Methobettcide Enstosindes (mbs esx2)

— «И вот Мария закрыла дверь за собой, мрачно оглянувшись в последний раз на сгорбленное тело в углу». Всё! Закончил! — Ваня облегчённо откинулся на спинку стула, блаженно прикрыв глаза. История получилась не шибко обширной, но выгрузился тут он по полной. Даже как-то было жалко расставаться, если вспомнить о Марии и её трагично-нужных делах касательно решения проблем. — Да уж. Такая была женщина… Он чуть ли не скатился вниз. Было бы прискорбно удариться подбородком о стол, но Дмитриенко успел опереться руками. — Ладно… пора идти, по головке за опоздание не погладят. Да и Руслану надоело, что ему постоянно звонят насчёт меня… подумаешь, использую утренние часы, чтобы сочинять что-то…– он возмущённо фыркнул, а затем потянулся, дабы схватить сумку с тетрадями. Учебники парень предварительно хранил на своей парте. Да. Одна большая гора учебников, из которой иногда брали те, кто их забывал. Ваня не ругался. Он этого даже не замечал. Иной раз вообще не открывал книгу перед собой, только на русском и биологии. Но это было из-за их чудесных учителей, за которыми Ваня учащенно наблюдал.       В частности (вернее в постоянстве), он наблюдал за всеми. За каждым человеком понемногу. Ведь любой мог бы принести в его план свою историю. Под другими именами, конечно же. Если уж собирается публиковать у себя в блоге. Хотя, может быть, он и не будет их менять?       Что же это был за план? Данная вещь задумывалась Дмитриенко ещё в году двадцатом, но тогда ещё он не совсем сформировался в этих своих историях. Поначалу они были короткими. Фанфики, рассказы, сочинения. Все это было ну очень плохо написано, как он считал, и дело было в том, что неоткуда было брать персонажей. Книги? Фильмы? Из своей головы не нравилось. Получалось убого. Какие-то Гоши и какие-то Даши били друг друга руками, ну и что это за бездарный бред, написанный на две страницы?       Потом он стал использовать знакомых. Это были друзья и «пациенты» старшего брата. На его семинарах по саентологии было много таких людей, они слушали Руслана, он им помогал. Но больше Ваню интересовали истории из их жизни, которые он частенько брал за основу. — Вот только истории взрослых мне не сойдут для плана…– частенько сидя за ноутбуком ночью, обречённо говорил парень, грызя шоколадные палочки.       План состоял из семи частей. И за основу этих частей — историй, писатель брал грехи. Прелюбодеяние, чревоугодие, жадность, уныние, гнев, зависть, гордыня. Но ему нужны были реальные персонажи. Люди, которых он знал. Хотелось чуть воплотить истории в жизнь, или взять немного из их жизни в историю… было сложно. Но, как оказалось, не так уж и трудно. Ведь он уже нашёл пару человек, которых изучал, лишь осталось придумать, к какому же греху их сопоставить. Использовать общение с другими ради корысти — как это мерзко. Но так уж надо.       После различных занятий, где Дмитриенко Ваня особо не занимается, а размышляет о сущности бытия и незамысловато грязных историях — отличная трактовка, если судить по их основанию, парень с самым обычным видом идёт на различные кружки, секции и тому подобные вещи. Ведь нужно не только в писательстве развиваться. Ещё необходимо пожить обычной жизнью подростка без мыслей о всяких грязных вещичках и манипуляциях в сторону своих одноклассников, дабы всё это извратить и написать свою историю. Например, играет и поёт. Да, и довольно умело.       А дальше по списку: рутинные дела, уборка в квартире, прогулки на свежем воздухе и наконец вновь мысли в одиночестве. Всё по списку — Руслан даже иногда смеётся с этого его графика. Конечно же написанного в воздухе. Но, как ни странно, писатель его придерживается. Кстати, насчёт Руслана.       Вот с кого бы Ване хотелось брать пример. Человек закончил с красным дипломом, нашёл цель в жизни и получает от неё и деньги, и удовольствие: помогает людям. Хотя вся эта чушь с саентологией раньше действительно была именно чушью для Вани. Что это? Наука из прошлого? «Изучение духа человеческого, практика его взаимосвязи и отношения со вселенной, другими жизнями и самим собой.».       Но все же… после частых посещений он всё же понял, для чего это. Почему такой молодой человек занимается этой практикой где-то между психологией и религией. Одитинг, так он это называл. Да и ему хотел помочь… С некоторыми вещами.       Больше Дмитриенко всё-таки интересовала школьная жизнь брата. Почему его прозвищем было «Утюг», он так и не выудил из брата, тот наотрез отказывался говорить. Как будто это какая-то тайна! Наверное из-за тяжёлого характера. Да, характер у старшего был тяжелый. Пылкий. И твёрдый. Не то, что у него, разгильдяя. И учился он новому до сих пор, и других учил. Не то, что Ваня. Но его это не огорчало.       Дмитриенко открыл дверь в кабинет, где Руслан проводил свои семинары. Тихо пройдя на цыпочках, он нашёл пустое место где-то в самом тёмном месте среди группы людей, внимательно слушающих лекции о шкале тонов. Говорилось о страхе. — Что такое страх? Что-то жидкое, мешающее жить, верно? Невозможно говорить, глядя человеку в глаза, физически не выдерживая. Застенчивость. Вы дорожите, не принимаете правду, боитесь. Негативный тон: вы боитесь принять решение, страх мешает вам. Вы должны понимать, что нужно пробовать избавляться от этого, преодолевать барьер. Не избегать, не ждать, чтобы всё удалилось само. Вы должны делать попытки убрать страх, преодолеть его. Выбросить эту эмоцию. Страх. Ваня видел его по иному. Страхом можно обладать. Принуждать кого-то к чему-то. Шантаж. Манипуляции. Это ведь интересно, из этого можно составить историю.       Дмитриенко потряс светлой головой. Нет, сейчас не время. Ему бы хотелось послушать брата, а не вновь выдумывать жуть.       После семинара люди ещё подходили к Руслану, как это обычно и случалось. Он давал им советы и рекомендации, что почитать, что посмотреть, изучить: в общем, помогал. Младший же остался ждать, сидя на стуле в конце ряда. Тут было прохладно, и Руслан его не замечал. Можно было его хорошо рассмотреть. Закатанные выше запястий рукава белого халата — его привычка, слегка взлохмаченные светлые волосы и такая же, как халат, белая медицинская маска на лице. Зачем? Образ. Хоть он и был взрослым человеком, но подростковый максимализм всё ещё присутствовал в его двадцати четырёх годах. Это Ваню забавляло. Этакий несочетаемый и сочетаемый одновременно друг с другом пунктик в характере. Ну и глаза, полные спокойствия. Карие. — Вань, ты так и будешь там сидеть, или подойдёшь уже? Я вроде семинар закончил. Запереть тебя тут не хотелось бы. А то испугаешься. — И давно ты знаешь, что я здесь? — с деланным удивлением округлил глаза Дмитриенко, поднимаясь и идя к брату. Сумку он оставил на стуле. — С самого начала. Ты очень громко хлопаешь дверью. Я же говорил, что она легко открывается. Всё никак не поймёшь, — хотя видно и не было, но Ваня чувствовал, что Утюг улыбался. Он тоже чуть растянул уголки губ. — Не думаю, что буду бояться после того, как ты провел такой чудесный семинар. Страх не мешает посмотреть мне ему в лицо. И всё благодаря моему гениальному брату. — встав напротив него, он поставил стул и сел. — Ещё что-нибудь интересное расскажешь? Что будет на следующем приёме? — Ну-ну, это же не больница. Лекция, семинар, беседа. Но только не приём, — тот стянул маску на подбородок, погрозив пальцем, но видно было, что обижается Руслан в шутку. — О чем ты хочешь знать? До сих пор ищешь интересные моменты для своих историй в моих пациентах и лекциях? — А говорил, что не больница. — Это я образно. — Да нет, — младший пожал плечами. — Ничего больше не ищу. Здесь, по крайней мере. У меня есть другие, более обширные кандидаты для новых историй. Methobettcide Enstosindes. Хорошее название, не правда ли? — Дмитриенко широко ухмыльнулся, потирая руки. Глаза его горели огнём предвкушения и азарта, а волнистые волосы чуть нависли на лоб. Руслан потянулся, дабы их убрать. Мягкие. — И что же это значит? Сборник мелких рассказов? — Нет, — шире улыбнулся Ваня. — Я начал кое-что покрупнее. И скоро ты об этом узнаешь. Увидев его довольное лицо, Утюг засмеялся и потрепал брата по голове. — Тогда, может, что-нибудь расскажешь? Ну, кратко?