Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      Вернувшись в кровать, Кадзуха забрался под одеяло к Скарамучче, обхватывая его руками и прижимая ближе к себе. Неужели это действительно произошло? Он не верил сам себе и теперь же просто растворялся в собственных воспоминаниях.       Атмосфера комнаты располагала для долгого и спокойного сна. Тусклый, но теплый, горящий в стороне свет на кухне сопровождался холодным, льющимся из вечернего окна. Видимо, кто-то решил включить фонарь во дворе. Мягкое одеяло, любимый человек, лежащий рядом, и спокойствие, настолько чистое, что, проведи по нему пальцем, точно издаст хруст. И все же это мгновение было нарушено Скарамуччей, который внезапно зашевелился в объятьях и отстранился в сторону, подставляя под голову руку. Вот только он так ничего и не сказал, просто молча рассматривая своего парня в полумраке. Отчего-то стало неловко. — С тобой точно все в порядке? — переспросил Каэдэхара, отводя взгляд в сторону, натыкаясь на несколько красных пятен под ключицами дизайнера.       «У него же тоже фотосессия… Точно убьет завтра», — пронеслось в мыслях модели, но вслух он ничего не сказал. Лучше отложить свой конец до утра и не рушить оставшуюся атмосферу.       На вопрос Кадзухи Скара лишь хмыкнул. Конечно, было не очень удобно и не очень приятно даже лежать, но оно того стоило, а остальное не важно — пройдет. Едва ли это можно было сравнивать со штырем, входящим в колено, растяжкой на гимнастике или же плотным закрасом татуировки на сгибе локтя. — Я не хрустальный, — тяжело вздохнул парень, после чего внезапно согнулся и, прикрыв рот, чихнул.       Да, правильно мама ругала сына раньше, когда говорила, что одной-единственной выпитой витаминной таблетки не хватало. Стоило с утра ждать неприятного состояния. Он бы мог заранее, хотя бы сейчас, например, выпить противовирусное, но было лень даже говорить. — Ты заболел?       Кадзуха нахмурился, приподнимаясь на руках, чтобы на всякий случай коснуться лба Скарамуччи, но с температурой, кажется, все было в порядке. Возможно, просто что-то заставило чихнуть? Но парень и сам подтвердил догадки: — Скорее всего, — выдохнул он, возвращаясь полностью на кровать и сильнее натягивая на себя одеяло. — Я часто болею, на этот счет не парься. — Стой, как это не париться? Скара, тебе на учебу тогда придется идти больным, и как же твоя коллекция? — Каэдэхара начал подниматься с кровати, но его резко дернули за руку, заставляя лечь обратно. — А кто сказал, что мне нужно будет идти на учебу, — с легкой усмешкой спросил студент, ловя на себе вопросительные взгляды. — Точно… Я и забыл, что ты — герой-отличник.       Нахмурившись от такого сарказма, Кадзуха все же не стал и дальше пытаться заставить возлюбленного лечиться. От части было обидно слышать такое замечание в свою сторону. Не по своему же желанию он ходил на учебу даже с температурой под сорок? Хотя… Сейчас это переросло в не лучшую привычку и убеждение, что в любом состоянии нужно идти, куда полагается. Потому странно стало видеть, что кто-то живет не так. — Что? Теперь я начал тебя раздражать? — продолжал с улыбкой ехидничать дизайнер, смотря за тем, как Каэдэхара ложится обратно и закрывает глаза, но хмуриться не перестает. — А я говорил, что встречаться со мной плохая идея. — Скара, вот теперь ты меня действительно раздражаешь, — выдохнул парень, притягивая Скарамуччу ближе к себе, чтобы снова обнять, и теперь ему выбраться точно будет сложнее. — От тебя такие шутки не принимаются. Я не перестану любить тебя, даже если когда-нибудь ты доведешь меня до белого каления.       Услышав эти слова, Скара просто уткнулся лицом в грудь возлюбленного. Думая сейчас об этой шутке, он заметил, что на самом деле ждал после своих слов ответа: «Да, ты прав, давай прекратим». Болью снова укололо сердце, но оно расслабилось даже слишком быстро, ведь Кадзуха не сказал подобного, кажется, он разозлился лишь сильнее и только от того, что эта тема снова поднялась. В груди вновь зародилось огромное желание сказать то, что до этого дизайнер говорил лишь раз, и то больше в шутку или в попытке выстроить границы. Но серьезное признание… Это было тяжелее, чем разорвать сшитое им прекрасное платье, оцененное всеми критиками и преподавателями. — Кадзуха, я…       Сердце в голове гулко застучало, сбивая дыхание напрочь. Скара не понимал, почему до сих пор так боялся сказать одну простую, состоящую всего из трех слов, фразу. Ему и раньше приходилось пересиливать в себе эту панику, но только с четким знанием, что ему не ответят. Он шел на это специально, чтобы быстрее разбить себе сердце и больше не тешить себя надеждами, но этот раз был другим. Что если, когда он произнесет эту фразу, от него внезапно, как обычно, отвернутся. Нет, бред. Парень и сам понимал, что это был бред, ведь Кадзуха сам ему сказал, что не разлюбит ни при каких условиях, так стоило ли говорить так о признании? Но что, если сама суть этой фразы потеряется, стоит только произнести ее? Страшно. Страшно. Страшно.       Скарамучче пришлось упереться руками в грудь Каэдэхары, чтобы дать себе хоть немного пространства. Дыхание продолжало сбиваться, сердце стучало в голове с неистовой силой, а мысли продолжали сосредотачиваться лишь на одном: «нужно бежать». И все же тело не двигалось, замирая. По нему лишь изредка проносилась волна дрожи, полностью перебивая какие бы то ни было попытки избавиться от нее.       В непонимании Кадзуха отодвинулся от возлюбленного. Тот дышал слишком часто, взгляд не был ни на чем сосредоточен, а тремор в теле явно ощущался под ладонями. Осознание того, что с ним происходило, настигло быстрее, чем могло бы. Сам Каэдэхара часто испытывал подобное в средней и старшей школе. — У тебя паническая атака? — попытался подтвердить свои опасения парень, на что получил лишь неясный взгляд.       Взяв за руку Скарамуччу, он уложил его спиной на кровать, но тот внезапно начал пытаться подняться, сопротивляясь. — Нет, это скоро пройдет. Все в порядке, — все же смог выдавить из себя дизайнер, но в голове крутилось лишь понимание того, что он не смог сделать, а теперь снова показывал эту свою слабость наряду со все более накатывающей паникой и ужасом. — Хватит даже сейчас говорить, что все в порядке.       Принципиальностью в своем желании не казаться слабым Скара точно мог утереть нос кому-угодно, но словно в противовес этому сам говорил, что был слабым. Сначала уклонялся от ответа, но все равно говорил о волнующих его вещах, будто не мог сдержаться, чтобы не рассказать. Эти противоречия в нем все равно не должны были касаться чего-то подобного. Кадзуха точно не знал, как все свелось к панической атаке, воспоминания или же начатая, и не законченная им фраза, но игнорировать точно не желал. — Давай, дыши со мной, — проговорил парень, укладывая Скару обратно на кровать и делая более заметные вдохи, чтобы тот смог сосредоточиться на них.       Дизайнер попытался перевести полностью все внимание на возлюбленного, выполняя то, что он говорит. Это медленно, но помогало. Стоило как можно быстрее взять себя в руки, чтобы больше не чувствовать этого паршивого ощущения несделанного дела и собственного отражения в глазах Кадзухи. Он точно выглядел не так, как хотел, не так, как стремился выглядеть в его глазах.       Потребовалось около пары минут, чтобы страх перестал гулять по телу, но, кажется, подобное случилось с ним впервые именно после попытки признания. Страх был всегда, сердце всегда билось ускоренно, но такого наплыва всего разом не происходило. И раньше беспричинная паника начиналась лишь во время стресса и недосыпа. — Ты точно когда-нибудь сведешь меня в могилу, — выдохнул Каэдэхара, с легким вздохом облегчения присаживаясь на кровати и на ощупь находя свою одежду.       Сон отступил от головы, словно желания погрузиться в него и не было. Стоило хотя бы одеться. — Кто еще кого сведет, — прикрыв глаза, заметил Скара.       Он так же привстал и подобрал с пола свою майку, надел ее, затем трусы и шорты, ложась обратно, заворачиваясь дополнительно в одеяло. Сил в нем теперь точно не осталось совершенно ни на что. Оставалось лишь заснуть и надеяться на то, что утро субботы окажется более приятным, чем время перед сном пятницы. Прекрасное сочетание: секс и паническая атака. Это даже комментировать не хотелось.