не должны тебя волновать, Скарамучча. Позаботься лучше о том, чтобы подключение оставалось стабильным в течении часа. А для этого… — мужчина нависает над его головой, распределяя в руках знакомые кабели с иглами на конце. — Будь добр оставаться в сознании.
Сказитель усмехнулся с вызовом на его слова, пока чувство тревоги становилось все более отчетливым. Далекое и чужое, лишнее, достойное только того, чтобы быть стёртым. Он ненавидел это. Ненавидел того, по чьей вине он испытывал его. Искусственный свет операционной лампы раздражал, заставляя юношу закрыть глаза. Время текло до безобразия медленно. Стерильность и вонь формальдегида, пронзавшая ноздри норовили проникнуть в самую его суть. Ровно, как и в его мысли.
— Приготовься. — голос Дотторе звучит почти у самого его уха.
Юноша лишь кивает, выпуская воздух из фальшивых легких.
Первая игла входит неторопливо, в область последнего шейного позвонка, встречая сопротивление. Сказитель ощущает, как его тело напрягается до предела от пронзившей его боли, зубы сжимаются с такой силой, что челюсть норовит треснуть. Дыхание становится частым и невыносимо громким. Руки стремятся рефлекторно разорвать путы, но без толку. Они были закреплены слишком качественно. Ногти впивались в ладони, стремясь пронзить их насквозь и если бы у него могла идти кровь, она бы уже залила добрую часть стола. Услышав легкий щелчок, служивший ему сигналом, он скривился. Юноша старался стабилизировать ритм своего дыхания, унять дрожь в кукольном теле, зная, что это только начало.
Это ничего.
Вторая игла входит чуть выше поясницы, заставляя его снова дернуться от новых приступов боли и широко раскрыть глаза. Он чувствовал, как надежно они закрепляются в его хребте, как заставляют его нестерпимо пульсировать. Шумно. Тяжело думать. Раздался следующий щелчок, после которого он слышит мельтешение Доктора позади себя. Клацанье приборов, писк вычислительных машин… Пока Скарамучча держался достаточно хорошо, всё должно было пройти по плану. Остальное же для него не имело никакого значения. Свой выбор он сделал уже давным-давно.
— Соединение установлено. Загрузка данных через три… два…
Жар. Жар растекается по позвоночнику, подобно раскаленному металлу.
Горячо. Горячо. Горячогорячогорячогорячо. Так больно.
Он горел изнутри. Его уста почти размыкаются в немом крике, но он сдерживается, лишь неразборчиво хрипя. Лицо куклы, искаженное му́кой, ощущало, как в уголках глаз проступают ненавистные ему слезы. Его часть, часть беспомощная и слабая исходилась рыданиями внутри него только чтобы быть отброшенной вновь. Болезненные противоречия терзавшие его душу были встречены стеной, которую он сам и возвел. Они не имеют значения. Именно так. Не важно, что и сколько раз ему доведется вытерпеть.
Снова и снова, раз за разом.
Он получит то, что по праву его. Станет тем, кем всегда должен был стать. Слабость отступает, уступая место неутомимому гневу. Он знал, что делал. Знал, на что согласился. Никто не встанет на его пути, даже он сам.
Молчи.
Я заставлю её пожалеть о том, что сочла меня бесполезным.
Заставлю их пожалеть, что посмели бросить меня.
Я буду…
— …Так и знала, что за тобой нужен глаз да глаз.
Странник открывает глаза, встречаясь с ней вновь лицом к лицу. Золотой взор смотрит на него обеспокоенно, но так же и с неким необъяснимым облегчением. Сильное чувство дежавю сковало юношу на пару мгновений. Прерывистое шумное дыхание принялось потихоньку успокаиваться, когда кошмар перестал удерживать его в своих объятьях. Видения рассеивались куда стремительнее, чем в прошлый раз. Это позволило ему прийти в себя чуть быстрее. Он понял, что лежит на полу спиной в своей комнате, освещаемой только одним лунным светом. Парень резко сел, слегка потирая виски. Встреча с Путешественницей во второй раз уже не вызывала у него такого шока, как прежде. Хоть это и было всё ещё чертовски странно.
— Ты кричал. Я разбудила тебя. — читая беззвучный вопрос на его лице, говорит девушка.
Воспоминания начали проясняться. Кажется, юноша снова уснул, сам того не осознавая. Он предполагал, что то был единичный случай, но, по видимому, истинное положение вещей было немного более серьёзным. Парень даже не понял, в какой момент дал слабину: до этого, ему успешно удавалось несколько дней отвлекать себя рутинными делами. Или это было чем-то вне его контроля? Если бы не
она… Он вздохнул, переводя взгляд на свою «спасительницу». В белой простой сорочке и хаори заместо «сияющих доспехов».
— Тебе пора найти себе какое-нибудь хобби. Не то так недалеко и подумать, что ты впринципе ничем другим, кроме геройствования не занимаешься.
— Раз уж у тебя есть настроение язвить, значит будешь в порядке. — она слегка улыбается, садясь к нему чуть ближе.
Странник хмыкнул, отодвигаясь к книжному шкафу у кровати, опираясь на него спиной. Люмин следует за ним, поджимая колени к своей груди. По какой-то причине, он ощущал себя измотанным, не физически, нет, но зато морально. Незнание того, что с ним происходило, стыд за доставленные неудобства… Злоба на свою собственную слабость. Всё наваливалось, как большой снежный ком. И именно в такой момент,
ей нужно было оказаться рядом… Хотя, так уж ли это плохо?
— Даже недели не прошло. Не похоже, чтобы это были обычные кошмары. Выглядишь, по правде говоря, словно на тебя гора упала. — подмечает девушка, обнимая руками колени. — Может стоит обратиться к Нахиде? Если уж кто и эксперт по части сновидений, так это она.
— Так сильно беспокоишься обо мне? — его усмешка выглядела колкой, но так же исполнена некой грусти. — Я почти чувствую себя виноватым.
Он замолкает, отворачивая голову в сторону, подпирая её ладонью. Неловко. Хотелось провалиться сквозь землю. Впрочем, могло быть и хуже. Всё могло закончиться, как в прошлый раз. Вопреки всему, он чувствовал ответственность, как бы не старался это скрыть или избежать. Более того, он был ей должен. И, наверное, настала пора ему начать платить за оказанную помощь.
— Извини. — вполголоса прерывает он повисшую меж ними тишину. — За то, что причинил тебе боль тогда.
Надо же. Чего-чего, а это что-то новое, глаза златовласой даже слегка округлились от замешательства. Секунду спустя, она мотает головой, давая понять, что всё в порядке.
— Ничего. Я не в обиде. — она задумалась, после того как её губы сложились в доброжелательную улыбку. — Мне больше интересно, что же послужило причиной этих твоих снов? Не припомню, чтобы они беспокоили тебя раньше.
— Ха, не спрашивай меня того, чего я сам не знаю. — пожимает Странник плечами. Он, конечно, думал об этом, но так и не был уверен в том, близок ли он к истине или же нет. Решив, что у него больше нет ни сил, ни видимых причин искать отговорки, он решил озвучить свои мысли. — Однако, возможно, это из-за того, что я не смыкал глаз вот уже последние пару десятилетий.
Девушка едва не опешила, слыша как обыденно он об этом говорит. Она знала, что сон ему не требовался, но всё же…
— Эх, тогда не удивительно, что это теперь вылазит тебе кошмарами… — только и может сказать Люмин, закрывая лицо ладонью.
— Заниматься чем-то вроде сна для меня было бы бесмысленной тратой времени. Или ты уже забыла
кем я был? — на мгновение, голос юноши становится жестким и власным.
Она не забывала, нет… Слишком уж многое связывало их в прошлом, с той самой судьбоносной встречи с бывшим Предвестником на Тростниковых островах. Даже желай она того, он бы ни за что не дал ей забыть, и потом, в этом не было мудрости. Как никак, он сам отказался от забвения. И она осознавала это. Её молчание дало ему нужный ответ, так что он не намеревался продолжать эту дискуссию. Решив сменить тему, девушка переключилась на другой вопрос, интересовавший её не меньше.
— В любом случае, наверняка ведь можно что-то сделать с этим… Придумала! — она встает, отряхивая полы сорочки.
Он удивленно провожает её взглядом, когда Путешественница тянется к шкафу, беря оттуда тонкую книгу в твёрдом переплете.
— Как насчет истории?
Странник состроил гримасу, не веря своим ушам. Она, должно быть, шутит.
— Ты не серьёзно… — проговаривает он, издавая смешок.
— А почему нет? Когда мы были детьми, мой брат Итэр часто страдал от кошмаров. То и дело приходил в мою комнату, а я читала ему что-нибудь невообразимо скучное, чтобы он уснул. Хех, не могу вспоминать без смеха, а ведь он должен был быть старше…
Люмин тихо смеется, усаживаясь обратно к юноше. Книга в её руках походила на какой-то сборник поэзии из Ли Юэ при детальном рассмотрении.
— Так что скажешь?
Так глупо. А хотя… Наверное, вся эта ситуация изначально таковой и была. Какое-то время он молчал, не зная, что ответить. Скиталец бы отказал, будь обстоятельства хоть немного другими. Но поскольку, он был тем, кто заварил всю эту кашу, парень счёл, что это вполне подходящий способ мира его наказать. Ну и пускай… Кроме того, раз уж отныне он все равно делал то, что хотел, так отчего же он должен отказываться от помощи? Кто знает… Может, у неё и получится. Он вздыхает, вновь встречаясь с ней взглядом.
— Полагаю, раз мне всё равно делать нечего… Что ж, будь по-твоему.
Накрывшись одеялом, двое сидят под лунным светом в тихой комнате на полу. Он слышит, как Путешественница зачитывает строки, кажущиеся ему тривиальными. Но это ничего. Опираясь руками на матрац кровати, он, склонив голову, погружается в мысли, плавно перетекающие в сновидения. На сей раз, в добровольные.
Никакие комнаты, никакой жар и никакая вонь формальдегида более не тревожили его. Лишь только мимолетный шепот ветра, раскрывавший ему свои объятья, ведущий за собой. Ведущий далеко-далеко, на край земли, разгонявший облака на иссиня-черном полотне неба.
И среди россыпи пылающих звезд, одна из них горит намного ярче.
