Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      Шаги Аяки стали гораздо медленнее ее обычных, но Скарамучча практически этого не замечал, отчасти радуясь тому, что мог посмотреть на такой красивый дом в японском стиле. Большие ворота, изогнутая крыша, выглядывающая из-за них, листья деревьев. Это выглядело как мечта, которую омрачало лишь понимание того, что в этой мечте дизайнера ждет осиный рой, ну или пара змей, которых парень никогда особо не жаловал, хотя о прямом страхе или ненависти говорить не приходилось.       Он уже практически подошел к зданию, но одногруппница едва ощутимо коснулась плеча, заставляя обернуться. Чтобы Аяка, да касалась кого-то противоположного пола — несмотря на все раздражение это было из ряда вон. — Может… Все же в другой раз зайдем ко мне? — внезапно спросила она, глубоко о чем-то задумываясь. — Мы ведь уже пришли, — недоумевая от такого резкого поворота событий, заметил Скарамучча, отмечая про себя то, что девушка практически тряслась от чего-то.       Конечно, первой мыслью стало, что с ней что-то делают в этом доме, но все же та оказалась отметена, учитывая, что даже на фотосессии Аято порой шутил рядом с ней, гладил по голове и улыбался вполне искренно. Хотя кто знает, что на самом деле происходило? Но все же Аяка чаще вспоминала о брате с теплотой и улыбкой. Тогда почему же так чего-то боялась? — Нет… Просто, если мы сейчас вернемся, я смогу…       Ее слова прервались открывающейся дверью забора, из-за которой вышел Аято в обычных спортивных штанах, длиной майке и с очками на глазах. Вместе с ним дом покинула какая-то женщина в деловом костюме с папкой в руках, с коей диалог было бы сложно не услышать, стоя в паре шагов от места действия: — Это было прекрасное интервью, благодарю вас за то, что уделили мне время, — улыбнулась она, поворачиваясь в сторону, тут же замечая подошедших студентов. — О, господин Камисато, это ваша сестра? А с ней… ее парень?       «Да ни в жизнь!» — только и успел подумать Скара, как за него ответил старший брат Аяки: — Нет, что вы. Это ее друг из университета. Они часто у меня занимаются, — улыбнулся в ответ Аято, вгоняя тем самым гостя дома в еще большее непонимание происходящего.       Стоило подумать еще раз. Вряд ли Камисато хотел объяснять все в деталях, а ответить этой женщине что-то нужно было, поэтому сказал, что первое пришло на ум. И когда только Скарамучча занялся объяснением поступков других людей? — Постойте, а это не он был на вашей фотосессии? Невероятно одаренный молодой человек, неужели еще и учится на дизайнера одежды? — продолжала расспрашивать незнакомка.       Определение «невероятно одаренного» сгладило добрую половину игл в душе дизайнера. Хотя ему и не нравилось, что его представляли как модель, но, будем честны, даже так слышать подобное было крайне приятно. И все же влезать в разговор он не хотел, по крайней мере пока он не коснется его самого. — Да, Скарамучча Райден. Он мне действительно сильно помог, — продолжал улыбаться Аято, бросая взгляд в сторону студента, но что-то точно было не так.       Чувство, будто его обвили тонкими, практически прозрачными нитями позволило вновь ощутить напряжение. На секунду Скарамучча задумался о том, чтобы принять предложение Аяки и уйти отсюда. Уж очень странная черта была у этой семейки: говорить крайне двусмысленные фразы, второе дно которых невозможно было понять. Голова снова пошла кругом от предположений и мыслей на этот счет. И чем в конце концов он ему помог? Тем, что соблазнился кругленькой суммой за фотографии? Вряд ли это можно было назвать помощью, скорее выгодным предложением. — Я бы хотела побеседовать с тобой как-нибудь, — улыбнулась журналистка, поворачиваясь в сторону Скары. — Но на сегодня у меня еще есть дела, поэтому вынуждена попрощаться.       Женщина достаточно скоро откланялась и ушла в сторону припаркованной не так далеко машины. Что ж, в этом была какая-то выгода. Теперь Скара мелькнул в глазах СМИ, и, возможно, можно будет ждать того, что его знакомство с Камисато сыграет когда-нибудь свою роль, только если сегодняшний день не кончится фиаско и новым взрывом эмоций. — Проходите внутрь, мне принесли сладости, — устало заметил дизайнер, зазывая сестру и гостя внутрь.       Это место действительно было удивительным. Скаре хватило сделать лишь один шаг по каменной кладке узкой тропинки, проходящей через небольшой сад с прудом, чтобы почувствовать себя, словно он оказался в далекой Японии семнадцатого века. Все было крайне грамотно и красиво расставлено. Студент мог поспорить с тем, что каждая вещь занимала свое место, ориентируясь на феншуй, но едва ли он мог это проверить, ведь в этом направлении мало разбирался. — Аяка рассказывала, что у тебя проблемы с коллекцией, неужели и впрямь заставили заниматься до самого закрытия университета? — спросил меж делом Аято, снимая обувь в просторной прихожей. — Это не так важно. Раз нужно переделать, я переделаю, — ответил ему Скарамучча, неустанно рассматривая все вокруг.       В настолько дорогих домах ему бывать еще не приходилось. Даже пол блестел от своей чистоты, бумажные двери, располагающиеся вдоль стен, были украшены живописью, но, несмотря на темные тона дерева, внутри было достаточно светло благодаря большим окнам. Да, по сравнению с этим местом квартиру Скарамуччи можно было назвать обычной комнатушкой, не заслуживающей внимания. Но неужели брату и сестре было удобно жить в таком доме, где вряд ли можно было до кого-то докричаться, а если сидеть в двух дальних комнатах, так вообще идти устанешь. — А ты действительно целеустремленный, — улыбнулся Камисато, ведя обоих в сторону столовой, где на не очень большом столе стоял чайник и какая-то коробочка со сладким. Впрочем, это его не сильно манило, сладкое Скара никогда не любил, зато от чая не отказался бы. — Я схожу за стаканами, — предупредила Аяка, оставляя двоих парней наедине.       Стало еще более некомфортно. Кто бы мог подумать, что Скарамучче когда-нибудь захочется, чтобы его одногруппница от него не отходила. Работая моделью, он хотя бы мог провести четкую грань между рабочим и более дружеским общением, а сейчас точно не мог понять, как именно себя стоило вести. Стоило просто забыть о всех моралях и напрямую спросить, но прерывать молчание он почему-то не хотел. — Ты принес с собой отшитые вещи? Могу я взглянуть? — Для чего вы решили пригласить меня? — почувствовав опору под ногами после чужого вопроса, спросил студент, замечая тяжелый вздох со стороны. — Мне просто захотелось узнать тебя получше. Больше нет причин, — ответил Аято, присаживаясь за стол, так удачно располагавшийся у окна.       Если бы не постоянное ожидание чего-то страшного, Скарамучча бы смог потерять голову в том, насколько хорошо этот мужчина выглядел, казалось бы, в обычной домашней одежде под лучами солнца, льющегося из окна. Отчего-то захотелось выключить себе зрение и мозг в придачу, чтобы тот больше не генерировал идею за идеей на ходу и не вводил в состояние вдохновения так внезапно. — Я не поверю в то, что у такого человека, как вы, нет более важных вещей, — заметил парень, занимая место напротив Камисато. — Можем оставить этот разговор на попозже? — с легкой улыбкой предложил он. — Ты пришел к нам в гости, поэтому успокой свои тревоги, будь как дома.       Вечер и правда проходил вполне спокойно. После недолгого чаепития и за шитьем Скарамучча успел немного расслабиться, перестраивался на рабочий лад. Да, рядом с обычной швейной машинкой он ощущал себя оторванным от этого мира и едва ли ему кто-то мешал в самозабвенном исправлении своих моделей, точнее одной, той самой рубашки, которая больше всего ему нравилась из всего сделанного. Его попросили срезать концы манжет, отпороть слой шифона, перешить несколько пуговиц. И если последнее замечание не встречало каких-либо отторжений, то с остальным пришлось мириться. Отпоротая ткань струйкой упала на колени и теперь практически плакала от того, сколько дырок в ней оставили, избавляясь от машинной строчки.       Работали они в комнате Аяки. Тут было не так просторно, как в остальных помещениях, но все равно места хватало и для девушки, разместившейся за мольбертом с домашним заданием по живописи, и для парня, который тщетно пытался не думать о том, насколько не хотел делать то, что он делал. Кроме того — спокойные тона деревянных стен, на которых висели веера, компьютер с включенными на нем приятными мелодиями. Если бы симпатия к человеку могла зависеть лишь от того, какую тот слушает музыку, то, возможно, Скарамучча смог бы подружиться с Аякой. — Скара, ты уже сделал домашние работы по живописи? — поинтересовалась та, выливая ведро холодной воды на голову.       О домашней работе дизайнер вовсе перестал думать. В его голове оставались лишь ткани, размеры и нежелание ничего делать. Во всем этом беспорядке, длящемся уже несколько недель, он перестал думать о чем-то другом и теперь мог лишь обреченного удариться головой о белый каркас швейной машинки. И почему об этом ему напоминала именно Аяка? — У нас скоро промежуточные экзамены… — она обернулась, чтобы посмотреть на одногруппника, но тот лишь зарылся пальцами в свои волосы. — Да почему они не могут дать нам поблажек. Гребаный университет, — практически взвыл тот, откладывая в сторону все свои потуги в исправлении вещи. — Я отойду.       Скарамучча поднялся из-за стола, понимая, что ему срочно нужно было выйти покурить, иначе он просто свихнется от этого месива в голове и желания упасть куда-нибудь. Уже было не так важно, куда именно, да хоть на пол. Уже было бы прекрасно. — Хорошо, — кивнула девушка, после чего вновь продолжила наносить кистью свои аккуратные мазки.       Выйдя в коридор и направившись в сторону выхода, парень то и дело думал о том, как ему все успеть. Точно придется обращаться за помощью к Альбедо, может быть, даже попросить помочь Тарталью, хотя, зная его, у того так же еще ничего не было готово. А что было делать с конструированием? По нему нужно было сшить еще пять макетов. А с муляжированием? Корсет и копия одного из известных дизайнерских платьев так же не подождет. И почему его жизнь была именно такой? Чтобы успеть все, нужно пройти как минимум через три нервных срыва, а то и длительный период депрессии, в которую приходилось заставлять себя работать до тошноты.       Прикрыв глаза, Скара краем глаза заметил, что дверь в кабинет Аято была открыта. Тот, по всей видимости, куда-то вышел. И изначально парень собирался упустить из взгляда подобную мелочь, но сделал два шага вперед и увидел большую доску, на которой располагались эскизы. У каждого свой порядок, а моделей было необычно много. Видимо, пришла пора показывать коллекции на осень-зиму грядущего года. Вот только было одно но.       Скарамучча сглотнул, чувствуя, что сердце внутри него заколотилось с безумной яростью и желанием рассмотреть все ближе. Он же мог ошибиться, правда? Глаза поплыли от работы, мозг не мог переваривать информацию, что угодно могло стать оправданием, но, стоило забежать внутрь комнаты, парень замер на месте, еще раз очерчивая эскизы взглядом. — Какого черта! — он яростно сдернул один со стенда и приблизил к своему лицу.       Это была его работа. То, что он шил не покладая рук уже не первый день, шил, даже несмотря на болезнь, температуру, эмоциональное выгорание, и все ради того, чтобы увидеть возлюбленного в этой одежде. Так неужели то, что он видел, было правдой?       Цепи на своем месте, легкая шифоновая ткань на своем месте. Кто угодно мог ошибиться, как угодно, но это в буквальном смысле была его работа, в самом прямом. Казалось, еще немного, и земля точно уйдет из-под его ног. Где он находился? Быть может, это его доска и его эскизы? Может, он был у себя в квартире, а не в доме Камисато, и это все было только его? Но почему тогда это «его» дополнялось еще десятком новых моделей, лишь слегка отличающихся от остальных.       Поочередно сорвав один знакомый эскиз за другим, дизайнер перепроверял то, что видел, все еще не веря своим глазам, но голос со стороны заставил отвести взгляд в сторону: — Ох… Прошу прощения за это. Ты действительно мне помог, твои эскизы были настолько потрясающими, что я не смог удержаться, — неловко растрепав волосы на голове, будто оправдываясь, сказал Аято. — Что… ? Что ты сделал? — переспросил Скара, чувствуя, что его руки начинают трястись.       Это была вовсе не злость. Это был глубокий шок, настолько сильный, что практически заставил потерять связь с этим миром. Да, ему только что признались, что украли работы, что все, ради чего он жил в последнюю неделю, в один миг превратилось в прах, но что он должен был чувствовать точно? Он обязан был взбеситься, но не мог и шелохнуться, забывая обо всем на этом свете, сжимая в руках твердые листы матовой бумаги. — Да… Мне действительно за это неловко, я не хотел воровать идеи… И я все еще хочу, чтобы ты был моделью и для этой коллекции тоже, поэтому если… — Хватит нести этот бред! — воскликнул студент, бросая листья бумаги на пол. Ярость закружила в голове. — Воровать идеи у студента, действительно, какое прекрасное дело, не правда ли? А-ха-ха-ха, я обязан похлопать вам и поклониться. Господин Камисато удостоил меня чести украсть мои идеи и выставить их на показ, — продолжал смеяться Скарамучча.       И почему это казалось настолько смешным? Это определенно была лучшая шутка в его жизни. Кто бы знал, что для того, чтобы так громко и звонко смеяться, нужно просто позволить кому-то другому «позаимствовать» твои идеи. Но с этим смехом внутри что-то трещало по швам, расходилось обрывками ткани, заставляло ненавидеть, всей душой презирать этого человека, что так прекрасно смотрелся в этом дверном проеме. А что будет, если сейчас же распороть его кожу и подвесить за нее под потолок? А что если оставить множество шрамов на теле и выбить пару суставов, чтобы тот знал, насколько большой труд разминать их, когда те затекли, или вставать через хриплый треск после долгого сидения на месте?       Парень потянулся в сторону, замечая нож для бумаги. Хотелось, ужасно хотелось проверить, какое лицо будет у Аято, как только тонкое лезвие войдет до конца в его грудь. — Что происходит? — раздался голос Аяки позади парня.       Та встала на месте, когда увидела, как ее одногруппник стоит в кабинете с оружием в руках. — Скара, постой, что ты делаешь? — спросила она, пролезая под рукой брата, но тот быстро ее оттолкнул в сторону. — Опусти нож. Я понимаю, что поступил плохо, но не теряй голову. — Понимаешь? Правда понимаешь? — снова посмеялся дизайнер. — Ты нихрена не понимаешь! Ты не знаешь, чего мне стоило все это делать и параллельно разбираться с чужими проблемами! Ты не знаешь, как я провел эти… А… Тебе все равно.       Хватило одного взгляда на полные отрешения глаза мужчины, чтобы осознать все в полной мере. Это была вина только самого Скарамуччи, который так неаккуратно позволил Аяке сфотографировать свою коллекцию, зная, что она точно не упустит возможности показать ее своему брату. Какой же он был жалкий, готов был выпустить все накопившееся через убийство человека? Но тогда пострадает не только он. Мама, которая наконец смогла вести свой бизнес, сестра, которую точно назовут сестрой убийцы. А Кадзуха? Нет, он не мог так просто перечеркнуть все в своей жизни. Это была одна коллекция, если он… — Если ты откажешься от показа, то ничего не произойдет. Мы можем просто разойтись и забыть об этом досадном инциденте, — продолжил мысль Скары Аято, тем самым вызвав в нем лишь больший поток злости. — Отказаться, говоришь? Ублюдок конченный, — прошипел парень, с силой бросая канцелярский нож на пол. — Вся ваша семейка мне осточертела! — он развернулся, ударяя кулаком о доску, заставляя ту пошатнуться и упасть, рассыпая все модели, приколотые к ней.       Но этого было недостаточно. Недостаточно больно. Хотелось больше. Отрезвить разум любыми способами, как угодно, лишь бы не выходить из-под контроля. Он не должен был показывать это свое лицо, только не такому человеку. Он должен был продолжать держаться гордо, но вслед за поутихшей яростью сердце наполнилось беспросветным отчаянием. Что значили слова какого-то студента с не лучшей посещаемостью, вечно попрекаемого преподавателями, которого корили за излишества, в то время как именитый дизайнер даже пальцем не пошевелил, чтобы сделать модели хотя бы капельку другими. Точно, ему можно было все, в то время как Скарамучче нельзя было ничего. — Я уверен, что на следующем показе ты точно сможешь показать себя, — крайне унизительно-ободряюще продолжал говорить Камисато, вызывая новую волну ярости, которую не получилось сдержать.       Скарамучча быстрым шагом направился к нему, с силой ударяя кулаком по его лицу, вот только удар показался каким-то слабым. Это было не то, чего он хотел. По щекам скользнули слезы от отвращения к себе. Удержать их не получалось, и дизайнер оттолкнул от себя Аяку, упавшую на пол, идя на выход.