Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      Если бы это утро Скарамуччи можно было описать прилагательным «странный», это бы не могло в полной мере показать критичность ситуации, в которую он сам себя завел.       Только открыв глаза, парень вспомнил все, чем занимался вчерашним вечером. Совсем скоро должна была быть промежуточная аттестация. Июль мелькал перед глазами, несмотря на конец мая, заставляя тревогу наполнять все частички тела Скарамуччи. За два года обучения Скара уже привык к тому, что он начинает сходить с ума из-за желания сделать все настолько хорошо, чтобы никто не смог заикнуться о том, чтобы ставить ему оценку ниже пятерки. Но сходил с ума он действительно сильно: алкоголь, никотин, благовония, в больших количествах позволяющие мозгу перестать работать нормально и замечать те ошибки, которые не стоило видеть. Но попытки самоубийства… еще не доходили до такой крайности, и тем более не выливалась в новые знакомства, но если бы не это, его бы, наверное, уже не было.       Приподнявшись на кровати, студент понял, что встреченный им вчера парень стоял на кухне в рубашке, брюках и что-то готовил. Все еще заспанные глаза не позволяли полностью сфокусировать взгляд на движениях рук, а головная боль заставила прижать ладонь к волосам и помассировать кожу под ними.       «Он действительно пошел со мной, — со вздохом подумал Скарамучча, опуская свои глаза к одеялу, стараясь не думать о том, о чем думать не должен был, но вышло это плохо. — Никто еще не воспринимал мои пьяные предложения серьезно».       Лишь одна эта фраза в голове — и сердце болезненно ударило внутри, заставляя плотно сжать губы. Наши слова — главная проблема нас самих, и теперь парню надо было разбираться с тем, что он наговорил и наворотил. Да, Кадзуха несомненно был очень хорош собой, его внешность позволяла чувствовать прилив желания шить, рисовать, творить, но в этом и заключалась главная опасность. — Ты уже встал? — спросил голос со стороны, выводя Скару из размышлений. — Прости, я занял твою кухню. Я уйду позже, не переживай.       Кадзуха опустил глаза к жарящейся рыбе, которую нашел в холодильнике, и выключил кипящий на плите суп.       Мысли раз за разом возвращались к предложению дизайнера, которое он вчера выпалил, но преданность собственной семье и, в конце концов, неспособность что-либо изменить в собственной жизни четко обозначали, что нужно вернуться домой. Да, будет снова тяжело, захочется уйти, но Каэдэхара не мог, понимая, насколько он оторван от ответственности за то, что имел, за собственное существование. Он сомневался в любом пути, помимо того, который ему обозначили.       Взяв с верхней полки посуду, парень разложил еду по тарелкам и поставил на кухонный стол у окна. Пустые бутылки из-под алкоголя были благополучно выкинуты в мусорку. Встал Кадзуха рано, а потому успел немного прибраться, хотя и не трогал беспорядок в комнате на полу, боясь потревожить хаос, созданный владельцем квартиры.       Он проследил за тем, как Скарамучча натягивает на себя объемную футболку, а после — домашние шорты. В дневном свете, льющимся из окон, стало видно, что на его руках были набиты удивительно необычные вещи: розовый кролик с оскалом, утыканный шприцами, лисица, улыбающаяся на манер джокера, сшитая редкими рядами нитей, бумажные красные фонари с ножками и глазами и еще около трех картинок, не определяемых издалека. Одно тату перетекало в другое, и все это больше напоминало парад сотни ёкаев.       Заметив на себе пристальный взгляд, студент хмыкнул, точно зная, на что смотрит новый знакомый. Ему уже приходилось переживать моменты по типу: «Зачем ты это сделал? Тебя так никто на работу не возьмет». Но едва ли это волновало. Во всем были свои причины, и Скара практически никогда не позволял своим эмоциям брать над ним верх и заставлять творить то, о чем бы он пожалел. — Зачем тебе столько татуировок? — озвучил свой вопрос Кадзуха, стоило хозяину дома присесть напротив. — Чтобы не резать себя, — коротко ответил он, не находя в этом ничего такого, чего можно было стесняться. — Разве не жалко будет портить рисунки, старательно кем-то выполненные?       Все еще стараясь не смотреть на своего гостя, дабы не тревожить собственный покой, парень принялся за еду. Удивительным было то, что она вообще была. Не то, чтобы он бедствовал, вовсе нет, но, покупая что-то, часто просто забывал есть, полностью погружаясь в работу.       Каэдэхара готовил действительно отменно, от чего стало на душе лишь паршивее. Вопреки тому, что Скара хотел остаться один и не чувствовать чьего-то присутствия в своей обители, он также желал совершенно противоположного — чтобы с ним был хоть кто-то, способный остановить такие моменты, как вчерашний. Умирать действительно не хотелось, и, если однажды он не сможет остановиться, будет уже поздно задумываться о соседях. — Почему ты вчера решил спрыгнуть? — начал Скарамучча, отпивая чая из кружки. — Жизнь решила за меня, — ответил Кадзуха, не желая вдаваться в подробности всего. — А ты? — Так же. — Ты живешь один? — спросил уже Каэдэхара, набирая в ложку супа. — Да, мой дом достаточно далеко от университета. Мама сняла квартиру, — выдохнул в ответ парень, отводя взгляд в сторону.       На этом небольшой разговор оказался закончен, а молчание приобрело напряжение, чувствующееся каждой клеточкой души. Студент терпеть не мог, когда ему звонили на телефон, но сейчас хотел благословить незамысловатую песню, поставленную на рингтон.       Поднявшись из-за стола, он отошел в сторону брошенных на сложенный стол шорт и нашел в кармане смартфон, замечая, что звонил ему друг. — Да? Альбедо? — спросил тот, после чего услышал тяжелый вздох. — Скара, где ты? Уже забыл о том, что у нас сегодня совместная оценка живописи?       По телу от сказанной фразы художника разошелся волной тремор, а затем — паника. Он перекинул взгляд от картины, свалившейся ночью с мольберта, к гостю, который допивал свой чай, о чем-то задумавшись. — Буду через двадцать минут, — бросил парень и сбросил вызов, начиная быстро искать то, что можно было надеть без проблем, в своем гардеробе. — Что-то случилось? — спросил Кадзуха, замечая спешку в сборах, и сам прошел к столу у кровати, с которого снял свой пиджак. — Мне нужно срочно в университет.       Нацепив на себя майку, Скарамучча обернулся, рассматривая парня, стоящего поодаль. Круги под его глазами стали меньше, что не могло не радовать, но застегнутая до последней пуговицы рубашка до сих пор нервировала сильнее, чем удар мизинца о край шкафа. — Не носи так одежду, — выдохнул дизайнер, второпях снова поправляя ворот чужой одежды, расстегивая пару пуговиц. — На тебя смотреть душно.       Каэдэхара не нашел, что на это ответить, лишь дождался, когда от него отойдут, и прошел вслед за хозяином дома на выход, когда тот закончил со всеми приготовлениями.       Наспех попрощавшись, Скарамучча почти бегом направился в сторону метро, раз за разом коря себя за то, что позволил себе забыть о подобном важном мероприятии, слишком поздно вспоминая еще и том, что не догадался спросить какую-нибудь соцсеть у Кадзухи. День оказался проигран по всем параметрам, а в универе его точно ждал недовольный преподаватель, засчитывающий опоздание как прогул.       Остановившись перед входом в большое здание, студент вздохнул. Возможно, лучше было вовсе не приходить, пропасть с глаз остальных, но он не мог, так же как и не мог выкинуть из головы образ Каэдэхары. Кажется, для него было уже слишком поздно соблюдать предосторожности, сердце больно ныло, требуя и дальнейшего нахождения рядом с ним. — Как я сильно ненавижу это, — выдохнул про себя Скара, беря из кармана электронную сигарету, о которой успел забыть за утро, хотя в голове уже начало давить от недостатка никотина.       «В этот раз должно быстро пройти. Я не был с ним так долго», — пронеслось в мыслях и, войдя в двери учебного заведения, он залетел по лестнице на второй этаж, где в актовом зале уже собирались студенты.       Преподаватель действительно казался крайне недоволен подобным опозданием, но не сказать, что самому Скаре было от этого сильно весело. Вероятно, его бы поняли, если бы он описал весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро, но оправдываться он не любил, так же как и не любил думать о том, что его состояние постоянной усталости и желания вырвать из груди все, что касается творчества, влияло на работоспособность.       Только после крупной головомойки, которую ему устроил мужчина в возрасте с зачесанными назад волосами, парень смог выдохнуть, присаживаясь на корточки, чтобы убрать принесенные картины. Из них — портрет натуры с обликом демона, пейзаж в красных тонах, толпа серых людей, зажатых между городских зданий с так и не дорисованным черным небом. В общем и целом все, что ощущал в себе Скара. Метафорично, но вряд ли его состояния вовсе никто не замечал. По крайней мере был один человек. — Кажется, все стало хуже с последнего раза? Почему ты сегодня опоздал?       Рядом присел парень со светлыми косичками, забирающими верхнюю часть волос назад, в вязаной бежевой жилетке, коричневых шортах и светлой футболке. Он с интересом осматривал чужие работы, бегая глазами по деталям. — Встретил вчера на крыше перед самоубийством свою музу и затащил домой, — без утайки ответил Скара, прекрасно зная, что Альбедо был из тех, кто предпочитал оставлять людей разбираться со своими проблемами в одиночку. Наверное, именно поэтому они и начали общаться. Тот не лез с советами и помогал лишь тогда, когда просили. — Надо же, так бывает… И что? Он остался у тебя? — с интересом спросил художник, присаживаясь рядом на пол, дожидаясь, когда друг соберет все свои работы и вернет их в тубус. — Нет, вернулся к себе, — выдохнул парень, зарываясь ладонью в свои волосы.       Противоречия в голове полностью сбивали все желание двигать даже пальцем. Было несомненно приятно хоть раз проснуться не в пустой квартире, пусть даже гостем был совсем мало знакомый человек, но зато какой… Но, наверное, останься он и прими предложение, проблем в жизни стало бы куда больше. Влюбленность не заставила бы себя ждать, и Скарамучча это прекрасно понимал. — Какой он был? — спросил Альбедо, заставляя перед глазами вновь появиться образ Кадзухи. — Красные глаза, белые волосы чуть ниже плеч с красной прядью, — пытаясь не вдаваться в описания своих ощущений, уводящих в совершенно иную плоскость, начал описывать Скара. — Он тоже хотел спрыгнуть с крыши. — Альбинос значит. Звучит интересно, я бы хотел посмотреть, — с улыбкой заметил художник и тихо посмеялся от недовольного взгляда друга. Показывать свое потаенное и вдохновляющее тот явно не горел желанием. — Ты взял его контакты? Такого человека непросто найти. — Нет, — с нескрываемым раздражением ответил парень. Сердце снова болезненно сжалось. — Я не собираюсь снова влюбляться. Ты знаешь, что у меня все доходит до этого. — А если бы он оказался тем, кто сможет тебе ответить? — Я не собираюсь проверять.       Скарамучча поднялся с пола, подхватывая на плечо тубус. Ему действительно хотелось бы верить в то, что эта мимолетная встреча и накрывшее голову вдохновение не были простой прихотью его чувств. Тепло, романтика, любовь — все это уже было спрятано подальше от чужих глаз. Возможно, в мире и существовала взаимность, но точно не для него. Смысла думать о том, что было бы, если бы он дальше продолжил общаться с Кадзухой, студент не видел никакого. В любом случае все закончилось бы лишь его болью и ничем больше. Если уже не закончилось. — Ты слишком много думаешь над этим, — выдохнул Альбедо, поднимаясь вслед за другом, вместе с тем махая уходящим из зала одногруппникам. — Когда в последний раз кто-то тебя вдохновлял? Таких людей нужно беречь, как зеницу ока, — улыбнулся он, давая понять, что последняя фраза была брошена в огород Скары. — Твое вдохновение по отношению ко мне не выливается в любовь, не говори так, словно знаешь, что такое влюбляться в музу, — недовольно заметил парень, сложив руки на груди. — Ты прав, но согласись: лучше, чтобы тот, кто позволяет творить без остановки, находился в пределах доступности. Кстати говоря, нашей группе дали задание нарисовать портрет в абстракционизме. Не согласишься мне сегодня попозировать, если у тебя есть свободное время?       Задумавшись над предложением, Скарамучча все же был вынужден согласиться. Дома его ждали пустота и одиночество, которые помогали лишь иногда. Сейчас находиться запертым в своих мыслях не хотелось, несмотря на то, что ему также нужно было доделать несколько работ по собственному направлению. Домашней работы было достаточно много, но это могло остаться до вечера.