От искры до пепла

      Мальбонте протянул руку к девушке. Вики взглянула на открытую ладонь, решаясь. Она закрыла глаза и сглотнула едва не начавшийся поток слез. Несколько раз сморгнула. Я не хочу, чтобы кто-то умирал из-за меня. Никто не будет умирать из-за девчонки.       Вики понимала, что Домине уже не остановить. Она предала всех: Люцифера, Дино, Мамона, Ребекку, Мими… Ангела, уронившего книжки, чтобы привлечь внимание демоницы. Демона, ждавшего первого боя. Все они заслуживала жизни.       Сможет ли она простить себя? Сможет ли жить, зная, что натворила? — Вики, пожалуйста, — произнес Мальбонте с нажимом, — все кончено. Мы построим новый мир. Ты и я. — А как же они? — Вики едва повернула голову, указывая на пепелище позади себя. Голос совсем осип, и Мальбонте пришлось напрячь слух, чтобы понять, о чем она говорит. — Как же они? Как же они? Как же они….              Ноги едва держали. Хотелось кричать так, чтобы рвались связки, чтобы рот наполнился кровью так, что останется только захлебнуться.       Девушка подняла глаза на Мальбонте. Стоил ли он столько, сколько заплатила Вики?       Он печально улыбнулся сквозь боль и убрал руку. Мальбонте пытался угадать, что происходит с ней — по испуганному чумазому лицу, по частому нервному дыханию, по закушенной до крови губе.       И даже не вспоминал о Шепфа. Он думал только о том, что ему следовало остаться с Вики там, на Земле. Просыпаться рядом каждое утро и целовать сонные глаза и припухшие губы. Гладить тело руками, наконец, дать рукам волю, гладить колени, бедра, живот, касаться большим пальцем ямочек на пояснице и провести костяшками до первого позвонка на шее. Жить, состариться и умереть вместе.       Мальбонте чувствовал себя обманутым. Вики рождена для него, чтобы быть его сосудом. Но что, если она просто рождена для него?       Вики снова закусила губу и вдруг пошатнулась, целуя Мальбонте всего секунду. Ей хотелось запомнить вкус его губ, его нежность, его любовь до самой смерти. Голову вело, мир перед глазами плыл, веки стали тяжелыми. В носу щипало то ли от гари, то ли от боли.       Вики так боялась его смерти, что допустила смерть тысяч других.       Зато он будет жить. Он достиг всего, чего желал. Любви, отмщения, нового порядка, нового мира.       Она не заслужила ничего.       Как жаль, что в этой войне победила смерть.       Вики сделала шаг назад, в пустоту. Легкие с силой прижались к груди. Она падала. — Нет!              Мальбонте прыгнул следом за ней, помогая крыльями, пытаясь ускориться. Вики вытянула руку, будто ожидая, когда их пальцы соприкоснутся. В одну секунду ее падение замедлилось; глаза округлились; рот приоткрылся; у сердца раскрылось багровое пятно. Из груди показался шпиль Зеркала небытия.       Мальбонте закрыл глаза и, сложив крылья, упал следом за Вики.

Эпилог

      Вечерний теплый свет залил двор. — Все было не так.       Мамон еще помнил, как здесь было страшно ступить: нога утопала в чавкающей каше мяса и крови. Демон оперся на трость. Он так и не оправился после битвы. Какой-то ангел воткнул ему под колено нож. Целители сделали все возможное, но нога не сгибалась до сих пор. Мамону оставалось только удивляться неожиданной жестокости со стороны традиционного добра и ходить, слегка подпрыгивая на прямой ноге.       Он снова поднял взгляд на статую, которой заменили монумент равновесия. В последнем пропал смысл: Шепфа погиб, предположительно, от рук Мальбонте. Новая статуя изображала бессмертного и бескрылую девушку — они балансировали на пике, которая проходила сквозь их сердца.       Скульптура должна была напоминать о жертвах, о войне, о порядке, в котором они теперь жили. Не равновесие, но баланс. Не ангел и демон, но добро и зло. Мамон обратился к Геральду. — Справедливо ли, что мы начинаем с того же, что и сотни тысяч лет назад? Он стоял, скрестив руки на груди. Теплый летний ветер трепал его волосы. Он стал совсем седой. Лицо осунулось, под глазами легли синие тени. — Со лжи? — он пожал плечами. — Я предпочитаю верить, что Мальбонте расправился с Вики после того, как убил Шепфа, а ты?       Вики потеряла контроль над драконом. Вики боялась, что кто-то умрет из-за нее. Вики знала, что если бессмертный захочет убить себя, то сможет это сделать. — Абсолютное зло и чистая жертвенность, — кивнул Мамон, но по тону не было понятно, кого и кем он называл. Демон склонил голову, рассматривая статую, — пика слишком длинная. — Полагаю, что к этому приложил руку Люцифер. До сих пор ему невыносима мысль, что она умерла в объятиях Мальбонте.       Мамон вздохнул и наконец повернулся к Геральду. — Как и всем нам, — философски подметил он, — я верил в нее до конца. Мисселина… так и…       Он касался этой темы так, как врач касается открытой раны, слегка и без нажима. Оба отвернулись от статуи и побрели прочь из лабиринта. Геральд поделился своими надеждами — ее все еще нет среди тех, кого зажарили драконы, а значит, возможно, она осталась под завалами зданий. Жива, но, вероятно, ее кости перетерты в муку. Страшные страдания.       В поисках помогали все выжившие. Дино пытался сорваться с больничной кровати, но его вовремя остановили. Даже Люцифер, практически не покидавший Ад и все уделявший все время помощи новому Сатане, поднялся наверх и собственноручно разбирал завалы.              Наконец, стало спокойно. Первые дни — самые страшные, самые трагичные, самые больные, — минули. Прошло и время на скорбь; слез пролилось столько, что Небеса могли наесться этой солью. Появился новый Совет: Ангелы и демоны организовали две части; поровну зла и света. Им предстояло учиться равноценно учитывать интересы всех сторон.       Странная пара брела, тихонько переговариваясь: согбенный седой старик и мужчина, иногда вдруг подпрыгивающий на несгибаемой ноге, как оловянный солдатик. Вечерний теплый свет залил двор, лабиринт, кладбище, разросшееся до неправдоподобных размеров.       Между рядами могильных плит прогуливался молодой демон, отлынивающий от занятий по истории Небес. Он предпочитал взглянуть на нее своими глазами — его манила тайна смерти, тянула к себе недавняя трагедия. Он заглядывал в лица, выгравированные на камне, пугаясь ответного взгляда — чуть ли не подросткового, смешливого.       Сотни молодых улыбок — и все на надгробиях. Демон присел возле двух могил, расположенных рядом настолько, что памятники едва касались. Полушепотом прочел надпись на одном: — Дочери, что унесла с собой всю радость. От прочитанного защемило сердце. Война знала, что брать. Демон перевел взгляд на второй памятник, прочел золотую надпись и еще долго сидел, бесцельно блуждая глазами по могилам, натыкаясь на красивые лица и ответные взгляды совсем еще юных бессмертных. Он поежился, вспоминая золотые буквы: «Той, что любила, что погибла от любви и этой любовью погубила всех нас».