𝐏𝐱𝐚𝐧 𝐥𝐢𝐯𝐮 𝐭𝐱𝐨 𝐧𝐢'𝐚𝐰 𝐨𝐞 𝐧𝐠𝐚𝐫𝐢

«Ma sa'nu…» «Txìng, Morang, ke käì f'ıtsenge nìmun…» Все мои конечности затекли, мышцы словно задеревенели, и каждое движение давалось с трудом, отдавая тупой болью по всему телу. Щека трется обо что-то гладкое и тёплое, но я точно помню, что засыпала на полу. Открываю один глаз и вижу, что моя голова лежит на груди Аонунга, чуть выше ее забинтованной части. «Ma Eywa…» — от ночных воспоминаний меня накрывает огромной волной смущения. Пытаюсь как можно тише и аккуратнее отползти от парня, но мне мешает тяжелая рука, обнимающая меня за талию. Из груди невольно вырывается тяжелый вздох, и я нервно закусываю губу, как только замечаю дергающееся ухо сына вождя. Он делает глубокий вдох, и лежащая на мне рука напрягается, не сильно впиваясь пальцами в кожу на моем боку. Я уже успела обрадоваться, что мне не удалось разбудить его, но парень тут же открывает глаза. Сначала Аонунг разглядывает свод хижины, пару раз моргает и переводит взгляд больших голубых глаз на меня, едва заметно поворачивая ко мне голову. — Почему не спишь? — Мне нужно к Ронал, — Аонунг тяжело вздыхает и едва сдерживается от того, чтобы не закатить глаза. — Иди. Из хижины я выскочила так, словно за мной гналась стая ядовитых ос. Щеки и кончики ушей горели, и я была очень рада, что успела уйти. Где-то глубоко в груди плескалось странное, не очень приятное чувство, словно я рассказала наследнику клана Меткаина больше, чем ему следовало бы знать. «И когда ты успела стать такой разговорчивой, Моран?» — прикладываю ладони к разгоряченным и наверняка порозовевшим щекам и с полубега перехожу на очень медленный шаг. Нужно привести себя в порядок. Не хотелось бы, чтобы кто-то из семьи Аонунга видел меня в таком состоянии. Да и вообще кто-либо. Останавливаюсь перед самым входом в хижину правящей семьи клана Меткаина и, как учил Аонунг, делаю несколько маленьких вдохов, после чего пару больших, чтобы успокоиться. Щеки остывают, значит, выгляжу я теперь не так ужасно. Стоит мне отодвинуть завесу из мелких ракушек, ведущую вглубь жилища, как они начинают слабо, но назойливо стучать друг об друга, выдавая мое присутствие. Ронал лежит ко мне спиной, но стоит мне сделать пару шагов, как женщина начинает ворочаться. — Ma Tsa'hik, — подхожу к спальному месту и аккуратно касаюсь ее плеча, от чего та поворачивается ко мне и сонно хлопает глазами, — Аонунг проснулся. — Помоги мне, — сон Ронал как рукой сняло. Протягиваю ей руки, и она тут же за меня хватается. Непонятные шорохи будят мирно спящего рядом Тоновари. Мужчина недовольно сопит и разворачивается, чтобы увидеть источник шума. — Моран? — его голос низкий и сонный, Оло’эйктан успел проснуться только телом, сознание его еще дремало, — Как прошла ночь? Все ли хорошо с нашим сыном? — Он проснулся, — голос Ронал дрожит от переизбытка радости и волнения, и ее настроение тут же передается супругу. Мужчина тут же вскакивает с места, словно уже давно бодрствует, и быстрым шагом выходит из хижины, оставляя нас с Ронал наедине. — Пойдем, — говорит женщина, и берет меня под руку. Вместе мы выходим вслед за вождем, — как прошла ночь? — Все было спокойно, — мне было не по себе, я не хотела обманывать Ронал, — я испугалась, когда он начал тяжело дышать, но потом он проснулся. Она старалась идти как можно быстрее, но большой опустившийся живот мешал ей это сделать, поэтому женщина не очень осторожно семенила по мосту. Со стороны это выглядело довольно мило и весьма забавно. «Да что с тобой, Моран?» — принялась я ругать себя за странные мысли, которые в последнее время стали еще более странными и несвойственными для меня. Не знаю, всему виной пережитый стресс или столь близкое общение с Аонунгом, но я сама себе казалась странной, чего никогда не было прежде. Возможно, я медленно схожу с ума, столько всего происходит, что сберечь рассудок действительно достаточно тяжело. — Ma'itan, — на лице Аонунга появляется измученная улыбка, и он прикладывает пальцы ко лбу в приветственном жесте. Выглядит так, словно действительно только очнулся, — как ты себя чувствуешь? Отпускаю Ронал, и ее тут же подхватывает Тоновари, чтобы помочь усесться рядом с сыном. Она обхватывает ладонями лицо Аонунга и принимается тщательно разглядывать. — Тебе нужно поесть, — заключает Тса’хик, выпуская сына из рук. — Могу помочь, — наши взгляды встречаются, женщина едва заметно улыбается и кивает, — что принести? — Возьми мяса и фруктов, ему надо набраться сил перед завтрашним днем. У очага никого не было, и это почему-то меня порадовало. Мне казалось, что в Ава’алту все встают рано, потому что даже в самое раннее утро мне удавалось услышать чьи-то слабые голоса. Угли в очаге были очень даже теплые, что было неудивительно для леса, но странно здесь. Ветер с океана сильнее распаляет угли, из-за чего они должны были быстрее прогореть, но этого не произошло. Возможно, кто-то постоянно подкладывает новые. В корзинах лежало много мяса, и я решила взять несколько кусков, чтобы Ронал и Тоновари тоже могли поесть, да и про Цирею забывать не стоит. Аккуратно провожу рукой над большой каменной плитой, лежащей поперек очага, и чувствую жар от ее поверхности. Мясо приятно шкварчит, стоит мне положить его на горячий камень, а я беру чашу, вырезанную из дна крупной тыквы, и отправляюсь на поиски фруктов. Их мне удалось найти неподалеку, в большой плетеной корзине. Выбрав наиболее свежие и красивые, я снова повернулась к очагу, чтобы перевернуть мясо, но на противоположном конце огненной ямы увидела пожилую женщину. Худая и наверняка высокая, она сидела на корточках у горячих камней. Возможно, она чем-то занималась, сказать сложно, ведь сейчас все ее внимание было приковано ко мне. Судя по сложному наряду и многочисленным украшениям, женщина была не простой жительницей клана, осмелюсь предположить, что она либо старейшина, либо бывшая Тса’хик. Ее кожа была непривычно темна для клана Меткаина, но она не была лесной, можно смело сказать по широкому хвосту, что лежал около нее. Глаза ее были настолько светлыми, что было видно только черные зрачки, от этого она выглядела устрашающе и крайне недружелюбно. Уголки ее тонких губ поползли вниз, и незнакомка медленно прижала уши к голове, продолжая не моргая смотреть мне в глаза. «Где твои манеры?» — напоминаю себе и прикладываю пальцы ко лбу, приветствуя сидящую напротив меня женщину, но она никак на это не реагирует, лишь сильнее кривит рот. Странное и некомфортное молчание прерывает звук шагов, который заставляет меня отвлечься от странной женщины и обернуться. Спустя пару мгновений появляется нарушитель тишины. Это снова был тот парень, которого я сбила с ног вчера. Он видит меня и останавливается, но затем и улыбается и подходит ближе. — Опять ты, — киваю и разворачиваюсь в сторону женщины, чтобы увидеть ее реакцию, но на том месте никого не оказывается. Встаю и обхожу очаг, чтобы убедиться, что она мне не привиделась, но не нахожу вообще никаких следов ее пребывания. Незнакомец видит мое замешательство и подходит ближе, аккуратно протягивая мне руку, — все хорошо? — Да, — снова поворачиваюсь к нему и опускаю глаза на протянутую мне кисть, — тут была женщина, только что… Парень вопросительно приподнимает брови, требуя с меня более точного описания. — Странная, вся в каких-то костях и ракушках, взгляд такой… — принимаюсь размахивать руками, словно это поможет мне подобрать слова, — недружелюбный, злой, что ли. Обхожу нового знакомого и сажусь у очага, чтобы еще раз перевернуть мясо. К счастью, он был не настолько горячим, чтобы мясо успело подгореть. Чувствую, как он садится рядом, прижимаясь ко мне теплым боком. Не знаю, почему, но все члены клана Меткаина, которых я касалась, были намного теплее меня. Он наклоняется очень близко, и я автоматически тянусь к нему в ответ. — Это Нера’нак, — говорит он так тихо, как только возможно, и я чувствую, как он едва касается губами моего уха, от чего то инстинктивно подрагивает, — странная, не очень приятная женщина, она пугает всех. Ходят слухи, что от её взгляда даже Оло’эйктану становится не по себе. — Кто она? — незнакомец тяжело вздыхает и отодвигается от меня, чтобы осмотреться. Убедившись, что никого, кроме нас, здесь нет, он продолжил. — Одна из старейшин, — значит, я была права, — она лучше всех знает, чего хочет Эйва, очень мудрая, но порой пугающая женщина, в основном сидит в маруи совета, редко оттуда выходит, так что можешь считать, что тебе повезло увидеть её вне своей «раковины». — Она всегда такая недружелюбная? — парень прищурился, прижал к голове уши и задумчиво втянул щеки. — Она странная, ей никто не нравится и она считает, что знает больше всех, потому что находится ближе всех к Великой Матери, даже ближе, чем Тса’хик Ронал, — эта фраза вызвала у меня удивление. Разве может кто-то понимать Эйву лучше, чем Тса’хик? — с этим просто нужно смириться. Ты ей не нравишься, я ей не нравлюсь, такова жизнь. Он вдруг дёргается и снова протягивает мне руку. — Я Та’кук, друг Ао, — берусь за протянутую мне ладонь и слегка сжимаю её. — Моран, я… — Подружка Ао, знаю, — что-то в его словах заставляет меня смущенно опустить глаза, парень замечает это и начинает улыбаться, — я видел, что Ао стало лучше ночью, я рад за него. — Откуда ты…? — Мое маруи находится прямо напротив маруи, где работает Ронал, услышать вас было нетрудно, — чувствую знакомое тепло, разливающееся по моему лицу, но стараюсь делать вид, что всё хорошо, — не переживай, я никому не скажу, чем вы там занимались. — Ничем, — моё волнение откровенно веселит Та’кука. Он улыбается, наблюдая за тем, как я начинаю метаться в поисках тарелки для мяса, — ничем мы не занимались. — И не обнимались? — почти роняю тарелку из рук, но новый знакомый ловко её подхватывает и снова протягивает мне, явно довольный собой, — Да ладно тебе, это же здорово, я ни разу не видел, чтобы он позволял кому-то так его касаться. — Понятия не имею, о чем ты, — спешно складываю куски мяса в большую тарелку, но тут же понимаю, что сбежать от слишком уж странного парня у меня не получится, я не унесу одна два больших блюда. Та’кук снова замечает это и спокойно забирает из моих рук тарелку с мясом. Беру чашу с фруктами и послушно следую за молодым на’ви, который уже поднялся с места и бодрым шагом направился к хижине Ронал. — Ты просто не понимаешь, как долго я этого ждал, — любопытство внутри боролось с желанием не углубляться в личную жизнь Аонунга, но моё мнение мало интересовало идущего рядом парня, — малыш Ао постоянно надо мной издевался, а теперь я спокойно могу ответить ему тем же. — У нас с ним нет чувств друг к другу, — Та’кук довольно косится в мою сторону и усмехается. — Сделаю вид, что я тебе поверил. Он останавливается у входа в хижину Ронал, пропускает меня вперед и заходит следом. Кроме Ронал и Тоновари, в хижине находилась еще и Цирея. Девушка сидела с братом и заплетала его волосы. Увидев меня, она лучезарно улыбнулась и помахала мне гребешком, которым до этого расчесывала будущего вождя. Сам Аонунг сидел спокойно, его глаза были прикрыты, но стоило нам с Та’куком войти в хижину, как он тут же оживился. Его удивленный взгляд метался от меня к его другу, пока последний здоровался со всеми присутствующими в хижине на’ви. — И давно вы успели познакомиться? — тихо интересуется сын вождя, слегка наклоняясь в мою сторону. — Только что, встретились у очага. Я решила не углубляться в подробности и не рассказывать о неловком разговоре с одним из его друзей. Аонунг перевел взгляд на молодого на’ви как раз в тот момент, когда он развернулся к нам. Их взгляды встретились, и наследник клана Меткаина напряженно прижал к голове уши, заметив загадочную, но очень хитрую улыбку на лице старшего товарища. Мне вдруг показалось, что я зря привела его сюда; отношения у них, судя по всему, очень странные, возможно, Та’кук наврал мне, когда сказал, что они друзья. Тогда зачем было помогать мне? — Как ты себя чувствуешь, безумец? — он садится рядом и ставит около Аонунга тарелку с мясом. Выражение лица сына вождя тут же смягчилось, и он позволил себе расслабиться, — Ты пропустил такое, всю деревню на уши поднял. Аонунг снова прижал уши к голове, но теперь уже так смущенно, словно он не сын вождя, а девушка на’ви, которой сделал комплимент парень, к которому она неровно дышит. — Так и не расслабляйся в следующий раз, — Та’кук выглядел так, словно слова друга его оскорбили. — Да расслабишься с вами, твоего илу выбросило на берег вместе с тобой, пришлось отбивать тебя у него, — наследник клана Меткаина сжал руку в кулак и приложил его к губам в попытке скрыть улыбку, а сидящая за его спиной Цирея принялась тихо хихикать, уткнувшись лбом в плечо брата, — это вам сейчас смешно, я думал он нас всех там зашибет, Коёна вообще с ног сбил, ходит теперь с огромным синяком. — Жить будет? — Да замолчи ты! Пока парни ругаются, переключаю свое внимание на Цирею, которая решила продолжить свое занятие. Девушка аккуратно заплетала достаточно длинные волосы Аонунга в мелкие косички на голове, а затем закрепляла их маленькими темными лесками, чтобы те не расплелись. Она аккуратно разбивает их на тонкие темные пряди и ловко переплетает их между собой. Ее осторожные и размеренные действия навлекли на меня очередную волну воспоминаний. *** — Сиди смирно, — закатываю глаза, когда подруга делает мне очередное замечание. Я не знаю, сколько мы уже так сидели, но мягкий мох на древесной коре стал казаться мне жестким и колючим, из-за чего я ерзала и получала от подруги гневные вздохи и тихое, недовольное шипение. — Долго еще? — Терпи, не пойдешь же ты так в горы, — мысли об обряде икнимайя не давали мне покоя с самого детства. В нашем клане уже были наездники икранов — Рай’ук и его сестра Киюна. Они были старше, и мое сердце замирало каждый раз, когда я видела этих двоих, парящих высоко в небе на своих икранах. Я могла долго наблюдать за тем, как они рисовали петли в воздухе и камнем падали вниз, а затем снова поднимались вверх, стоило им приблизиться к земле так близко, что остальные жители деревни в ужасе разбегались. Из-за таких «развлечений» им часто попадало от старейшин и моего Энтока, которому они порой случайно срывали охоту, но они и не думали останавливаться на достигнутом, на зло всем продолжая свои тренировки. — Да хоть голышом, все равно пойду, — Камау тяжело вздохнула и принялась заплетать новую косичку. Глаза закатились сами собой, а по телу прошла приятная волна дрожи, когда подруга принялась разбирать мои локоны на мелкие пряди. — Что об этом думают твои родители? — теперь настала моя очередь тяжело вздыхать. — Было тяжело, но мне удалось их уговорить, — больше всего моим решением был недоволен мой Энток. Он считал это откровенной глупостью, и его бросало в дрожь каждый раз, когда я заводила разговор об этом. Укавла тоже не была рада этому, но она относилась к моим желаниям более спокойно, даже договорилась с на’ви клана Типани, чтобы они взяли меня с собой. Бейда’амо, один из великих воинов клана, прославился не только своей силой, но и умением управлять икранами, именно он ведет молодых охотников в горы Икнимайя. — Когда ты отправишься? — Рано утром, возьму пали и поеду в деревню Вайяха, чтобы встретиться с Бейда’амо и другими, оттуда уже отправлюсь в горы, — я пыталась уговорить Камау отправиться со мной, но девушка оставалась непреклонна и говорила, что нет лучше спутника, чем палулукан. Я лишь кивала, но прекрасно помнила о том, что эта свирепая воительница Анурай до дрожи в коленях боится высоты, поэтому предпочитает не подниматься на верхние ярусы Дерева дома и не смотреть вниз, когда ей нужно было подняться выше второго яруса. — Смотри, не умри мне там, — слышу, как она улыбается, и начинаю улыбаться тоже, — а то это будет самая глупая смерть в клане. Буду лично рассказывать потомкам, как одна обезумевшая женщина, которой не сидится на месте, отправилась в горы, чтобы научиться летать, да там и померла. — Я прошла Унилтарон, Камау, мне уже ничего не страшно. — А я почти закончила, — слышу, как она затягивает последнюю косичку и завязывает на ее конце тяжелую бусину, — всё. Бусины из камней Дерева душ тяжелее костяных или деревянных, поэтому непривычно, но довольно приятно тянут волосы и создают новый, непривычный звук при соприкосновении друг с другом. — Вот знаешь, Моран, ты странная, — поворачиваюсь к подруге и вопросительно вскидываю брови, — все девушки носят красивые бусины, из костей там, речных ракушек, да и того же дерева, а тебе камни из-под ног понравились, вот Типани удивятся, когда тебя увидят. Подумают, что мы все здесь сумасшедшие. Вместо ответа подцепляю пальцами леску на шее, увешанную точно такими же бусинами из точно таких же темных камней, и поднимаю выше, чтобы подруга смогла их увидеть. В ее больших золотистых глазах я вижу осуждение, но это лишь сильнее веселит меня. — Ngal skxawng lu, Morang. — Oel omun. *** Вздрагиваю, когда моего колена касается теплая рука. Этим кем-то оказалась Цирея, которая закончила плести косички, а теперь сидела и наблюдала за мной. Заметив, что я на нее реагирую, девушка слабо улыбнулась и протянула мне круглый фиолетовый фрукт, который до этого крутила в руке. — Ты устала, Моран, тебе нужно поесть и отдохнуть, — принимаю фрукт из рук Циреи и перевожу взгляд на Аонунга. Пока я мечтала, Та’кук успел уйти, поэтому теперь парень сидел и тоже меня разглядывал. Он едва заметно улыбается, глядя на меня в ответ, и я снова чувствую себя странно. Что-то переворачивается в районе груди, от чего мне становится легче, но затем былая тяжесть возвращается, непонятные мне чувства смешиваются внутри, и от этого хочется кричать. Боль пережитых событий заставляет меня чувствовать вину из-за нового, совершенно незнакомого мне чувства, и не дает забыться и освоиться на новом месте, повиснув на мне валуном и мешая жить дальше. Наши старейшины всегда говорили, что на’ви без прошлого — лишь пустое тело, такое же, как у сноходцев, и лишь воспоминания, переживания, пережитый опыт и дорогие сердцу моменты делают нас теми, кто мы есть, делают нас живыми, но они не говорили, что делать, если эти воспоминания причиняют боль, каждый раз надрываясь, как края незажившей раны. Мне пришлось оставить позади всю мою жизнь, все то, что было так дорого моему сердцу, и еще несколько дней назад я была готова отдать все на свете, чтобы вернуться в то время, но теперь от этих мыслей какая-то часть меня бунтовала, желая оставить все так, как есть, словно в Ава’алту было что-то, что очень сильно меня держало. Еще одна вещь, которая почему-то не давала мне покоя — встреча с женщиной Нера’нак. Почему она так недружелюбна? Та’кук сказал, что она ко всем так относится, но разве это правильно? Она была на удивление тихой для своего возраста, ведь на’ви в возрасте зачастую утрачивают способность бесшумно передвигаться из-за ненадобности, но эта женщина передвигалась тише, чем все охотники, которых я знала, и так же тихо и быстро исчезала, словно навязчивое видение, оставляя за собой странный, можно даже сказать зловещий шлейф в памяти. — Ребята, — начинаю весьма неуверенно, так как какая-то часть меня подсказывает, что это не совсем удачная идея, если верить рассказам Та’кука, но мое любопытство в очередной раз берет верх. Аонунг и Цирея отрываются от еды и вопросительно поднимают на меня глаза, от чего мне тут же становится неловко. Слегка откашливаюсь, прочищая горло, и продолжаю: — что вы знаете про Нера’нак? Оба одновременно поджимают губы и с сомнением косятся друг на друга. Первым заговорить решается Аонунг. — Зачем тебе эта Нера’нак? — Хочу знать про нее больше, — он подозрительно прищуривает глаза, после чего недовольно вздыхает и откладывает недоеденный кусок мяса. — Что ты хочешь знать?