Несоответствие

      Вторым человеком, который узнал, что с Ллойдом что-то было не так была Ния. От неё вообще сложно что-то скрыть, как он знал, но надеялся, что скрывать свой секрет получится дольше.       Из-за плохого питания и постоянного стресса месячные у Ллойда не имели чёткого цикла. После резкого взросления организм только начинал перестраиваться, так несколько первых месяцев они не беспокоили Зелёного Ниндзя. Ллойду нравилась свобода от невыносимых спазмов и обильных выделений, на которые отвратительно смотреть.       Так было только первое время.       Условия жизни Ллойда теперь были лучше, нежели в интернате. Он стал значительно больше спать и правильней питаться, а так же его физическое здоровье улучшилось в целом. Может, он и стрессовал немного во время битв и сражений, но это было не так значимо, раз однажды он проснулся посреди ночи, чувствуя как между бёдер всё неприятно липкое. Он тут же откинул одеяло и растерялся, увидев на простынях и пижамных штанах кровь. Хотелось громко выругаться, да никак — в другой части комнаты мирно спала Ния, с которой они делили комнату. Она бы не оценила, если бы проснулась посреди ночи от брани. Ллойду в целом было сложно отучиться материться и получалось это с трудом. Нет-нет, да где-то и всплывёт некультурное выражение.       В панике он вскочил с кровати и, стараясь шуметь как можно тише, раскопал в шкафе сменную пару белья и побежал в душ.       Так отвратительно чувствовать, как кровь пропитала пижамные штаны и скатывалась по ногам.       Месячные — одна из тех вещей, которую Гармадон ненавидел особенно сильно в своём неправильном организме. Это было нечестно, что он не собирался рожать или как-либо использовать свою матку, но был вынужден терпеть все выкидоны организма. Как он только не понял, что что-то не так? Ведь и подташнивало последние несколько дней, а думал, что траванулся едой Коула, и волосы быстрее становились грязными аж приходилось мыть каждый день, ещё и причёска была короткой, что делало всё хуже; кожа покрылась прыщиками; самое главное — когда он ложился спать на живот, накануне вечером, грудь болела. Как он не заметил, учитывая это всё?       Ллойд думал об этом в душе, желая отвлечься на что угодно, когда водил ладонью по бёдрам, смывая подсохшую кровь, отчего вода стала оранжевой и неприятно пахла металлом. Руку надо было поднять выше, чтобы промыть и вульву, да страшно. От слабости, вернувшийся тошноты и нежелание прикасаться к этой части тела Ллойд весь дрожал. Ему противно думать об интимном месте, зная, что там далеко не тот набор, с которым было бы комфортно, касаться — ещё ненавистнее.       Приходится взвешивать, что лучше: чувствовать дисфорию из-за очередного напоминания, что у него женские половые органы, или чувствовать себя плохо из-за того, что льющийся сверху поток воды плохо промыл лобковые волосы, слипшиеся от крови?       Выбор очевиден.       Ллойду не хочется брать общую мочалку и приходится справляться самому. Пока из душа бежит вода, он не замечает, что плачет.       Всё внимание сосредоточенно на стикающую рыжую жидкость, которая стала темнее. Запах становится всё отчётливее и в носу начинает сверлить. Кровь не перестала идти.       Когда Ллойд вываливается из душевой кабинки, он ели как находит силы, чтобы вытереть лишнюю влагу полотенцем и натянуть ночную рубашку.       А потом до него доходит, что у него нет прокладок. Тошнота, уже и без того невыносимая, становится хуже и Ллойд чувствует, как к горлу подступает огромный ком ужина. Он с грохотом падает перед туалетом, уверенный, что на коленях останутся синяки, и наклоняяется. В этот момент он замечает, что плачет и всё кажется невероятно убогим, учитывая, что в мыслях тут же всплывают ошмётки чужих фраз. Почему судьба вообще так сильно ненавидит его?       Ллойда тошнит, у него болит, кружится голова, живот дичайше сильно болит из-за спазмов, а матка продолжает выталкивать сгустки крови. Ещё и эти тупые слёзы. Он такой слабый и никогда не сможет стать настоящим парнем, ведь «мальчики не плачут, только девки, следовательно ты девчонка». И не важно как бы сильно Ллойд не кричал, что он мальчик — даже, когда воздух из лёгких выбивали пинком в рёбра. Ничего не отменяет того факта, что Ллойд — чертовски слабый и никогда не будет нормальным парнем.       Даже плакать перестать не может.       Ещё и этой грёбаной прокладки нет. Ллойд как-то даже не додумался вписать их в список покупок, когда его составляли. Правильно, а зачем? Он такой глупый, глупый, глупый.       Глупая, да ведь?       Неожиданно, позади раздаётся стук в дверь. Ллойд вздрагивает всем телом, моментально желая сжаться до размера ядра атома, чтобы никто не увидел и не услышал его больше никогда. Чего не хватало такой, откровенно говоря, хуёвой ситуации стать ещё хуже? Чтобы кто-то пришёл!       Через несколько секунд после стука, слышится мягкое покашливание, а потом мягкий и сонный голос Нии, которая зовёт его по имени.       — Эм, я услышала, что ты проснулась, а потом ушла в душ, потом включила свет, а у тебя там, ну кровь, на кровати, и… — начала она, подбирая слова. — В общем, я не помню, чтобы ты покупала себе прокладки, так что я принесла тебе одну свою, если тебе надо.       Девушка осторожно заходит в комнату, прикрывая за собой дверь с тихим скрипом. Ния прошла в несколько широких шагов до Ллойда и села на колени. В одной руке она держала сложенную прокладку, а в другой горсть таблеток.       — Я услышала, что ты плачешь, поэтому решила, что возможно тебе сильно плохо. Тут, эм, обезболивающее и от тошноты. Они помогают мне и, надеюсь, тебе тоже. А ещё я сменила тебе постельное бельё, чтобы ты не напрягалась.       Ллойду резало уши то, как она обращалась к нему в женском роде, но он не мог ничего сказать на этот счёт. Только пробубнить «спасибо» и взять таблетки, чтобы сразу же выпить. Ния тут же подскочила и налила в стакан воды из-под крана и протянула ему.       — Ния, — обратился Ллойд, сделав несколько глотков. — У тебя сильно болезненные «эти дни»?       Перед ним сейчас — первая девушка, которая так отнеслась к его месячным. В интернате было страшно запачкать простыни или, не дай бог, протечь и дать остальным это заметить. Была ещё медсестра, которая раз в месяц выдавала девочкам пачку прокладок, но о ней Ллойд ненавидел думать.       Ния оживилась от вопроса.       — На самом деле нет, не очень. Да и кстати, ты можешь называть вещи своими именами. Просто месячные, зачем нужна шифровка? — хмыкнула Ния.       Ллойд отвёл взгляд и задумчиво выдал:       — Медсестра в интернате говорила, что они болезненно проходят только у тех девочек, которые отрицают свою женственность.       Ния от такого заявления смутилась, но сразу ничего не ответила. Ллойд понял какую глупость только что сказал, когда заметил что его подруга погрузилась в раздумья. Ния очень умная, самая умная девушка из всех, каких он только встречал. И очень наблюдательная. Она точно сейчас догадается.       — Я, ээ, не любила носить юбки, — тут же добавил Гармадон, но ситуацию было не спасти.       — Скажи честно, ты не чувствуешь себя девушкой? — напрямую спросила Ния.       Ллойд почувствовал как к горлу снова подступил ужин. Не важно, что он ответит, она уже сложила два плюс два. Поэтому Ллойд просто крепко зажмуривает глаза и кивает, боясь увидеть реакцию.       Пара секунд тишины, а потом:       — Как к тебе правильно обращаться?       Ллойд приводит себя в порядок и запихивает все испачканные вещи в стирку, собираясь забыть о них до самого утра, а только потом повесить сушить. Они с Нией прокрадываются на кухню, где находят пироженные, предположительно принадлежащие Коулу. После недолгого совещания было принято забрать их себе, а утром притвориться, что они ни разу не видели сладости или вообще, спихнуть всё на Джея. Они возвращаются в комнату и до самого утра болтают. Сначала Ния распрашивает Ллойда обо всём, что он согласен рассказать, два раза она успокаивает его, когда тот начинает плакать, а потом они переходят на отвлечённые темы.       Вот так, проболтав до самого подъёма, с шоколадной глазурью вокруг рта, Ллойд подумал:       может всё не так плохо?