Со своими вновь обретёнными родителями Ллойд старался проводить как можно больше времени. Это было сложно, потому что половину времени он пытался
смириться с тем, что у него есть кровная семья, а другую половину времени он
пытался простить их.
Ниндзя стали семьёй Ллойда. Они защищали его, воспитывали, поддерживали и учили. Конечно, Гармадон не сразу привык к такому отношению. Его нельзя осуждать за все моменты, когда он врал, излишне агрессировал и отталкивал их от себе, особенно часто когда был мелким. Большую часть сознательной жизни он подвергался постоянным издёвкам и плохому отношению. Ллойд рос в месте, где никому нельзя было доверять, а смена обстановки — тот ещё стресс для эмоционально не стабильного ребёнка.
Но ниндзя заслужили его доверие и хорошее отношения.
Родители, ну, Ллойду хочется верить, что они стараются. Отец уж точно.
Гармадон винит себя во многих вещах и особо сильно — за то, что не смог взять власть над собой и ядом в крови и бросил его. Точнее, бросил Ллойда и Мисако, думая, что так будет лучше. Гармадон не думал, что его жена
тоже бросит их ребёнка.
Когда-то давно, Ллойд натягивал на голову потёртое тонкое одеяло и мечтал о том как всё могло быть по-другому. Он представлял как папа и мама держат его за обе руки и ведут в зоопарк, где они покупают сладкую вату и читают все таблички возле вальеров. Он представлял как ходит в обычную школу, где не нужно зарабатывать авторитет, лезть в драки и периодически что-то воровать, чтобы покрасоваться перед сверстниками. Со школы его обязательно забирал бы папа, а дома ждала мама, которая уже приготовила ужин. А потом они бы ещё смотрели телевизор, какие-нибудь мультики, все вместе. Ллойд ненавидел плакать, но иногда реальность давила на хрупкие плечи слишком сильно, вынуждая разразиться рыданием в три ручья.
Потом у Ллойда появились задачи важнее, чем попусту мечтать, к примеру, спасти мир. Наверное, ребёнок в нём умер намного раньше, чем он стал взрослым. Намного.
Сейчас Ллойд понимал, что с ним не будут обращаться как с ребёнком, не поведут никуда за ручку и не купят вкусняшку. Родители пытались извиниться, но по-своему.
Папа пытался наверстать упущенное. Он постоянно делился своей мудростью, пытался научить управлять своей силой. Ллойду льстило это, особенно то, как много Гармадон уделял ему внимание. Здорово, наконец иметь отца, не идеального, но такого какой он есть.
Ллойд сам по себе прощающий и злиться на отца он не мог. Хотя ребёнок, брошенный и обиженный, внутри него негодовал.
Но Гармадон старался.
И Ллойд старался.
Сказать того же о Мисако было сложно.
Ллойду казалось, будто ничего не поменялось. Он знал, что у него есть мама, всегда знал, даже немного помнил её с детства. Но этим всё и ограничивалось.
Мама для Ллойда всё ещё была просто словом и иногда мелькающим перед глазами человеком.
Мисако не стремилась проводить больше времени со своим чадом, но однажды на интервью, единственное, которое она давала, она сказала, что безумно рада воссоединению с семьёй.
(Не важно как сильно Ллойд плакал, думаю, что это звучит лицемерно, потому что ему самому она этого никогда не говорила, только если рядом был кто-то другой.)
Он искренне хотел думать, что это правда.
(Насколько прощающим он бы не был, одно решение далось особенно тяжело.)
Ллойд не знает зачем, может потому что правда надеялся, что у него будет нормальная семья, как он мечтал, он решился рассказать родителям о своей трансгендерности.
Возможно, это поможет им стать ближе. А возможно разрушит абсолютно всё. Разница на самом деле небольшая. Ллойд должен был хотя бы попытаться, всё-таки надежда — одна из немногих вещей, которая у него была всегда. В некоторые времена ничего не оставалось кроме того, чтобы верить, что следующий день будет лучше предыдущего, даже если с наступлением утра было ясно, что это не так.
В храме Гармадона было спокойно. Ллойд уже привык к обстановке, к журчащей реке и играющей, пока нет занятий, ребятня. Остаранённо появлялись мысли, что он ведь тоже мог быть таким. Одного роста с ними, неловким по меркам взрослых, ребёнком. Конечно, Ллойд бы не был на одном уровне с ними, всё-таки он Золотой Мастер, но это не значит, что иногда ему не хотелось исправить некоторые события.
Ллойд часто здесь бывал. Потому дорожку до главного входа, а также до гостиной, в которой в основном и собиралось семейство, он знал идеально. Правда, сейчас нечего ловить, учитывая, что только середина дня и все заняты своими делами. Ллойд просто тратит время, гуляя по территории и наслаждаясь красивыми видами и природой. Это помогает ему унять дрожь от волнения. Спокойная обстановка помогает направлять мысли в нужное русло и попытаться подобрать слова.
Он просто скажет родителям всё как есть. Даже если они не примут его как парня — ничего страшного, ему не привыкать к тому, что родители отказываются от него. Ллойд не хочет думать о таком исходе событий, но тревога скребётся под кожей, требуя, чтобы он был готов не заплакать на месте. И всё же, учитывая последние положительные тенденции, в груди теплилась надежда. Несколько последних людей, которые узнали о его трансгендерности — отреагировали спокойно, так что может быть повезёт снова.
Дождавшись времени, когда и Гармадон и Мисако будут свободны, Ллойд, набрав полную воздуха грудь, идёт к ним. Он заранее предупредил, что хочет поделиться с ними одной важной, очень важной, выделил он в сообщении, новостью. Осталось рассказать.
Родители, с мягкими улыбками, приветствуют его и на секунду Ллойд забывает, что сейчас он находится на грани. Есть же эта вероятность, что это последний раз, когда они улыбаются, смотря на него.
— О чём ты хотел нам рассказать? — спрашивает женщина, ненадолго отвлекаясь от карты, которую принесла с собой.
Ллойд старается не делать акцент на грызущей чувстве обиды, что, в такой важный момент, его мама больше увлечена работой.
— Это, мгм, сложно объяснить, но я постараюсь, — начал самый младший из присутствующих, после того, как на секунду зажмурить глаза. Ллойд уставился себе под ноги, насколько бы не было велико желание следить за каждой эмоцией, мелькающей на лицах родителей. — Я поняла это ещё давно, на самом деле, но никак не могла сказать. Тут много факторов сыграло, не только то, что мы так-то и не виделись, — Ллойд тихо фыркнул, не в силах удержаться от того, чтобы ещё раз напомнить всем, что его бросили. — Я когда-то рассказала об этом своей подруге, ещё в интернате, и это вылилось в кучу проблем, поэтому мне немного страшно говорить об этом сейчас, но я всё равно надеюсь на то, что вы сможете понять и принять меня. В общем…
Ллойд поочерёдно смотрит каждому родителю в глаза, а потом, снова отвернувшись, на одном вдохе говорит:
— Я никогда не чувствовал себя девушкой. И я трансгендер.
Ллойд не смотрит на старших. Он слышит как шумит карта в руках его мамы. Он боится представить, что они испытывают сейчас.
— Я, эм, — попытка объясниться сама слетает с его губ. — Я планирую сделать полную операцию по смене пола, но в будущем. Я понимаю, что у меня не так много времени на это, учитывая, что на мне огромная ответственность за сохранение мира и бла-бла-бла. Но я хотел рассказать об этом сейчас, потому что думаю, что вам важно знать, что у вас не дочь, а сын. И-и-и у вас так-то никогда не было дочери. Я изучал информацию и-
Ллойда перебивают.
— Послушай, — начинает Гармадон, автоматически привлекая внимание Ллойда. На удивление, на лице мужчины успокаивающая улыбка. — Мы провинились перед тобой в своё время и навряд-ли имеем власть запретить тебе быть тем, кем ты себя считаешь, Ви-
Имя Ллойда, неправильное, женское, почти слетает с губ, но Гармадон обрывает себя раньше, решив, что не стоит его говорить.
— Ллойд, — с каким-то невнятным шоком, шепотом говорит Ллойд. В голове так и крутится, пытаясь впиться, мысль, что, похоже, всё прошло хорошо. — Мне нравится имя Ллойд.
— Прекрасное имя, — подтверждает Гармадон. — Мы, может, не сразу привыкнем к нему, но мы постараемся, да, Мисако?
Женщина, до этого сидевшая молча, всё ещё в попытках принять новую информацию, не сразу отреагировала на то, что к ней обратились. Она положила карту себе на колени и очень внимательно посмотрела в лицо своему ребёнку.
—
Я знаю, что мне не стоило бросать тебя. И
я жалею об этом, — с нажимом сказал Миссако. —
Мне жаль, что я допустила, что ты осталась одна и не могла защитить себя. Но к чему такие экстремальные решения? Сейчас же всё хорошо, ты можешь постоять за себя и всех остальных.
Плечи Ллойда напряглись. Ему не нравилось, что мама говорила. Он не понимал к чему она клонит.
— О чём ты?
— Ты думаешь, что быть мальчиком легче, потому как девочка не могла себя защитить?
— Что? Нет, я же говорю, я понял это давно и-
Мисако перебивает его.
— Я рожала дочь, — твёрдо говорит женщина, ставя точку. —
Не сына. Ты не исправишь это, так что не майся этой дурью. Лучше бы тренировалась так же много, как думала о чепухе.
Ллойд чувствует, как в носу щипает, а в горле появился огромный ком.
Плакать при своих родителях — низко для него. Он так много, так много, всего ужасного пережил и рыдал далеко не каждый раз. И Ллойд был готов.
Он якобы спокойно поднимается со своего места и без слов уходит.
Ллойду хочется сбежать, хочется
сорвать кожу, но он героически держится.
Сначала Ллойд думает о том, чтобы улететь куда-нибудь. Заодно можно проветрить голову. Ему всегда нравилось ощущение ветра в волосах и на лице, это было так успокаивающе. Но Ллойд не уверен, что справится с Золотым Драконом с таким-то эмоциональным состоянием.
Поэтому он просто выходит из храма и идёт куда-то, не думая. Ему хотелось скрыться, и он пошёл в чащу за территорией. Ему хотелось успокоиться и он сжимает плечи. Через кофту сложно разорвать сплетение клеток, но синяки на коже точно останутся.
Ллойд совсем не следил куда идёт, он просто пробирался сквозь ветки, хлеставшие по лицу, которое почему-то было влажным. Он провёл ладонью по щекам и понял, что всё-таки расплакался. Нервный смешок слетает с губ. Он хихикает и пинает какой-то камень под ногами, с такой силой, что тот отлетает и разбивается о булыжник больше, находящийся неподалёку. Такая глыба сразу привлекает внимание.
Не успевает кулак загореться зелёно-золотым, как Ллойда окликают. Он тут же дёргается, забыв о желании разрушать, потому что за спиной звучит именно «Ллойд».
Он смотрит на своего отца и чувствует себя таким глупым. Настолько что снова тянет хихикать и плакать, вжимаясь в чужое плечо, пока над макушкой читают какое-то очередное наставление.
Всё не то чтобы хорошо. Ллойд знает это, но ему, на удивление, спокойно. Может, всё образуется как-нибудь.
+
Ллойд скучал по своим друзьям, но пересилить себя не мог. Как забавно, сначала ты борешься с величайшим злом, завладевшим телом твоего отца, а победить детские травмы ты не можешь.
Гармадон-младший с удовольствием бы согласился вместе с остальными пойти в школу Ву, но сама мысль о том, чтобы снова оказаться в стенах учебного заведения — пугала до дрожи. Ужасно забавно.
Ллойд хотел бы иметь силы прийти хотя бы в гости, просто повидаться с друзьями, но это выше него.
Просто короткого представления о длинном коридоре со шкафчиками, в любой из которых его могли запихать. Даже если он
может дать отпор сейчас, это не значило, что детские страхи пропали. От фантомного представления звонка шли мурашки. Ллойд пытался.
Однажды он назначил время, к которому должен был прийти. Он пытался. Ллойд действительно пришёл, даже чуть раньше, чтобы дать себе время, а потом, один раз взглянув на здание, ушёл. Пришлось соврать какую-то убедительную глупость и запастись миллионом отговорок почему он не может прийти.
Если бы кто-то узнал, что сам Золотой Ниндзя боится зайти куда-то, настолько что будет испытывать панические атаки, он бы засмеял его.
Хотя было исключение.
Кай в своей несдержанной манере написал и спросил когда она придёт к ним. Дело почти дошло до конфликта, но Смит неожиданно резко остыл после сообщения «я не могу прийти не потому что у меня дела. ты не поймёшь». Ллойд думал, что это только больше выведет из себя его друга.
Вместо этого, через несколько минут, пришёл совершенно спокойный ответ, без обвинений и капса.
«может, это потому что ты не пытаешься объяснить?»
Ллойд вздохнул.
«а что если я не хочу объяснять почему не могу прийти?»
«у тебя просто нет времени на нас? или что?»
Ллойд весь сжался от этого сообщения. Ниндзя были его друзьями и семьёй. У него было время на них, было желание, но не было сил. Он не может объяснить это. У него должны быть силы на что угодно: подвиги, вручение благодарственных писем, интервью, встречи с семьёй. Ллойд должен быть примером, а не запуганным ребенком. Что скажут люди, если человек, который должен защищать их, не может смотреть на какое-то здание, не говоря уже о том, чтобы переступить его порог?
Что скажет Кай, его боевой товарищ, жизнь которого может зависеть от какого-то трусливого и слабого придурка?
Ллойд откинул телефон и закрыл глаза. Он не может, просто не может. И ему жаль, искренне жаль.
Ллойд почувствовал, что уже начал проваливаться в сон, но его разбудила вибрация с другой стороны кровати, которая ворвалась в ещё не потемневший разум.
Он, не думая, принимает вызов. Ему часто звонят всякие деловые люди, которым нужно объяснить и договориться с ним о чём-то. Ллойду пора всерьёз задуматься о менеджере.
— Ты долго будешь меня игнорировать? — звучит рассерженный голос.
Ллойд мычит, пытаясь понять о чём говорит Кай.
— Что?... Нет, я не игнорирую тебя.
Задней частью мыслей, Ллойд замечает каким низким и хриплым звучит его голос. Маскулинно. И ему это нравится.
Кай тоже замечает.
— Ты заснула? Серьёзно?
— Ага, походу.
Смит усмехается. Всё раздражение вмиг пропадает.
— Знаешь, у меня завтра выходной, потому что никому не нужен мой предмет. Я могу приехать.
Ллойд сразу же соглашается.
Он скучает по своей семье и увидиться хотя бы с Каем — уже великое наслаждение.
Смиту даже удаётся разговорить Ллойда и узнать почему он не навещал их. Гармадон нехотя сказал, что у него плохие воспоминания со школой, и Кай комично ударил себя ладонью по лбу, вскрикнув «как я не подумал». Ллойд рассмеялся. Он много смеялся за тот день, особенно когда его отец заставил Кая проводить с ним вечернее занятие у своих учеников, а Красный Ниндзя ныл, что даже в свой выходной от детей нет покоя.
++
Через несколько дней у Ллойда получается сбежать из круговорота постоянных нравоучений отца и целенаправленного мизгендеринга от мамы. Даже Гармадон перешёл на мужское обращение и «Ллойд». Он немного выглядел так будто радовался, что у него сын, а не дочь, пусть и пытался это скрыть.
Кай заехал за ним утром и назад, к школе Ву, они полетели на драконе. Пришлось высадиться в нескольких метрах над землёй, но им было не привыкать. Кай, оказавшись на земле, выгнул спину, после переката, и очень недовольно сказал, что сидячая работа не идёт ему на пользу. Это немного отвлекло Ллойда от мыслей зачем они здесь.
Перед ним возвышалось здание, кишащее детьми, такими же, как те, что когда-то издевались над ним.
Кай видит, как он смотрит на главный вход, поэтому приобнимает за плечи и, не давая шанса передумать, ведёт во внутрь. По пути к учительской, где все уже собрались и ждут их, Кай рассказывает, что Ву, как и все остальные, следят за дисциплиной и не допускают, чтобы с кем-то произошло тоже, что и с Ллойдом в своё время. Никто не знал, что он пережил, но в общей картине догадывались. Он не уверен, что когда-то расскажет им, но ценит, что они стараются помочь и знает, что если однажды передумает — они всегда рядом. Они ведь семья.
+++
— Спасибо большое за день, Кай, — говорит Ллойд уже сидя на своём драконе.
Небо окрасилось в красивый розовый цвет. Пора возвращаться. Кай вышел вместе с ним, чтобы проводить насколько может.
Ллойд, смотря на своего друга сейчас, думал, что нет лучше возможности рассказать свой секрет. Это идеальный момент.
Но он не может. Ллойду надо отойти сначала от того, что Мисако, его мама, не приняла его как парня. Ему нужно отойти от её взглядов, от воспоминаний и боли.
— Не за что, малышка, — говорит Кай, широко улыбаясь. — Теперь у тебя нет причин не появляться здесь чаще.
