***
Офис, где Очако устроилась работать после окончания UA, было компромиссом между её амбициями и хорошей зарплатой. Конечно, агентства, специализирующиеся на поимке злодеев, платят куда больше, но она решила, что наилучшим образом использует свои способности в спасении. Её жалованье, даже будучи новобранцем, было более чем скромным, что, безусловно, дало бы ей шанс повысить своё качество жизни, вот только она едва ли тратила деньги на собственные нужды. Взамен с каждой получкой Очако находила новые способы баловать своих родителей. Живя в дали, они находились в блаженном неведении о том, сколького их дочь лишила себя ради них, но Кацуки всё видел, и его это жуть как вымораживало. Он и сам был довольно скуп, раскошеливался только по необходимости, но Очако подняла этот образ жизни на невероятный уровень. В самый разгар зимы он находил девушку утопающей под несколькими слоями одежды в крошечной квартирке, пытающейся сэкономить на электричестве, ограничивая количество часов, в течение которых у неё включалось отопление. Очако изо дня в день перебивалась всякими полуфабрикатами из круглосуточного магазина, отказывалась менять свой чертов тюфяк, хотя он выглядел изрядно потрепанным, да и пружины громко скрипели при малейшем движении. Вероятно, она бы не выбросила его, если бы Кацуки не взял на себя смелость подорвать убожество раз и навсегда. Его поступок раздраконил копеечницу и, в ретроспективе, это было очень некрасиво с его стороны, но по крайней мере, он вынудил её в кои-то веки обзавестись новым матрасом. Когда они поженились, крайняя бережливость Очаки была одной из ключевых тем, которые им пришлось серьезно обсудить. Бакуго категорически заявил, чтобы она не ожидала от него принятия её нелепого уклада жизни. Напротив, он рассчитывал на её более разумном отношении, касающихся денег. Во первых, они устроятся жить где-то поблизости к центру — о своём захолустье пусть позабудет. И им безусловно понадобится место попросторнее, чем тесная каморка, которую она называла домом. Поначалу Очако была готова прислушаться и не встревать, но её глаза округлялись, а колени слабели с каждой квартирой, выбранной Кацуки, арендной платой достигавшей за более чем двести тысяч иен в месяц. Их совместный бюджет могла потянуть эту сумму, но ей было горько думать о том, чтобы расстаться с огромными деньгами только ради жилья. В конце концов они достигли консенсуса, остановив свой вариант на малоэтажном жилом доме в одном из более тихих, менее комерческих районов округа Тосима. Строение хоть и не блестело новизной, но выглядело ухоженным. Аренда составляла сто сорок девять тысяч иен, включая плату за управление, что примерно соответствовало среднему показателю для квартиры такого размера в Токио; к плюсам также добавилась близость к железнодорожной станции, обслуживаемой самой важной линией города. Сама жилплощадь оставляла желать лучшего. В неё входила спальня, кухня, отдельная от центральной гостиной, туалет и ванна среднего размера, а также дополнительная комната, которая, по словам хозяина, предназначалась для хранения вещей, но выглядевшей достаточно просторной, чтобы её можно было обустроить в компактную спальню для гостей. Или, как уже выяснилось, в детскую для их будущего ребенка.***
Очако наблюдает с нижней ступени стремянки, как Кацуки снимает лампочку с потолка новой детской; освобождает ему руку от лишнего, а затем поднимает в воздух светильник, чтобы он мог закрепить на месте. Люстра — одно из немногих предметов интерьера для детской, к выбору которого приложила руку Очако. Кроватка, пеленальный столик и шкаф, что теперь обставляют комнату, были куплены новоиспеченным папашей без её ведома. Как-то вечером Бакуго случайно выдвинул идею превратить их дополнительную комнату в детскую. Отчего бы и нет. Они немного обсудили, что нужно будет приобрести, а потом он сменил тему, и она посчитала, что покупки останутся на потом, когда приблизится срок её родов. К удивлению Очако, курьеры появились у них на пороге три дня спустя с новой мебелью, которую Кацуки заказал онлайн. Очако тогда обиделась, на что парень только фыркнул. А просто некая жмотка в любом случае взяла бы самый дешевый вариант для каждой мебели. Она надула щеки и показала ему язык, не в силах спорить с правдой. Не склонный к всякому роду слащавым мотивам, Кацуки придерживался нейтральной классики, благодаря чему детская выглядит довольно стильно, несмотря на тесноту пространства. Очако не нашла, на что жаловаться, тем более что он заплатил своими деньги, а не использовал средства с их совместного счета. Когда она спросила причину, он пожал плечами и сказал, что всё купленное — это подарки для его дочери, а не общие расходы по дому. Растянув губы в усмешку, Очако ткнула его в щеку и поддразнила, обозвав цундере. Он оскалился, раздраженно оттолкнув палец. Ему ненавистно это слово. Было бы несправедливо называть изменения полным поворотом на 365 градусов, потому что это означало бы, что он не поддерживал с самого начала, а он поддерживал, и всё же общее отношение Кацуки к беременности улучшилось с тех пор, как они узнали пол ребенка. Каким-то образом это, кажется, очеловечило их малышку в сознании Кацуки и сделало реальность его предстоящего отцовства более конкретной. Впервые он посмотрел на сонограмму так, словно по-настоящему понял, что видит зачатки настоящего человека, которого он помог создать. И если у Очако раньше складывалось впечатление, что Кацуки остался в основном из чувства ответственности, в настоящем времени он проявлял больше активности. Но, возможно, самым важным событием стало то, что он перестал выглядеть несчастным всякий раз, как Киришима публиковал в твиттере о своём опыте участии в Лиге Героев Америки. Кацуки пытался скрыть, но Очако могла сказать, как досадно ему было отказываться от программы, и какое-то время её снедало чувство вины, хотя и знала, что её не упрекают. Однако с недавних пор он, по-видимому, не особо зацикливается на горечи. Разумеется, Бакуго остаётся тем самым Бакуго: у него всегда найдётся пару отборных ругательств для Деку, стоит тому только промелькнуть на фотографиях Киришимы, но, к большому облегчению Очако, она слышит всё меньше и меньше жгучей зависти, которую он никогда не умел прятать. Кацуки заканчивает устанавливать светильник, и Очако идёт проверять. Вроде ничего особенного, но с люстрой свет рассеивается гораздо лучше, чем с голой лампочкой, таким образом комната приобретает более уютный вид. Он спускается по стремянке, складывает лестницу, затем исчезает в спальне, чтобы забрать мелочь, что они купили на днях в своем последнем круге по детским магазинам. Очако скоро должна родить, осталось всего несколько недель. Кацуки возвращается в детскую, и вместе они наносят последние штрихи: подвешивают музыкальный звездный мобиль над кроваткой, снабжают пеленальный столик необходимыми принадлежностями, закрепляют крючок возле шкафа, куда можно повесить слинг. В конце они делают шаг назад, встают бок о бок в дверном проеме и любуются делом их рук. Очако берет мужа за руку и кладет голову на плечо. Детская готова. Они готовы. Единственное, что осталось — ждать появлении малышки Кимико на свет.***
Сразу же после известия, что их ребенок будет девочкой, будущие родители начали основательно перебирать имена. Они обсудили несколько рекомендаций, сделанных друг другом и членами большой семьи, пока не остановились на одном, которое, по их обоюдному мнению, идеально подходило. Оно было предложено отцом Кацуки. Звучало немного старомодно и не очень уникально среди других имён, но лучшего им было не найти. Их ребенок настолько дорог, что её отец отказался от важной ступеньки на пути к своим амбициям. Она ребенок, которого настолько любят, что её мать, не раздумывая, сделала бы то же самое. Масару с нежной улыбкой промолвил, что в таком случае для Кацуки и Очако их дочь — дитя, которому нет равных. Так и есть. Точней не скажешь. Супруги посмотрели друг на друга, подтверждая теплым взглядом и легким сжатием рук, что они нашли подходящее имя для малышки. Их первая дочь будет известна как Кимико. Дитя, которому нет равных.