***
Вечером в своей комнате он лежит на кровати, устремив взор в потолок. В голове проносятся мысли, как лучше поступить. Уволиться он решил, но пойти и сказать об этом Чимину он не может. Будто невидимое препятствие сдавило ему конечности и не даёт шелохнуться. Он должен уйти. Вскоре у него появится группа инвалидности. Ему будут приходить пособия, на которые он сможет скромно существовать. Возвращаться в родной город он не собирается. Дома его никто не ждёт. Выкручиваться как-то придётся. Он потирает лицо ладонью, оттягивая кожу под глазами. Как же он устал. Занавески подрагивают, и Чонгук поворачивает голову в сторону, пытаясь поймать лёгкое касание вечернего ветра. Он вдыхает воздух и задерживает дыхание, предаваясь наслаждению. Значимость мелочей увеличивается. Он поворачивается набок, заползая на кровать с ногами, и скручивается калачиком, проводя пальцем по постельному белью. Обводит геометрический узор, ощущая грубую текстуру ткани. Берёт за угол и накрывает себя, укутываясь. Пахнет кондиционером. Лавандой. Чонгук резко открывает глаза, как только слышит до ужаса знакомый звук. «Чёрт!» —думает он и подрывается, не забывая схватить ключи. Пак же обещал позвонить, если почувствует себя плохо. Так какого хрена он этого не сделал? «Чимин меня обманул», — так думает Чон, пролетая по лестнице. Дежавю. Только если раньше был страх, то сейчас — злость. Чонгук клянётся: как только Чимин будет в безопасности, он сам его придушит, а потом утопит! Дверь снова заперта, и Чонгук теряет секунды, не в силах попасть ключом с первого раза. Он матерится, но всё же вставляет его, прокручивая. Вбегает внутрь и на ощупь включает свет. Он видит копошение под одеялом. Чимину плохо, и он извивается, тихо постанывая. Его тело мечется из стороны в сторону, и Чонгук подскакивает, откидывая одеяло в сторону. — Какого чёрта? —… — Блядь… Чонгук замер. Снизу вверх на него смотрит запыхавшийся и красный от злости Чимин. Или не от злости. Чонгук переводит взгляд на руку парня, что держит его член, налитый кровью от возбуждения. Замечает всё: раскрасневшееся тело, подрагивающие грудные мышцы и сверкающие капельки пота на его коже. Вырвите ему глаза и верните их обратно! Немедленно! Чон сглатывает слюну, отводя взгляд. Настолько, насколько можно отвести его в этой ситуации, чтобы не выглядеть совсем уж извращенцем. На несколько градусов левее, там, где вставшие соски, этого достаточно? — Твою мать! — орёт Пак, натягивая на себя трусы. Они спущены до колен, и Чимину приходится приподняться пятой точкой, чтобы их натянуть. — Твою ж, сука, мать! Отвернись, блять! — он орёт, но Чонгук практически не слышит его, потому что его слух пронзает истошный вопль кончающего парня с выпавшего из уха Чимина наушника. — Да бля! — орёт он, захлопывая крышку ноутбука. Но Чонгук успевает заметить накачанного парня, что долбит молодое тело, которое кончает под ним на тёмные простыни. Пак тяжело дышит, пытаясь перевести дух. Его ноздри вздымаются от злости, и он стискивает зубы, сдерживаясь. — Пошёл в-вон! Он пальцем указывает на дверь, и Чонгук, как послушный солдатик, уходит, стараясь быстрее покинуть место напряжения. Он захлопывает дверь и пулей мчится в свою комнату, закрываясь на замок. Конечно, он уверен, что Пак не придёт и не убьёт Чонгука за его оплошность. Но увиденное не останется без последствий. По крайней мере, для Чона. Он прислоняется головой к закрытой двери и запускает руку в шорты. Чонгук тяжело дышит. Член уже встал, пока он бежал. Он обхватывает его, сильнее сжимая. Кусает губы изнутри, вспоминая беззащитного Пака. Его раскрасневшиеся губы, из которых ему довелось услышать томный стон. Он подносит руку ко рту, сплёвывая и вновь опуская её к возбуждённой плоти. Приспускает шорты и смотрит на свой орган, вспоминая член Чимина. Водит ладонью по головке, постанывая. Движения выходят плавные. Он скользит руками по всей длине, наращивая темп. Поворачивается к двери, открытым ртом прислоняясь к холодной поверхности. Она вмиг становится горячей от его дыхания. Движения становятся жёстче, резче. Закрывает глаза. Татуировки вдоль позвоночника, до которых хочется дотронуться и касаться, обводя узоры тёмных чернил.. — толчок. Ударяется головой. Прозрачные капли пота, которые хочется слизать и заменить на частичку своей слюны… — толчок. И с губ срывается шипение. Горошинки сосков, которые хочется испробовать на вкус и истерзать шершавым языком до изнемождённых стонов… — толчок. …Стоны, которые хочется ловить ртом, переплетая их с собственными… Пак, ласкающий себя, которого безумно хочется… — Чонгук зубами готов карабкаться по деревянной двери, хватаясь за всё, что угодно, лишь бы это стало правдой. Стиснув зубы, он кончает, шумно дыша через нос. Его колени содрогаются, подгибаясь, и он готов упасть от наслаждения и бессилия. Ему кажется, что он сидит вечность, восстанавливая дыхание. Он лбом прикладывается к двери и блаженно смеётся, видя белые разводы на деревянной поверхности. Кажется, вечер закончится уборкой. Чонгук приносит тряпку из ванной комнаты и вытирает следы преступления, в то время как улыбка не сходит с его довольного лица. После принимает душ и со спокойной душой откидывается на кровать. В дверь стучат, и Чонгук поворачивает голову на звук, хмуря брови. Он с трудом встаёт и медленно открывает дверь, прячась за ней. Крепкая рука бьёт по ней, открывая настежь, и Чонгук практически впечатывается в стену позади. Напряжённый Пак останавливается посередине, резко поворачиваясь к нему. Его брови сводятся к переносице от злости, и Чон почему-то уверен, что Пак напряжение не сбросил… Чимин видит ухмыляющегося отчего-то Чонгука и грозит пальцем, тяжело вздыхая. Тот сглатывает слюну и принимает серьёзный вид, оглядывая комнату, как будто видит её впервые. — Давай, говори, — мнётся Пак и бесится. Его руки сжимаются в кулаки в карманах его пижамных штанов. — Чего? — не понимает Чонгук. Он роняет взгляд на Чимина и тут же отводит, проходя к своей кровати. Садится на неё и мнёт свои подушки, спиной прислоняясь к ним. — Как ты это сделал, — сквозь зубы шипит Чимин, хмурясь. — Что? — Чон включил дурачка. — Чонгук… — он зажмуривает глаза и пытается выровнять дыхание. — Я оглядел всю комнату на наличие камер. Мне потребовался почти час всё там разнести! — он взрывается, жестикулируя, но берёт себя в руки и успокаивается, тихонько проговаривая: — Камер в моей комнате нет… И ты сейчас либо говоришь мне, как ты это сделал, либо мне придётся пойти на крайние меры… — Я просто проходил мимо… — Чонгук выдумывает на ходу, стараясь выглядеть уверенно. Он сложил руки на груди, чтобы унять их дрожь. Только не заметил, как нога его подрагивает, что не остаётся без внимания Чимина. — Услышал… Э-э-э… Звуки. Странные звуки… — Та-а-ак… — говорит Чимин, расхаживая по комнате. Он направляется к столу и выдвигает стул на середину комнаты. Чонгук непонимающе смотрит, как вдруг Чимин садится на стул и запускает руку в штаны. — Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому, — в его глазах огонь и ярость оттого, что его водят за нос. Есть у него на самом деле предположение, каким образом Чонгук оказывается в ненужном месте в ненужный час. Или минуту, как сегодня вечером. Чонгук с замиранием сердца смотрит, как Пак откидывает голову назад, и его штаны вздымаются от медленных движений. Чимин усаживается поудобнее и вновь приступает к делу. — Так, стоп! — первый раз, может, и прокатило, а вот второй раз он не выдержит. За себя он не ручается. Чонгук вскакивает и вздыхает, видя, как Чимин поднимает на него довольный взгляд. Чон открывает приложение на телефоне и кидает его Паку. Тот ловит и удивлённо всматривается. — Что это? — он проводит по экрану, изучая. Его брови удивлённо ползут вверх, когда он находит свои показатели за несколько дней. — Твой браслет отслеживает твою жизнедеятельность, так сказать… — Чонгук трёт свой затылок, стараясь не встречаться взглядом с Чимином, смотря куда угодно, только не в его сторону. Пак недовольно мычит. — Так и знал, что это не просто смарт-часы! —он копошится с ремешком и срывает их с запястья. — Э-эй-й, — Чонгук подскакивает и ловит руку, что замахнулась для броска. Чимин хотел выбросить их в открытое окно. Но остановился. Точнее, его остановили. И теперь он смотрит на Чонгука, что не отпускает его руку, а держит её крепко. Чонгук видит, как дёрнулся кадык парня, и видит его слегка растерянный взгляд. Он непроизвольно улыбается, мечтая о том, что могло быть причиной такой реакции. А вдруг? — Это единственный шанс тебя спасти, если что-то пойдёт не так, — мягко улыбается Чонгук, опуская его руку. Забирает браслет и надевает на запястье, стараясь как можно больше прикоснуться к мягкой коже. Краем глаза видит ступор Чимина и отходит назад, чуть дальше, облизывая губы в нахальной улыбке. — Защита от самоудовлетворения тоже входит в твои обязанности? — язвит Пак, пока на его лице нет ни капли веселья. Он удивлённо вскидывает бровь, видя, как Чонгук задумался, глядя куда-то в одну точку. — Ну-у… — лыбится парень, — я бы мог защитить тебя от этого, предложив более интересное занятие… —он практически смеётся, видя, как надувается Пак. — Ты совсем извращенец, что ли? — Чимин не выдерживает, надвигаясь на него, и сжимает руки в кулаки, чувствуя, что скоро прибьёт этого обнаглевшего парня. — Да ладно тебе, — Чонгук рукой тормозит Пака, упираясь ему в грудь. Он заглядывает в глаза напротив и, не скрывая веселья, говорит: — Я ведь шучу, успокойся. Пак отмирает и немного отходит назад, пребывая в смятении от наглости и смелости Чона. — Но признай, — говорит он, когда Пак уже стоит у двери, намереваясь уйти. — Это я утром разбудил твою гейскую натуру? Он слышит, как скрипят от злости зубы Чимина и как щелкают костяшки пальцев в его зажатых кулаках. Пак хрустит шеей, поворачивая её в разные стороны руками. Делает глубокий вдох и выходит из комнаты, пока может контролировать себя. Это всё ради сохранности здоровья Чонгука. Иначе ему не жить.3~Это всего лишь мелочи
17 января 2023 г. в 21:48
Взгляд вниз. Кожаные туфли слетают со стоп, и единственное, что он может узреть в темноте — барахтанье своих конечностей перед падением в неизвестность. Ещё чуть-чуть, и он чувствует, как вода обволакивает его беззащитное тело.
Вокруг темно и пусто…
Чонгук совершенно один. Ему так одиноко, что хочется кричать. Но он не посмеет открыть рот, иначе захлебнётся. Протянутая рука в метре приостанавливается, и Чонгук всеми силами тянется, пытаясь ухватиться. Он стискивает зубы и старается сильнее оттолкнуться ногами. Кончик белоснежного пальца прикасается к его руке, и он успевает поймать, притягивая к себе.
Чимин близко. Он чувствует его тепло кожей. Такой родной Чимин.
Их ноги переплетаются, и Чонгук обнимает Пака сильнее, чувствуя, как их затягивает на дно воронкой. Им надо спастись. Выбраться, несмотря ни на что. Он поднимает взгляд наверх и не видит спасения. Лишь пугающую бесконечность. Нежная рука касается его щеки, привлекая внимание. Карие глаза напротив смотрят с нежностью, и он видит в них смирение. Неизбежность и принятие.
Чимин обнимает его, и теперь он готов. Чонгук плачет… Ему страшно. Но он больше не одинок.
Резкий толчок где-то под грудиной, и Чонгук резко распахивает глаза. Сновидения, что были такими чёткими, размываются, распадаясь на серые частички калейдоскопа. Он смотрит в потолок и пытается ухватиться хотя бы за какую-нибудь его часть. Безуспешно.
С недавних пор кошмары становятся неотъемлемой частью жизни Чонгука.
Понимая, что заснуть у него не получится, так как у его мозга, несмотря на усталость, другие планы, он включает плейлист на телефоне и предаётся музыкотерапии. Как сказал Чимин, каждый переживает свою боль по-разному. Его метод такой.
Песни сменяют одна другую, перемешиваясь с его мыслями, и Чонгук не замечает, как ему вновь снятся кошмары под звуки барабанов. Отныне ему снится лишь серость, холод и мрак, а чаще всего — монстры, высасывающие душу и поедающие его мозг. Что ж, пусть подавятся.
Наутро его голова раскалывается. Он не выспался, уставший до костей от ужасных сновидений. Чонгук часто ворочался и просыпался от испуга, тут же засыпая от изнеможения.
По-хорошему, ему надо было бы открыть окно на ночь и впустить прохладный воздух, чтобы проветрить не только комнату, но ещё и дурную голову.
Чонгук встречает Чимина на летней кухне, занятого приготовлением завтрака. Двери, ведущие на террасу, открыты, и утренний воздух наполняет небольшое помещение свежестью. Пак делает бутерброды, намазывая огромным количеством плавленого сыра. Он стоит спиной и не видит наблюдающего парня, что склонился плечом к дверному проёму, удовлетворённо улыбаясь. Чонгук рад таким простым моментам, как завтракающий Чимин. Он рад, что тот живёт как обычный человек. Сейчас он действительно выглядит именно так.
— Приготовить парочку? — не поворачиваясь, спрашивает Чимин. Чонгук, отмерев, подходит ближе к нему. Он становится позади, и его рука едва касается плеча Пака, когда тот тянется за кружкой в верхний шкафчик.
— Как ты понял, что это я? — спрашивает он, пятой точкой опираясь о столешницу.
— Почуял твой запах, — говорит Чимин. Он нарезает батон ещё на несколько порций и принимается готовить завтрак Чонгуку.
— Опять намекаешь, что я воняю? — хмурится Чон, принюхиваясь. С утра он принял душ и не понимает, как тот мог узнать его по запаху. Он же не вспотел за несколько минут?
Чимин улыбается, тихонько посмеиваясь, и Чонгук впервые слышит его искренний смех.
— Твой гель для душа пахнет очень специфично, — оправдывается Пак, поднимая свою голову на недовольного Чона. — И я никогда не говорил тебе, что ты воняешь! И даже не пытайся меня переубедить, — столовым прибором угрожает Чимин, посмеиваясь.
— У тебя сегодня хорошее настроение, — замечает Чонгук и тут же жалеет, что мог спугнуть парня. Пак замолкает, но, видя его настороженность, улыбается, растягивая пухлые губы.
— Так и знал, что ты не на моей стороне! — он садится за стол и откусывает кусок от бутерброда. Жуёт, проглатывает и, чувствуя наступающую икоту, жестами просит Чонгука подать кружку с чаем. Икота всё же настигает его, и Чон посмеивается, видя напрасные попытки Чимина прекратить её.
Уже после Чонгук будет думать о своих действиях. А сейчас он подходит ближе к Паку и, рукой поднимая его голову за подбородок, накрывает его губы своими в лёгком касании. Шок настигает не только Чимина, что перестал икать, но и Чонгука, что готов провалиться сквозь землю.
Он резко отпрыгивает назад и потирает мгновенно вспотевшие ладони о лёгкую ткань футболки. Бегает глазами, боясь встретиться взглядом с сидящим напротив в ступоре Паком.
— Главное, что помогло! — вскрикивает он и рукой взлохмачивает волосы, не зная, куда себя деть. — Приятного аппетита, — говорит Чон и забирает свою кружку, уходя прочь на террасу. Чонгук садится в плетёное кресло, закрывает своё лицо ладонью от стыда и виновато мычит.
Он открывает глаза, когда слышит стук керамики о стеклянный стол. Он поднимает взгляд и видит ухмыляющегося Чимина.
— По-твоему, я зря готовил? — он указывает на бутерброды и садится напротив Чона, закинув ногу на ногу.
— Это случайность! — оправдывается Чонгук, видя, как издевательски лыбится Чимин. — Раньше я часто так делал, когда был в отношениях… с девушкой! — Чонгук уверен, что должен уточнить именно этот факт.
Пак пьёт напиток из своей кружки и удовлетворённо кивает.
— Слушай, если тебе нужно отлучиться, чтоб развеяться, то я не против, — снова издевается он, и Чонгук готов сорваться и выбросить Пака в бассейн. — Можешь сходить в клуб. Более того, ты можешь водить девушек сюда. Ты ведь прекрасно знаешь, чем грозит воздержание…
— Да нет у меня никакого воздержания! — злится Чон, от негодования закатывая глаза. — Я же сказал, что это случайность!
— Ладно, ладно, — Пак в защите выставляет ладони перед собой, видя хмурого Чонгука. — Но если вдруг…
— Чимин! — перебивает его Чон, поджимая губы.
— Всё, молчу, — он рукой проводит вдоль губ, изображая замочек, и уходит к бассейну. Снимает с себя майку, бросает её на кафель и следом отправляет туда шорты, оставаясь в одних трусах.
Чонгук смотрит на Пака, что спиной летит вниз, раскинув руки, и принимает решение посетить клуб.
Потому что он обратил внимание на мужские соски и даже различил их оттенок. Тёмно-коричневые. Темнее, чем у самого Чонгука.
Говорят, можно вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как купается Чимин в этой самой воде.
Чонгук трясёт головой от своих же мыслей, отгоняя их куда подальше. Но посмеивается, понимая, что с ними согласен. Чимин притягивает. Чон не станет отрицать этого.
Пак лежит на спине, блаженно улыбаясь. Взор Чонгука притягивает его нежная кожа с ровным загаром, вздымающаяся грудь и губы, на которых капельки воды переливаются под солнечными лучами.
Кажется, это последствия болезни. А точнее, переосмысление ценностей и взглядов. То, что раньше не привлекало, стало вдруг жизненно необходимым. Чонгука настигает понимание того, что нет у него запасных жизней и, возможно, этой тоже не станет. Каждая мелочь вокруг становится дорога. Каждая капелька на губах Пака подобна бесценному бриллианту. Но от этого желание овладеть сокровищем лишь увеличивается.
Тем более, попробовав раз, он не насытился. Чонгуку неловко признавать, что спонтанная глупость стала истиной, о которой он раньше не знал. Ему понравилось ощущать мягкость чужих губ, совершенно не заботясь о гендере их носителя.
Чонгук отпросился у Чимина по личным делам, и тот отпустил его, не возражая. «Наверняка подумал, что он пойдёт искать себе спутницу на ночь», — решает Чонгук, когда Чимин отправил его с водителем.
— Мне нужны твои силы на этот вечер, — говорит он, — поэтому ты либо едешь с водителем, либо не едешь совсем.
Водитель для водителя. Абсурд.
Но так даже лучше, думает Чонгук, вспоминая о недавнем головокружении в общественном бассейне, когда он прыгал с трамплина.
Ему назначают химиотерапию. Так сообщает врач и говорит о дальнейших действиях.
— Примите эти лекарства, — он протягивает Чонгуку пакет с бутыльками. И доктор, видя его удивлённый взгляд, добавляет: — Эти лекарства предоставляет государство. Они бесплатные полностью, как и ваше лечение. Через неделю состоится первая химиотерапия. Капельница на несколько часов, так что советую взять выходной. После неё вы будете отходить как минимум сутки. Вам противопоказано находиться в душных помещениях, на жаре, в бане, сауне и даже в горячей ванне. Придётся отказаться, естественно, от алкоголя и некоторых продуктов, — он даёт Чонгуку список и похлопывает его по руке, стараясь морально поддержать. — Я уверен, вы привыкнете и в будущем не будете обращать внимания на такие изменения.
Как можно не обращать внимания на перемены, если они полностью меняют твой привычный режим? О какой прежней жизни может идти речь, когда отныне всё не будет так, как раньше? Как бы он ни хотел принять и поверить, у него не получается. Кажется, пока Чонгуку не поставят на несколько часов капельницу, он не поверит. Пока у Чонгука не упадёт последний волос с тела от химиотерапии, он не поверит. Пока Чонгук не упадёт от бессилия, он не поверит.
Он слишком себя переоценил. Вскоре ему придётся столкнуться со всеми нюансами его болезни. Чонгук совершенно не подумал о том, как сможет совмещать свою обычную жизнь с лечением. Он потеряет много сил и подпортит своё здоровье перед тем, как вылечится. Яд разрушит не только его опухоль, но и здоровые клетки, что не может остаться незамеченным.
Чонгук приходит к мысли, что ему придётся уволиться.