Я попрошу тебя остаться

      Ариса.       В глазах Чимина слезы, что застыли в уголках, не смея продолжить свой путь. Он тяжело дышит и вертит головой, отгоняя воспоминания.       Парень отворачивает голову, готовясь сбежать.       — Чимин, стой! — он слышит крик позади, сменяющийся на плач. Ариса почти бежит за ним, видя его стремление скрыться. Она спотыкается и вскрикивает от боли, ощущая, как неровная поверхность асфальта повреждает колено. — А-ай, — плачет.       Чимин останавливается, прикусив губу. В носу свербит, а глаза жжёт до боли. Он резко поворачивается и решительно направляется к ней. Девушка стоит на четвереньках, пытаясь встать. Её глаза застилают слезы, и она не в силах подняться, содрогаясь от болезненных всхлипов.       Он опускается к ней, придерживая её за локоть.       — Тебе лучше пойти домой, — старается не смотреть в её глаза, а лишь на ощупь убирает прядь с её лица. Она поднимает на него взгляд и смотрит умоляюще.       — Чим-мин, — она заикается и руками пытается ухватиться за его крепкие, некогда родные плечи. — Чимин, не бросай меня… — захлебывается от бессилия. — Пожалуйста, Чимин, давай поговорим!       Он отводит взгляд и зажмуривается.       — Я посажу тебя в такси, — сквозь зубы говорит он.       — Нет! — она испуганно поднимает на него взгляд и видит, как он рукой зазывает ожидающее посетителей такси. — Чимин, я не смогу без тебя! — молит она. — Ты не можешь так со мной поступить! Как ты можешь после всего отказаться от меня? — её крики оглушают всех вокруг. Кажется, они оказались героями спектакля с множеством любопытных зрителей. Чонгук только вышел из клуба и застыл у входа, не смея подойти ближе. Он взволнован и озадачен увиденной картиной.       Чимин набирает в свои лёгкие воздух, медленно выдыхая. Он поднимает за руку обессиленную девушку и ведёт её к жёлтой машине.       — Всё у тебя будет хорошо, — говорит он, чуть толкая её к дверце. Она резко поворачивается и принимается бить его по груди.       — Ты думаешь, ты один страдаешь? — кулаки попадают по груди, но Чимин не чувствует физической боли. У него болит внутри, но не от хрупких пальчиков девушки. А от её правдивых слов. — Каково мне, скажи? Ты бросил меня! Оставил одну разгребать все это дерьмо! Ты хоть знаешь, что я пережила? — её глаза сверкают яростью.       Он молча открывает дверь и наклоняет девушку, грубо пропихивая в салон машины.       Подходит к водителю и просит заблокировать дверцы до окончания поездки. Указывает адрес и отдаёт наличку без сдачи.       Такси отъезжает с доносящимися из него криками, и Пак провожает его взглядом. Не видит Чонгука, что оказывается рядом.       — Чимин? — тот смотрит на потерянного Пака и окликает. А потом забирает ключи от машины и открывает приглашающе дверцу с пассажирской стороны.       Чон садится за руль и заводит автомобиль. Пак, севший сзади, тяжело дышит, склонив голову.       — Чимин, всё хорошо? — взволнованно спрашивает Чонгук и вдруг видит, как ладонь прилетает по лицу Пака — тот бьёт себя, не жалея.       Удар.       — Чимин! — он кричит, выруливая на обочину.       Чимин болезненно мычит, ударяя сильнее, не сдерживаясь. Он чувствует, как отнимается рука и как жжёт щеку, но бить не перестаёт. Снова и снова заносит руку, хлеща громче, жёстче, больнее…       Чонгук рывком открывает дверцу, вытягивая его наружу. Чимин падает на колени и пытается вырваться из цепкой хватки. Чонгук держит его и, упав с ним вместе на землю, сжимает руки на его груди.       — Отпусти! — Пак бьёт головой назад, но не попадает. Чонгук успевает увернуться.       — Да успокойся ты! — он тяжело дышит и ему больно от терзаний Чимина.       — Пусти! — рычит Пак и, выбравшись из цепких рук, вскакивает на ноги. — Я изменял ей!       Чонгук замер, не веря услышанному. Он встаёт на ноги, подходя ближе. Но Пак пятится назад, продолжая сверлить Чона взглядом.       — Я изменял ей с её родной сестрой… — сквозь зубы говорит он, яростно сверкая глазами от ненависти. — Я её предал! — каждое слово Чимин выплевывает, пока его губы расплываются в печально-усмехающейся улыбке. — А она знала и терпела, — он пожимает плечами, истерично посмеиваясь. — Это всё из-за меня, Чонгук, понимаешь?       Чонгук стоит, не шевелясь. Он видит, как сжимаются губы Чимина, когда тот подходит ближе. Тот хватает его за ворот рубашки и притягивает к себе, наматывая края на кулак.       — Ребекка была православной… — он приподнимает уголок губ в улыбке сквозь застывшие слезы. В его глазах стеклянных пустота, за которой скрывается боль, что рвётся наружу. — Ты хоть понимаешь, что для неё значит закончить жизнь самоубийством? Она посчитала, что ад для неё лучшее решение.       Пак делает паузу, но останавливаться не собирается. Он покажет своё истинное я. Чонгук отвернётся от него и перестанет жалеть. Он не заслуживает жалости, не заслуживает хорошего отношения, не заслуживает его взглядов и улыбок.       Его поцелуев и дикого желания в глазах не заслуживает…       — Я даже не смог прийти на её похороны! Знаешь, почему? — он обессилено улыбается, стуча зубами. — Потому что тогда я хотел спрыгнуть с высотки, но не смог, — он ухмыляется. В его глазах ненависть и злость. — Потому что она два месяца терпела, а я и дня мучиться не захотел.       Пак заглядывает в карие омуты, пытаясь найти презрение. Но презрение видит лишь в отражении своих глаз в чужих.       Чонгук тяжело дышит, и ему требуется минута, чтобы принять решение. Он видит озадаченность в глазах напротив, когда хватает Чимина за шею, с силой запихивая в машину. Громко хлопает дверцей и копошится в телефоне, вбивая нужный адрес в навигаторе. Он шокирован и в ярости. Ему хочется разбить телефон, когда карта города слегка тормозит, но он сдерживает себя.       Садится за руль, злобно смотря назад. Пак отчаянно кривит рот в улыбке, пытаясь сдержать поток слез. Он стискивает сильнее челюсть до боли и хрустит костяшками пальцев до побеления.       Чонгук едет молча, поглядывая на Чимина. Он едет быстро, будто спешит. Проходит немного времени, и Чонгук останавливает автомобиль у обочины.       Он выходит наружу и открывает дверь, вытягивая Чимина наружу. Тот с непониманием смотрит вокруг. Чёрные деревья, слегка покачивающиеся, высокий каменный забор. Пак всматривается в табличку и от шока округляет глаза.       Городское кладбище.       Он, тяжело дыша, переводит свой взгляд на Чона, что своих решений не меняет. Тот его берет за руку, толкая к входу.       — Пойди! — орёт он, сжимая кулаки. — Пойди и проси прощение за всю боль, что ей причинил!       Он переминается с ноги на ногу, видя, как Пак застыл перед входом.       Чимин умоляюще смотрит на Чонгука, но видит решительность в его глазах.       По-хорошему, Чон бы его увёз. Обнял бы и не отпускал. Утешил бы. Но не поможет. Пока он себя не простит, никто не сможет ему помочь.       Чимин живёт с огромным грузом, чувствуя вину. Чонгук не психолог и понятия не имеет, правильно ли поступает. Но не видит другого решения.       Он подходит ближе и толкает Пака, помогая сделать первый шаг.       А дальше всё как в тумане.       Тёмная тропа, тянущиеся в несколько рядов чужие одинаковые надгробья, которым, казалось, нет конца. Чимин включает фонарь на телефоне и, вытирая влажные глаза, вглядывается в надгробья.       Под ногами слышит хруст мелких веточек и испуганно дёргается, когда вдали проносятся мрачные силуэты птиц. Его потряхивает, его знобит. Он на ватных ногах приближается к незнакомому надгробию и щурится, смотря на число. Уходит далеко вперёд, снова вглядываясь в дату смерти. Ребби где-то поблизости.       Пустота и всепоглощающий страх.       Он чувствует тяжесть в ногах, когда видит вдали знакомое имя.       Он останавливается, не в силах идти дальше. Его грудь тяжело вздымается, будто не хватает кислорода, и он делает вдох, ощущая, как льются слезы, обжигающие его кожу.       Чимин делает шаг, и голубые глаза всплывают в его памяти. Он останавливается перед тем, как сорваться и упасть на ватных ногах у могилы. Он ударяется коленями, и истошный крик оглушает все вокруг. Чёрные вороны испуганно срываются с веток, наводя переполох позади.       Чимин кричит. Уголки его губ рвутся от широко открытого рта, который не в силах закрыться. Он кричит, рыдая, пока его руки карябают землю в надежде добраться и быть ближе. Обойти мраморную плитку и обнять родное тело, от которого мало что осталось. Он плачет, всхлипывая, когда на крики не остаётся сил. Чимин падает головой на мрамор, обнимая холодный камень. Он ощущает сырую землю сквозь рубашку и чувствует её запах. Слышит взмахи крыльев птиц.       Горечь в горле смешивается со слезами. Наверное, так ощущается вкус потери.       — Прости… — молит он. Впервые за всё время просит прощения.       Слёзы высыхают, стягивая покрасневшую кожу. Он уже не плачет. У Чимина судороги от истерики. Он садится на землю, опираясь спиной о мрамор, и всхлипывает, не в силах остановить приступ. Он задерживает дыхание и смотрит на небо, считая секунды.       Один… Два… Три…       Чонгук протягивает ему бутылку с водой, присаживаясь рядом.       Чимин маленькими глотками пьёт, содрогаясь всем телом.       — Полегчало?       — Мы встречались с шестнадцати лет… — он заикается на каждом слове. Делает усилие, чтобы успокоиться. Набирает в лёгкие воздух, задерживая дыхание…       Ребекка перевелась в его класс в старшей школе. Они были абсолютно разные. Семья Реббеки — православные христиане, в то время как сам Чимин — атеист до мозга костей. Он до сих пор помнит, как она спорила с физиком, который отрицал существование Бога, объясняя всё с научной точки зрения. Как хмурила брови, но отстаивала свое мнение на этот счёт. И у неё всегда получалось заткнуть этого бородатого невежу.       Чимин до сих пор не помнит, как они начали общаться.       Кажется, их познакомила общая знакомая. А дальше всё стало иметь смысл. Чимин влюбился. Полюбил до безумия. В её голубые глаза, русые волосы, крохотные пальчики и вздёрнутый носик. Отношения их были идиллией и после окончания школы. Они были вместе семь лет. У Чимина было всё, о чём можно было мечтать обычному человеку, пока он собственноручно все не испортил: он поддался искушению. Погряз в грехах, предавая невинного человека.       Он принял похоть за любовь. Мучился, терзая себя, пытаясь отогнать наваждение. Но после сдался, как только девушка пошла ему навстречу…       Их роман был страстным и коротким.       Чимин не знал, в какой момент Ребби узнала о предательстве. В тот момент она поступила глупо и мудро одновременно.       По-хорошему, Пака надо было послать далеко и надолго.       Но она дала ему выбор, принимая любой исход. Он метался, пытаясь понять, что чувствует к ней.       Любовь ли это или привязанность? А может, благодарность за прошлое или же вина, что не ценил настоящее? Решившись, Чимин оборвал все связи с Арисой, поклявшись навсегда забыть неправильные чувства.       Ребби вела его к небесам, ближе к Богу, в то время как Ариса затягивала на самое дно, вытягивая из него смертные грехи. Она как плод Эдемского сада: вкусив её, он разрушил свой рай.       Атеисты не верят в рай.       Но с Ребби он ощущал его.       Чонгук молча слушает, впитывая каждое слово. Напряжение разлилось в воздухе, и он ощущает отчаяние. Видя страдания Чимина, не знает, как его утешить. Больше всего ему хочется облегчить его терзания.       — Все совершают ошибки, Чимин, — он прикасается к его руке, поглаживая мокрые от слез пальцы.       — Не все ошибки имеют такие последствия.       Атеисты не верят в ад.       Поэтому Пак создал свой на земле.