Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      Проснувшись с утра по будильнику Скарамуччи, Кадзуха почувствовал, что вчерашние тревоги не отступили после сна. В голове все еще была надежда на то, что ему не придется звонить домой, предупреждать о визите и в конечном итоге слушать очередной монолог о том, насколько он ужасный сын. — Может быть, лучше будет и правда украсть документы? — спросил парень, рассматривая то, как дизайнер вновь начинает сгибать и разгибать свою ногу.       Видно, действительно тяжело было жить с протезом вместо колена. Не сказать, что подобное приходилось часто заставать, но каждый раз лицо Скара в такие моменты становилось серьезным и обеспокоенным и расслаблялось лишь в тот момент, когда он мог самостоятельно двигаться. — Ты ведь не хочешь, чтобы они самостоятельно поехали тебя искать? — спросил студент в ответ, с выдохом опуская ногу обратно на кровать.       Он перевернулся на другой бок, рассматривая все еще полусонного Кадзуху. Даже так он выглядел чересчур уютно и красиво. Вот только его глаза вновь наполнились этой беспросветной темнотой и пустотой. Сердце сжалось от того, настолько не хотелось видеть его таким.       «Может быть, лучше сходить вместо него?» — спросил сам себя дизайнер, но вряд ли его пустили бы даже на порог. — Скара, если я… решу остаться дома, не оставляй меня там, — в полголоса сказал Каэдэхара.       Он осознавал всю опасность того, насколько сильно мог его отец управлять его же эмоциями. Было ли это некой способностью к гипнозу, или он был в его глазах непреклонным авторитетом, выбивавшим себе место в голове каждым своим словом, или же просто прекрасным оратором, способным заговорить зубы каждому, — все это не было так важно. Он мог влиять на своего сына, только это сейчас было самым противным и омерзительным. Внешняя свобода, которую Кадзуха смог получить, как только сбежал из дома, вовсе не была свободой внутренней. — Еще бы я оставил тебя там, — хмыкнул Скара, перебираясь через парня, после чего укладывая обратно в кровать, как только тот попробовал подняться. — Поспи еще, я сам приготовлю завтрак.       Дизайнер замялся у кровати, но после нагнулся ниже, оставляя поцелуй на чужих губах. Так просто. Его было так просто целовать и это, возможно, помогало? Каэдэхара улыбнулся, вытягивая свою руку и проводя по щеке. От этого его действия по телу прошлись искры, и дизайнер сам не понял, как улыбнулся, все же уходя в сторону кухни. Кадзуха сражался с этим, и его финальная битва должна была пройти сегодня, а значит Скарамучча тоже должен был постараться. Он напитался этой мыслью, с рвением приступая к готовке.       Перевернувшись на бок, парень прикрыл глаза. Ему действительно стоило еще немного поспать и восстановить свои силы в полной мере после вчерашнего дня. Каждая крупица была на счету. Если не ради самого себя, то хотя бы ради улыбки Скара и его же внутреннего спокойствия Кадзуха, кажется, мог оставить всего себя позади.       Ходя из стороны в сторону на балконе, освещенном серым светом туч, Каэдэхара крутил в руке пачку сигарет и зажигалку, за которыми вышел после того, как проснулся. Конечно, это был не выход, конечно, это было ужасно, но чего он только не сделал за эти две недели вне стен родительского дома? Поцеловал парня, подрался, прошел отбор в модельное агентство, влюбился, начал встречаться с тем, кто приютил его у себя. Казалось, этот период времени тянулся гораздо больше двух недель. В обычной жизни подобное даже за год не могло бы случиться, а тут… Все произошло настолько быстро, что будто бы не ощущалось вовсе.       Сняв обертку с пачки, Кадзуха вытянул одну сигарету и поджег ее, втягивая в себя горьковатый и не очень приятный дым. Стало понятно, почему Скара больше любил электронки. Те хотя бы были вкусными, но стоили гораздо дороже. Пока он не начнет работать, стоило сэкономить. Если из дома получится вынести и свою зарплатную карту, которую родители оставили «в подарок на день свадьбы», было бы прекрасно. Сколько там могло накопиться за год работы? Наверное, достаточно, но все равно придется устроиться еще куда-то. Модельный бизнес — это хорошо, но будет лучше, если он сможет получать фиксированную зарплату каждый месяц помимо этого. Быть может, в какой-то момент сможет помочь и Скарамучче.       Наблюдая за тем, как дым разлетается в стороны, Кадзуха вдохнул в грудь душный преддождевой воздух. Его тело и нервы расслабились, а значит пора звонить. Как бы ни хотелось это отложить, откладывать было некуда.       Включив впервые за несколько дней свой телефон, Каэдэхара с удивлением заметил, что ему писали не только родственники, но и коллеги с бывшей работы. Те интересовались, все ли у него было в порядке и где он находился, но почему-то в искренность их вопросов не верилось от слова совсем. Кадзуха мог бы предположить, что его отец связался с начальником, а тот попросил своих работников написать ему.       В списке контактов обозначалось, что за все это время пропущенных от матери было больше шестидесяти, от отца — больше двадцати, и, выбирая между ними двумя, Каэдэхара решил позвонить последнему. Гудки мучали сознание, и парень сделал еще одну затяжку перед тем, как ему все же ответили. — Кто это? — холодно спросил голос по ту сторону телефона.       «Решил делать вид, что не знает меня?» — спросил сам себя парень, подпирая голову рукой. Ком в горле заставил молчать еще пару секунд, прежде чем ответить: — Пап, это я. Я приду сегодня вечером, — вымученно сказал Кадзуха, после чего услышал лишь раздраженный вздох, а после трубку сбросили, подвешивая внутри молчаливую пустоту, заполняемую лишь тихим шепотом листьев дерева, растущего во дворе.       Скара заметил это сразу после того, как вернулся домой, но Каэдэхара стал молчаливым, как водная гладь горной пещеры, куда лишь изредка падали капли. Так же и он отвечал односложно, коротко, вовсе не так, как обычно. Причина этого была ясна даже без объяснений. Парень точно позвонил кому-то из своих домашних, но если простой разговор по телефону вводил его в такое состояние, то что могло быть с ним, когда он вернется к себе домой? — Мне лучше закрыть свои татуировки? — спросил Скрамучча, разгребая одежду в шкафу.       Тут точно нужно было прибраться, иначе дизайнер просто исколется ненароком оставленными в сшитой им одежде булавками. Те старательно выкорчевывались каждый раз, когда Скара заканчивал, но все же бывали исключения. Например, когда швы были слишком толстыми, и даже прощупать в них острие не получалось. — Это не так важно, — бросил в ответ Кадзуха, сидящий за кухонным столом.       От него пахло сигаретами, и дизайнер бы хотел увидеть, как он курит (конечно же, из эстетического желания), но все же не хотел бы, чтобы он к этому привыкал. Потом оторваться будет очень сложно. Трата денег, хотя татуировщица Скара любила говорить: «Если нравится — делай. В этом нет ничего плохого». В этом было плохое, но для дизайнера в ином понимании. Когда он сам вдыхал в себя дым, чувствовал себя уязвимым. Ведь люди же не от лучшей жизни начинают курить?       Больше не вынося этого меланхоличного вида Каэдэхары, натянув на себя водолазку, Скарамучча подошел к нему ближе и положил ладонь на светлые волосы. — Мы зайдем и сразу же уйдем. Никто не посмеет забрать тебя у меня, — четко и уверенно произнес дизайнер, стараясь придать хоть немного уверенности и возлюбленному, но на его губах показалась лишь полуулыбка, тут же пропавшая с лица.       Хорошо, что хоть учителя не стали сильно ругать за отсутствие домашних заданий, иначе бы им обоим пришлось идти к Кадзухе домой в таком состоянии.       Во время того, как они шли, Каэдэхаре казалось, что земля расплывалась у него под ногами. Его мутило и рвало изнутри желанием развернуться, но вместе с тем желание поставить большую точку на всем этом не позволяло другим желаниям взять верх. Он должен будет завтра сходить в модельное агентство, подписать договор, потом поискать подработку, чтобы не прозебать в квартире, пока Скара учится. Эти планы были действительно хорошими. Если так и будет, он, наверное, сможет забыть о своем прошлом, но как он мог? Он любил свою семью вопреки всему, что они говорили, и не общаться с ними было бы… неправильно. Как бы было прекрасно, если бы его приняли таким, каким он стал рядом с дизайнером. Он начал нащупывать в себе себя, а не построенную из кубиков форму.       Скрамучча шел рядом. Его шаги казались более уверенными. Он ничего не говорил, наверное, тоже о чем-то размышляя. Если бы Кадзуха шел один, он бы остался, но теперь просто не мог этого сделать. Он был многим обязан этому парню, он любил его и совершенно не хотел оставлять. Но, завидев свой дом вдали, пошатнулся в этой мимолетной уверенности.       Машина отца уже стояла около дома, а значит его уже ждали. И что они могли сказать? — Кадзуха, не переживай. Я рядом, — проговорил Скара, беря за руку.       Он чувствовал, как тело Каэдэхары вновь начало подрагивать, глаза застыли в направлении его дома, стали практически стеклянными, как у качественной фарфоровой куклы. И это его сравнивали с куклой? Кадзуха сейчас напоминал ее гораздо больше Скарамуччи. Он буквально застыл в своем шаге, останавливаясь на пару секунд, но после продолжая свой путь.       Не переживать за него не получалось, и вместе с тем дизайнер понял, что и сам начал нервничать. Он не был всесилен, и, если Каэдэхару просто вырвут у него из рук, захлопнут двери дома, запрут под замок, что он будет в силах сделать? Не хотелось бы думать о таком повороте, но он все равно был возможен.       Кадзуха уперся взглядом в железную входную дверь, еще раз продумывая, что ему нужно было сказать и как разобраться с этим быстрее, но, позвонив в звонок, он понял, что весь порядок спутался в голове. Внутри раздались быстрые шаги, а после им открыли.       На пороге стоял отец, сверля тяжелым взглядом, рассматривая сначала его, а после бросая взгляд на Скару. — Кто это? — грубо спросил он, явно не желая впускать в дом посторонних. — Я его дру… — Он мой парень.       Замерев на том же месте, где стоял, Скарамучча осмотрел Кадзуху, который так резко и нервно бросил в ответ на вопрос отца внезапную фразу. Он, кажется, был удивлен даже больше мужчины, стоявшего в проходе. Вот только на лице дизайнера не отражались злость и раздражение, как на его лице. — Что за шут… — Мы пришли за моими документами, — так же резко оборвал слова Каэдэхара, стараясь смотреть прямо в глаза отца.       Казалось, если он отведет от него взгляд, то точно получит какой-то неожиданный удар, покажет весь свой страх, раскроет свои истинные эмоции и будет более уязвим в руках умелого манипулятора. — Кадзуха… — прошипел мужчина. — Дорогой, почему вы стоите на пороге? Впусти сына хотя бы в прихожую. Я же говорила, наиграется и вернется, — из-за его спины донесся женский голос, и на свет вышла хрупкая фигура, миловидная, аккуратная. Скаре сразу стало понятно, в кого именно Кадзуха пошел внешностью.       Вопреки всем ожиданиям их все же пустили внутрь, и достаточно просторный коридор встретил светом желтых ламп, от которых голова дизайнера моментально разболелась. Он любил подобный оттенок, но только когда это касалось небольших светильников, торшеров или ночников. Люстра подсвечивала темно-коричневый линолеум, серые стены, несколько входных тумбочек и порожек, у которого уже стояли две пары обуви, остальное было крайне аккуратно сложено на полочках.       Скара хотел было снять с себя обувь, чтобы не стоять в этом проходе, но Кадзуха его остановил, положив руку на плечо. Он точно не хотел задерживаться тут хоть на сколько-то дольше. Что ж, в этом отдельном пространстве, в ином для самого себя окружении, дизайнер не мог вести себя как хотел и молчаливо наблюдал за тем, как отец Кадзухи, к слову, с такими же светлыми волосами, как у его сына, сложил руки на груди. — Что это за шутки, Кадзуха? Мы дали тебе время, чтобы ты отдохнул, дали пространство, теперь же ты приводишь какого-то непонятного парня и говоришь, что вы с ним встречаетесь? — недовольно-спокойным тоном начал мужчина. — Ох, боже, неужели тебя затащили в какую-то секту, сынок? Ты же всегда был таким послушным и хорошим, а теперь… теперь… какое горе, Кагехару, нам нужно как можно быстрее выпроводить этого мальчишку из нашего дома. Разве это не заразно? — запричитала женщина, уже подходя ближе, но Кадзуха резко подвинул Скарамуччу за свою спину.       Он старался не чувствовать вины, не чувствовать себя не таким, каким должен был быть в их глазах, но это выходило с трудом. Его проедало этой кислотой слов изнутри. Он не был не таким, это не было заразно, если бы они только знали, сколько Скаре пришлось терпеть и как он держался, чтобы не позволять себе лишнего, всеми силами отгораживаясь… Нет, это было не то, о чем нужно было сейчас думать. — Мы пришли за моими документами и рабочей к-картой, — повторил Каэдэхара, но запнулся на последнем слове, заметив, с каким видом на него смотрел отец.       Этот холодный, невидящий его перед собой взгляд. Тот был в ярости, в такой, которая расстилалась холодом по полу, заставляла тело неметь и сделать все, что скажут. Иначе, иначе будет только хуже. Кадзуха не знал, что именно могло быть хуже этого, но точно что-то могло. Иначе бы отцу не было чем угрожать, правда же? — Мы тебя вырастили, отправили учиться в хороший университет, заботились, одевали и кормили. Так ты хочешь нам отплатить? Кадзуха, возвращайся домой и выходи на работу. Это последний шанс, когда ты можешь это сделать.       Скарамучча ощущал себя явно лишним в этих домашних разборках, но он не мог оставить Каэдэхару. Тот, кажется, уже собрался разуться и пойти туда, куда ему скажут, но дизайнер не позволил, хватая его за руку и подтягивая ближе к себе. — Дорогой, этот мальчик вцепился в нашего сына. Так отвратительно, как они вообще смеют говорить о каких-то отношениях? Может быть… ох, боже… Неужели Кадзуха связался с какими-нибудь якудза?! — воскликнула мать, устремляя взгляд точно на задравшийся рукав водолазки Скара, которую тот сразу же одернул. — Боже, боже, боже, Кадзуха, не стой же, иди сюда, мама тебя защитит.       Женщина подбежала ближе, ухватывая сына за руку и попыталась утащить сына за собой, но тот сделал лишь один шаг, пошатнувшись, после чего снова застыл на месте.       Он был разочарованием. Он был должен своим родителям за то, что вырастили его таким, но просто не мог. Не мог остаться здесь в этом параде безумия и полном отсутствии здравого разума. Неужели, когда Кадзуха доживет до их лет, тоже станет таким же? Будет давить, будет лицемерить, будет бездушным и не принимающим больше ни одну точку зрения помимо своей? — Кадзуха! Быстро в дом тебе сказали! — выкрикнул мужчина, пропуская страх и тряску по всему телу.       Этого накопилось так много. Так много всего, но Кадзуха продолжал стоять на месте. Его начало мутить еще больше, он практически потерял себя в этом крике. Если он не сделает так, как его просят, сколько придется голодать? Если он не сделает, как его просят, сколько нужно будет добиваться нового одобрения? По ничего не выражающему лицу скользнули слезы. — Кадзуха… — прошептал Скара, уже откровенно сомневаясь в том, что им стоило продолжать оставаться здесь.       Возможно, куда проще было пойти в полицейский участок, сказать, что его документы не отдают, или подать заявку на новые. Да, пришлось бы провозиться с бумажной волокитой, пропустить фотосессию для журнала, но так состояние Кадзухи было бы лучше. — Что за слезы?! Мужчины не плачут! Что, решил стать бабой? Где ты вообще потратил свое драгоценное время? Я следил за тем, куда ты ходил, что за странный офис? Набил татуировку, покрасил волосы, сходил к косметологу? Что ты сделал с собой, раз стал таким?       Уже не следя за речью старшего, Скарамучча почувствовал, как внутри разгорается непреодолимое желание врезать этому старому ублюдку по лицу и пнуть его меж ног, чтобы больше никогда не смог издеваться над своими же детьми, чтобы никогда их у него больше не было.       Стиснув зубы, парень вышел из-за спины Кадзухи, резко вырывая его руку из хватки женщины. — Да вы просто отвратительны. Вы поломали его вдоль и поперек, заставляя забыть о собственных желаниях в угоду вашим, — прошипел дизайнер, но, почувствовав, как его сжали за запястье, обернулся к тому, кого сопровождал в этой вакханалии.       Кадзуха стер с глаз слезы. Неужели ему до сих пор не хотелось слышать что-то плохое об этих людях? Или была еще какая-то причина? Скара не мог разобрать, почему именно его останавливали. — Ты чужой человек в нашей семье, покинь этот дом и оставь Кадзуху в покое.       Женщина смотрела жестко и надменно. По началу казалось, что хотя бы она как-то заботилась о сыне, но разве можно было… Как вообще можно было так смотреть? — Он не чужой человек, — все же нашел в себе силы сказать хоть что-то парень, отрывая свой взгляд от пола. — Я люблю его. Он дал мне больше, чем вы оба. Повторюсь: мне нужны мои документы, печать и карточки.       Слова давались с трудом, но Кадзуха должен был, просто должен был взять себя в руки. Он уже не понимал для чего и зачем, но если не сейчас, то он уже никогда не сможет выбраться и вырваться отсюда. Он больше не сможет засыпать рядом со Скарамуччей, не сможет снова почувствовать своего превосходства, когда ходил на кастинге, не сможет надеть то, что хотел шить дизайнер, не сможет ощутить все те эмоции, которые начал ощущать.       Мужчина резко развернулся, уходя куда-то, и женщина лишь кинула ему вдогонку: — Дорогой, что ты делаешь?       Спустя полминуты тот вернулся с пакетом, в котором были собраны бумаги и лежала прямоугольная печать, но, сунув в него руку, тот вытащил банковскую карту и положил ее в свой карман под возмущенный взгляд со стороны Скары. — Больше не смей появляться на пороге этого дома. Ты не наш сын, и тебя не существует, понял? Или же без денег тебя и твой… не воспримет? — усмехнулся тот, вручая в руки сына пакет. — Убирайтесь оба из нашего дома.       Скарамучча хотел было отстоять право своего парня на его же сбережения, но почувствовал, как его резко хватают и выводят на улицу. Кадзуха явно не собирался задерживаться там и минутой больше.