Проводник в Наружность

Вокзал Москвы окружил Сфинкса уже знакомой суетой, но теперь ему было уже наплевать на всех людей, кроме одного – который шагал сейчас рядом с ним с ужасно сосредоточенным лицом, неся спортивную сумку и гитару за плечом. Косуха сползла с плеча, но Юра небрежным жестом поправил её, закинув обратно. – Ну, вот и всё.. – нервно прошептал Сфинкс, едва они остались одни, скрывшись на разваленной остановке. Не говоря ни слова, музыкант вдруг подался вперёд и поцеловал парня, стараясь скрыть свою неловкую дрожь. – Нет, вовсе нет, Сфинкс.. – он присел на старую лавочку и неожиданно привалился к боку парня. Тот недловко положил свою культю, пытаясь как-то обнять в ответ – Только не считай меня старым извращенцем, ладно? – запрокинув голову вверх, Юрий пытался заглянуть в белесые глаза где-то в вышине двухметрового парня. – Договорились – краем рта усмехнулся тот. Вновь захотелось курить. – Послушай, ты можешь пожить у меня. Я смогу заказать тебе протезы, да и вообще.. – Нет. Исключено – привычная жесткость вошла в голос слишком быстро и резанула по ушам даже самого Сфинкса – Извини, но я не могу.. – Понимаю.. – Юра легко погладил его бок своей ладонью – Но всё-таки подумай хотя бы насчёт протезов. – Я заработаю. – Не сомневаюсь – теперь мужчина тоже встал, глядя себе под ноги. Вдруг он хитро улыбнулся неожиданной идее – Слушай, Сфинкс... А когда у тебя день рождения? – Третьего февраля – хотя на самом деле он помнил это плохо. В Доме не отмечали дни рождения, там были свои собственные праздники. – Да, долго ждать. Ладно, как знаешь.. Они опять замолчали, но на этот раз тишина казалась приятной, хоть и застывшей на нерве. Наконец, Сфинкс задумчиво пробормотал, глядя на лицо Юры, странно-одухотворенное сейчас, в серой летней улице. Слабый ветер чуть шевелил пряди волос, стекла очков отражали только бледно-синее небо, и где-то за гранью виднелись огромные, широко открытые глаза. – Курить хочется... Музыкант молча указал на здание кафе. Их там интересовал только туалет, завтрак в поезде ещё давал о себе знать. В тесной кабинке у широкого окна, залепленного газетой, как раз никого не было. Какие-то шутники, а может, вандалы, покрыли и газету, и стекло, и кафель надписями на всех языках. "Опять призраки Дома" Но только надписи были другими, Наружными, только это и мирило с их присутствием. Вновь чиркнуло колесико зажигалки, поднимая короткий язычок пламени, вновь зажигалось две сигареты, вновь дым заползал в нос и глотку. Но сейчас Сфинкс жадно касался пальцев губами, дышал глубоко и часто, бегая глазами по всей тесной кабинке, запоминая каждую черточку в образе Юрия, который меланхолично курил в приоткрытое окно. – Давай встретимся? Позже. – Давай – откликнулся Сфинкс, привалившись к хлипкой перегородке между кабинками. Он не протестовал, когда в карман его джинсов легла бумажка с номером. Мужчины погрузились в тишину, в которой Сфинкс, всё так же не мог наглядеться на Юру и всё думая, кого же он ему напоминает. И он осел на пол,выставив вперед острые колени, когда наконец вспомнил, в чьих глазах видел такое же выражение. Лось. Воспитатель, чьим вниманием никогда не был обделен Кузнечик. Но маленький мальчик Кузнечик вырос и стал Сфинксом, а иногда хотелось чего-то такого, родом из полузабытого детства. Конечно, Юра – не Лось. Но в нем было что-то такое мягкое и заботливое, что проявлялось лишь для кого-то одного, быть может, незнакомого, но ставшего за один день дорогим. Точнее, Сфинксу хотелось в это верить. И он боялся потерять хоть секунду их странного единения, мечтал остаться здесь, в тесной и почти не вонючей кабинке, навсегда, чтобы убежать от Наружности,ю оставив себе лишь Юру. И одновременно – трусливое подсознание жаждало разорвать эту странную пытку, чтобы забыть эти бесконечно добрые и грустные глаза, ведь им никогда не удержаться вместе. Сфинкса разрывало изнутри, но ни один мускул на лице не дрожал, только пальцам вдруг стало холодно. Он закрыл глаза, оставив только слух и запахи, когда его лба, а затем губ, коснулись горячие губы, а на щеки легли ладони с длинными, музыкальными пальцами. Парень только вымученно улыбнулся, чтобы не позволить слезам вновь пролиться. Да, нервы шалили, бросая то в жар, то в холод, и он мог только плыть по течению, сохраняя каменную маску. – Ты ведь позвонишь? – Позвоню.. – кивнул парень, утыкаясь носом в плечо, обтянутое свежей клетчатой рубашкой и решаясь открыть глаза. – Мне стоит задавать вопрос когда? – Стоит. – И когда мне ждать твоего звонка? – Когда у меня будет больше сил, чтобы поверить в счастливый конец. И в то, что это не бред... Они сидели так слишком долго, где-то снаружи кто-то шумел, смеялся и курил, но это было за тонкой перегородкой, в совсем другой вселенной. Наконец, Сфинкс поднялся, елозя по холодной стене спиной. – Надо уходить, Юр – кажется, он впервые назвал его по имени. – Зачем? – Чтобы однажды возвратиться. Мы ведь всегда возвращаемся...