***
Чонгук уходит незадолго до заката. Не прощаясь, без лишних слов. Сдаёт служебные вещи и, получив расчёт, покидает стены особняка, не останавливаясь. Всё закончилось, так и не успев начаться. У них изначально не было шанса. Теперь всё кажется таким нереальным, будто ничего и не было. Не было Чимина, его поцелуев, прикосновений, ласкающих рук… Все кажется миражом, таким нереальным. Чонгук чувствует опустошённость. Что-то внутри сильно сжимается, не давая вздохнуть полной грудью. Его никто не провожает. Он подходит к охранникам, протягивает руку на прощание, улыбаясь, желает удачи и двигается к выходу. Медленно, будто надеясь оттянуть момент. Но метры сокращаются быстрее, чем он предполагал. Пара шагов и назад пути не будет. Железные ворота захлопнутся за чужаком, не оставляя возможности вернуться. Он оборачивается, тяжело вздохнув. Видит по ту сторону окна русую макушку. Чонгук невольно улыбается, поджав губы, и машет рукой. Он не знает, что чувствует в этот момент. Пак стоит, не двигаясь, сложив руки на груди. Кажется, он хмур и, возможно, зол. — Улыбнись, — молит Чонгук. Не улыбается. Лёгкий тюль слегка колышется, пряча призрачный силуэт. Теперь точно всё. Не самое лучшее прощание, особенно после того, что между ними было…***
Чонгук шагает по скрипучему деревянному полу. Резкий запах спиртного вмиг настигает ноздри, и он, морщась, проходит на кухню. Его мать нехотя поднимает взгляд, отрываясь от тонкого горлышка бутылки. В воздухе витают приторно-сладкие нотки. Кажется, вермут. Самое дешёвое пойло. — Чонгук-и, — удивлённо тянет женщина, пытаясь встать с табуретки. Ноги её не держат, и она летит, усмехаясь, в руки сына. Тот отворачивается от неё, брезгливо морщась, чувствуя её несвежее дыхание вперемешку с перегаром. Срань, а не мать. А когда-то она была молодой и вполне симпатичной милой девушкой. Или это только казалось маленькому Чонгуку? — Ты снова пьяна, — он аккуратно отпихивает её назад, убирая её немытые руки. — Как будто прошло всего несколько дней с нашей последней встречи. Ты ни черта не поменялась. Он уже не злится. Когда-то его мать обещала исправиться, бросить пить, найти нормальную работу. Одним словом, вернуться к прежней жизни. Но её обещания так и остались невыполненными. Он потерял веру в неё уже давно. — Ты ничего не понимаешь! — женщина взрывается, заливаясь слезами, и тычет в него своим опухшим от жидкости пальцем. — Ты никогда не терял любимого человека! Ну вот, снова. Мать снова оправдывает свою никчёмную жизнь потерей отца. Как будто она его любила. Как будто не из-за её похождений налево он спился до белой горячки и как будто не из-за этого отравился палёным алкоголем. Хотя они оба хороши. Эгоисты. Им было плевать на маленького сына, который прятался под кроватью, слушая их пьяную ругань. Чонгук до сих пор помнит, как просыпался под утро, видя над собой металлические пружины — настолько он был им безразличен, что они попросту не замечали его отсутствия. Чонгук было направился в свою комнату, как услышал топот позади. Мать, кажется, не хотела оставаться в одиночестве, раздражая этим сына. — Где был? — строго спрашивает она, уперев руки в бока. — Почему так долго не объявлялся? Разве можно так забывать о своей матери? — Работал, — он заходит в свою комнату, кидая чемодан у кровати. — Странно, что ты вообще заметила моё отсутствие. — Ты молодец, Чонгук-и, — она ластится к нему, гладя по его спине пальцами. Грубость её кожи ощущается сразу же, как только чувствуется, что ткань зацепляется за ранки. Чонгук вздрагивает, откидывая её руку со своего тела. — Много заработал? Чонгук хмыкает, ожидав услышать подобное. — Тебя не касается. — Ты должен мне! Я столько лет тебя растила и поила! Сколько сил и денег было вложено в тебя! — она орёт на него, толкая его в спину. Чонгук старается держать себя в руках. Он сжимает кулаки и отсчитывает до десяти. — Ты неблагодарный щенок! Конечно, бить он её не будет. Чонгук против насилия в любом его проявлении. Но толкнуть её в направлении двери со всей злостью ему никто не запретит. Что он и делает. Закрывает дверь прямо перед её носом, слыша мат из её уст. Он пристраивается на краю кровати, оглядывая комнату. Надо отдать должное матери, сюда никто не заходил во время его отсутствия. Подходит к окну, со скрипом открывая деревянные рамы, впуская тёплый воздух. С грохотом ложится на узкую кровать, выбивая своим телом всю пылюку. Она кружит, медленно оседая на нём. Чонгук, всматриваясь в крупинки, понимает, что она полностью олицетворяет его самого. Он такая же мелкая крупинка, отравляющая некоторым жизнь.***
Длинный коридор больницы угнетает: слева серость, справа серость. Даже плитка внизу и то серая в белую полоску. Впереди огромный стенд с информацией для онкобольных — белый, буквы на нем чёрные. Халаты медперсонала — белые. И медицинская карта пациента тоже белая. Бахилы и то не синие, а грязно-голубые, как и обивка скамьи. Единственное яркое в стенах больницы — зелёные ростки цветка в сером горшке в жёлтый горошек на белом подоконнике. И люди вокруг блёклые. Тусклые. Пустые. Безжизненные. Одним словом, обессиленные. Борющиеся, но потерявшие надежду. Либо так и не приобретшие её. Такие, как, к примеру, Чонгук. Надежда не таблетка, её не проглотить. Её не ввести внутривенно, как фторурацил. И она не появляется неожиданно, как грёбаная прогрессирующая горошина. Она либо есть, либо её нет. У Чонгука её нет. Чонгук садится на кушетку, осматривая палату. Вглядывается в невзрачные стены и усмехается, размышляя, в каком строительном магазине они купили серую краску. Скорее всего, была акция, и больница не поскупилась, забрав всё до последней банки. Чонгук настраивается на несколько часов мучений. Он заранее сдал анализы, и когда получил хорошие результаты, ему назначили первую химиотерапию на этот день. Спустя всего несколько часов Чонгук будет дома. Он надеется, что время пройдёт незаметно. А пока он здесь. Изредка к нему заходит медсестра проверить его состояние. Его знобит. Знобит так, что ломит кости. Кажется, будто он продрог до костей. Его накрывают одеялом в такую-то жару, а ему не помогает. Трясёт, как стиральную машинку при тысячных оборотах. Он закрывает глаза, потом опять открывает и смотрит на яд, поступающий в его организм. Кап… Кап… Рука немеет. Кап… Сколько он пролежал? Час? А по ощущениям — вечность. Тело затекло, и ему хочется выть от безысходности. Потому что ему не хочется тут быть. Чонгук пытается принять неизбежное, но не получается. А это только начало. Дальше — хуже. — Чонгук? — он открывает глаза, всматриваясь в морщинистое лицо доктора, склонившееся над ним. — Как ты себя чувствуешь? — Плохо, — не врёт парень. Врач проверяет его зрачки на реакцию, щупает пульс и, видя озадаченность, начинает объяснять: — Первая химия менее болезненная. Ты должен понимать, что будет дальше. Ты должен исключить стресс и перестать нервничать, иначе будет ещё хуже. «Исключить стресс», — смеётся про себя парень, отводя усталый взгляд. Воспоминания вихрем проносятся в его голове, болезненно стуча по вискам. Вспоминает, что так и не попрощался с Чимином как следует. Чувствует вину, дав обещание звонить, так и не посмев набрать его номер. Наверняка, Чимин злится или расстроен. Как же он устал сомневаться, устал метаться из одной стороны в другую. Он творит глупые вещи, находя им оправдания, а после жалеет, понимая, как трусливо поступает. И так без конца. После вспоминает встречу с матерью в родительском доме. Идея остаться жить в квартире Пака теперь кажется ему не такой уж и плохой. Вряд ли он сможет пережить тяжёлые дни с матерью под одной крышей. После капельницы у него повысилось давление. Врачи предусмотрительны, заранее дали Чонгуку таблетки от всевозможных побочных эффектов. А их будет немало. Ему придётся испытать несколько кругов ада, пока яд будет бороться с его болячкой. Чонгук на ватных ногах плетётся к себе в дом, надеясь, что матери нет дома. Пусть она исчезнет. Хотя бы на время. Он проходит внутрь и радуется, понимая, что хоть какие-то его желания исполняются. Направляется в свою комнату и замирает перед дверью… Она открыта. Настежь. А он точно помнит, что запирал её на ключ. Плохое предчувствие вмиг посещает его, и он из последних сил вваливается внутрь, тяжело дыша. Чонгук хватается за волосы, оттягивая их, и падает на колени, взвыв от разочарования. В комнате всё перевёрнуто. Вещи валяются на полу. Он видит открытый шкаф и тумбу, на которой лежит белый конверт. Тот конверт, в котором была часть его зарплаты телохранителя. Немалая сумма. То, что он теперь пуст, Чонгук уверен. Он должен был предположить такой исход. Его мать никогда не руководствовалась совестью. У неё напрочь отсутствовало такое понятие, как мораль. Как после этого можно верить людям, когда самые близкие по крови люди тебя предают? Чонгук поплакал бы. Но сил нет. Ему кажется, что он сдаётся, так и не начав бороться. На автомате поднимается с пола и дрожащими руками собирает свои вещи. Поднимает футболку, подаренную Чимином. Если бы его мать знала, каких денег стоит эта вещь, от неё не осталось бы и следа. Впервые он рад неосведомленности матери. Шмыгает носом, чувствуя покалывания у переносицы от приближающихся слёз. Аккуратно сложив всё в чемодан, ставит его у кровати. Садится рядом и закрывает ладонями лицо, позволяя себе излить душу пустым стенам. Горячие слёзы стекают по щекам, стягивая кожу. Он чувствует солёный вкус на своих дрожащих губах и позволяет большее. Он уже не сдерживается, плача навзрыд. Прозрачная жидкость капает на пол, оставляя мокрые следы у его ног. Он не останется здесь. Прийти сюда было ошибкой. Как было ошибкой считать, что мать поддержит его в трудную минуту. Теперь он уверен точно: эта женщина будет последней, кому он скажет о своей болезни.***
Чонгук добирается до квартиры Пака на такси. Он выходит из машины эконом-класса, рассматривая элитный жилой комплекс. Двенадцатиэтажное здание с панорамными окнами и, кажется, террасами на самых верхних этажах. Чонгук поднимает голову и видит несколько силуэтов наверху. Чон понятия не имеет, на каком этаже квартира Пака, но надеется, что не так высоко. Он хочет как можно быстрее оказаться в тёплой постели. У него сильно болит голова и глаза жжёт от сухости. Кажется, он выплакал все слёзы за свою жизнь, и теперь его организм полностью обезвожен. — Добрый вечер, — консьерж добродушно улыбается, всматриваясь в незнакомое молодое лицо. — Добрый вечер, — Чонгук улыбается в ответ, чувствуя себя не в своей тарелке. — В какой стороне лифт? — он осматривается по сторонам в попытке отыскать хоть что-то. — Пройдёте прямо и за поворотом слева увидите лифт, — он рукой показывает маршрут, и Чонгук, пользуясь подсказкой, идёт в нужном направлении. Поворачивается и натыкается на два лифта. Нажимает кнопку вызова и, покачиваясь, ожидает прибытия. Двери открываются, и он заходит в стеклянную кабину, присвистывая от панорамного обзора вечернего города. Чонгук заворожённо вглядывается в огоньки окон высоток напротив, в уличную подсветку рекламных баннеров и напрочь забывает нажать кнопку своего этажа. Лёгкая мелодия в кабине выводит его из ступора, и он, вчитываясь в подсвеченную синим табличку с номерами квартир, находит свой этаж и нажимает на кнопку. Лифт начинает своё движение, медленно поднимаясь. — Как же красиво, — шепчет Чонгук. Он выходит из кабины и блуждает по этажу, не в силах найти нужную квартиру. — Привет, — Чонгук напрягается, слыша позади знакомый голос. Не веря своим ушам, он медленно оборачивается и видит встревоженного Чимина за своей спиной. — Чимин? — удивлённо спрашивает он. — Что ты тут делаешь? — Ты пропал, я переживал за тебя, — тот мнётся, держа руки в карманах джинсов. — Если честно, я не надеялся, что встречу тебя здесь. Чимин слегка улыбается, и Чонгуку становится неловко. Он обещал, что будет ему звонить, а сам пропал на неделю. — Ты меня караулишь? — насторожённо спрашивает Чонгук. — Я хотел подождать тебя в квартире, — Чимин тяжело вздыхает, проговаривая слова дрожащими губами. — Но так и не смог зайти внутрь. Я там ни разу не был. Даже не знаю, смогу ли я… Он подходит ближе, всматриваясь в лицо Чонгука. Кажется, будто сердце Чона по кускам разваливается от одного лишь взгляда встревоженного Пака. Он прикрывает веки, чувствуя нежные поглаживания на своей щеке. Теплота чужих, но таких родных ладоней на коже заставляет парня почувствовать себя нужным. — Всё хорошо? — еле слышно спрашивает Чимин, и Чонгук, открывая глаза, видит проблески влаги в уголках его глаз. Кажется, своим исчезновением он напугал Чимина. Чон чувствует вину. Он хотел как лучше, правда. Но совсем не учёл, что своим отсутствием может сделать больно. Чонгук не может уйти бесследно, пока в его жизни будут присутствовать люди, которым он важен. — Чонгук? Он отмирает, накрывая чужую ладонь своей, подносит её к губам и кротко целует запястье, вызывая у парня лёгкую улыбку. — Готов зайти вместе? — он кивает в сторону двери. Чимин посмеивается, и Чонгук удивлённо выгибает бровь. — Это не наша квартира, — он хватает его за руку, уводя в другой конец коридора. — Я заблудился, — Чон позволяет Паку вести себя за руку и, как мальчишка, радуется переплетённым вместе пальцам. — Не ты один, — хихикает Чимин. — Я тут больше двадцати минут слоняюсь. И Пак не врёт: он даже сейчас, двигаясь по памяти, поворачивает не в ту сторону и, смотря на номер квартиры, которая не совпадает с его, матерится, поворачивая обратно. — Вся проблема в лифте, на котором мы поднялись. Он общий, а есть ещё для каждого блока. В следующий раз консьержу настучу по голове, чтобы он научился спрашивать, куда нам нужно. Я платил бешеные деньги не за то, чтобы бродить по этому лабиринту часами. — Вон наша! — почти кричит Чонгук, резко дёргая Чимина за руку на себя. И стремительно направляется в сторону нужной квартиры, боясь, что снова потеряют её из вида. Они останавливаются напротив, и Чонгук смотрит на Пака молча, глазами спрашивая его о готовности. Видит сомнения и сжимает его руку сильнее, поддерживая. — Волнуешься? — он видит, как Чимина трясёт, хотя его самого трясёт не меньше, но совершенно по другому поводу. — Нет, я просто… — Пак задерживает дыхание, прикрывая глаза, — я вспомнил, как Ребекка мечтала, чтобы в первую очередь в новую квартиру зашла кошка. Она даже выбирала на форумах нашего будущего питомца, — он видит удивлённый взгляд парня и поясняет: — Есть такая примета. Чтобы изгнать злых духов, нужно запустить вперёд либо кошку, либо пожилого человека, — он пятится назад, осматривая удивлённого Чона. — А ты не похож ни на одного из них. Чимин старается разрядить напряжённую обстановку. Он видит состояние Чонгука, и ему хочется хоть немного поднять ему настроение. Он хочет добиться его улыбки хотя бы на долю секунды. — Кхм, — прыскает Чонгук, — какие злые духи могут быть в новостройке? Вы их всех прогнали, когда отдавали им деньги за эту квартиру. А вообще… — он недолго думает и пугает Чимина своей ехидной улыбкой. Отцепляет его руку от своей и, улыбаясь, отходит от парня. — Стой тут. Чимин с изумлением наблюдает за Чонгуком, который нажимает на звонок соседней квартиры. — Что ты дела… — не успевает договорить парень, как видит появившуюся из-за открытой двери женщину. — Добрый вечер, — Чонгук открывает рот, расплываясь в улыбке. — Мы ваши новые соседи. Меня зовут Чонгук, — немного озадаченная женщина здоровается с ним, поглядывая то на него, то на Чимина, который готов сквозь этажи провалиться от неловкости. — Скажите, у вас есть кот? Чимин прячет улыбку ладонью, отворачиваясь назад, и слышит вопрос соседки: «А что?» — Вы когда-нибудь слышали о примете, что в первую очередь в новую квартиру нужно впускать кошек? Чимин смеётся, думая о том, что если женщина скажет, что у неё нет кошки, Чонгук не побоится спросить её возраст и предложит ей первой переступить порог их квартиры. Но благо, он этого не совершает, слыша отрицательный ответ. У неё есть шпиц, но им это не подходит. — Чонгук, перестань, — смеясь, говорит парень, как только закрывается дверь, но, слыша удаляющиеся шаги, смущенно мотает головой, жалея, что вообще заикнулся про эту примету. Чонгук стучит в следующую квартиру, а потом и в третью и, не найдя ни одного представителя кошачьих, скрывается за углом. Пак присаживается у стены, ероша свои волосы. Он смеётся, понимая, какой же он ненормальный. Конечно, в хорошем смысле этого слова. Пак вздрагивает, видя счастливого Чонгука со здоровенным котом на руках. Чон лыбится во весь рот, обнажая свои белые зубы, пока ласковый котяра ластится к его плечу, громко мурлыча. — Где ты его раздобыл? — он поднимается на ноги и тянет руки, желая погладить лохматого кота. Чонгук отдаёт свою ношу Чимину, и тот кряхтит, чувствуя вес добычи. — Одолжил на время, — он хлопает рукой по карману, нащупывая ключи, достаёт и вставляет один в личинку замка, проворачивая несколько раз. Дверь распахивается, и Чимин осторожно опускает кота на пол, вталкивая внутрь. Кот, принюхиваясь, проходит в тёмное помещение, и парни заходят следом, включая свет. Первое, на что падает глаз Чонгука — панорамные окна. Он уже видел город с этой высоты, из лифта, но, кажется, они выходят на другую стороне, и Чон ахает, понимая, что этот вид ему нравится больше. Чонгук снимает обувь и ступает на тёплый пол. Он смотрит вниз, рассматривая белый узор на натуральном каменном покрытии. Чимин так и стоит у двери, замерев, не решаясь сделать и шагу. Чонгук видит его нерешительность и, хватая за руку, тянет на себя, приобнимая. — Тут очень красиво, — он треплет Чимина по волосам и принимается глазами искать кота, который уже по-хозяйски запрыгнул на камин, нагло раскинув лапы. — И, кажется, коту она тоже нравится. Как думаешь, соседи разрешат ему приходить сюда хотя бы раз в неделю? — Если ты снова не пропадёшь, я их уговорю, — Пак специально задевает эту тему, надеясь получить хоть какой-то намек, что такого больше не повторится. — Ты останешься тут? Он смотрит на Чонгука с надеждой, следя за его выражением лица. Видит в его глазах усталость и поражается, замечая, как тот изо всех сил пытается скрыть её за своей улыбкой. — Ты просишь меня? — игриво спрашивает Чон. — Или просто интересуешься? — А если попрошу? — Отказ не принимается? — улыбаясь, проговаривает Чонгук, взглядом залипая на аккуратном носике Чимина. Он прикусывает губы, чувствуя приятное тепло в своей груди. Его сердце волнуется, отбивая нешуточные ритмы под приятный тембр голоса Пака. — Не принимается, — он хватает его за щеки, нежно целуя в губы. Отрывается почти сразу. — Я всё равно тебя найду. Ты должен взять на себя ответственность после того как совратил меня. Чимин саркастически смеётся, проходя дальше в гостиную. Берёт лохматого на руки и вдыхает приятный запах шёрстки. Слышит смешок сзади и чувствует тепло со спины, после того как Чонгук обнимает его. — Звучит так, будто ты мне угрожаешь, — он кладёт голову на плечо Чимина и покачивается, убаюкиваясь от приятного мурлыканья кота. — Ну что ты… — тело Пака покрывается мурашками, как только он чувствует горячие прикосновения на своей коже под футболкой. Чонгук движется медленно, но вполне умело, вызывая в нём будто разряды тока. Он откидывается головой назад, блаженно улыбаясь. — Это всего лишь предупреждение. Мы ещё не настолько далеко зашли, чтобы я требовал от тебя штамп в паспорте. — Ох, — Чон чувствует, как наливается кровью во вполне определённом месте и словно совершенно забывает о своём нездоровом состоянии. Кажется, будто его тело ломит не от лекарств, а от Пака, что с вызовом играется с ним. — А ты хотел бы? — Я? — смеётся Чимин, напрочь забывая о кошаке, что недоволен прекращением поглаживаний. Животное, фыркнув, спрыгивает на пол и уходит обследовать незнакомое место дальше. Пак поворачивается к Чонгуку, прикрыв глаза. Касается его кончиком носа и чувствует тёплое дыхание на своих губах. — Думаю, к замужеству я не готов. Он смеётся, слыша недовольное цоканье парня. Руки Чонгука сжимаются на его спине. Чимин выгибается, чувствуя, как его прижимают ближе. Между их телами не осталось расстояния, как и между их душами. Они близки. Близки настолько, что всё плохое осталось позади. Нет болезненного прошлого, нет тяжёлого настоящего. Нет плохих воспоминаний и нет беспокойства за будущее. Есть только Чонгук и есть Чимин… И кот, что орёт у двери, как безумный, просясь домой. — Нагостился, — Пак освобождается от крепких объятий Чона, лишая себя теплоты, — его наверняка потеряли. — Я его отнесу, — Чонгук уходит, подхватив кота на руки и оставляя Чимина наедине со своими мыслями. Пак несмело обходит квартиру и разрешает слезе скатиться по своей щеке. Он пальцами проводит по спинке широкого кожаного дивана и придаётся воспоминаниям из прошлого. Вспоминает Ребби, каталог мебели и их спор, в котором победил Чимин, выбрав этот самый диван. — Он непрактичный! И будет скрипеть, — вспоминает ласковый голос девушки. — Не будет, если ты не станешь меня домогаться на нём, — помнит, как смеялся, видя, как Ребби закатывает глаза от этих слов. Пак присаживается и елозит попой, осознавая, что его невеста была права. Кожа издаёт противные звуки от малейшего движения. Пользуясь отсутствием Чонгука, Чимин осматривает квартиру, уделяя больше внимания просторной комнате и кухне с современной бытовой техникой. Квартира и вправду шикарна. Ребби бы тут понравилось.***
Немного перекусив едой из доставки, Чонгук понимает, что силы его покинули. Он чувствует жар и тошноту. Часто уходит в ванную комнату, чтобы освежиться. Пак смотрит на него испуганно, но на каждый вопрос о состоянии получает лёгкую улыбку и ответ «всё хорошо». Найдя интересное кино, они решают провести ночь в гостиной за его просмотром. Стелют постельное на диван и, накрываясь тонким покрывалом, устраиваются поудобнее, наслаждаясь фильмом в отличном качестве. Изогнутый и просто огромный телевизор над камином полностью погружает их в атмосферу фантастической картины известного режиссёра. Обивка дивана скрипит при каждом движении. Простынь соскальзывает, и оголённая кожа тела то и дело прилипает к ней. Чонгук пристроился у Пака под боком и невольно прикрыл глаза от усталости. Ему хочется спать. Он тяжело дышит, и, кажется, его лоб и шея чуть вспотели от лекарств. Чонгук потерял нить сюжета уже где-то в середине и не совсем понимает, что происходит на экране. Больше всего его волнует сердцебиение парня рядом. Тепло его тела, нежность его рук. Его смех и копошение ног, то, как он задевает ими самого Чона. Даже обессиленный, с закрытыми глазами он не может уснуть. Чимин рядом, совсем близко и не даёт покоя Чонгуку. Он до сих пор не может поверить, что в такой трудный момент его жизни Пак рядом. Чимин просовывает руку под голову Чонгука, осторожно её приподнимая. Смотрит на его умиротворённый профиль и чувствует трепет в своей груди. Как же Чимин скучал по нему. Чонгук спит, слегка посапывая. Его рот приоткрыт, и Пак не может оторвать взгляд от виднеющейся кромки зубов. Он проводит пальцем по его губам, ощущая сухость на мягкой коже. Облизывает свои губы и, выгибаясь, оставляет там свой мокрый след. Чонгук вздрогнул, тем самым напугав, но, к облегчению Чимина, не проснулся. Чимин устраивается поудобнее, продолжая смотреть на Чона. Он целует его в макушку и запускает руку в шевелюру, массируя кожу головы. Смотрит на экран телевизора, когда пропускает сквозь пальцы шелковистые локоны. Замирает. Беспокойство вмиг настигает его, и он, чувствуя сжимающееся до боли сердце, зажмуривает глаза. На выдохе открывает веки и боязливо, украдкой смотрит на пряди волос, что так и остались на его пальцах… «Нет, пожалуйста, не сейчас», — молит он, надеясь, что увиденное — всего лишь его галлюцинации. Но это реальность. Он прикусывает губы, останавливая поток слёз. Становится тяжело дышать. Он медленно убирает руку под подушку, пряча локоны под ней. Дрожащими губами прикасается к его волосам и всхлипывает, тут же замолкая, боясь разбудить Чонгука. Он знал, что будет тяжело… Но не предполагал, что будет настолько больно. Ночью Чимина будит звук льющейся воды из ванной комнаты. Он приподнимается и недовольно хмыкает, оттого, что прилип голой кожей к дивану. Смотрит на пустое место и взволнованно встаёт и идёт на шум. Подходит к двери, дергает её и тревожится, понимая, что она закрыта. — Чонгук? Чонгук слышит голос Пака и сильнее прикусывает руку, пытаясь заглушить свои рыдания. Он не уверен, что шум воды мог скрыть в себе его приглушённый плач. Он сидит на полу, прислонившись к стене. Смотрит под ноги и обессилено отпихивает по кафелю волосы, что со злости были вырваны собственными руками минутами ранее. Врач предупреждал, что волосы могут выпасть после первой химиотерапии. Чонгук ожидал этого, но, увидев на белой раковине тёмные пучки волос, не сумел спокойно отреагировать. Он дёргал их, проверяя на прочность, доводя себя до истерики. Чонгук содрогается в тихих рыданиях, пряча лицо в сгибе локтя, слыша настойчивые постукивания по двери. — Чонгук, открой! — он слышит ломаный голос Пака и вытирает поток слёз. — Чимин, уйди, — он мотает головой, как в бреду, надеясь, что тот не увидит его состояния, — пожалуйста, — жалобно стонет, пока проглатывает свои слёзы. — Пожалуйста! — просит он более настойчиво и успокаивается, слыша тишину за дверью. Чонгук дышит ртом из-за заложенности носа. В его ушах шум от резкого скачка давления, и он не слышит звуков извне. Не слышит щелчка замка. Не слышит тихих шагов. А лишь чувствует, как его тело падает в родные объятия. Чимин присаживается рядом, целуя макушку Чонгука, задерживая свои губы в долгом прикосновении. Успокаивающе водит рукой по Чонгука спине, позволяя тому выплеснуть всю свою боль. Ему кажется, что тот подобен кукле без костей: настолько он обмяк в его руках. — Всё будет хорошо, — эхом проносится в голове Чонгука тихий голос Чимина. —Тише… Всё будет хорошо.