***
Босые стопы тихо топают по деревянным ступеням. Чимин в ночной рубашке и штанах, подвёрнутых до колен, спускается вниз. Его волосы взлохмачены, а глаза припухли от недавно пролитых слёз. Его не волнует внешний вид. Шанс встретить кого-то в три часа ночи минимален. А если встретит — это явно не его проблема. Прихваченный с собой тёплый плед лимонного цвета, термос с горячим кофе, несколько маленьких пирожных, оставшихся с прошлого вечера — Чимин хочет встретить рассвет. Вооружившись всем необходимым, он поднимается на крышу и сооружает себе место у ограждения кровли, осматривая территорию. Внизу на террасе видит Чонгука в плетёном кресле. Ещё недостаточно светло, чтобы понять, спит он или нет, но Чимин целенаправленно спускается вниз, собираясь предложить присоединиться к его компании. Чонгук слышит шаги и резко распахивает глаза, видя перед собой причину своей бессонницы. Чимин, чей образ не хочет покидать мысли Чонгука, мягко улыбается, подходя ближе. В груди щемит тоска, и он готов выть от несправедливости судьбы. Сегодня он решил уйти. Оставить Пака, как бы сильно ему не хотелось его не покидать. Чонгук стыдится своей болезни… Боится увидеть жалость в его глазах, в то время как желает видеть другое. Но что говорить о любви, когда он даже другом стать не сможет? Друзья так не поступают. Друг всегда будет рядом, несмотря на все трудности, даже когда наступит самая чёрная полоса в твоей жизни. Друг не станет врать и утаивать свои проблемы, боясь разочаровать, а научится верить и доверять. Так просто быть псевдопсихологами в чужой жизни, когда своих тараканов приструнить не в силах. — Не спится? — Чимин присаживается рядом, заглядывая в полуоткрытые глаза. Чонгук устало мотает головой, не отводя взгляда. Из-за прищуренных век парня Чимин не видит, как тот изучает его, запоминая, желая навсегда закрепить образ такого Пака. — Поднимайся, иди за мной. Он машет рукой, призывая парня, и удовлетворенно улыбается, видя, как тот кряхтит, но всё же выполняет его просьбу. — Куда мы идём? — зевая, спрашивает Чонгук, поднимаясь наверх. — Увидишь, — интригующе улыбается Пак. Перед Чонгуком открывается завораживающий вид на прилегающую территорию. Он подходит близко к краю и вдыхает почти утренний воздух. Он подмечает, что даже кислород здесь чище, хотя находятся они всего на высоте двух этажей. — Красиво, правда? — он перекидывает ноги через выступ, спуская их с крыши. Чонгук садится рядом, боязливо посматривая вниз. Выступ широкий, упасть случайно не получится, но всё же про себя отмечает, что если Пак решится на такое… — Внизу розы, — он поднимает взгляд, — если надумаешь падать, останешься со сломанными конечностями и поцарапаешь своё лицо. Пак смотрит на бордовые из-за темноты розы и, посмеиваясь, отвечает: — Если я испорчу мамину клумбу, жизни точно лишусь. — Мне стоит бояться за тебя? — Чонгук волнуется. Вскоре он не сможет его спасти, если на то понадобится его, Чонгука, помощь. Чимин поднимает взгляд и, видя в нём серьёзность, понимает, что речь не о цветочках. Чонгук волнуется о его жизни в целом. Он опускает взгляд и натягивает на себя улыбку. Боковым зрением видит, что Чонгук ждёт от него чёткого ответа. — Ты всегда меня спасаешь, — он счастливо улыбается, когда встречается с его глазами. — Мои попытки лишить себя жизни теперь бессмысленны. — А что, если меня не будет? — нетерпеливо спрашивает он. Пак настороженно смотрит на него и задумывается над этими словами. — Прости… — Чонгук говорит это тихо, опуская взгляд. — За что? — звучит непонимающе. — Чимин… — скажи, что ты болен. Признай, что поддержка нужна и тебе. Посмотри в его глаза и увидишь, что в них нет места презрению и жалости. Чимин тебя не бросит, не отвернётся. Он будет рядом, держать тебя за руку, как бы тяжело вам ни было. Чимин не побоится трудностей и не убежит от проблем. Он не трус, так и ты не будь трусом. Это ведь так просто, Чонгук. — Моя мать больна, — Чон не чувствует вину из-за лжи про болезнь матери. Алкоголизм ведь тоже болезнь? Пак опускает глаза, пальцами сжимая край выступа. Он уже догадывается, что скажет парень. Сердце щемит, пока душа тоскливо воет от понимания, что всё предрешено. Чимин может принимать глупые решения в своей жизни, но распоряжаться чужой судьбой он не в силах. Даже если предложит увеличить зарплату в десять раз и отгородить его от любой работы, приставить к Чонгуку личного водителя, охранника, прислугу, кухарку, прачку и многих других, он не посмеет лишать его свободы выбора. — Она сильно больна… — врёт он, выдавая свою болезнь за чужую. В его глазах слёзы оттого, что приходится обманывать и что впервые он кому-то расскажет о своей болезни. — Ей придётся многое пережить, и я не знаю, каков будет итог, — он всхлипывает и не видит, как напряжённый Чимин еле сдерживается, чтобы не разреветься в ответ. Он сжимает свои веки, а пальцы побелели от грубой хватки. — Я должен быть рядом с ней. — Когда? — еле слышно спрашивает Чимин, плечом незаметно вытирая мокрые уголки глаз. Чонгук сжимает переносицу, останавливая поток своих слёз. — Когда ты уходишь? — Это мой последний рассвет в этом доме, — с замиранием сердца он смотрит на восход солнца. Пастельные оттенки синих, нежно-голубых с оттенками оранжевого и розового выстроились в тонкие горизонтальные полоски. — Так странно, — хмыкает Пак, опуская взгляд на свисающие ноги. — Мы знакомы с тобой меньше месяца. Ты знаешь меня вдоль и поперёк. Я доверил тебе своё прошлое, вывернул свою поганую душу. А я же о тебе не знаю ничего. Абсолютно. Только твоё имя, — он нервно потирает свои ладони и прикусывает от досады губы. Он поднимает взгляд на Чонгука, всматриваясь в его глаза. Смотрит долго так, неотрывно. — Мне жаль, что ты так и не смог передо мной открыться. Парни много видели рассветов, но сегодняшний для них по-своему значим. Рассвет прекрасен, но отчего-то до жалости печален.***
— Ты же не собираешься оставлять одежду, которую я тебе подарил? — Чимин стоит у двери, смотря на Чонгука, собирающего свой чемодан. — Она стоит больше, чем моя зарплата, — Чонгук улыбается, закидывая очередную старую футболку. — Ты её заслужил, — Чимин проходит внутрь, открывая шкаф с нетронутыми обновками. — Тем более, как я уже сказал, это подарок. А от подарков отказываться —дурной тон. Он аккуратно снимает с плечиков рубашки, футболки и направляется к Чонгуку. Смотрит на ужасный беспорядок в чемодане и, фыркая, вытаскивает всё наружу, принимаясь складывать вещи аккуратно. — Я буду скучать, — совсем невесело говорит Чонгук, глядя на заботливого Чимина. Он пристраивается у самого края кровати, подгибая ногу под себя. — Можно я буду звонить тебе? Чимин положительно кивает и смотрит на руку, что перехватила его запястье. Поднимает взгляд на Чонгука и видит в его глазах беспокойство. — Ты можешь звонить мне в любое время, — улыбается он, хлопая того по руке. — Нет, Чимин, я не об этом, — он смотрит с мольбой. — Ты будешь по мне скучать? «Я хотел бы никогда не испытывать этого чувства по отношению к тебе», — думает Чимин, но вместо этого произносит: — Даже не знаю… — посмеивается, — никто не будет ломиться в мою комнату в пикантные моменты, не будет зажимать меня на кухне… Наверное, нет… — издевается Чимин, пытаясь разрядить обстановку. — А твои глаза говорят об обратном, — Чонгук принимает игру парня, игриво облизывая губы. — Уверен, что отныне твои мокрые сны будут только с моим участием, — он откидывается на кровать, потягиваясь. — Ты неисправим, Чонгук, — улыбается Чимин, всё так же продолжая складывать одежду из шкафа. — Мы можем попробовать секс по телефону, — вполне серьёзно говорит Чон и ловит летящую футболку перед своим носом. — Не думаю, что решусь на это. Но буду иметь в виду, — Чимин смеётся, поражаясь его наглости. — То есть ты согласен? — Чон резко поднимает голову, устремляя на него удивлённый взгляд. — Нет. Чонгук расстроенно вздыхает и откидывается обратно. — Чонгук, — Чимин оставляет своё занятие и становится перед ним, заставляя обратить на себя внимание. Он шарит по карманам шорт и молча протягивает ему руку. — Что это? — удивлённо спрашивает парень, когда Пак берёт его за руку, вкладывая в ладонь ключи. — Это ключи от моей квартиры. Мы с Ребеккой после свадьбы должны были переехать. Я ни разу там не был и даже не знаю, как вживую выглядит квартира, но уверен, что жить в ней можно. — Зачем ты дал ключи мне? — Ты сам сказал, что твоя мать больна и все силы придётся тратить на неё, — он пожимает плечами и переминается с ноги на ногу от неловкости, видя озадаченный вид Чонгука. — Я не знаю твоих планов, но, возможно, ты бы мог облегчить себе жизнь, если бы сдавал её. — Нет, Чимин, — он отрицательно качает головой. — Такие подарки — это слишком. — Это не подарок, — он тяжело вздыхает, видя сомнения Чона. — Квартира пустует уже год. Ты сделаешь мне одолжение, если у неё появится хозяин, пусть и временный. Ты сам можешь жить там, если захочешь, вместе со своей мамой. — Не думаю, что моя мама согласится переехать. — Пожалуйста, не отказывайся, — Чимин закрывает ладонь, но прикасаться не прекращает, а продолжает сильнее сжимать его крепкий кулак. — Это единственное, чем я могу тебе помочь. «Я просто хочу, чтобы нас хоть что-то связывало». Чонгук в раздумьях, но, видя искренность в глазах Чимина, принимает его помощь. Оказывается, это иногда не так сложно, как кажется. — Квартира полностью меблирована. Все счета оплачиваются с моей карты автоматически, тебе не о чем беспокоиться. Если вдруг случится поломка сантехники или техника выйдет из строя, ты можешь ко мне обратиться. — Я говорил тебе, что чувствую себя содержанкой? — Чонгук смотрит на ладонь Чимина, что покоится на его руке, скользит взглядом вверх, облизывая свои губы, и дёргает его на себя, обхватывая растерянного Пака за талию. — Тебе не кажется, что мне пора тебя отблагодарить? Чимин пытается встать, но хватка снизу только усиливается. Чонгук держит крепко. Они тесно соприкасаются в районе груди, и Чимин прикладывает усилия, чтобы не приложиться лицами друг о друга. Его шея затекает держать голову хоть чуточку вертикально, и он отчасти рад, когда Чонгук опрокидывает его на спину, нависая сверху. — И как же ты хочешь меня отблагодарить? — подыгрывает Чимин, чувствуя адреналин в своей крови. Его сердце колотится, а пальцы, которые крепко сжимают чужие за его спиной, слегка потеют от волнения. Он тяжело дышит, высовывая кончик языка, и пытается найти путь к спасению, озираясь по сторонам. Чонгук смотрит жадно, в глазах жарко полыхает огонь. Невозможно понять, по какой причине он решил испытать удачу снова. Ему нравится такой Пак: игривый, но неприступный. Это когда нельзя, но очень хочется. И ты получаешь кайф от самого процесса, а не от его конечной точки. Хотя… Ему очень бы хотелось дойти до конца. — Одним поцелуем не обойтись… — он выпускает одну руку из захвата и опускает её на шею, пальцами касаясь губ. Подушечкой большого пальца дотрагивается до нижней губы, параллельно смотря на реакцию шатена. Тот застыл, заворожённо вглядываясь в карие омуты. — Не обойтись… — эхом проговаривает Чимин, чувствуя табун мурашек по телу. — И сексом по телефону не отплатить, — Чонгук опускает ладонь ниже, проводя по кадыку, что дёргается, как только пальцы касаются его. Очерчивает ключицы, добираясь до плеч. Смотрит неотрывно, так, не желая ни на секунду разорвать контакт, дабы не пропустить ни малейшей реакции на свои прикосновения. От расширенных зрачков Пака и его прерывистого дыхания крышу рвёт. — Дорогая квартира? — О-очень дорогая… — Пак с ума сходит от простых прикосновений Чонгука и боится представить, на что ещё тот способен. — Тебе придётся очень п-постараться, — он выгибается, чувствуя горячие прикосновения губ на своей шее, — чтобы равноценно расплатиться… — Чонгук оставляет мокрые следы на нежной коже Пака и возбуждается не на шутку, слыша его неконтролируемые вздохи. Он сам готов мычать, когда находит его губы, сжимает их жадно, проникая глубоко, оставляет свою слюну повсюду. — Обещай, что будешь в порядке, — Чонгук умоляюще шепчет, оставляя капли слёз на лице Чимина. Он целует кончик его носа, вновь переходя к губам. Поцелуи становятся нежными, едва уловимыми. Он руками обхватывает его щёки, заставляя Пака раскрыть глаза. — Обещай, что с тобой ничего не случится. Несколько секунд понадобилось Чимину, чтобы понять, что от него требуют. Он видит страх в глазах напротив и, поджимая губы, коротко кивает. — Обещаю, — торопливо говорит Чимин и утягивает парня на себя, схватив его за шею. Впивается в его мокрые губы и, слыша тихие стоны, обхватывает ногами его талию, принимаясь елозить всем телом под ним. Целует и стонет, пробирается внутрь языком, посасывая, и вновь терзает опухшие губы. Потому что если не сейчас, то, возможно, никогда. Чонгук не захотел впускать Пака в свою жизнь. И может, для Чимина это единственный шанс узнать, каково это — чувствовать его любовь. Рука Чонгука пробирается под его футболку, проходит по спине, вызывая искры от напряжения, и с силой обхватывает за плечо, опуская Пака ниже, подстраивая под себя. Чонгук потерял остатки самообладания и понимает, что не остановится, пока его не попросят. И молись, Чимин, чтоб твою просьбу остановиться услышали с первого раза. Потому что сейчас Чонгука ничего не волнует. Ни голоса людей на улице, что отголоском пробираются сквозь полуоткрытое окно. Ни чемодан, что летит на пол с грохотом, и все сложенные Паком шмотки вываливаются, делая напрасным его труд. Потому что всё, что его сейчас волнует — это тугие шорты, что мешают тесному контакту. Чонгуку не хватает воздуха, когда сил оторваться от губ уже не остаётся. Он отодвигается от Пака, давая ему передышку. Но видит лишь негодование в глазах напротив и дикий азарт, когда Чимин рывком принимается стягивать с него футболку. Она, как назло, застревает, вызывая у Чонгука раздражение. Но Паку это только на руку. Он, ехидно улыбаясь, переваливает его на спину, зажимая руки над головой, и принимается целовать удивлённого парня через ткань. Дико возбуждает. Действует мокро, водя языком по доступной нижней губе, переходя на верхнюю, смачивая насквозь грубую ткань застрявшей футболки. Чонгук не видит лица Пака, но офигевает, чувствуя шершавый язык на своём соске и сильную хватку пальцев на втором. Чёрт. Он стонет, руками переплетаясь с пальцами Чимина. Такие нежные тонкие пальцы, что трепетно касаются. Чонгук прикусывает губы, пытаясь приподнять голову, чтобы взглянуть, но чёртова футболка закрывает весь обзор. Он пыхтит, откидываясь назад, и позволяет Чимину доставить ему удовольствие своими ласками. Его губы созданы для поцелуев, для прикосновений, чтобы доставлять наслаждение. И Бог ты мой, Чимин знает, как ими пользоваться, выбивая из Чонгука прерывистые вздохи. Его член напряжённо дёргается, резко реагируя на каждое прикосновение к эрогенным зонам. Он не в силах больше терпеть сладкие муки, перекидывает Пака, зажимая его бёдрами. И, злясь и делая себе больно, стягивает противную футболку. Откидывает её, не церемонясь, и смотрит на блаженного парня, который всё ещё какого-то хрена одетый. — Слишком жарко, тебе так не кажется? — облизывает губы, нагло улыбаясь, и медленно приподнимает слегка помятую ткань, пальцами задевая дрожащую кожу, вызывая мелкий ток от прикосновений. — Хочешь меня остудить? — ехидно спрашивает Чимин, издеваясь. Чонгук фыркает, отрицательно качая головой. — Никогда… Пак приподнимается, помогая Чонгуку себя раздеть. Откидывается на подушку, разрешая Чону залипнуть на своём теле. Чонгук проводит пальцами по тёмным соскам, очерчивая ареолы, медленно ведёт вверх, хватая за горло. Пальцами сминает его губы, приоткрывая, и проникает ими внутрь, задевая ровные края зубов. Пак, посасывая, мычит, прикрыв глаза. И охуевает, понимая, что на этом никто не остановится. Он чувствует у резинки своих шорт ладонь брюнета, которая спускается ниже, высвобождая изголодавшийся по ласкам член. — Я не буду делать тебе больно, — тяжело дыша, говорит Чонгук. Он перекладывает Чимина набок, ложась параллельно так, чтоб иметь доступ к его губам. Дышит в открытый рот, слегка касаясь языком, и закидывает его ногу на свою талию, тесно прижимая к себе. Головки их членов соприкасаются, чуть подрагивая, и Чонгук, обильно смачивая руку слюной, опускает её к пульсирующей плоти, попутно принимаясь глубоко целовать Чимина. Внизу твёрдо и горячо. Пак отрывается от губ Чонгука и, облизывая ладонь, принимается повторять движения брюнета. Они неотрывно смотрят друг другу в глаза. Дышат одним воздухом на двоих. Их руки переплетаются, и уже непонятно, чья рука доставляет удовольствие. Движения из медленных переходят в настойчивые, резкие, слегка грубые, но столь чувственные и нетерпеливые. Пик удовольствия близится, и Чонгук захватывает губы Чимина, высвобождая из него стоны наслаждения. Ни на секунду не разрывая связь, прерывисто и громко дыша, они кончают практически одновременно. Дыхание постепенно восстанавливается, и Чимин, наконец, решает открыть глаза. Он смотрит на мокрого Чонгука, что неотрывно глядит на него, и опускает взгляд на ладони, которые всё ещё переплетены вокруг их членов. — Не порть всё шутками про оплату квартиры, умоляю, — Чимин откидывается на спину, чистой рукой убирая мокрые прядки со лба. Чонгук посмеивается, но позы не меняет. Он смотрит на обессиленного Пака и думает о том, что теперь и помереть не страшно. — Чимин, — он говорит нежно, с нотками глубокой печали. — Я должен уйти. Чимин резко поворачивает голову, всматриваясь в его глаза. Непонятно, что он чувствует, озадаченно хмуря брови. Пак сжимает веки на мгновенье и, прикусывая губы, легонько кивает. — Я-то надеялся сексом привязать тебя к себе, — шутит и натягивает улыбку. — У тебя почти получилось, — смеётся Чонгук, прикусывая язык. Потому что он не должен такого говорить. Он не должен давать парню надежду. Глядя на Чонгука, Чимин понимает, что не готов отпустить его вот так. До боли в груди он хочет оставить его в своей жизни. Прописать его в ней, выдав запасные ключи. И пусть Чонгук пока не готов, он не отступит, несмотря ни на что. Чимин терпелив, и только Бог знает, сколько времени у них осталось. Потому что Чонгук дважды спас его от смерти и один раз вернул его к жизни. А Пак не привык оставаться в долгу.