𝐏𝐱𝐚𝐧 𝐥𝐢𝐯𝐮 𝐭𝐱𝐨 𝐧𝐢'𝐚𝐰 𝐨𝐞 𝐧𝐠𝐚𝐫𝐢

Старейшины клана Меткаина сидели в неестественно большой лодке, которая была создана лучшими мастерами клана специально для этого праздника воссоединения. В свете звезд и пары небольших фонариков три худощавые фигуры, увешанные праздничными украшениями и с ног до кончиков ушей покрытые ритуальными рисунками, выглядели довольно жутко и неестественно. Онанту сидел между двумя соплеменниками, время от времени дергая острыми полупрозрачными ушами, стоило хоть кому-то неосторожно шлепнуть по водной глади. В руках он вертел плетеный мешочек с ракушками — его излюбленными помощниками в повседневной жизни. С их помощью Онанту мог не только узнавать о чувствах и переживаниях других на’ви, но и предсказывать время, в которое рыбакам удастся добыть больше всего рыбы, указывать места, где меткаинки смогут собрать самые спелые фрукты, а самое главное — общаться с Великой Матерью. Этот мешочек дал ему возможность не только смотреть, но и видеть. Онанту не нужно было зрение, чтобы понять, что его соседка справа чем-то встревожена. Нера’нак который день была сама не своя. Он кожей ощущал, как недовольно метался из стороны в сторону ее хвост, когда Муката спрашивал, что же на этот раз послужило причиной ее плохого настроения, но женщина лишь брезгливо дергала ушами и отворачивалась, делая вид, что очень занята и у неё нет времени на пустые разговоры. Онанту слышал, как громко ударяются друг об друга небольшие тыквенные кувшины, когда она, о чём-то сильно задумавшись, задевала рукой один из них. Что-то доставляло его знакомой дискомфорт, но ему никак не удавалось понять, что же это было, ведь каждый раз, когда ему казалось, что он вот-вот всё поймёт, ответ ускользал от него, словно ловкая, проворная рыба, которую Онанту пытался выловить голыми руками. Сейчас, на первый взгляд спокойная, Нера’нак сидит рядом, неестественно выпрямившись, пока ее пристальный взгляд мечется по поверхности тёмных вод, словно она кого-то ищет. — Nera'nak. Kempe si nga? — женщина дергается от неожиданности, выпуская из рук часть тяжелых коралловых бус, которые до этого нервно перебирала пальцами. Муката, который до этого сидел и со скучающим видом разглядывал плескающихся в воде на’ви, тут же навострил уши и слегка подался вперед, словно это поможет ему слышать лучше. — Ничего, — хриплый тихий голос Нера’нак резанул ухо Онанту, и он едва заметно дернул им, желая избавиться от неприятного ощущения. Мужчина незаметно для знакомой сунул руку в раскрытый мешочек и принялся перебирать длинными пальцами небольшие ракушки разных форм, пока не зацепился за ту самую. Он почувствовал ее. Как только он аккуратно выудил ракушку из мешочка в свою ладонь, на его лице появилась легкая улыбка. Белая ракушка, Онанту прекрасно ее помнит. Она так беспокоит женщину? Давно ли? Мужчина мысленно поставил себе засечку, чтобы подумать об этом чуть позже. Вдруг Нера’нак замерла, а взгляд ее больших серо-голубых глаз уперся в темноту, где плескались меткаинки во главе с дочерью Тса’хик. Среди всех этих девушек женщине без труда удалось найти чужую. Длинные белые косички были собраны в сложную прическу, лишь некоторые из них свисали по обе стороны от ее бледного лица. Несмотря на традиционный наряд Меткаина, незнакомка не вызывала у Нера’нак теплых чувств. Наоборот, женщину отталкивало то, что она пытается быть похожей на них. Она чужая, и это не изменится. Тяжелый взгляд Нера’нак не остался незамеченным, и вскоре лесная девушка обернулась, встречаясь с ней глазами. В этот раз она не спешила отводить взгляд, лишь молча смотрела на нее в ответ, словно от этой игры в гляделки зависела вся ее жизнь, но все это заметила Цирея, которая тут же поспешила одернуть подругу. Над ухом женщины раздался тихий смешок, из-за чего она поспешила отвести взгляд от компании девушек, поджав острые уши. — Правда ничего? — Онанту был более чем доволен ситуацией, и это не укрылось от его соседа слева, который, глядя на это, лишь задумчиво хмыкнул, бродя где-то глубоко в своих мыслях. *** Холодная вода неприятно облизывала кожу, оставляя на ней мокрые следы и заставляя вздрагивать от каждого дуновения не менее холодного ветра, что не укрылось от внимательного взгляда дочери Тса’хик. — Тебе холодно? — моих сил хватило лишь на слабый кивок, но и этого подруге было более чем достаточно. Девушка подплывает ближе, и я чувствую ее теплые руки, которые обнимают меня за плечи и прижимают ближе. Сама Цирея была теплая, словно холодная вода ей нипочем, — Не переживай, со временем ты привыкнешь. Вдруг взгляд больших голубых глаз переместился ниже, и она вскинула брови, прикрыв ладошкой открытый от удивления рот. — Это украшение Ао? — отойдя от шока, дочь Тса’хик аккуратно подцепила пальцами грубый зеленый шнурок, пристально разглядывая клык морского хищника. Несмотря на то, что это зуб, он необычным образом переливался под светом множества звезд, смущая меня еще больше, ведь, как мне казалось, из-за его переливов его сможет увидеть любой желающий. Цирея все так же держала его в руке, явно ожидая, что я расскажу, как он оказался у меня, но, к моему счастью, нас прервал очередной всплеск воды. Моим спасителем оказался еще один тулкун, но этот по размеру был меньше Отто. Этого было вполне достаточно, чтобы отвлечь внимание Циреи от украшения на моей шее. Девушка выпустила его из рук и повернулась в сторону шума. «Я тебя вижу, Леа», — тулкун радостно захлопал плавниками, обдавая нас холодными брызгами, из-за чего я инстинктивно прикрылась руками. Цирея протянула к ней руку и ласково погладила грубую кожу, от чего ее духовная сестра довольно сощурила золотые глаза, — «это моя подруга, ее зовут Моран.» «Рада познакомиться», — в ответ на это тулкун снова щурится и урчит, выражая согласие. — Ты ей тоже нравишься, — дочь Тса’хик забирается на спину существа и протягивает мне руку, приглашая залезть следом. Ноги тут же обжигает теплом кожи необычного существа. Цирея садится и утягивает меня за собой, — здесь так красиво. Она поднимает глаза к небу, усыпанному бессчетным количеством звезд. Последовав ее примеру, я принялась разглядывать ночное небо. — Мой отец учил меня, — пробежавшись взглядом по темному полотну, без труда нахожу две наиболее яркие звезды и указываю в их сторону рукой, привлекая внимание Циреи, — если забраться на самую вершину Дерева Дома, то можно увидеть их прямо над собой. Так можно было найти дом, если ты заблудишься в лесу. Редко кто из на’ви клана Анурай мог заблудиться в собственном доме, но маленькие дети зачастую пытались тайком сбежать в лес. Их ругали за это, но все же учили находить свой дом по звездам, чтобы они всегда могли вернуться. — Расскажи что-нибудь о своей семье, — девушка смущенно опустила голову и обняла себя большим хвостом. Было видно, что ее смущает собственная просьба, ведь за все время моего нахождения в клане Меткаина про свою семью я почти ничего не рассказывала, и, возможно, чутье Циреи подсказывало ей, что на то у меня были свои причины. Я принялась перебирать в голове все свои воспоминания, выбирая, что ей лучше рассказать. — Кенту, старейшина Анурай, много знал о звездах, — подруга, которая уже и не надеялась получить от меня ответа, заметно встрепенулась, заинтересованно дергая ушами. От воспоминаний об этом на’ви в груди разлилось теплое приятное чувство, заставившее меня невольно улыбнуться нахлынувшим воспоминаниям, — я часто ходила к нему, чтобы послушать. *** Я поднималась все выше и выше по спиральной лестнице Дерева Дома, с каждым разом стараясь ступать все тише и тише. После солнечного дня поросшая мхом древесная кора приятно грела ступни, пока легкий ветер обдавал кожу ночной прохладой, заставляя меня покрыться мурашками. По пути я встречала других на’ви, которые шли к своим гамакам, но чем выше я поднималась, тем реже становились такие встречи. На самой вершине Дерева Дома обустроились старейшины моего клана. Хоть они и проводили большую часть дня в Костяных святилищах, однако ночью их можно было найти только здесь. До моих ушей доносится тихий звук ударяющихся друг об друга мисок, и я невольно пригибаюсь, вспоминая обо всем, чему меня учил отец. Охотник должен быть бесшумным. Кенту сидит ко мне спиной, обложившись разными мисками и пучками сушеных трав. В глаза тут же бросается большое количество костяных украшений, которыми буквально увешан мужчина. Отражая свет огня, что Кенту развел в небольшой огненной чаше неподалеку, все эти украшения светились, выделяя его на фоне темной листвы. — Morang te Ruämmì Ukawla'ite, — он даже не повернулся, но по его голосу было слышно, что он улыбается. — Wiya! — скрываться больше не было смысла, и я подхожу ближе. У нас это было чем-то наподобие игры. С самого детства я не оставляла попыток застать мужчину врасплох, но тот всегда чувствовал мое появление, пресекая всякие попытки подобраться к нему со спины, — Как долго? — Не так долго, как ты думаешь, — он придирчиво рассматривает пучок темно-фиолетовых трав, а затем откладывает их в стоящую рядом чашу, — Энток хорошо постарался, ты делаешь большие успехи. Обхожу мужчину и сажусь напротив, наблюдая за тем, как он выискивает что-то среди лежащих вокруг него трав. — 'Upe lu pole'un? — Кенту достал из миски небольшой пучок темных сушеных цветов. Он часто устраивал мне подобные проверки, чтобы убедиться, что на занятиях я слушала его внимательно. — Syekalin, — на его лице появляется едва заметная улыбка, и он кладет цветы обратно, доставая небольшой мешочек и протягивая его мне. Внутри находилось несколько крупных темно-синих семян, — Pxiwll. Зачем тебе все это? — Близится Охотничий праздник, нужно начинать готовиться, — он забирает из моих рук мешочек и отставляет чашу в сторону, намекая, что я могу озвучить цель своего визита. — Завтра я отправляюсь к Типани для обряда икнимайя и… — Хочешь знать, как пройдет? — киваю, на что Кенту лишь тяжело вздыхает и указывает рукой на темное полотно небес, — Посмотри, ни одной звезды, очень плохой знак, я ничем не смогу помочь тебе сегодня. И правда, ни одной звезды. Мужчина заметил мое напряжение и подался вперед, кладя руки мне на плечи. Анурай верили, что старейшин выбирает сама Эйва. Она выбирает лучших из лучших, чтобы вести народ, и это была правда. Мне вдруг стало так легко, словно Кенту смог забрать весь мой страх и волнение одним лишь своим прикосновением, это ли не чудо? — Это не значит, что ты не справишься, — он улыбается, слегка хлопая меня по плечу, — но такого давно не было, не думай об этом, сосредоточься на том, что более важно. Txopu rä'ä si, ma Olo'eykte. Вернись к нам. *** — Он был мудрый, много знал, много видел, — Цирея понимающе кивнула, а ее духовная сестра тихо заурчала, напоминая о своем присутствии. Я вздрогнула, и подруга покрепче ухватила меня за плечо, не давая свалиться со спины тулкуна. — Тише, — откуда-то сзади послышались всплески, и спину тут же обдало холодной водой. Мы с Циреей вскрикнули от неожиданности и принялись искать нарушителя нашего спокойствия. Или нарушителей. Из воды выглядывали Дейшана и Куцати, явно довольные собой. Увидев наши удивленные лица, Дейшана засмеялась, после чего скрылась в темной воде по самые глаза. — Сплетничаете без нас? — Куцати оперлась руками на плавник Леа и вынырнула из воды, не забыв при этом погладить духовную сестру своей подруги, — Придется рассказывать всем, мы очень любопытные. — Вспоминали прошлое, — Цирея улыбнулась и погладила меня по плечу, — куда вы пропали? Я долго не могла вас найти. — Мне больше интересно, куда пропала Моран в самом начале праздника, — Куцати и Дейшана обменялись загадочными взглядами и придвинулись ближе, словно хотели поделиться с нами чем-то очень важным и сокровенным, но боялись, что кто-нибудь может нас подслушать. — Я видела, как она куда-то ушла с Аонунгом, — сердце пропустило удар, когда я услышала имя будущего Оло’эйктана. Дейшана заметила мое смятение и продолжила, явно довольная такой реакцией, — мы с Куцати пол вечера потратили, чтобы их найти, так и не смогли… — Интересно, куда они делись? — Куцати широко распахнула глаза, выражая удивление нашему с Аонунгом исчезновению. Цирея отвернулась и прикрыла лицо руками. Как бы тихо она не смеялась, ее выдавали подрагивающие плечи и хаотичный стук мелких ракушек, которыми была усыпана ее нагрудная повязка. — Ftang nga! — Дейшана улыбнулась и показала мне язык, после чего снова скрылась в воде. Я не придумала ничего лучше, кроме как броситься за меткаинками в воду. Заметив это, Куцати вскрикнула и спрыгнула в воду вслед за подругой. Поймать их в воде мне было нереально, поэтому наши догонялки быстро переросли в состязание, кто кого сильнее обрызгает. Нас не особо волновали проплывающие мимо на’ви и тулкуны, косые взгляды, которые кидали на нас более старшие представители клана. Мы просто наслаждались игрой, словно маленькие дети. Словно все хорошо. Внезапно я почувствовала жжение в затылке. Сначала я решила, что это коса все еще ноет после встречи с «друзьями» Аонунга, но, притронувшись к ней, стало понятно, что дело здесь вовсе в другом. Обернувшись, я принялась искать источник моего дискомфорта, но искать долго не пришлось. Не так далеко от нас находилась большая лодка, в которой сидели старейшины клана Меткаина, среди которых я без труда узнала уже знакомую мне женщину. Она сидела с краю и пристально меня разглядывала. Они сильно отличались от старейшин нашего клана; здесь к ним относятся как к кому-то высшему, как к Тса’хик или Оло’эйктану, у нас было не так. У Анурай старейшины были такими же членами семьи, как и остальные на’ви. Старейшины Анурай знают больше остальных, но они всегда хотели делиться своими знаниями с другими. Из очередного потока мыслей меня в буквальном смысле вырвала Цирея. Девушка взяла меня под локоть и слегка тряхнула, заставляя обратить на нее внимание. — Не надо, — прошептала подруга, подтаскивая меня ближе к боку Леа, — Нера’нак не любит, когда на нее так смотрят. Вопреки предостережениям девушки, я еще раз обернулась, чтобы разглядеть других на’ви, которые сидели с ней в одной лодке. Женщина больше не смотрела на меня, теперь ее взгляд был прикован к старому мужчине, что сидел по центру и довольно улыбался. *** Не только старейшины наблюдали за этой ситуацией. Сын вождя все так же сидел в лодке, разговаривая со своим духовным братом, то и дело кидая мимолетные взгляды в сторону шумных девушек. Изначально Отто старался не обращать на это внимание, но терпение тулкуна лопнуло, когда он в очередной раз заметил, что его брат снова витает где-то в облаках, выискивая кого-то среди резвящихся в воде на’ви и тулкунов. «Ты меня слушаешь?» — Аонунг дернулся и снова обратил внимание на своего духовного брата. «Конечно», — несколько пар золотистых глаз недовольно сощурились, намекая на то, что тулкун не особо верит в правдивость его слов, — «что с тобой, Отто?» «Это с тобой что», — будущий вождь нахмурился и прижал к голове острые уши. Отто редко когда читал ему нотации, но в этом все равно было мало приятного, — «это все из-за Моран? Ты переживаешь?» Этот вопрос застал Аонунга врасплох. Ему всегда было некомфортно от подобных вопросов, кого бы это не касалось, но он всегда чувствовал себя просто ужасно, когда разговор заходил о Моран. В такие моменты будущий Оло’эйктан ощущал, как все его нутро сжимается, а он сам начинает закипать, но о причине никогда не задумывался, да и зачем ему это. Вот и сейчас Аонунг сидел, сжавшись под пристальным взглядом своего товарища, и чувствовал, как в нем снова что-то вскипает. «Следить за ней — моя обязанность. Отец сказал…» «Разве это тебе сказал твой отец?» — тулкун подплыл как можно ближе к лодке, словно не хотел, чтобы кто-то другой смог их услышать. От его действий лодку качнуло, и Аонунг оперся рукой о шершавый бок своего брата в попытке удержать равновесие, — «твоей задачей было лишь обучить ее, сделать одной из Меткаина, остальное ты придумал себе сам». Наследник клана Меткаина сидел в лодке, то открывая, то закрывая рот. Ему нечего было сказать. Отто был прав, все, что он сейчас делал — не его забота. Аонунг давно уже сделал все, что должен был, но по-прежнему оставался рядом с Моран, даже если в этом не было никакой нужды. Или все же была? Кому это было нужно? Ему. Ответ до безумия простой и очевидный, но он никогда об этом раньше не думал. Зачем она ему? Аонунг всегда считал, что он просто к ней привык, ведь сложно не привыкнуть к тому, с кем ты вынужден проводить почти все свое время. Вынужден ли? Или же действительно хотел? «Она помогает мне избавиться от Куцати», — очередная попытка защититься, но он сам прекрасно понимает, что это давно уже не так. Он и думать о ней забыл, настолько этот союз казался ему невозможным. «Посмотри на себя, Ао. Только очень внимательно», — Аонунг сделал то, о чем Отто его попросил, но ничего удивительного не обнаружил, о чем поспешил сообщить своему брату, который лишь снисходительно сощурился, — «ты ничего не понимаешь, потому что для тебя это естественно, но я никогда не видел тебя таким. Тот Ао, которого я знал раньше, не позволял никому себя касаться, и сам этого не делал». Сын вождя снова осмотрел себя, и теперь он понял, о чем именно говорит его духовный брат. Парень взглядом прошелся по многочисленным белоснежным узорам, что покрывали его руки и плечи, поднимаясь на шею и украшая лицо. Отто снова оказался прав, Аонунг действительно не любил чужие прикосновения, особенно от девушек, да и сам старался не прикасаться к ним без веской причины, поэтому многие из них считали его высокомерным, но его это не особо волновало. Тулкун же неумолимо продолжал: «Да и ты никогда никому ничего не дарил, насколько я помню», — а он хорошо это помнит, у тулкунов прекрасная память. Рука Аонунга непроизвольно потянулась к шее, чтобы нащупать уже привычное украшение, но вместо него пальцы накрывают леску, полную округлых бусин, которые плотным кольцом обвили его шею, — «ты никогда с ним не расставался. Что же случилось такого, что ты решил подарить его ей?» Аонунг уже не слышал его. Лишь бешеный стук своего сердца, который бил по вискам и, как ему казалось, был слышен и остальным. Теперь он сидел, вперившись невидящим взглядом куда-то в темные воды, и пытался хоть как-то переварить все то, что сказал ему духовный брат. Он удивлен? Напуган? Растерян? Может, все сразу? От беспорядочных размышлений его отвлек довольно громкий звук, оповещающий всех на’ви о том, что необходимо вернуться в деревню. «Подумай обо всем, Ао, и не наделай глупостей», — сын вождя растерянно кивнул, хватаясь за весло до побеления костяшек пальцев. Тулкун скрылся под водой, оставляя духовного брата наедине со своими мыслями. Однако, его одиночество длилось недолго. Вскоре до его ушей донесся тихий всплеск воды, и лодка качнулась. Аонунг знал, кто это, и от этого его сердце забилось еще сильнее. *** — Поплыли с нами, — Цирея забралась на плавник своей духовной сестры, протягивая мне руки, — Леа нас быстро довезет. — Спасибо, но я хотела бы найти Аонунга. Мне неловко, что я его оставила, — подруга ничего не говорит, лишь хитро щурит бирюзовые глаза и подносит ладонь к лицу, пряча за ней смущенную улыбку. Мне действительно было неловко перед парнем и я очень надеялась, что его не задел мой выбор. В конце-концов, ему надо было побыть наедине со своим тулкуном, ведь они так редко видятся, если верить рассказам Циреи. Среди многочисленных на’ви и тулкунов мне быстро удалось найти нужную мне лодку. Сын вождя сидел ко мне спиной, перебирая в руках массивное весло. Мне хотелось поделиться с ним впечатлениями от знакомства с духовной сестрой Циреи, но слова будто застряли где-то внутри, когда я заметила, в каком он состоянии. Аонунг все так же сидел ко мне спиной, прижав к голове уши и обняв себя широким хвостом. Чем дольше мы так сидели, тем сильнее давила на меня эта неловкая тишина, заставляя напрячься всем телом подобно Аонунгу, который за это время так и не сдвинулся с места. В какой-то момент стало настолько невыносимо, что я решилась прервать эту тревожную тишину. — Все хорошо? — стоило мне подвинуться ближе к нему, как парень тут же дернулся, словно я была диким палулуканом, который вот-вот откусит ему голову. — Да, — холодно бросил через плечо сын Оло’эйктана, опуская весло в воду, — держись крепче. Всю дорогу до Ава’алту мы плыли молча, каждый был погружен в свои мысли. Я старалась не смотреть на Аонунга, а он, судя по всему, старался делать то же самое. Его так сильно обидел мой уход? Я сделала что-то не так? В голове крутились разные мысли, но ни одна из них не была озвучена. Мое внутреннее чутье подсказывало мне, что сейчас было не лучшее время для подобных разговоров, парень вряд ли что-то мне расскажет. Что-то похожее я чувствовала в первые дни нашего знакомства, когда мы с будущим вождем клана были готовы перегрызть друг другу глотки, но тогда это казалось таким естественным, а теперь, когда у нас сложились более-менее теплые взаимоотношения, это казалось чем-то, что вызывало жуткий дискомфорт и неприятное, тяжелое чувство, сдавливающее грудную клетку. Я почувствовала облегчение, когда мои ноги коснулись шершавой поверхности моста, но это облегчение быстро сменилось растерянностью, ведь Аонунг не спешил покидать лодку. — Мне подождать тебя? — Иди, я закреплю лодку. Парень поспешно скрылся под многочисленными плетеными мостами, оставляя меня в полном одиночестве. Мы прибыли позже остальных жителей деревни, и все они уже благополучно разошлись по своим хижинам, готовясь ко сну. Нужно тоже идти, а завтра найти Аонунга и выяснить причину его резкой смены настроения. Как оказалось, сказать было намного легче, чем сделать. Утром я обошла все поселение, но найти его так и не смогла, поэтому после тщетных поисков было решено обратиться за помощью к Цирее, которую я нашла возле хижины Тса’хик Ронал. Девушка сидела у входа и плела из разных лечебных трав косички, чтобы в дальнейшем их было легче использовать в работе. Заметив меня, девушка улыбнулась и поманила меня рукой. — Смотри какие, правда красиво? — она вытащила из корзины уже готовую косичку и протянула мне. — Очень, — Цирея довольно улыбнулась и вернулась к своему занятию, — ты не видела Аонунга? Я с самого утра не могу его найти. Девушка перестала плести и растерянно нахмурилась. Тонкие острые уши то прижимались к голове, то вставали торчком, словно она знала что-то, но не решалась мне об этом рассказать. — Он пришел вчера поздно, у него было плохое настроение, — она отложила травы в сторону и подперла руками подбородок, задумчиво вглядываясь в переливающуюся поверхность воды, — я пыталась узнать у него, что случилось, но он просто отмахнулся от меня и ушел к себе. *** Аонунг долго топтался у порога маруи, не решаясь зайти внутрь. После разговора с Отто он чувствовал себя просто отвратительно, словно его пожевала и выплюнула налютса. Сын вождя надеялся, что все уже легли спать, и он сможет спокойно подняться к себе и избежать лишних вопросов, но стоило ему зайти внутрь, как он нос к носу встретился с Циреей. — Почему ты не спишь? — девушку передернуло от резкого тона старшего брата, но она решила не обращать на это внимания, ведь ее интересовали совершенно другие вещи. — Как прошел вечер? — будущий Оло’эйктан сделал глубокий вдох и попытался обойти сестру, но та преградила ему дорогу и слегка сощурилась, вглядываясь в его лицо, — Что-то случилось? — Все прекрасно, — парень берет сестру за плечи и обходит ее, оставляя стоять у входа в маруи. Ему хотелось быстрее уйти к себе, чтобы не разбудить родителей и наконец-то побыть одному. Из груди невольно вырвалось недовольное рычание, когда он услышал за спиной торопливый звук шагов. Она теперь от него не отстанет. — Что с тобой такое…? — тихо зашипела Цирея, но тут же осеклась, стоило брату резко развернуться в ее сторону. — Во имя Великой Матери, Цирея, — Аонунг наклонился, чтобы сравняться с сестрой по росту, и раздраженно прошипел ей в лицо: — оставь. меня. в покое. Какое-то время они стояли в абсолютной тишине и молча смотрели друг другу в глаза, словно между ними завязался безмолвный спор. Первой сдалась Цирея. Девушка прижала уши к голове и опустила глаза в пол, в то время как будущий вождь клана быстро скрылся в своем маруи, словно его здесь и не было. Цирея еще какое-то время стояла, растерянно хлопая большими глазами. Она давно не видела брата в таком настроении, но, зная его характер, в таком случае Аонунг лучше умрет, чем скажет правду. Он никогда не любил делиться переживаниями, и этот раз не стал исключением.