***
Ворвавшись в квартиру, Очако поспешно сбрасывает обувь. Хватает тапочки с вешалки сбоку от входной двери и чуть не поскальзывается, пытаясь их надеть. Кацуки не отвечает на сообщения — её это очень беспокоит. Она находит его на кухне: он сидит за столом, поставив локти на поверхность и спрятав лицо в ладонях. Кимико на стуле рядом с ним, но ужинает будто в одиночестве. Судя по нехарактерной тихой обстановке, женщина догадывается, что даже трехлетняя дочь понимает, что с её отцом что-то не так. Очако мягко зовет Кацуки, стоя у входа в кухню, и тот поднимает глаза от своих рук. Видок у него ошарашенный. Он озадачен её резким приходом, хотя вроде должен был услышать грохот в коридоре. На самом деле она не знает, как начать разговор, и у неё нет возможности попытаться. Не давая вставить слово, Кацуки встает из-за стола и спрашивает, да так спокойно, что внушает тревогу: не могла бы она немного повозиться с Кимико. Он неважно себя чувствует и хочет прогуляться на свежем воздухе. Получив неуверенный кивок, Бакуго направляется к двери. Положив руку на плечо, Очако останавливает его. Он ждет, что она что-то вымолвит, но с затянувшимся молчанием аккуратно убирает руку, повторяя, что просто выйдет подышать . Кацуки почти у выхода, но жена вновь его тормозит. На этот раз она бежит в спальню, хватает толстую зимнюю куртку и накидывает ему на плечи, пока он сидит на ступеньке в прихожей, завязывая шнурки на ботинках. На улице холодно, ему следует одеться потеплее, и он обязательно должен вернуться домой сегодня вечером, она будет его ждать. Проходит долгое, мучительное мгновение, перед тем как Кацуки кивает, снимает куртку с плеч и надевает должным образом. Не отрывая взгляда от ботинок, заверяет, что уйдет ненадолго: ему просто нужно побыть одному. Затем он поднимается, легонько целует в лоб и выходит из квартиры.***
Пробивает девятый час. Обычно в их семье принято встречать новый год за чашкой тошикоши соба и просмотром программ по телевизору, но Кацуки не вернулся, а Очако не ощущает особого праздничного настроения, связи с чем укладывает Кимико спать. Перед сном малышка задает волнующий её вопрос. Что произошло с папой? Перед ужином они играли с её докторским набором, но потом он вдруг перестал играть и не произнес ни слова до прихода мамы. Приглаживая волосы, Очако улыбается дочери. Папа расстроен, так как что-то случилось на работе, но Кимико незачем беспокоиться. Утром он придёт в себя. Девочка закрывает глаза и просит мать продолжать гладить её по волосам. Очако только рада услужить. Повторяющиеся движения успокаивают их обеих, и это немного отвлекает женщину от неустанного биения в груди. Кацуки пообещал, что вернется домой и даже поцеловал, очевидно, чтобы обнадёжить, однако её не покидает разъедающее смятение. Прошло больше двух часов с его ухода. Чем он занимается всё это время? Всё ли с ним хорошо? А вдруг он совершил что-то безрассудное? Какие у него мысли? Что, если он винит её в случившемся? Возможно, если бы Очако не настояла уделять их семье такое же приоритетное внимание как работе, Кацуки бы не опустился на строчку ниже. Возможно, если бы он не женился на ней и не завел ребенка так рано, то… Очако пресекает водоворот деструктивных мыслей. Так думать вредно для здоровья. Они женаты пять лет, у них трехлетняя дочь. Это больше не должно быть проблемой. Они давно минули кризис. В их безоблачном счастье нет места чувству вины. Но она ничего не может с собой поделать. До женитьбы Кацуки имел верный шанс подняться на вершину. Рассредоточив фокус, он оказался в хвосте сверстников. А ведь пашет как проклятый, однако всё равно уступает Тодороки и никак не может догнать Деку. Это не её вина, но Очако помнит, как ей было плохо, когда её собственная карьера оказалась на спаде. Сложно даже представить, что Кацуки сейчас переживает. Тихое и ровное сопение сигнализирует, что дочь наконец заснула. Очако убирает руку и целует в лоб — плавно, дабы не прервать едва подступивший хрупкий сон. Поднимает перила повыше: так она не выпадет, если вдруг перевернется во сне. Кимико уже слишком велика для своей колыбели, и сама комната кажется меньше, чем раньше. Они обсуждали о переезде в просторное жилье до четвертого дня рождения Кимико, чтобы у неё была настоящая комната с местом для настоящей кровати. Очако надеется, что им не придется откложить планы, хотя недавний откат в делах Кацуки, несомненно, означает, что в ближайшие месяцы он будет занят по горло. Очако крадучись возвращается в гостиную и закрывает за собой тесную детскую. Её взгляд устремляется к входной двери. Кацуки по-прежнему нет. Без четверти десять. Ничего не остаётся, кроме как устроиться на диване и ждать.***
Ото сна Очако пробуждает скрипучий звук. Экран телефона показывает, что сейчас немного за полночь. Она не помнит, как заснула — вероятнее всего задремала в последний час. Пошатываясь, Очако садится и трёт глаза. Кацуки стоит у входа, закрывает за собой дверь, снимает куртку. Хмуро смотрит, приседая развязать шнурки и упрекает за то, что она заставила себя бодрствовать. Ей следовало просто лечь спать. Он ведь обещал, что вернется домой, не так ли? Переобувшись в тапочки, Бакуго подходит к дивану, плюхается рядом и протягивает пластиковый пакет. Судя по логотипу, он из круглосуточного магазина рядом со станцией. Заглянув внутрь, Очако вытаскивает две чашки с лапшой быстрого приготовления сорта тошикоши соба. Она с любопытством косится на Кацуки. Он пожимает плечами, объясняя, что был поглощен мыслями и не заметил, как бесцельно бродил по городу несколько часов, пока ближе к полуночи по всему городу не зазвонили храмовые колокола и не вывели его из оцепенения. Тогда Кацуки вспомнил, что сегодня канун нового года, и ему совершенно не удалось провести его с Очако и Кимико. К тому времени, как он добрался магазина, вся соба закончилась — пришлось довольствоваться сублимированной. Уже поздновато их есть, полночь наступила и прошла, но кого колышет? В любом случае это просто глупая традиция. Его лицо выражает недовольство, однако Очако приходит в мирное состояние. Он дома. Он не натворил бед и, кажется, не сердится на неё. Она тянется чмокнуть мужа в щеку. Уголки его рта подергиваются в легкой улыбке, и он обвивает её руками. Очако кладет голову ему на грудь, слушая ровный, успокаивающий стук. Несколько мгновений супруги застывают в тишине, пока жена не задает вопрос, который не давал ей покоя, как обнародовали рейтинги. С Кацуки всё в порядке? Грудь под щекой поднимается. Нет. С ним не всё в порядке. Он расстроен и не знает, как справиться с досадой. Очако пытается заглянуть ему в глаза, но Кацуки скользит рукой, лежащей на талии, к затылку, мягко склоняя обратно к груди. Она не сопротивляется, прижимается к нему крепче и шепчет, что будет рядом, несмотря ни на что. Бакуго молча гладит её по волосам. В такие моменты слова излишни. Наконец, отстранившись от объятий, Очако улыбается. Правда, радость не доходит до её глаз, но она старается изо всех сил, и ради неё Кацуки проглатывает свою горечь, позволяет поднять себя за руку и следует за ней, когда она плетется на кухню — приготовить им полуночный перекус. Вместе они едят лапшу, желая друг другу крепкого здоровья, большой удачи и долгой-предолгой совместной жизни.***
Спустя три месяца работы под восьмым номером терпение Кацуки на исходе. Он делал всё возможное, чтобы вернуться хотя бы до седьмого места, который, черт его дери, Тодороки покинул, поднявшись на строчку выше, и всё же каждый конец месяца телевидение вещает один и тот же результат. Деку — на пятом, Шото — на шестом и Бакуго — на восьмом. Рейтинг героев определяется тремя факторами: оценкой эффективности, показателем доброжелательности и опросами популярности среди широкой публики. У него никогда не возникало проблем с первыми двумя, но потребовалось гора уговоров, чтобы убедить его поработать над вкладом в общество за пределами героической деятельности. Поначалу он бухтел, но первый месяц участия в благотворительной акции оказался успешным, прямиком отправив его в Топ-15. И тогда дома на полке выстроился целый ряд наградных табличек от организаций, в которых он много лет приходился волонтером или делал значительные пожертвования. С прошлогоднего регресса Кацуки старался быть особенно активным в социуме, даже однажды подвергся многочасовой пытке раздачей автографов на встрече фанатов, организованной небольшой благотворительной организацией, нуждающейся в средствах. Им удалось собрать около полмиллиона иен за счёт подписок и пожертвований, и о Бакуго ещё несколько недель благоприятно отзывались в газетах и в Интернете, но когда вышел рейтинг за месяц, он так и не сдвинулся с места. Кацуки теряется в догадках, пытаясь придумать, чем бы ещё улучшить положение, поэтому пересиливает свою немалую гордость и назначает консультацию с менеджерами. Он ненавидит деловую сторону героизма. Всё, чего он хочет, — это быть бесспорно лучшим в уничтожении злодеев, но дурацкая система усложняет реализацию. Так что теперь, хоть это и выносит ему мозг, Бакуго вынужден торчать с группой людишек, которые играют в эту дурацкую систему, как в шахматы. Только он не ожидает, что менеджеры выскажут ему, что он застрял не из-за популярности или даже доброжелательности, а скорее из-за эффективности. Заявление немедленно выводит из равновесия Кацуки. Чушь собачья! Он один из элитнейших исполнителей в агентстве, постоянно выступает лидером, когда дело доходит до поимки злодеев. Как это ему не хватает эффективности? Белые воротнички поясняют, что оценка эффективности зависит не только от количества, но и от качества арестов злодеев. Да, последние несколько месяцев Бакуго оказал содействие в раскрытии множества дел, но в частности он ловил злодеев с низким уровнем воздействия. Шото же, напротив, недавно перешел к миссиям более высокого уровня. Он ограничивается несколькими делами за раз, но все они связаны с опасными угрозами, с кем у полиции возникали особые проблемы. При сравнительной оценке Шото получает больше очков, чем Бакуго, потому что профессиональный героизм работает по системе «высокий риск — высокое вознаграждение». Кацуки ударяет кулаком по столу, расположенному между ним и управляющими. Разве агентство не обязано предоставить возможности, которые откроют ему дорогу как проклятому Тодороки? Они ведь тоже остаются в выигрыше, если подчиненные герои занимают высокие позиции, так какого дьявола, они не дают ему задания похлеще и не помогают вернуть седьмое место? Менеджеры начинают перешептываться. Кацуки теряет хладнокровие и встает, отпихивая стул. Он рявкает, чтобы они не ходили вокруг да около, и специалисты с опаской признают, что агентство не назначает его на миссии повышенного уровня, ибо считают, что он не готов. Кацуки еле сдерживается, чтобы не разнести бедный стол в щепки. Он прищуривает глаза и грозно шипит. Не готов? Он стабильно входит в десятку лучших на протяжении шести лет, что впечатляюще для такого молодого человека. Он исправно сдает ежегодный экзамен по физподготовке и причудам с образцовыми оценками. Как, блять, он не готов? Среди менеджеров снова раздается приглушенный ропот, и Бакуго устраивает небольшой взрыв на ладони, возвращая внимание к своей персоне. Что за хрень?! Кацуки рычит сквозь стиснутые зубы, устав разбираться с закавыкой. Если в ближайшую минуту ему не выложат всё как есть, то всё здание взлетит на воздух. Наконец самый старший член группы переводит дух, забывает об осторожности и говорит, что Бакуго был и остается одним из лучших героев агентства, но, похоже, он потерял свой импульс. Другими словами, достиг плато в своем росте. Они видели, как это происходит раз за разом. Герои женятся, заводят семью, и впоследствии эффективность приходит в упадок. Их сфера требует времени, энергии и невероятного упорства, которое непросто проявить, когда человек становится ответственным за другого человека. Жизнь Кацуки больше не принадлежит ему одному. За последние три года у него стало меньше времени на работу и меньше места в голове для рискованных идей, которые, естественно, приходят тому, кому позволено быть беззаботным. Герои редко женятся молодыми, а иногда вовсе отказываются вступать в брак. Кацуки едва достиг пика своего потенциала, но уже очутился в плато. Его рост замедляется, хотя он должен быть в самом расцвете сил. И это видно по тому, как он опустился в ранге и застрял, в то время как и Шото и Деку, кажется, вот-вот готовы сменить своих старших сослуживцев. Менеджеры дают понять, что не настроены против Кацуки. Он по-прежнему более чем превосходен в своей стезе. Их восхищает то, как он умудряется совмещать личную жизнь с суматошным труженичеством. Но стоит посмотреть правде в глаза. Он не может рассчитывать, что продолжит развиваться такими же темпами, как другие, которые думают только о себе. Кацуки стоит неподвижно, как статуя, его фирменная гневливость сменилась выражением ошеломленного неверия. Он открывает рот и не издает ни звука. Распорядители смотрят с удивлением… Что это? Жалость? Бакуго на грани. Пусть катятся нахер, ему не нужна их жалость. Они принимаются предлагать альтернативу, да с таким любезным тоном, что тошно слушать. С его рекомендациями ему можно назначить наставника — кого-то из высшей тройки. Смена ритма поспособствует выйти из плато, и тогда, возможно, через полгода или около того, агентству будет удобно поднять его карьеру на следующий уровень. Это критическая точка. Полгода. Они просят подождать полгода, прежде чем ему дадут добро на то, что двумордый делает прямо сейчас. Кто знает, как далеко продвинутся к тому времени Тодороки и Деку? Бакуго и без того отстает. У него нет лишних полгода. Офисным клеркам, похоже, есть что добавить, но Кацуки больше не интересуется их соображениями. Он прерывает консультацию кратким словом благодарности, разворачивается на каблуках и, захлопнув дверь, удаляется из конференц-зала.